Рецепт счастья

Утром просыпаешься, еще глаза блаженно зажмурены- а в душе уже чувствуется задор: вот встану и сколько чудесной музыки напишу, сколько прекрасных рассказов! Да и в теле - такая бодрость! Ну же, вперёд! К свершениям!

Но пока ты встаёшь, моёшь голову, ну заодно и посуду, ставишь на плиту сосиски, чайник, потом ешь, выпиваешь, проверяешь почту - чувство лёгкости, которое вроде бы только что было с тобой, куда-то выветривается, словно  на сквозняке в ветряную погоду. Но все двери-то плотно прикрыты, а кот, который был так мудр, что сам умел открывать любую дверь - уже давно как сбежал на небеса, доживать свою последнюю девятую жизнь.
 
Нет, это не мог быть сквозняк. Наверное, просто закончилось утро. И я так и не успел сказать всего, что хотел. И главное - как хотел! Да, так и не выразил своё желание, - ни в нотах, ни на бумаге, и как еще по-другому, когда живешь почти всё время один.

Как хотел? А очень солнечно, радостно! С чувством юмора. Сперва вспомнилась чудесная мелодия для пианино. Я  услышал её буквально вчера, и уже даже успел найти к ней ноты. Распечатать, разобрать! Какое счастье!

А потом перевернулся мечтательно  набок, к стене, обнял подушку, и видно, при этом из головы выпала еще одна мыслишка: Ох! А хорошо бы сейчас оказаться вдвоём с какой-нибудь красивой девушкой, и чтобы она тобой повелевала! Ну или хотя бы написать про это рассказ. Да, рассказ про то, как один романтичный парень, то очень весёлый и беспечный, то очень задумчивый и грустный, и конечно же - не такой как все, знакомится с девушкой, которая относится к нему с теплом, ей нравятся его глаза, то, что он пишет, может быть даже больше эта его одинокость, и совершенно невероятная, почти что детская чувствительность и незащищенность. Но главное - у неё есть то, что нужно ему. Нет, не чары. Она просто хорошо понимает его желания.

- Раздевайся, - говорит она мне сходу, как только мы попадаем в дом.

Сама она в светлом пуховом пальто, до колен, а ниже - черные сапожки на тонких каблучках. И вот я уже почти опустился на пол, хочу помочь ей их снять, но она останавливает меня:

- Нет, ты не понял. Я хочу, чтобы ты СНАЧАЛА разделся, а уже потом,  голый, поухаживал за мной.

О Господи! Кто бы знал, как возбуждают меня эти её слова! Медленно, с чувством достоинства, как ей это и нравится, я снимаю с себя всю одежду, время от времени поглядывая за выражением её лица. О, эта лёгкая полуулыбка! И что же в ней такого? Она постоянно меняется! Будто игривая кошка поймала своего мышонка:  смотрит на него как на свою любимую игрушку, с лёгкой хитрецой, немного прищурив глазки: "ну что, поиграем, мой хороший? поверь, я не сделаю тебе ничего плохого" Но затем, вдруг, выражение взгляда резко меняется, глаза округляются, наполняются всей своей  внутренней силой, и, совершенно невольно, колючий холодок пробегает по телу: "а вот теперь  будет больно!"

В прихожей  немного прохладно, - но и что с того?  Ведь я  имею удовольствие голым стоять перед ней на коленях и участвовать в этой увлекательной игре - вот я подхватываю её пальто, вешаю на вешалку, расстегиваю змейки на сапожках, один, другой, - вжик-вжик - такие приятные звуки! Аккуратно стягиваю сапожки, чувствуя на затылке её жаркий взгляд. А её ножки - ну прямо же передо мной! И как же хочется прижаться к ним лицом. И целовать, целовать, вдыхая едва ощутимый запах пота и кожи. Но пока лишь ставлю сапожки на место и достаю её домашние шлепанцы. Открою небольшой секрет - моя девушка не только шлепает в них по полу, но еще и шлепает ими меня, если только вдруг ей захочется.

И сейчас, похоже, как раз такой момент. Проходим в гостиную, она садится в удобное  мягкое кресло и  демонстративно похлопывает несколько раз рукой по своим коленкам: сюда дорогой! И я с радостью подчиняюсь. Кто-то быть может подумает, что утонченная нежная женщина по определению не может как следует отшлепать крепкого и сильного мужчину. Но таких я  сразу спешу уверить, что это вовсе не так. Для этого нужно всего два условия -  чтобы мужчина удобно лежал на коленках у своей "воспитательницы" попою вверх, и, чтобы девушка, во избежание  уставания, время от времени меняла бы руку, которой шлепает.
Да, я с радостью подчиняюсь, ведь моё возбуждение напрямую связано с  мыслями о подчинении и болью. А больно мне - сейчас, похоже, ой как будет. Пусть и не немыслимо, но всё же. После нескольких минут шлепанья ладонями, моя девушка лёгким движением сбрасывает с себя обувку и продолжает "воспитательный процесс" уже при помощи резинового шлепанца. И моё доселе чуть слышное посапывание постепенно превращаются уже в довольно-таки громкие стоны. В особенности, когда шлепанец опускается на одно и то же место несколько раз кряду, да еще без значительного промежутка времени, - это вот терпеть не просто. Я, признаюсь, даже заёрзал, пытаясь вырваться с колен, но тут девушка начала так нежно поглаживать меня рукой по спине, и чуть ниже, что я прямо затрепетал. По телу побежали мурашки, а из горла вырвался какой-то очень и очень довольный стон. Специально такой и не повторишь. Только когда так вот приятно. Чередование боли и ласки - наверное, вот он - рецепт моего счастья.

- Ну что ж, по-моему, неплохо тебя разогрела... Ух, как раскраснелся весь! Аж приятно смотреть. Значит,  без скамьи сегодня не обойтись. Ты  как считаешь?

- Нет. Не обойтись.

- Тогда, иди готовь.

Небольшая деревянная скамья, метра два в длину, аккуратно стоит у дальней от входа стены, вовсе не мешая свободному перемещению по комнате. Но эта скамья вовсе не предназначена для сидения на ней. Она - для лежания.

Вот и сейчас я с волнением выдвигаю её на середину комнаты, становлюсь рядом и жду, поглядывая  в окно, где такая солнечная погода, и тени от цветов на подоконнике крадутся по полу, по стенам, наполняя комнату еще большим уютом. Улыбаюсь, в моей душе праздник!
Вскоре возвращается моя девушка.  Вот, поставила в угол ведерко с длинными прутьями. Но как же она изменилась сама! На ней длинная вязаная  кофта кофейного цвета, волосы забраны сзади в аккуратный хвостик, а на носу - допотопные круглые очки в  металлической оправе.  Прямо  этакая тетя Поли из Тома Сойера! Воображение разгорается. Вижу, что и ей самой нравится этот образ. Значит, всё будет по-настоящему.

- Ну что ж, ложись!

И я вытягиваюсь на скамье, ощущая под собой приятную твердость дерева, нагретого на солнце. Она подходит ко мне и вяжет руки. Затем - также неспешно устанавливает фиксатор в районе спины. Затем - обвязаны голени, и наконец - ступни. Полностью обездвижен. Подходит к углу и достаёт из ведра один из прутьев. Взмахивает им в воздухе. Всего лишь взмах - и вместе с возможностью двигаться я лишен теперь и способности мыслить. Еще один сочный звук разрезает воздух. Она смотрит на моё, мгновенно исказившееся, то ли в гримасе страха, то ли от радостного возбуждения, лицо.

- Ну как тебе это, а?

А я не могу ответить и что-то лепечу про себя. Но девушка не переспрашивает. Я ей сейчас понятен и без слов.

- Помню, ты говорил, что хочешь попробовать порку "до предела"? Ну так как - еще не передумал?

- Нет, - только и могу я вымолвить хриплым голосом.

- Значит, тогда буду пороть тебя, пока не скажешь слово "стоп". Можешь сколько угодно кричать: "пощадите, не надо, хватит!" - это на меня не подействует. Тебе понятно?

И мне всё было ясно. Уже с самого первого раза, когда услышал свист розги. Мне было всё ясно уже давным-давно, - кто я такой, и почему вот сейчас здесь - лежу связанным на деревянной скамье. А рядом - строгая девушка с розгой в руке. Говорит строгим тоном. Прохаживается взад и вперёд, давая  вначале возможность просто послушать, как будет звучать розга. И мыслей у меня в голове ни грамма. И только подрагивают пальцы, схватившиеся крепко за верёвку, которой  связаны руки. И только всё горит в возбуждении. В предчувствии, в ощущении действия. Я здесь - вовсе не случайно. Я  это хочу. Ужасно, страшно хочу. Хочу боли и удовольствия воедино. Хочу дарить себя через эту боль, через эту смелость на неё пойти. Дарить другому человеку. Ему нужен такой подарок. Нужно моё доверие, моя смелость, моя распахнутая перед ним душа. Мои стоны он примет от меня как ласки. Мои гримасы на лице будут ему моей улыбкой. Моя боль - станет для него моей любовью.  И всё это - нет, не случайно.

И вот уже третий прут валяется сломанным на полу, а я всё никак не скажу ключевого слова - всё еще хочу продолжения. Так хочу, как хочу жить чудесным весенним утром. Так хочу, как хочу пить, когда сохнут губы. Свист розги и боль от хлёстких ударов, рассекающих воздух... Они опьяняют. Будто оказываешься в лесу, среди густо насаженных акаций в самом цвету. Удар, удар... Еще один... А потом она остановится, подойдёт к тебе и посмотрит в глаза...