Эгоизм

Протянувшись от горизонта до горизонта, бескрайнее поле пастельных тонов убегает из-под ног. Идеально ровное, и от того такое притягательное и гипнотизирующее. Ни деревца, ни холмика, только жухлая бледно-коричневая трава плотным ковром застилает всё вокруг, да одинокие гигантские грибы виднеются то тут, то там.

Двух-трех метров высотой, они разбросаны вдоль Дороги. Их шляпки разрослись и под собственной тяжестью опустились до самой земли, образовав стены. Это «эко дома». Шляпки-стены с плотной сеткой прожилок, оттенка выцветшей древесной коры.

Это бежевый мир спокойствия.

Я иду по широкой асфальтовой Дороге, старой, как и этот мир. Пучки жёсткой травы пробиваются сквозь трещины вдоль обочины, - само полотно им не по силам.

Здесь давно никто не ездит.

От каждого шага Дорога слегка пружинит, будто прорезиненное беговое покрытие, и от этого идти гораздо легче и приятнее. Мягкие серые полутона дороги практически сливаются с бежево-коричневой степью вокруг. Дорога убегает далеко за горизонт, - прямая, серая лента. Небо затянуто светло-голубыми и снежно-белыми облаками, облаками плотного тумана, обрывки которого, едва достигнув поверхности, растворяются и исчезают навсегда.
Ощущение такое, будто находишься под куполом холодного пара.

Я иду, и позади меня остаются дома-грибы. Я иду и с кем-то тихо беседую.

Своих спутников я не вижу, поскольку смотрю далеко вперед. Мой взгляд прикован к тому месту, где дорогу поглощает туман, и она касается облаков. Боковым зрением я улавливаю лишь тени своих собеседников, ведь стоит уделить им чуть больше внимания, и они будто растворяются в тумане. Но вот наш разговор прекращается и через некоторое время тишину нарушает лишь звон столовых приборов.

Мои спутники начинают меня есть.

Отрезая небольшие кусочки, аккуратно, я бы даже сказал с нежностью, они накалывают их на вилки и отправляют в рот. Моя шея, затем руки. Крови и боли нет. Не знаю, как, но мне становится известно, что я постный, мягкий и приятный на вкус. Первые несколько минут мне даже нравится, что мои собеседники лакомятся мной кусочек за кусочком; что я утоляю их голод и приношу им удовольствие как гастрономическое блюдо. Но потом приходит тревога.
Мы продолжаем идти и опускающийся туман сгущается. Теперь мне неприятно от того, что меня едят. И меня легко понять, - ведь это эгоистично: вот так открыто есть другого человека. Мне становится обидно, потому что во мне люди видят только еду, я им более не нужен, а ведь я был интересным собеседником.

Но теперь я лишь средство утоления людского голода. И больше ничего.

Мне грустно и одиноко, меня предали. Я просыпаюсь.

------------------------
Волгоград 2007