Святки

      
                Алкоголь в малых дозах
                безвреден в любых количествах
                …………………………………..…….



          - Эй, маромойка тощая!  Зенки-то растопырь! Оторви свои гнилые кости от лежбища и мурло зачуханное от трупной зелени ототри.  Потусила вчера не хило! Херэ!.. Светило давно в разгул ушло, и тебе пора копытами шевелить.

           Так её ещё никто не будил. Сознание яви  медленно возвращалось в черепную коробку, лениво напрягая больные извилины мозга к ощущению пространства.

           Она осторожно открыла глаза, не поднимая головы, огляделась. Простой вопрос «где я?» проглотила вместе с металлической колкостью во рту. Пересохший язык отказывался повиноваться, но очертания окружающих предметов постепенно начали приобретать яркость и чёткость.

            Чистая, светлая и просторная комната. Она в постели, под одеялом. Мысль «а что со мной было ночью?» заставила её сбросить ноги на пол, в поисках спасительных тапочек, но тапочек на привычном месте не оказалось.

           Зато на ней полная амуниция – юбка, колготки и блузка. Всё, как вчера, всё на месте, никем  не тронутое. Только колготки на коленях немного покарябаны и сапоги, почему-то, валяются грязным комом возле кровати.

            Перед ней стоял мальчик, лет двенадцати – четырнадцати. Большой стакан из дорогого хрусталя в руке мальчика хранил в себе весёлую игру пузырьков газированной воды.

           - Пить хочешь?

           Она кивнула головой и протянула руку.

            - Может тебе пару таблеток в воде растворить?
            Мальчик показал на тумбочку возле кровати. На видном месте лежала упаковка с лекарством.

           - А что это?
           - Это – алкозельц. Мой папа всегда так делает утром - хорошо похмелье снимает.

           Она, ещё плохо переваривая происходящее, машинально спросила:
           - И часто делает?
           - Нет, не часто. Только после долгого и трудного совещания.
           - Хорошо, кинь одну.

            Она жадно припала к стакану с водой, с удовольствием ощущая прохладу спасительной влаги в своём организме, но спазмы отравленного желудка вмешались в этот процесс.

            Мальчик всё понял.
            - Ванная комната сразу налево! Там же чистый халат, тапочки и полотенце. Одноразовые зубные щетки в упаковке. Паста – на выбор – три вида...

            Про пасту она услышала возле унитаза.

            Надев халат и высушив после душа волосы, на выходе из ванной комнаты, она столкнулась с женщиной в униформе.
            На её автоматическое «здрасте» горничная никак не отреагировала, а молча собрала все  вещи в пластиковый мешок и вышла.
            Она, для горничной, не существовала.

            В комнате постель  застелена ярким покрывалом. Сапоги исчезли.

            Мальчик ждал её возле окна.
            - Не волнуйся! Никто тебя не ограбил. Всё почистят, погладят и вернут, а если чего-то не хватит, я компенсирую.

            Он оценивающим взглядом осмотрел её фигуру в банном халате.
            - У тебя размер 46, рост – второй? А ты совсем ещё не старая! Наверное, нет и сорока лет?

            Её такая оценка обидела, и она инстинктивно внесла поправку.
            - Тридцать шесть лет.
            - Как маме. А папе  -  за сорок...

            Он вздохнул, вспомнив своё сокровенное.

            - Только... только ты - мало ухоженная, вот и выглядишь старше своих лет.  Пошли на кухню! Завтракать будем.

             Они пили чёрный чай с лимоном. Между ними, в глубоком блюде, лежали малюсенькие пирожки разной формы, с разной начинкой и вкусно пахли по-домашнему.

             - Вкусно! А ты что – один живёшь в этом доме?
             - С папой. Папа сегодня на работе.
             - А это? - Она показала на пирожки.

             - Это – кухарка. И ещё в доме живут горничная, охрана, гувернантка. Но у гувернантки сегодня выходной.
             - А мама? – вырвалось у неё.
             - А мама живёт с другим мужчиной. За океаном.  Тебя как зовут?
             - Татьяна Сергеевна.
             - Меня называй - Данила. А ты будешь просто - Таня.
             - Почему?
             - В Европе никто не называет себя по отчеству. Просто имя и фамилия. И всё! И ещё. Здесь по отчеству я называю только учителей - так попросил папа. И я хочу, чтобы ты отличалась от учителей. Кстати, а кем ты работаешь?
             - Библиотекарем.
             - Это тот, кто старые книжки склеивает и потом даёт другим почитать?
             - Ну, не только это! Библиотечная работа многогранная. И я ещё архивными делами занимаюсь.
             - Ага...  А зачем?  Какая от этого польза? Сейчас в Интернете можно всё, что хочешь найти и почитать. Кому твоя работа нужна?
              - Вот ты был маленьким, кто тебе на ночь сказки читал? Интернет? Или всё же мама? Из книжки?
             - Гувернантка читала - причём, на английском языке.
             - Извини! Про маму нечаянно вырвалось.
             - Да, ничего! Я уже привык, что у меня мамы нет.
             - Давай тему сменим?
             - Давай!
             - Как же получается, что у тебя с детства книжки на английском языке читают, в школу, небось, элитную ходишь и вдруг...
             - Я в школу не хожу!
             - Как - «не хожу»? А учишься где?
             - Дома. Ко мне домой учителя приходят.
             - Ну-у-у! Разве это жизнь? А коллектив? А с мальчишками мяч погонять? А подраться, наконец?
             - Подраться мне есть с кем - тренер  по карате с учениками к нам приезжает,  вот мы все вместе и тренируемся! А в баскетбол и футбол я с охраной играю.
            - Рафинированная жизнь у тебя получается. Стерильная, аж жуть! А девочки? Девочки в доме бывают?
            - Бывают. В день рождения, в Новый год и в другие праздники.
            - Данила! Меня любопытство замучило! При такой красивой жизни,  ты откуда таких слов и фраз нахватался?
            - Каких?
            - Ну, я даже повторить стесняюсь то, что от тебя утром услышала.
            - А-а-а! Ты про это? Твои корефаны так шкуру заворачивают, что харю плющит в момент! А одна жертва аборта такое загнула про ржавую прошмандовку! Косуху зелени в падлу будет, чтобы расшифровать, за что её хотели сексировать по большому счёту...
            - Стоп! Больше ни слова! Очень прошу не надо дальше. Просто скажи, откуда ты всё это узнал?
            - Твой мучача зуб давал, что пойдёт и себя с разгона об угол стены разъеб…шит, если я что-нибудь запомню. А я запомнил всё! У меня память такая - один раз услышал или прочитал – всё, в голове, как на полочке лежит - только достань в нужный момент. Так что, все это я узнал от тебя и твоих друзей.
           - Мой мучача?!.  Я?!.  Мои друзья?!.
           - А что ты так удивляешься? Ничего не помнишь? Или притворяешься?
           - Почему «не помню» - помню! В Рождество мы отметили день рождения подруги. Так у неё совпало. Выпили по бокалу «Шампанского» и сухого вина и разошлись по домам. Потом я шла по улице, возле меня остановился автобус с весёлой компанией, они спросили, не хочу ли я заработать сто долларов - я согласилась. А какой библиотекарь не хочет заработать сто долларов?
            - И что дальше?
            - Дальше я села в их автобус, на меня надели заячьи уши, подкрасили щёки, и мы с бригадой артистов заехали на чей-то двор. Потом мы устроили представление с чертями, ангелами, козой и вифленской звездой...
            - Вифлеемской звездой.
            - Потом, чтобы мы не замёрзли, нас хорошо угостили, а потом...  А потом…  я не помню.
            - А потом начались колядки, с общим пиром на улице и подарками.
            - Колядки?
            - Да. Ты ещё очень забавно пела:

«Хозяин, хозяин!
Открывай сундучок – доставай пятачок!
А не дашь мне ватрушки – получишь по макушке!
А не дашь пирога – уведу корову за рога!
А не дашь хлеба – уведу и деда!»

            - Я?!.  Я это пела?
            - Да, ты! Папе очень понравилось - он дал тебе ещё сто долларов. Дополнительно!
            - И я взяла?
            - Взяла! И очень далеко спрятала.
            - А потом?
            - Потом была общая потеха.
            - Что за потеха?
            - Папа вынес белого кролика и сказал, что кто его поймает и посадит в клетку – получит главный приз – машину.
           - Какую машину?
            - Настоящую.  Красный «Фиат». Посмотри в окно!


             Таня отодвинула штору.  Во дворе стояло ярко-красное авто, перевязанное крест-накрест полотнищем бирюзового шёлка, как коробка с подарком - с огромным бантом во всю крышу машины.

            - Никто не выиграл?
            - Никто! Весь фокус шутки в том, что это был не кролик, а заяц-русак! И бегает он по глубокому снегу намного быстрее человека.
            - Но это же нечестно!
            - Нечестно. Согласен. Но весело! Толпа артистов все два гектара нашей огороженной усадьбы затоптала так, что и снег чистить не надо.
            - Тебе тоже понравилось смотреть на то, как толпа выпивших людей, толкая друг друга, гоняются за зайцем?
            - Конечно! Ведь артистов папа для меня пригласил, но больше всех старалась ты.
            - А почему – я?
            - Ты громче всех кричала, что такого шанса сесть за руль собственного авто у тебя больше никогда не будет. И права,  которые ты получила в прошлом году, можно будет спокойно выкинуть за ненадобностью. А из ленточки на машине ты собиралась шить новые портьеры себе и своей маме - потому, что ткань очень дорогая и тебе такой никогда не купить...
            - А ткань, действительно, дорогая?
            - Нет, не очень. 55 долларов за метр, а там - больше двадцати метров.


             Повисла тягучая пауза. Каждый из них думал о своих проблемах.


             - Скажи, чтобы принесли мою одежду. Я хочу уйти!
             - Нет! Никуда ты не пойдёшь!
             - Мне стыдно! Не вернут одежду – уйду в халате!
             - Тебя охрана не выпустит, пока я не разрешу.
             - Ну, что вы за люди такие?  Если денег море – значит, можно всё?  Можно людей унижать, издеваться, держать в плену?
             - Каждый имеет лишь то, что он хочет иметь.  Артисты не в обиде! Их угостили, заплатили за их работу вдвойне от оговоренной суммы - они уехали довольные, а я получил праздник.
             - Но я здесь при чём?
             - Так ведь, силой тебя сюда никто не тащил? И «текилу» в тебя тоже никто не заливал.
             - Вот это желтое – было «текилой»?
             - Да. И тебе оно понравилось!
             - Я такого никогда не пила.
             - Ну, вот, пока за зайцем гонялась и выпила почти всю бутылку одна.
             - Не может быть!
             - Может! Я сам видел.
             - А почему я с артистами не уехала?
             - Они сказали, что ты не из их компании, и не знают, где ты живёшь. Наш водитель хотел тебя отвезти, но ты забыла свой адрес.
             - Отпусти меня, а? Я отдам все ваши деньги... если найду, куда спрятала. Отпустишь?
             - У меня к тебе просьба.
             - Просьба?  Странно звучит от тебя.
             - Да, просьба.  Как ты сегодня со мной говорила, так больше никто со мной не разговаривает. У тебя всё настоящее! И ты не боишься что-то потерять, как другие.  Побудь со мной до вечера, пока папа вернётся, а я тебе денег дам за это - сколько скажешь. Побудешь?
             - И ты опять про деньги?
             - А как тебя уговорить?
             - Скажи просто - «пожалуйста». Ты умеешь говорить «пожалуйста»? Это слово тебе знакомо?
             - Попробую. Побудь, пожалуйста, со мной до вечера, а то мне плохо одному.  И, пожалуйста, почитай мне какую-нибудь сказку.


            Со словом «пожалуйста» твёрдость во взгляде мальчишки улетучилась. Голос приобрёл оттенки детского одиночества, застоявшегося в жестком характере тоски, без материнского участия.

             Таня согласилась.

            - Но не могу же я быть целый день в халате и тапочках.
            - Эту проблему решить, что два пальца об асфальт...
            - Данила! Очень прошу, давай нормальным языком разговаривать. Забудь всё, что ты вчера от артистов услышал. Хорошо?
            - Но ты тоже вчера от них не отставала!
            - Ну, уж нет! Я таких слов и выражений не знаю.
            - Это ты думаешь, что ты не знаешь! А после текилы...
            - Данила! Если ты будешь постоянно вспоминать прошлый вечер – я уйду! Ты понимаешь, что мне неудобно?
            - Всё! Больше не буду. Начнём с «табула раса»!
            - Ты опять?
            - «Табула раса» - латынь - означает «чистый лист».
            - На «чистый лист» я согласна. Где можно переодеться?
            - В гардеробной. Там куча нераспечатанных пакетов с женскими вещами - что-нибудь подберём.


             Потом они переиграли во все детские игры. Собирали конструкторы "Лего". Нашли нетронутые коробки с пазлами и сложили их, приклеив все картинки к ватману.
             Гуляли во дворе, играли в снежки и в футбол на снегу. Обедали.  Качались на огромных качелях. Читали сказки и энциклопедии. Рисовали акварелью зверушек и разгадывали кроссворды.

             Одиночество тянулось к одиночеству, осторожно притираясь одно к другому острыми гранями не востребованности и потаённого ожидания простого человеческого общения без условностей украшения своего «я» и без потуг приравнивания чувств к надуманному идеалу.

            На улице начало сереть.

           - Данила! Мне пора! Пока доберусь до дома, совсем темно станет. Скажи, чтобы принесли мою одежду. Я переоденусь и пойду.
           - Хорошо! Всё было по-честному. Иди! В спальне, где ты была, вся твоя одежда готова.

           Таня переоделась, вышла. Данила её не встретил. «Обиделся!»  Таня спустилась вниз.

            - Татьяна Сергеевна! Зайдите, пожалуйста, в кабинет.


            Данила стоял возле открытой двери кабинета. Чопорный, строго подтянутый, и по-взрослому  опять говорил голосом «хозяина жизни».
            - Как ваша фамилия, Татьяна Сергеевна?
            - А это ещё зачем?
            - Татьяна Сергеевна! Ответьте, пожалуйста, на вопрос!


           Она достала из куртки паспорт,  вложила туда две стодолларовые  купюры и протянула ему.
           - Опасаешься, что ложку в доме украла?

           Данила молча раскрыл паспорт, прочитал фамилию, посмотрел место регистрации и подошел к столу.
           Вставил в принтер лист со  знаками защиты, пощёлкал клавиатурой компьютера, переждал стрекот принтера и протянул лист вместе с паспортом Тане, вложив в документ её доллары.
           - Спасибо, Татьяна Сергеевна! Держите паспорт и вот эту бумагу.
           - Что это?
           - А вы прочитайте.


            Она с недоумением вчитывается в документ с голографическим удостоверением подлинности типографского бланка, куда Данила только что вписал её имя и фамилию.
            И не верит своим глазам!


            - Теперь она ваша. Вместе с бантиком! Я распорядился – охрана поможет вам запустить двигатель и, если ваше водительское удостоверение дома, то сопроводит вас туда, куда скажете, но если хотите, то можете ехать сами - ворота откроют. «Фиат» с бантиком - мой подарок вам к Рождеству.

           - Данила! Я не могу принять такой подарок. Это очень...
           - А что вас смущает? Всё заверено нотариусом, бланк готов был ещё вчера. Оставалось только вписать имя. Что я и сделал!
           - Но твой папа...
           - Мой папа делегировал мне эти полномочия, и двадцать минут назад по телефону он подтвердил моё решение.  Что еще не так?
           - Данила! Я вообще подарки нечасто получаю. А тут такое!
           - Вас тревожит цена? Или не нравится цвет? Будем считать, что мы дипломатично обменялись подарками. Вам спасибо огромное!  Ваш подарок на это Рождество я никогда не забуду!
           - Мой подарок?..
           - Да – ваш!  Я свою маму помню очень смутно - она давно с нами не живёт. Но сегодня мне показалось, что я весь день пробыл с ней! И я буду очень скучать! Будет у вас время, заходите к нам запросто, без предупреждения. Я познакомлю вас с папой. Вы обязательно ему понравитесь! Ну, а я всегда буду вас ждать! До свидания!
           - До свидания, Данила.
           - Так можно надеяться, что вы зайдёте?
           - Зайду...  Как-нибудь...
           - К сожалению, многие забывают о своих обещаниях.


            Но никто из них даже не предполагал, чем  закончится эта святочная история.