Пока не забыл, или игра наверняка

   
    История эта длинная, очень длинная, и я, пожалуй, всё-таки начну её записывать, пока не забыл.
    Меня зовут  Винсент Табу, я - Творец Мироздания, Хозяин Чёрного Треугольника и т.д. - но все эти титулы никак меня не характеризуют. На самом деле, я - воплощённая жажда забытья; однажды меня так назвала Мирра, и, в общем-то, в точку попала. Я так люблю своё беспамятство, что порой мне самому кажется странным моё желание что-либо записать и сохранить – но я знаю, что, если я этого сейчас не сделаю, то впоследствии совсем запутаюсь в том, что со мной происходит.

***
    Был у меня один давнишний враг. То есть, не враг, конечно, (какие враги могут быть у такого существа, как я?), а просто одна очень хитрая сволочь. Народ Треугольника называл этого человека Шаманом, уж и не знаю, почему. 
     Поначалу я считал его обыкновенным торговцем наркотой; это вообще вполне обычный для энергета способ существования в нашем не придуманном Аиде. Есть же в любом мире человечки, способные не то, что энергию – душу отдать за дозняк. А значит, есть и те, кто способен этой энергией воспользоваться, ведь для этого же не надо быть гением, достаточно просто быть циничным, беспринципным и в меру сообразительным. 
      Но потом, когда я понял, на что Шаман способен, я стал смотреть на его деяния несколько иначе. Во-первых, он, обладающий материальностью Треугольника, внезапно оказался предводителем целой банды энергетов из другого мира, Кампинтерры. То есть, он не просто обделывал свои тёмные дела на стороне, но и собрал там толпу не отягощённых интеллектом мародёров, которых притащил в мой мир, чтобы они могли добывать здесь энергию. Делали они это довольно топорным способом: отлавливали людей на улице и избивали до полусмерти перед простеньким переносным устройством, которое улавливало и накапливало энергию боли и страха.
      С моей точки зрения, этот способ добычи энергии был не просто варварским, но и совершенно непродуктивным: несмотря на огромное количество наносимого физического вреда, чистая энергия боли, в основном, успевала рассеяться в пространстве, не улавливаясь медлительным, плохо фокусирующимся устройством. Поэтому вполне возможно, что я сам натолкнул Шамана на мысль, как сделать похищение энергии более эффективным. Нет-нет, я не брежу, это вполне может быть правдой! Ведь я иногда совершенно не соображаю, что и кому говорю под кайфом – а Шаман, как я уже говорил, торговал наркотой, и в его арсенале имелось столько невероятных веществ, что я порой просто не мог устоять перед соблазном попробовать что-нибудь новенькое.
     Мне не очень-то хочется о себе такое рассказывать, но я не вижу смысла скрывать факты, необходимые с точки зрения дальнейшего повествования. И пусть мои откровения не покажутся вам вызовом или, тем паче, бравадой; я искренне раскаиваюсь в том, что я - наркоман, но... Надо понимать, что это - всего лишь раскаяние наркомана, так что нет ничего удивительного в том, что впервые я попал в передатчик к Шаману добровольно.
     Я понятия не имею, чем он меня тогда вмазал, но после этого я целую неделю пребывал в состоянии безмозглого, обдолбанного овоща в коконе из датчиков, проводов и кристаллов. Не могу сказать, что мне было как-то особенно хорошо или плохо; по-настоящему, мне стало плохо только тогда, когда напуганные моим исчезновением Мэл, Айэн, Латис и Мирра отвоевали меня у Шамана и привели в сознание.
     Лучше бы они этого вовсе не делали! И вообще, если бы я мог умереть - как всё было бы просто... Однако, не будем отвлекаться. Как любит говорить Айэн, не подобает Творцу Мироздания малодушничать...
      Так вот, тот, первый, раз, был первым именно потому, что потом был второй, третий и так далее - вот только отлавливал меня Шаман уже силой: подкарауливал где-нибудь со своими верными кампинтеррианцами, вмазывал – и в передатчик. При этом, он на полном серьёзе считал, что это взаимовыгодно: и я покайфую, и он своё получит. И в чём-то, конечно, он был прав - но я всё равно каждый раз оказывался на грани собственного бессмертия.
      Хорошо хоть, что происходило это достаточно редко: всё-таки, как бы ни был жаден Шаман, а энергетом он был опытным и грохнуть всё нынешнее Мироздание не хотел. Другие у него были цели, другие задачи - а какие, я и сам тогда не понимал, да, если честно, не особенно и пытался: что мне, заняться было больше нечем, кроме как размышлять о мотивах какой-то сволочи? И я ни о чём не думал и ничего не предпринимал, позволяя Шаману оставаться безнаказанным, воровать мою энергию, разрушать мою личность, которую, впрочем, я никогда особо не жалел…
      Разумеется, всё это не могло закончиться хорошо, и в один прекрасный день Шаман подсадил меня на потрясающе разрушительную хрень под названием «двухмерный». Пока я находился в передатчике, под кайфом, мне было, в общем-то, всё равно, как эта химия действует, но вот потом... На целых две недели я полностью раздвоился, причём одному «мне» было постоянно «нормально», а второму – так хреново, что хоть в петлю полезай!
     Признаюсь честно: при всём своём бессмертии я чуть не остался на всю свою Вечность придурковатым шизофреником, не способным ни на что, даже стопку до рта донести! Не помню, как я выкарабкался из этого болота; наверное, мои друзья и Иштар, со своей беспредельной любовью, вытащили меня за уши, честь и хвала им за то, что терпели меня, отморозка! И, в общем-то, они же и заставили меня наконец-то начать бороться с Шаманом. Мол, если он ещё раз позволит себе нечто подобное – а он-то точно позволит! – эта выходка вполне может оказаться для меня и всего Мироздания последней. Ведь меня же можно не убивать, можно просто превратить в дебила - и что тогда?
     Я послушал их, и начал бороться, как умел. Сперва вычислил энергокод своего врага в Треугольнике, ибо существа из моего Аида даже для Экрана Миров неуловимы, и разыскать их, как правило, весьма непросто. Затем я, будучи абсолютно трезвым, отловил эту тварь и попытался поговорить. Просто поговорить, никакого насилия: я же непричиняющий, да и драться не мастер, по большому-то счёту. Однако Шаман не захотел со мной общаться, и попытался удрать сквозь миры, как обыкновенная трусливая крыса. Тогда я не выдержал: догнал его, схватил за шкварник и забросил прямёхонько на Пустую Площадь своего Необитаемого, туда, откуда ещё никто не выбирался самостоятельно.
     Там я его и оставил – раздавленного, как мне казалось, морально -  чтобы предоставить подонку возможность в полнейшем одиночестве поразмыслить о предназначении жизни и совести. Каково же было моё удивление, когда, придя через недельку, я обнаружил на Площади не перепуганного крысёныша, а вполне самоуверенного монстра!
      Шаман явно ждал меня: сидел и спокойно, не отрываясь, таращился ровно в ту точку пространства, откуда я появился. Он слишком, даже чересчур изучил мои привычки и пороки, которых у меня было столько, что их описание могло бы занять целую энциклопедию. А я, не подумав об этом, совершил непоправимую ошибку: ушёл в очередной запой, чем и продемонстрировал полную предсказуемость своих действий.
     Посмотрев на ухмыляющуюся физиономию своего пленника, я сразу понял, что проиграл. Вместо того, чтобы просить пощады, или, хотя бы, прощения, он буквально издевался надо мной - ведь он не хуже меня знал, что я не могу ничего с ним сделать, даже тупо убить его не могу, ибо свою материальность в моём мире мёртвых он заслужил точно так же, как все, по праву сожжённых заживо. Я был бессилен перед ним, и чувствовал себя до отвращения глупо; а ещё я едва стоял на ногах, и Шаман не испытывал ко мне ни капли уважения. Чтобы не упасть, мне пришлось сесть прямо на тёплую брусчатку Пустой Площади, и растерянно, покорно, молча выслушать всё, что думает обо мне этот человек, преступник и энергопират.
       Да, он заслуживал наказания, но - какого? Я так и не смог ответить на этот вопрос. Продержав Шамана в Необитаемом ещё пару недель, я устал, словно каторжник на рудниках; словно это я был в заключении, а не он! Мало того – само пространство Пустой Площади, свободное, по своей сути, место, чертовски устало от такого своего применения: оно не годилось на роль тюрьмы ничуть не меньше, чем я сам не годился в тюремщики.
      Когда мои друзья услышали, что я всё-таки отпустил злостного вредителя на свободу, они были просто в ужасе, и успокоились только после того, как узнали, что отпустил я его не просто так, а в «абстрактное плавание», то есть, забросил в весьма отдалённый участок Вселенной. Я уверил всех, что найти оттуда обратный путь, не будучи божеством, практически невозможно, и поэтому шансы Шамана вернуться в Треугольник, фактически, равны нулю. И я никому не признался в том, что этим предположением просто пытался обмануть самого себя в очередном приступе запойного малодушия – тогда как в глубине души, на периферии моего проспиртованного мозга, постоянно путалась, сигналила, пульсировала истерическая мысль, ожидание возвращения, вызывающее плохо осознаваемый, но вполне реальный страх.
      Как это ни парадоксально, но бояться я перестал только после того, как меня в очередной раз изловили и вмазали наркотой всё те же кампинтеррианцы – что с головой выдало того, кто ими руководит. Шаман нашёл обратный путь с края света, и потребовалось ему для этого не более двух месяцев! Рекордно короткий срок, учитывая, что он... Обыкновенный человек? А человек ли?!
     Чёрт возьми, я почувствовал, что меня опять обошли, обвели вокруг пальца, только, на сей раз, не умница Пиферн и не живые энерговолны, а обитатель моего собственного мира, один из множества ничем не приметных покойников. Так как же он достиг такого уровня? Что сделало его таким могущественным? Что научило так легко и вполне сознательно управлять собственной волной? А может быть, не только собственной?!
     Эти насущные вопросы постоянно вертелись в моей голове, но увы, я не мог найти на них никакого ответа. После последнего пребывания в передатчике, я, пытаясь самостоятельно сняться с наркоты, скатился в такое беспробудное пьянство, что на меня даже Марик рукой махнул, решив, что бессмысленно спасать того, кто не хочет быть спасённым.
     Всё, что я смог в тогдашнем своём состоянии сделать - это попросить Латиса забрать меня к себе, вооружить его личным энергокодом Шамана, а затем несколько дней кряду сидеть у Экрана, тупо наблюдая за методичными действиями Клэйтэра, пока меня не сваливало пьяное забытьё. Надо отдать должное маленькому молнитцу: за всё это время он ни разу не выдал меня и не читал мне морали, просто приносил выпивку и снова запирал дверь, объясняя своим друзьям и коллегам, что проводит очень важное исследование.
     В принципе, так оно и было, ведь ему пришлось привлечь на помощь Эрни, и, объединив свой Экран с его Экраном Миров, совместными усилиями пропустить всю Вселенную через мелкое сито, чтобы отследить взаимосвязь энергетических операций Шамана с внутренним содержанием его сущности. И вот однажды, в предрассветных симпаллийских сумерках, Латис с огромным трудом растолкал меня, влил мне в рот полбутылки мири, и рассказал, чем увенчались его изыскания.
     Некоторое время я обалдело таращился на него, а потом попытался встать и немедленно отправиться в Треугольник. Ничего глупее и придумать было нельзя: у меня мгновенно закружилась голова, я упал, меня стошнило, и я потерял сознание.   
      Очнулся я только через сутки и, естественно, в мариковской больнице - а рядом, свернувшись в кресле, спал не вынесший ночного дежурства Хафра. Он-то и оказался первым, на кого я вывалил весь груз своих воспоминаний - однако Демиург Миэрскерта совершенно не удивился, сообщив, что все, оказывается, давно уже в курсе: после того, как я отрубился, Латис вызвал не только доктора Марика, но и всех моих друзей, которым и рассказал в подробностях, кто же такой, на самом деле, Шаман.
      И не простой контрабандист, энергетический пират, мелкий  наркодилер предстал перед мысленным взором моих изумлённых друзей, а уникальный, в своём роде, Клэйтэр, Связной Пяти Миров, способный распоряжаться энергией в таких количествах, что впору было вводить в обращение новый божественный статус, нечто вроде «вора в законе».      
      На первый взгляд, в его действиях не было ничего ужасного, даже наоборот: пять слабеньких мирков, находящихся на своеобразном «попечении» Шамана, только таким образом и могли выживать, ибо, предоставленные самим себе, давно растворились бы в небытии. Однако, при малейшей попытке рассмотреть ситуацию более подробно, вся каверзность подобного «союза» сразу же всплывала на поверхность, как настоящее говно.
     Во-первых, начальным звеном в цепи пяти миров была осточертевшая уже, агрессивно настроенная Кампинтерра, добытчик энергии и держатель портала в Треугольнике. Во-вторых, само по себе последовательное соединение миров, опирающееся на одного-единственного Клэйтэра, было крайне нестабильно: заденешь невзначай какое-нибудь соединение, и разлетится вся конструкция - а это, как-никак, миллиарды живых людей! И, пока миры были не разделены и не привязаны каждый к своему собственному порталу в Треугольнике, бороться с Шаманом и Кампинтеррой было попросту нереально.
      Конечно, мои друзья предполагали, что я, едва только очухаюсь, сразу же начну бурную деятельность по прокладке новых порталов, дабы лишить Шамана его немереной силищи - но увы. Их понимание проблемы было далеко не так полноценно, как им самим казалось. Кроме уже перечисленных факторов, можно сказать, общеизвестных, существовали, к сожалению, и другие, доступные только тем, кто был на практике знаком с упорядочиванием энергетической структуры маломатериальных миров. И, пожалуй, самым значимым фактором в этом списке было то, что для удержания и использования предоставленного портала по назначению, мирам необходимы были свои Клэйтэры, свои Ликьюски – а это, как минимум, по три человека в каждом!
     То есть, я… Хм… Представьте себе меня. Представили? Ну, вот. Такой вот непрезентабельный я должен был пойти в совершенно незнакомый, и, скорее всего, абсолютно первобытный мирок, и найти там способных к правильной балансировке энергетов! Да даже если бы я таковых и нашёл, мне никогда в жизни не удалось бы объяснить им, почему они должны меня слушать, и чем я лучше Шамана, которого они почитают, как настоящего бога.
     Пожалуй, единственным способом доказать моё превосходство был бы честный поединок в энергоформах, на нейтральной территории, но, для всеобщей наглядности – с экранной трансляцией изображения. И, сказать по правде, мне и самому было бы весьма приятно хорошенько отделать честолюбивого придурка, чтобы он впредь не считал себя таким неуязвимым. Но, как рассудительно предположила Одна-из-Девяти, Шаман запросто мог бы за время этого дурацкого сражения вытянуть из своих миров всю энергию, порушить их и смыться в Треугольник, в свою родную материальность. И я решил, что она права. Не спрашивайте, почему.
      Таким образом, я снова оказался в тупике - а самым ужасным было то, что никто не желал в это верить! Все от меня требовали что-то предпринять и буквально сверлили меня укоряющими взглядами, просто деваться было некуда, даже Айэн на меня косился весьма хмуро. Конечно, отчасти, я и сам был в этом виноват, потому что, выйдя из больницы, даже пары дней не выдержал - снова запил, и все восприняли это, как очередной малодушный побег от реальности, не иначе.
     А тут ещё кампинтеррианцы внезапно начали свирепствовать так, что Леснику и Ворону пришлось, в целях защиты мирного населения, создать из своей команды «мусорщиков» парочку отрядов, вооружённых самодельными кристаллическими шокерами… Назревала война.

***
     Необходимость действия сконцентрировалась в воздухе и нависла над моей больной головой, как лезвие гильотины, заточенное до невероятной остроты разговорами о «сопротивлении» и изобретении нового, более серьёзного, нежели шокеры, оружия. А я действительно ничего не мог сделать! После того, что я сотворил с Иштибентом, я вообще пальцем пошевелить боялся! Боялся снова сорваться, впасть в бессознанку, сбросить защитные браслеты и, уничтожив всю цепочку миров, сдаться на растерзание Рыцарю. Боялся потому, что ни секунды не сомневался: на сей раз мой двойник-Смерть не станет со мной церемониться, он мне достаточно ясно дал это понять там, в застывшем небе над расколотым Иштибентом.
     Совсем отчаявшись, я попытался всё объяснить Айэну, и он, конечно, выслушал меня - однако потом так долго и мрачно молчал, что я не только успел несколько раз проклясть себя за все грехи, но и смириться с потерей единственного близкого человека. 
     А когда он, наконец-то, заговорил, то мне показалось, что обращается он, скорее, к самому себе, чем ко мне:
- Эх, вот если бы можно было как-нибудь не пускать сюда кампинтеррианцев… Задолбали они, ей-богу…
- Не пускать? – в своём тогдашнем состоянии я, признаться, не сразу сообразил, что он имеет в виду. – То есть, портал перекрыть? Но…
- Да нет, Винс, я прекрасно знаю, что портал ты им перекрыть не можешь, ибо это чревато уничтожением проклятой шаманской цепочки. Я просто хотел бы не пускать их самих – а трансляционный канал пусть работает, кому он мешает…
     Наверное, после этого я так капитально задумался, что несколько выпал из реальности. Помню только, что в какой-то момент Айэн схватил меня за плечо, хорошенько встряхнул и отобрал бутылку с остатками симпэйна, решив, что мне уже явно хватит на сегодня.
     Только тогда я словно очнулся, посмотрел на него, кивнул и сказал:
- Я, наверное, знаю, что нам нужно… Пожалуйста, позови Латиса… У меня сейчас не получится…
      Айэн покачал головой, сосредоточился, как я его учил, и через пару секунд прямо посреди нашей кухни в воздухе образовалось небольшое окошко-портал, за которым виднелся кусочек совершенно другой, непохожей на эту, комнаты. Из окошка выглядывала встревоженная мультяшная мордашка молнитского Клэйтэра.
- Привет, Айэн, – сказал он, заметил меня и нахмурился. – Что, пора опять звать Марика?
- Да нет, Винс просто хотел поговорить с тобой, - оправдываясь, произнёс Айэн. – Мне правда, кажется, что он не совсем может, но…
- Да ладно, в первый раз, что ли? – отмахнулся Латис. - Говори, Винс. Я тебя слушаю.
- Спасибо, Латисси… - сказал я, и тут же понял, что Айэн прав, и я не очень-то способен говорить.
    Но, раз уж начал, говорить пришлось - и я, ужасаясь самому себе, промямлил:
- Я хотел попросить тебя создать одно устройство...
- Вот это да! – удивился маленький гений. – И что же это за устройство такое?
- Это… Своего рода… Просеиватель… Отсеиватель… Ммм… Фильтр однотипных персональных энерговолн, вот…
     Молнитец, явно не ожидавший от меня ничего вразумительного, и, уж тем более, оригинально-технического, растерянно заморгал бирюзовыми глазищами и даже рот приоткрыл, словно хотел что-то сказать, но ещё не решил, что именно.
      Реакция же Айэна отличалась от латисовской лишь тем, что он, вдобавок ко всему, снова схватил меня за плечо, встряхнул и заглянул в глаза, видимо, решив, что кто-то из нас явно сошёл с ума. 
- Никогда тебя не поймёшь, Винс, - удивлённо произнёс он. – Вот ты сегодня сколько симпэйна в себя влил, а? Литр, не меньше, наверное! Учитывая, что тебя развозит с одной стопки, сейчас ты должен быть в полной отключке. А ты…
- А что - я?.. – смутился я. - Это не я... Ты же сам это предложил, Айэн... Устройство это...
- Что?!
      Он так натурально изумился, что я попросту растерялся. Подумал, что ляпнул спьяну что-то не то, и на всякий случай, сказал:
- Извини...
      Айэн схватился за голову.
- Вот за что ты сейчас извиняешься?! - воскликнул он.
- Не знаю... Я неадекватен... П-прости... - испуганно пробормотал я - и тут в наш идиотский диалог вмешался вышедший из ступора Латис.
     Он вылез из своего окошка в нашу кухню и сказал:
- Да оставь ты его в покое, Айэн! Он же ничего не соображает!
- Это он-то не соображает? А кто сейчас про устройство какое-то неведомое говорил?
- Нуу… Это странно, конечно, - молнитец подошёл ко мне и тоже предпринял попытку заглянуть мне в глаза.
      Я не выдержал, и невнятно, заикаясь, умоляюще залепетал:
- Ну, что я, в конце концов, такого сказал? Это Айэн предложил... И я захотел поговорить об этом с тобой, Латисси... Ты же конструктор... А волновой фильтр нам бы реально помог... Ну, правда... Не стоять же возле портала с шокером, вырубая каждого, кто попытается пройти в Треугольник...
     Латис почесал в затылке, повернулся к Айэну, развёл руками и сказал:
- Однако... Идея-то, и впрямь, гениальна! Ты понимаешь, о чём он говорит, Айэн? Люди одной материальности имеют похожие энергокоды, и если на точке портального входа установить фильтр, не пропускающий существ определённого типа, это сработает! И даже передающей способности самого портала ничуть не нарушит! Надо только вычислить энергокод какого-нибудь кампинтеррианца, и…
- И что, ты на самом деле можешь собрать такой фильтр? – недоумённо спросил Айэн. – Или он у тебя уже есть?
- Нет, конечно! - рассмеялся Латис. – Мне бы и в голову не пришло что-то подобное изобретать.
- То есть, это Винс придумал?
- Видимо, да, - развёл руками молнитец.
- В таком состоянии?
- Не знаю. 
     Они оба подошли ко мне, присели на корточки и уставились, словно кошки на аквариум.
- Это не я! - в смятении, простонал я - и они, переглянувшись, только рукой махнули.
     А через три дня Латис появился в Треугольнике с большой картонной коробкой под мышкой и жизнерадостной улыбкой на пол-лица. Марка по такому случаю даже отпустила Айэна с работы, и мы, прихватив с собой, на всякий случай, Ворона и Лесника с их шокерами, направились к уединённому, заросшему травой дворику, где находился злополучный портал. Мы уже были почти у цели, как внезапно услышали, что за нами кто-то гонится.
    Товарищи мои среагировали с быстротой профессиональных киногероев: я и глазом моргнуть не успел, как оказался в какой-то подворотне, надёжно укрытый за спинами троих своих «телохранителей». Рядом я обнаружил не менее обалдевшего от быстроты манёвра Латиса с его заветной коробкой. Однако весьма скоро выяснилось, что меры предосторожности были явно излишни: за нами гнался не отряд кампинтеррианцев, а всего-навсего наш старый друг Сетхия.
     Поначалу мы решили, что он, просто из интереса, тоже решил поучаствовать в установке первого во Вселенной фильтра энерговолн. Мы вышли из укрытия, радостно поздоровались - и только тогда заметили, что молодой демиург был бледен, как снег, несмотря на свою красноватую от природы кожу. Когда же он, запинаясь от волнения, рассказал нам, что произошло, все так и остолбенели: оказывается, не далее, как полчаса назад, какие-то странные твари похитили мою Иштар, причём прямо с Летающего острова Сетхии!
    Сказать, что я был в шоке – значит, вообще промолчать. Я был уничтожен. Я был убит наповал. У меня подкосились ноги, в глазах потемнело и, если бы Айэн не догадался вовремя схватить меня под локоть, я бы так и шлёпнулся на асфальт. Дальнейшее я помню весьма смутно, наверное, от ужаса и похмелья мне свело мозг.
    Помню, как внезапно обнаружил себя валяющимся в грязной, мокрой листве какого-то неведомого парка, а потом, почему-то – под столом в совершенно незнакомом кабаке, находящемся, видимо, в другом мире, ибо существо, которое усердно пыталось меня растормошить, было похоже на драный веник гораздо больше, чем на человека.
    Потом, в какой-то момент, я оказался у Хафры, поскольку мне был необходим Экран, а к Латису я обращаться за помощью побоялся – решил, видимо, что он может запросто сдать меня в больницу, ибо на тот момент я выглядел не краше покойника. А когда Клэйтэры Миэрскерта выяснили, что Иштар умыкнул всё тот же Шаман, моё самоуничтожение и вовсе приняло такие угрожающие масштабы, что, если бы не Мирра с Одной-из-Девяти, я вполне мог бы успеть победить собственное бессмертие раньше, чем выручить свою жену. Впрочем, возможно, что мне всё это вообще привиделось в горячечном бреду; по крайней мере, если бы дело было именно так, меня бы это ничуть не удивило.
    О том, что установка энергофильтра прошла успешно, я узнал только через три дня. Я проснулся, открыл глаза и сообразил, что лежу на деревянном топчане в знакомой подсобке, совершенно голый и завёрнутый, словно младенец, в старый спальник Лека. Поначалу мне даже показалось, что я связан: всё тело затекло и отказывалось подчиняться, словно мою волну во время сна поместили внутрь каменной статуи. «Вот вляпался», - подумал я, и понял, что думаю вслух.
     Немного адаптировавшись в своей материальности, я заново научился двигать руками и ногами, осторожно сел и обнаружил на столе заботливо оставленную кем-то открытую бутылку мири. Не помню, как она оказалась в моей руке, но спустя полминуты я понял, что в ней пусто: видимо, я проглотил вожделенное содержимое залпом, и даже не заметил.
     Зато после этого я, наконец-то, заметил кое-что другое: в дверях подсобки стоял мрачный, как туча, Айэн, и, наверное, уже очень долго, не проронив ни слова, наблюдал за мной.
     В панике, я снова завернулся в спальник, и даже на голову его натянул, словно решил стать улиткой. Тогда Айэн не выдержал. Он шагнул ко мне, резко сорвал с меня это ненадёжное прикрытие, и сказал, с трудом сдерживая злость:
- И долго ты ещё собираешься придуриваться? Кто, по-твоему, будет спасать Иштар? Я, что ли?!
      К несчастью, я был слишком деморализован, чтобы просто ответить. Он непреодолимого стыда со мной случилось что-то вроде панической атаки; я внезапно утратил дар речи, и тут же почувствовал, как по моим щекам текут бессознательные, предательские слёзы.
- Да ты хотя бы знаешь, где она?! Ты, невменяемая, бессердечная скотина! – сорвавшись, заорал на меня Айэн.
     На секунду мне показалось, что он меня сейчас ударит - а потом я понял, что он и сам вот-вот разрыдается. Таким я своего друга ещё никогда не видел; его буквально трясло от нервного напряжения - и это заставило меня взять себя в руки.
- Я знаю, Айэн… Знаю… - сказал я, вытирая лицо уголком спальника.
     Мой приятель, явно не ожидавший такого ответа, едва не прикусил язык и растерянно вытаращился на меня.
- И где же она? - спросил он.
- На Кампинтерре, где же ещё... А ты думал, где?
- Да ничего я не думал… Вот дерьмо! – он схватился за голову и сел рядом, ссутулившись так, словно в одно мгновение постарел на десять лет. – Но зачем?! Зачем Шаману потребовалось похищать её?! Ведь она даже не энергет! Неужели же просто назло тебе?
- Думаю, да, - вздохнул я. – По-моему, он на полном серьёзе считает, что играет со мной в какую-то логическую игру, что-то вроде шахмат с живыми фигурами… То есть, он считает, что имеет право и… Как бы это сказать… Силу… Шанс… Обыграть меня… И, чёрт возьми, пока он выигрывает…
- И ты считаешь, что это нормально?!
- Для Шамана – безусловно…
- Да ты что, совсем спятил?! А может, ты тоже считаешь всех нас пешками? Живыми фигурами на доске?!
- Послушай меня, Айэн… - начал было я, но внезапно так сильно закашлялся, что даже фразу закончить не смог.
      Несмотря на выпитое мири, мне по-прежнему было очень плохо: горло то и дело перехватывало, голова кружилась, и перед глазами всё расплывалось, словно акварель на мокром стекле. Мой старый друг укоризненно взглянул на меня, и, ни слова не говоря, вышел из комнаты - а через полминуты вернулся с бутылкой какой-то зеленоватой, словно абсент, жидкости.
- Винс, только умоляю, не напейся опять! - сказал Айэн, отвинчивая крышечку.
- Что это? - прошептал я.
- Самодельный сетхиев хисс. Не думаю, что очень крепкий, но в твоей ситуации я бы не советовал злоупотреблять опохмелом. Ты... - он хотел прибавить что-то ещё - но осёкся, заметив мой обезумевший от жажды взгляд.
     Он махнул рукой, протянул мне железную кружку и щедро плеснул туда напитка, который оказался неожиданно вкусным и освежал ничуть не хуже настоящего хисса. Было в нём что-то, похожее на смесь полыни, лаванды и мелиссы – только это были травы мира Сетхия, названий которых я не знал.
    Как только в голове моей всё немного устаканилось и я почувствовал себя способным более-менее нормально говорить, я возобновил попытку объяснить Айэну то, что понял за эти три дня.
- Знаешь, я считаю… Да нет, я в этом полностью уверен даже! Что Шаман просто пытается навязать мне правила своей игры. Я делаю свой ход – он делает свой; я зашвыриваю его на край света – он возвращается и объявляет нам войну; мы ставим блокиратор на портал… Как он, кстати? Действует?
- Ещё как! – усмехнулся Айэн. – Латис ещё ни разу не сделал что-то не действующее!
- Хорошо, что хоть в этом мы выиграли… Однако игра, между тем, продолжается, и я думаю, что похищение Иштар – всего-навсего, очередной ответный ход.
- Но ведь они же умыкнули её раньше, чем мы установили блокиратор! Как же…
- А так. Ты что же, думаешь, что Шаман способен играть честно? Наверняка у него, кроме кампинтеррианцев, есть ещё куча разведчиков в самом Треугольнике. Он узнал про наше устройство ещё на стадии изготовления, и решил заранее подстраховаться.
- Как подстраховаться? Получить возможность шантажировать нас, что ли? Но тогда почему он сих пор не выставил никаких условий?   
- Шантажировать? Ты что, думаешь, он хотел обменять Иштар на устройство?
- А что, нет?
- Нет. То есть, скорее всего, нет. Он же ведь не дурак, и прекрасно понимает, что, забрав у него Иштар, мы тут же собрали бы второе устройство и всё равно перекрыли бы Кампинтерре доступ в Треугольник. Какая разница, раньше или позже?
- Тогда я совсем ничего не понимаю! Зачем Иштар нужна Шаману? Ведь если даже засадить её в транслятор, то столько энергии, сколько можно получить от неё, можно получить и от любого другого человека!
- Можно. Но из-за какого-нибудь постороннего человека я не утратил бы остатки рассудка и не стал бы рисковать Балансом Мироздания! А Шаман сейчас ждёт именно этого, ждёт, что я сам приду и принесу ему всю Вселенную на блюдечке с золотой каёмочкой; нет, даже не приду, а приползу на коленях…
      Лицо моего лучшего друга сначала недоумённо вытянулось, а затем помрачнело до такой степени, что я с трудом поборол желание на всякий случай от него отодвинуться. Глотнув ещё хисса, я торопливо продолжил:
- Нет, не думай, я не собираюсь этого делать! Я прекрасно знаю, что это ловушка, иначе уже давно бы сдался.
- И что же ты собираешься делать?
- В первую очередь – вообще не играть с Шаманом ни в какие его дурацкие игры, и не давать ему повода считать себя равным мне.
- Да что ты несёшь?! Я тебя про Иштар спрашиваю, я ты…
- А я про неё и говорю, - невозмутимо оборвал его я.
     Выпитые сто грамм явно прибавили моим словам уверенности, и, несмотря на то, что я по-прежнему сидел голышом, завернувшись в рваный спальник, Айэн, впервые за последнее время, посмотрел на меня со смесью удивления и надежды.
- И как же ты собираешься выйти из этой игры? – осторожно спросил он. 
- Для начала соберу своё Каменное Воинство и пройду с ним по Кампинтерре, как хорошая горная лавина. Вряд ли там найдётся идиот, способный заступить дорогу Тварям Необитаемого! – я невесело усмехнулся, и Айэн с уважением покачал головой.
- А ты точно не порушишь этим шамановскую цепочку?
- С чего бы? Что-то я не припомню, чтобы миры разрушались просто от того, что сквозь них кто-то проходит! Я же не собираюсь ни с кем сражаться, просто приду, заберу Иштар и уйду.
- Но, если всё так просто, почему ты не сделал этого сразу? – удивился Айэн.
- Когда – сразу? Я же совсем недавно узнал, где она… Я впал в отчаяние… И Мирра предложила мне обратиться к Фонтэйру… А потом… - я сообразил, что совершенно не помню никакого «потом», и пристыжено замолчал.
- Ты просто напился до полусмерти, и я полночи тебя откачивал, - закончил за меня Айэн.
- Спасибо, что хоть Марику не сдал, - окончательно смутившись, пробормотал я. – А шмотки мои куда пропали?
- Да никуда не пропали, грязные они просто очень, - отмахнулся Айэн. – Я же тебя вчера на Пепелище подобрал… Шёл жуткий ливень, а ты без сознания валялся лицом вниз в мокрой золе. Давненько ты меня так не пугал, ей-богу! 
- Прости, пожалуйста, Айэн… Я не хотел…
- Да ладно, перестань! В первый раз, что ли? Главное, что живой… - он вздохнул, тоже плеснул себе в кружку самопального хисса, выпил, а затем решительно поднялся и сказал:
- Пойду-ка, пожалуй, поищу тебе чего-нибудь из одежды. Пора бы и в Необитаемое отправляться.
     Да, я был с ним вполне согласен, к Фонтэйру нужно было выдвигаться немедленно, но… Едва только дверь за моим другом закрылась, я лихорадочно схватил со стола опрометчиво оставленный хисс, и в самые рекордные сроки догнался до своей обычной, запойной кондиции. Помню, что Айэн, вернувшись с чистыми шмотками, ругался, на чём свет стоит, потому что я еле стоял на ногах и даже одеться самостоятельно не мог.
      Впрочем, это не помешало мне уйти в Необитаемый Треугольник, разыскать моего красавца-мантикора, и с его помощью собрать такую армию Каменных Тварей, что никакая Кампинтерра была не страшна. Когда я, сидя верхом на Фонтэйре, вёл по этому маломатериальному мирку своих фантастических подданных, земля сотрясалась на все пять баллов, и никто, конечно же, не пытался меня остановить.
      Иштар, разумеется, держали в энерготрансляторе, но, как она рассказала, не постоянно: по вечерам давали как следует отдохнуть и вообще обращались, как с очень ценной пленницей. Она призналась, что беспокоилась больше не за себя, а за меня; боялась, что я или попаду в шамановскую ловушку, или просто с горя натворю каких-нибудь непоправимых бед. Поэтому было вполне естественно, что, явившись её спасать, я, в первую очередь, получил заслуженный выговор за своё безобразное состояние, а потом уже – не менее заслуженные благодарности и объятия.

***
     На этом, впрочем, история о Шамане отнюдь не закончилась, даже наоборот. Лишившись возможности действовать напрямую, он начал через чужие порталы засылать в Треугольник совсем уже нечеловеческих существ, причём предпочтение отдавал, понятное дело, вампирам всех мастей, потому что они за предоставление доступа могли в полной мере расплатиться чужой энергией.
     Было ясно, что нужно его как-то остановить, но как? Меня постоянно спрашивали: почему я попросту не убью этого подонка и не поставлю на его место какого-нибудь нормального энергета? Неужели же в целой Вселенной нет никого, кто мог бы делать его работу? Но, увы, у меня действительно не было на примете ни одного свободного божества или Клэйтэра, способного все пять миров Шамана каким-то невероятным образом балансировать в одиночку, на одной линии. Да и убийца из меня, непричиняющего, никогда бы не получился. Всё было безнадёжно.
     Однако спустя какое-то время совместные с Миррой и Одной-из-Девяти размышления на тему свойств клэйтэрской природы и гениальности внезапно натолкнули меня на совершенно безумную, но, одновременно, вполне осуществимую идею. Я вспомнил, что когда-то знал человека, а вернее, молнитца, который, оставшись бестелесной, лишённой волны сущностью, умудрился практически до конца вытеснить личность своего материального носителя из тела. Да-да, я говорю о Лиме Лане! Мне пришло в голову, что можно было бы дать ему, обречённому на вечное небытие, нечто вроде последнего шанса: подселить его в сознание Шамана, попросить убить его личность – и в награду получить всё остальное: физическое тело, энерговолну и могущество.
     Конечно, при подробном рассмотрении, эта идея вызывала множество сомнений, главным из которых было даже не то, что Шаман мог оказаться сильнее Лане и убить его сам, а то, что я не знал,   сколько процентов личности легендарного молнитца уцелело после того, как Эрни приобрёл все его гениальные знания и способности. Я только предполагал, что оставшаяся часть Лима была его «худшей» частью, чем-то вроде Главы Кэрду, который никогда не был Пятым Клэйтэром - и поэтому, даже в случае его победы, я всё равно рисковал получить не друга, а порядочную сволочь. А из этого логически вытекало ещё одно стрёмное предположение: что если Шаман и Лане, вместо того, чтобы драться друг с другом, найдут общий язык? Ведь тогда эти двое, в обличье единого сверхбожества, станут поистине опасны, и тогда мне, в любом случае, придётся либо устранить эту «двуличность», либо признать её божественный статус - а это совсем уже ни в какие ворота не лезет! Поэтому, даже несмотря на то, что все мои друзья единогласно были за эксперимент, я всё равно продолжал сомневаться.
      Развеять же свои сомнения я мог только одним способом: поговорить с Лане и выяснить, каким он теперь стал. Вроде бы, на первый взгляд, что могло быть проще? - ан, нет. Во-первых, Лима, как физической единицы, просто не существовало, а значит, я не мог с ним говорить на его уровне. Это означало, что я должен был создать ему нечто вроде временного аватара в своей Мастерской - и вот тут-то возникала главная загвоздка. Дело в том, что в этом случае за Лимом в Мастерскую должен был проследовать Цербер, который его нынче неотлучно охранял, и которого я сам боялся до потери чувств.
     Эта тварь, как я уже говорил когда-то, была моим наркотическим кошмаром, ужасной галлюцинацией, от которой я в своё время неоднократно пытался убежать или спрятаться - но она неизбежно меня находила, и, кажется, даже съедала пару раз. Сам не знаю, как я тогда остался в живых; наверное, просто вовремя завязал с галлюциногенами - так что сейчас мне вовсе не улыбалось случайно воплотить Цербера в качестве неизбежного довеска к Лиму. Да-да, я в курсе, что я сам назначил Цербера на эту должность - но я же не знал, что Лим мне ещё понадобится! 
     В принципе, я мог обмануть Цербера, переместив сущность Лима в какого-нибудь очередного носителя, добровольца, согласного ради такого дела пожертвовать собственной цельностью. Я задумался о том, кто бы это мог быть - и тут меня посетило озарение! Мой предполагаемый кандидат был, как и Лане, молнитцем, и звали его Кэмирин Крейт.
     Чтобы объяснить свой выбор, мне придётся ненадолго отступить от основной темы повествования, и напомнить, кем всё-таки был реальный Лане. В последнее время все почему-то привыкли считать его преступником и прирождённым негодяем, совершенно позабыв о том, что при жизни Лане не только боялись и уважали, но ещё и по-настоящему обожали, едва даже не молились на него! Лим Лане был героем народного эпоса, культовой фигурой, Истинным Молни, пришедшим с самой Сейми, чтобы спасти свою вымирающую цивилизацию от квирской заразы – артуны. Поэтому даже его глупая, отнюдь не героическая гибель от передозировки многими воспринималась, как жертва, напоминание о том, что дело, начатое легендарным лидером Братства Кэрду, нужно всенепременнейше довести до конца. 
     А для этого как раз и нужен был такой человек, как Кэмирин Крейт. Ближайший друг и доверенное лицо Лане, он был надёжен, как скала, и хладнокровен, как рептилия. Как только Лане стал Пятым Клэйтэром, он завещал своё дело Кэмирину, и тот, единственный из всех Кэрду, стал невольным свидетелем того, во что превратила артуна их легендарного, непобедимого лидера. Но, несмотря ни на что, Крейт остался верен своим идеалам: до самой смерти Лане он приходил к нему советоваться, невозмутимо выслушивал любой бред больного сознания и снова возвращался к людям, которые с нетерпением ждали его мудрых распоряжений. И поскольку никто из Кэрду так и не узнал правды, я однажды предположил, что весь посвящённый Лиму Лане «эпос» был сочинён непосредственно самим Крейтом.
     После смерти Лане Кэмирин, не связанный более ничем, кроме собственной мифологии, справедливо рассудил, что уничтожить артуну, как класс, ему не удастся – хотя бы просто потому, что это вещество и некоторые его производные зачастую были необходимы, так сказать, в мирных целях, например, при тяжёлых операциях, для общего и местного наркоза. Поэтому Крейт, выполнив завет Лане и окончательно разгромив всю мелкую подпольную химическую индустрию, все крупные, «надёжные» производства взял под свой контроль, и Братство Кэрду из обыкновенной, пусть даже глубоко идейной, банды превратилось в нечто вроде нарко-полиции, занимающейся самостоятельным отслеживанием и отловом нелегальных распространителей артуны. Система эта в итоге оказалась настолько действенной, что официальный Совет Миров Малинтериума и лично Президент Симпаллы Лорн Квирт признали действия Кэмирина Крейта легальными, «по причине их исключительной пользы для общества».
      История же моего знакомства с главой Кэрду была, можно сказать, напрямую связана с его полезной деятельностью. Однажды я спьяну заблудился в Городе Стены и ко мне привязался какой-то стрёмный тип, который предложил недорого купить артуну. Я, конечно, попытался объяснить ему, что у меня нет денег, но он не поверил и только азартнее принялся расхваливать свой товар. Понятное дело, у меня же на лбу написано, что я торчок… В общем, завёл он меня во дворик и решил продемонстрировать, что не врёт: вытащил из кармана аккуратную, похожую на очень маленький контейнер для яиц, прозрачную коробочку с кроваво-красными «бусинками», наполненными какой-то жидкостью. Я успел заметить, что коробочка была «фирменная», с кристаллической печатью – прямо как в больнице у Марика. А потом произошло следующее: в мгновение ока нас окружили пятеро вооружённых людей, ловко связали, обыскали и повели, причём в разные стороны.
     Уж и не знаю, куда отправили неудачливого наркодилера, но я был препровождён в штаб-квартиру Братства Кэрду, и лично представлен пред светло-аметистовые очи самого Крейта. Это оказался высоченный, худой, как палка, Истинный, тёмно-серого окраса молнитец с совершенно белыми волосами и в таком же белом, идеально сидящем костюме - этакий Рыцарь Табу и Капитан Белого Треугольника в одном флаконе.
     Признаться, я тогда не на шутку испугался: вдруг, да и приговорит  он меня сейчас к какой-нибудь изощрённой казни, а я настолько пьяный, что и через миры-то шагнуть не могу! И я выложил ему всю правду: что убивать меня нельзя, потому что я - Хозяин Треугольника и хороший друг Первого Клэйтэра. Крейт, естественно, посмотрел на меня, как на психа, однако Латису всё-таки позвонил – на всякий случай, видимо.
     К счастью, маленький Клэйтэр откликнулся мгновенно, а узнав, в чём дело, тут же явился лично и устроил всем Кэрду, включая предводителя, жесточайший выговор. Я даже не представлял, что это милейшее существо способно так яростно ругаться!
     Кэмирин же, казалось, был абсолютно спокоен, только, не отрываясь, смотрел на меня, словно пытался просверлить во мне дыру своими аметистовыми глазищами. Заметив этот странный взгляд, Латис сразу же сообразил, в чём дело, моментально успокоился и предложил нам обоим отправиться к нему, чтобы получить возможность поговорить без свидетелей. Он-то знал, о чём, а вернее, о ком хотел спросить меня, Творца Мироздания, Крейт!
     Следующие пару часов мы говорили исключительно о Лане,
и именно тогда я сделал открытие, заставившее меня впоследствии считать Крейта идеальным помощником в таком непростом деле, как перемещение и совмещение сущностей. Серьёзный, уважаемый, деловой человек, глава организованной симпаллийской мафии, Кэмирин Крейт ради Лима Лане был по-прежнему готов на всё, прямо как в старые и не очень добрые времена.
     В общем, когда я обратился со своей безумной просьбой к Крейту, я ничуть не прогадал: он принял моё предложение с радостью, даже с восторгом, как воплощение самой заветной мечты. Спустя самое короткое время, мы встретились в Мастерской Мироздания: взволнованный, словно мальчишка на первом свидании, древний молнитец Кэмирин, почти трезвый и готовый к свершениям я, и освобождённый из своего заточения в небытии Лане.
     И, надо признаться, при виде Лима я настолько растерялся, что едва не забыл, о чём собирался с ним говорить. Перемещая его сущность в Крейта, а потом - во временный аватар, я ожидал увидеть кого угодно: от никчёмной маразматической развалины до злобного монстра, готового вцепиться мне в глотку - но только не то, что увидел на самом деле!
     Передо мной внезапно предстал просветлённый до невероятности бодхисатва, отрёкшийся от мира отшельник, почти святой, который мог бы спокойно провести остаток Вечности, размышляя о чём-то вроде хлопка одной ладони, и чувствуя себя при этом совершенно счастливым. Я просто не знал, как к нему подступиться!
     Крейт же, в отличие от меня, воспринял такого Лане, как нечто совершенно естественное, и теперь просто наслаждался беседой. Потрясённо глядя на них обоих, я впервые начал понимать, что, наверное, никогда и не знал, каким же всё-таки человеком был настоящий Лим Лане. Да, он в своей жизни совершил такую массу преступлений, что любой суд приговорил бы его к электрическому стулу или вечному заключению. Да, он был идеальным Клэйтэром, гениальным энергетом и великим конструктором. А ещё – наркоманом и моим собутыльником, вечно пьяным до такой степени, что это даже мне казалось чересчур. Но каким он действительно был, никто, как выяснилось, не знал. Никто – кроме Крейта! Мне стало стыдно, так стыдно, что я, наверное, даже покраснел: это надо же было додуматься заказать ментальное убийство своего врага почти незнакомому, да ещё и такому замечательному человеку!
      Тем временем Крейт закончил вкратце рассказывать Лиму о делах Кэрду, получил от своего бывшего предводителя нечто вроде благословения, и вопросительно взглянул на меня. Лане проследил за его взглядом, благожелательно улыбнулся и произнёс:
- Интересно, что ты задумал, Безраздельный Властелин Моего Существования? Не будешь же ты врать, что устроил всё это просто ради того, чтобы скрасить моё одиночество?
- Не буду, - смущённо пробормотал я, стараясь не смотреть ему в глаза.
- Да что с тобой, в конце концов? – искренне удивился Лим.
- Со мной-то ничего, а вот с тобой…
- А что – со мной? Я, как видишь, наконец-то понял, что был неправ, и теперь вполне согласен провести остаток Вечности в компании твоего Цербера. Мы с ним, знаешь ли, неплохо ладим: философские беседы ведём, даже стихи друг другу читаем, - Лим снова улыбнулся и пожал плечами. – Ему-то, знаешь ли, тоже несладко свою Вечность коротать…
     От подобного откровения я совсем обалдел. Признаться, я никогда прежде не задумывался, что чувствует сотворённое мной чудовище. А оно-то, оказывается, стихи сочиняет! Нашло себе, понимаешь, занятие по душе! Да это Мироздание окончательно свихнулось!
- Так зачем всё-таки я тебе понадобился? – вывел меня из оцепенения Лим.
     Отступать было поздно, да и некуда. Я помотал головой, вытряхивая из неё сумбурные мысли о философии Цербера, собрался с моральными силами и ответил:
- Я, знаешь ли, хотел предложить тебе одну работёнку. Однако вижу, что тебе и так неплохо живётся, поэтому…
- Не мотай жилы, Винсент, говори! – Лане расхохотался, словно я только что весьма удачно пошутил. – Уж не думаешь ли ты, что я просветлился до полного отсутствия любопытства?
- Не думаю, - вздохнул я. – Я теперь уже совсем ничего о тебе не думаю… А когда думал… Знаешь, в общем, пришла мне в голову одна интересная мысль: ведь ты же наверняка мог бы с кем угодно сотворить то же самое, что и с беднягой Эрни?
- Что? – Лим мгновенно посерьёзнел и нахмурился.
- Вытеснить личность. Убить ментальную сущность своего тела-носителя, - выпалил я, и внутренне содрогнулся от того, что смог такое сказать.
- Зачем тебе это? – изумлённо спросил Лане.
      И тогда я рассказал ему всё, что знал про Шамана, от первого знакомства до сегодняшнего дня, как на исповеди. То есть, буквально расписался в собственном бессилии, имя которому – непричинение.
     Легендарный молнитец выслушал меня так спокойно, словно речь шла о чём-то совершенно обыденном, вроде погоды или насморка, а потом задумчиво произнёс:
- Так значит, если я его убью, я принесу всему Мирозданию абсолютную пользу?
- Её самую, - кивнул я. – Абсолютную пользу. Но ты в своём выборе полностью свободен, и если…
- Да брось ты, Винс, - оборвал меня Лим. – Нет у меня никакого выбора, только долг, безграничный и неоплаченный. Долг перед Мирозданием и лично перед тобой. Единственное, о чём я жалел в своей вечной пустоте, так это о том, что теперь не смогу этот долг отдать, и что слишком поздно я всё это понял.
- И ради этого долга ты способен убить человека?
     Лим посмотрел на меня так, что мне снова стало неловко.
- Послушай, Винс. Ты ведь прекрасно знаешь, что я способен, иначе ты бы ко мне с такой просьбой не обращался. Я, конечно, предпочёл бы какой-нибудь более гуманный способ убийства, но раз уж я могу действовать только на ментальном уровне – что ж, согласен и на такой, - он развёл руками и так обаятельно улыбнулся, что я и сам не заметил, как заулыбался в ответ.
- Ты только Церберу от меня привет передай, а то он ещё обидится! – были последние слова Лима перед тем, как он снова покинул Мастерскую Мироздания в качестве Крейта.
      Я был просто восхищён. Чёрт возьми, Лане был действительно потрясающим человеком! Его просто нельзя было не любить! Он был профессионалом во всём, к чему прикасался; для него не существовало преград, даже если он сам не существовал; он был опасен и прекрасен, как прирученный хищник, логичен, как вычислительная машина, и неподкупен, как смерть. Прибавьте к этому традиционно молнитскую внешность и почти пророческую интуицию, и вы получите вполне завершённый образ существа, которое никогда не хотели бы видеть своим врагом. Я бы, по крайней мере, уж точно не хотел!
      Лане пробыл Крейтом ещё два дня, пока Латис, Шикен, Эрни, Хафра и я при помощи двух Экранов выслеживали и отлавливали Шамана - но даже за это время он успел поставить на уши всю Симпаллу, а значит – весь Малинтериум. Достаточно было новому, совмещённому Крейту появиться в Кэрду – и молнитцы, удивительно точно чувствующие двойственность чьей-либо природы, мгновенно узнали своего легендарного героя. Слухи о возвращении Лане, как пожар, распространились по Городу Стены, попутно успев обрасти такими удивительными подробностями, что любая скандальная пресса просто сдохла бы от зависти! Дома и заборы важных квирцев запестрели надписями на языке Истинных Молни, обыватели и нелегальные продавцы артуны бились в истерике, а Кэмирин Крейт за эти два дня улыбнулся столько раз, сколько, наверное, не улыбался за всю свою жизнь.
     Но самым главным было то, что все эти новые легенды и слухи предавали Лиму Лане сил не хуже, чем Шаману – похищенная вампирами энергия, ведь бывший Пятый Клэйтэр был, как я уже говорил, героем эпоса, мифом, а вера тысяч людей способна любой миф сделать альтернативной реальностью, разве нет?
    Когда я, чтобы совместить в одном теле убийцу и жертву, ещё раз встретился с Лимом в своей Мастерской, он показался мне полубогом, сияющая сущность которого не допускала и тени сомнения: победа будет за ним. Шаман был напуган и выглядел на фоне Лима полным ничтожеством - а я никогда ещё я не испытывал такой радости от того, что кому-то в скором времени настанет крышка! Однако обрадовался я весьма рано, ибо дальнейшие события были настолько пугающими и противоречивыми, что многие успели решить: случилось самое страшное, Шаман и Лане договорились и начали действовать сообща.
      Началось всё с того, что блокирующая портал Кампинтерры машинка стала совершенно бесполезна, ибо жители всех пяти шамановских миров начали беспрепятственно, а главное, внезапно проникать в Треугольник через какие-то альтернативные, мобильные порталы. Всем нам, знакомым с творениями Латиса и Эрни, стало совершенно очевидно, что Лане попросту изобрёл ещё один Экран, вот только устройство это, помимо своей проводящей способности, имело ещё одну, весьма существенную для Шамана, функцию: оно транслировало энергию из Треугольника туда, куда было необходимо.
     И начался сущий ад. Латис, пытаясь понять, как работает эта новая машина, при помощи своего Экрана проник на Кампинтерру, а вернувшись, рассказал такое, от чего просто волосы становились дыбом! Судя по словам маленького молнитца, очередное изобретение Лане могло открывать передающие порталы не только из Треугольника, а вообще абсолютно из любой точки Вселенной - то есть, любой мир мог в любую секунду подвергнуться жесточайшей, бесконтрольной энергопотере и, как следствие, разрушению. Это был не просто Экран, а штуковина, способная привести Баланс Мироздания в самый настоящий Хаос! То же, что пока Шаман-Лане испытывал своё творение только в Треугольнике, служило весьма сомнительным успокоением.
    Когда я попробовал заговорить с Латисом на тему изобретения машины, способной помешать работе чудовищного устройства, он посмотрел на меня, как на больного, и сказал, что, во-первых, это невозможно, а во-вторых, ему сейчас лучше не высовываться, чтобы и на его мир не свалилось нечто вроде бесконтрольной энергопотери или когорты озверевших кампинтеррианцев. И я его прекрасно понимал: уличные бои в Треугольнике снова стали делом почти ежедневным, мусорщики перешли с шокеров на гораздо более опасные «хлысты» и «шила», но силы были всё равно слишком не равны.

*** 
    Казалось, всё настолько плохо, что хуже уже и быть не могло. Вокруг меня все постоянно говорили, что пора бы уже перестать ждать у моря погоды и разделаться с Шаманом-Лане, пока он сам не разделался с нами. А я не верил, не хотел верить, что Лим, прекрасный, замечательный, легендарный Лим проиграл в ментальном поединке какому-то там Шаману, у которого даже имени настоящего не было, только дурацкая кличка. И уж тем более, я не мог поверить, что Лане по доброй воле вступил в сговор со своим носителем. Не мог он, Истинный Молни, сговориться с человеком, для которого вообще не существовало ничего святого, который жил исключительно ради наживы, наслаждался страданиями других и превыше всех человеческих качеств ставил свою гордыню!
     Так прошло около трёх недель - а потом случилась беда. Я шёл домой от Марки, решил прогуляться через парк - и, едва только свернул на привычную тропинку, как меня окружила целая толпа кампитеррианцев. Я и ахнуть не успел, не то, что браслет снять - как меня схватили, оторвали рукав от куртки и вмазали меня по вене какой-то дрянью.
    Это была обычная их метода, и поначалу я даже не испугался; подумал, что надо будет продержаться недельку в трансляторе, делов-то! Однако затем началось нечто совершенно непредвиденное. Сначала я почувствовал, что умираю от передозировки; видимо, мне вкатили такую дозу наркоты, которой можно было убить слона. Не умер я только потому, что я бессмертный - но ощущение умирания было полным, уж поверьте, я-то знаю, на что это похоже! 
    Я мгновенно утратил всяческую связь между телом и мозгом, словно был полностью парализован, и не упал только потому, что меня держали под мышки двое здоровенных амбалов. Всё дальнейшее я видел, как в расфокусированном, кривом и немом кино: вот ко мне подходит некто огромный, похожий на разъярённого носорога, и одним движением срывает с моих запястий защитные браслеты; вот он, тыча в меня пальцем и периодически хватая меня за руки, что-то говорит, обращаясь к толпе - и, хотя я сквозь оглушительный шум крови в ушах его совершенно не слышу, мне всё равно становится понятно, о чём идёт речь: посмотрите, он же совершенно беспомощен! Творец Мироздания ничего не может с нами сделать!
     Кончилась эта демонстрация тем, что громила неожиданно резко развернулся, и со всей силы ударил меня в висок - а те двое, что меня держали, отпустили меня и толкнули под ноги толпе. Хорошо хоть, что после этого я сразу отключился, и не почувствовал, как меня пинали; возможно даже, что я всё-таки временно умер - потому что, когда я воскрес и продрал глаза, я обнаружил себя конкретно втоптанным в грязь. Лицо, наощупь, оказалось покрыто сплошной коркой из крови и грязи, одежда на мне была вся изорвана, и я, выползая из своей неглубокой могилы, думал, что мне, должно быть, жутко больно - но, на самом деле, я почти ничего не чувствовал: видимо, убойный наркоз всё ещё действовал, и боль не спешила прийти, оставаясь где-то на периферии сознания. 
     Через некоторое время я дополз до реки, и почему-то решил, что совсем неплохо было бы прыгнуть в воду, чтобы немного освежиться. Только человеку в моём тогдашнем состоянии могла прийти в голову настолько безумная мысль! Было холодно, падал противный, сырой снег, остатки одежды на мне совершенно заледенели - но я собрался с силами, схватился за решётку балюстрады, подтянулся и даже перегнулся через неё.
     К счастью, в воду я всё-таки не упал, ибо в этот самый момент Мирра выследила меня, и позвала на помощь Латиса, который в считанные мгновения перетащил меня сквозь Экран к себе домой. Марик сразу же забрал меня в больницу, где отмыл, растёр каким-то вонючим составом, облепил заживляющими энергопластинами и по новой обколол обезболивающим, заявив, что если я прямо сейчас отойду от наркоза, то буду иметь все шансы немедленно умереть от болевого шока. А ещё он сказал, что впервые в жизни видит, чтобы убийцы, сами того не желая, спасали своей жертве жизнь.
     В том же, что это была попытка убийства, никто не сомневался, ибо любой человек на моём месте гарантированно умер бы от передозировки гораздо раньше, чем от побоев и переохлаждения. Но – пытаться убить меня?! Да нужно было быть совершенно ненормальным, просто вообще не иметь мозга, чтобы отдать кампинтеррианцам подобный приказ! Ни Шаман, ни Лане никогда не стали бы пытаться убить меня; они оба были прекрасно в курсе того, что в этом случае произойдёт! Но ведь они – пытались?! Это казалось полнейшим бредом, однако я подумал - и понял, что этому есть довольно простое объяснение.
    Через пару дней, когда я немного отошёл от сотрясения и уже мог почти внятно разговаривать, ко мне пришёл хмурый, усталый Айэн, и спросил:
- Ну что, ты и теперь не веришь, что Лане проиграл?
      Я отрицательно помотал головой.
- Но почему, чёрт возьми? Я не понимаю! – в его голосе сквозило отчаяние.
- Пожалуйста, продержитесь ещё денька два, - попросил его я.
- Нет, Винс. Ты не понимаешь, что происходит. Вчера я начал эвакуировать людей из Обитаемого в Необитаемое, так что большинство жителей Треугольника теперь в относительной безопасности… Прости, что предварительно не посоветовался с тобой, но я спросил Фонтэйра, и он мне разрешил.
     Я не стал спрашивать, как они нашли туда дорогу; Айэн вполне мог любого просто отвести за руку, или попросить Лайку проделать фокус с перемещением Храма. И напоминать о том, что Необитаемое не предназначено для живых, я тоже не стал: мой друг и так прекрасно об этом знал.
- Кто остался в Обитаемом? – спросил я.
- В общем-то, только Марка да наша вооружённая компания.
- Тогда и вы уходите. Забирайте всё ценное и уходите. Только не требуйте сейчас ничего.
- Да я ничего и не требую, Винс! Ты ещё неделю даже встать не сможешь, не то, что сражаться с Шаманом! Я просто хочу знать, почему ты всё ещё веришь в Лане.
    Я вздохнул, собрался с мыслями и ответил, как смог:
- Мне кажется… Конечно, может быть, я неправ… Что Лане пытался спасти меня. Подожди, дослушай! Никто ведь не знает, каким именно образом Лим собирался убивать Шамана! Эрни он одолел хитростью, заставив принять наркотик – но этот номер вряд ли прокатил бы с более опытным носителем. Лане, помнится, сказал, что предпочёл бы убить Шамана «более гуманным» способом, и я его не совсем понял тогда - однако не стал уточнять: подумал, что ему, профессиональному убийце, виднее… А теперь, мне кажется, я знаю, что он имел в виду! Одна-из-Девяти предположила, что Лане превратился во что-то вроде разрушительного вируса мозга, фатального сбоя в системе - и я полагаю, она права… Короче говоря, Шаман попросту спятил. Он сам не понимает, что творит и какие приказы отдаёт!
- То есть, он действительно хотел тебя убить?! Нарваться на Рыцаря Табу?! Потому, что сошёл с ума?!
- Может быть, - кивнул я. - А может быть, он сознательно хотел нарваться.
- Но это же… Самоубийство! – Айэн аж подскочил от внезапного озарения и, похоже, наконец-то понял, к чему я клоню.
- Именно так. Шаман загнан в угол. Он напуган и доведён до ручки. Ему некуда деваться. Он не может больше противостоять Лане, потому что его мозг отказывается нормально работать. Он не может покончить с собой, потому что Лане слишком ценит его молодую, здоровую оболочку и энерговолну - свой, так сказать, приз в этой игре. Единственное, что Шаман смог – это отдать кампинтеррианцам безумный приказ убить меня, а Лане почему-то не успел ему помешать.
- Но как же тогда Лим пытался тебя спасти?
- Я думаю, что он незаметно подкинул Шаману идею про наркоз, чтобы мне, хотя бы, не было больно.
- Но ведь доза была смертельной!
- Была бы смертельной, - поправил его я. – Для обычного человека. Шаман наверняка знает, что меня нельзя убить таким способом - иначе зачем было бы меня тогда забивать?
- А Лане тоже знает, что доза была не смертельной?
- Знает. Точно знает. Он мне, помнится, раньше всегда завидовал, - я попытался улыбнуться, но испытал такое ощущение, словно у меня вообще не было губ. На моё счастье, зеркал в палате тоже не было.
     Некоторое время Айэн, хмурясь и качая головой, обдумывал мою теорию, и наконец решил:
- Ладно, Винс, наверное, ты прав. И насчёт того, что из Обитаемого всё равно надо уходить - тоже. До твоего выздоровления мы не продержимся, да и надоело партизанить-то… Но я не знаю, сколько Необитаемое будет считаться с нами, и что произойдёт потом.
- Нуу… - мне, конечно, не хотелось просвещать его относительно подобных вещей, но скрывать это я тоже не имел права. – Рано или поздно Необитаемое начнёт считать вас своими, а, следовательно, каменными.
- И что, мы превратимся во всяких там химер и грифонов?!
- Что-то вроде того... Если честно, ничего такого ещё ни разу не происходило, поэтому я и сам точно не знаю, как это будет выглядеть, но…
- Знаешь, мне бы совсем не хотелось это проверять на себе! – хмуро заметил мой друг. - Скажи хотя бы приблизительно, как скоро мы начнём каменеть?
- Понятия не имею. Спроси у Сфинксов.
       Это было единственное, что я мог посоветовать, и Айэн отнёсся к моим словам со всей подобающей моменту серьёзностью – то есть, едва я заснул, он сразу же отправился к Сфинксам. Уж и не знаю, как ему удалось разговорить этих молчаливых существ, но вскоре я понял, что он знает о свойствах Необитаемого гораздо больше меня, создателя и Хозяина Треугольника! На время моего отсутствия жители были в безопасности.
       В завершение скажу, что моя теория оказалась верна: в один прекрасный, воистину прекрасный день, оккупировавшие мой мир кампинтеррианцы исчезли, убрались восвояси, оставив себе только свой старый портал, перекрытый латисовской машиной. Я почувствовал это сразу, просто не мог не почувствовать – как не мог бы, к примеру, Сизиф не почувствовать внезапного исчезновения своего вечного камня. И хотя это произошло вовсе не через два дня после того разговора с Айэном, а почти через десять, но всё равно, достаточно своевременно: ничего сверхъестественного с моим миром случиться не успело. Жители Необитаемого и Обитаемого Треугольников попрощались, вполне довольные общением друг с другом, а некоторые даже продолжили встречаться и после того, как всё вернулось на круги своя, из чего я сделал вывод, что они неплохо провели вместе время.
      И конечно, в Треугольник вернулся я. Со своей уникальной способностью к регенерации и помощью молнитской медицины за три недели я почти пришёл в норму, даже координация движений у меня почти восстановилась – настолько, насколько она у меня вообще может восстановиться. Марик, помнится, только диву давался: говорил, что даже Истинные Молни не могут так быстро «перестраивать самих себя», и шутил, что я мог бы, наверное, отрастить и совсем отрезанную часть тела. Не смешно, разумеется, но вполне в его духе!
     А спустя ещё почти неделю случилось вот что.
     Однажды я проснулся в своей мансарде, с жутчайшего бодуна, и подумал, что у меня начались галлюцинации, потому что прямо по  центру комнаты стоял потрясающе роскошно накрытый стол, в центре которого красовался неуместный, словно торт на кладбище, букет неизвестных, благоухающих летним полем, цветов.
     Я застыл, потрясённо хлопая глазами, и, наверное, впервые в жизни, вместо того, чтобы автоматически схватить со стола первую попавшуюся бутылку, какое-то время просто сидел и таращился на всю эту красоту. И вдруг неожиданно ясно представил, как всё это выглядит со стороны: раздолбанный диван, даже не застланный, а, скорее, заваленный неопределимого цвета тряпьём, среди которого сижу я, весь мятый и грязный, как последний бомж, а передо мной - всё это великолепие! Да ведь кто-то же старался, тащил сюда этот праздничный стол, а я… Я валялся в отключке! Я был так мертвецки пьян, что даже не слышал, как это всё происходило!
     Меня обуял ужас. Я вскочил, и, хватаясь за стенки, падая и снова вскакивая, лихорадочно бросился в душ - если этот сборно-разборный монумент из ржавого железа можно было так назвать! Раздеваясь, я оторвал последние пуговицы на рубашке, едва не разбил себе голову об какую-то выступающую из стены трубу, потом долго сражался с нежелающим открываться горячим краном и почти мастерски увернулся от струи кипятка – а в итоге, когда всё было окончено, понял, что нигде поблизости нет ни одного полотенца!
     Слава богу, что дверь из душа выходила в кухню. Я вышел, схватил кухонное полотенце, и тут услышал, как в комнате кто-то появился, а затем так же быстро исчез – видимо, обнаружив моё отсутствие. Конечно, кто бы это ни был, он просто не мог предположить, что я с утра попёрся в душ!
     Почти не шатаясь, (водные процедуры явно давали о себе знать!), я бросился к сундуку с чистыми шмотками, вытащил, что поприличнее, довольно быстро оделся, расчесался пятернёй - и только тут вспомнил, что забыл опохмелиться. С момента моего пробуждения прошло уже более получаса, и я решил, что пора выпить хотя бы мири, а потом пойти вниз, в нашу «штаб-квартиру», и разузнать, что это у нас за торжество такое.
     Нерешительно приблизившись к столу, я взял бутылку, вскрыл… И тут за моей спиной раздались дружные аплодисменты, сопровождаемые радостным, многоголосым воплем: «Аймирэс вирэйя!».
     «Ах, да, это же традиция», - запоздало сообразил я, оборачиваясь к выходящим из экранного портала гостям. 
     Чёрт возьми, столько молнитцев разом ещё никогда не посещали Треугольник! Они ввалились шумной, пёстрой толпой, и мгновенно заняли всю комнату: Латис со своими Клэйтэрами - Шикеном, Кирритсом, Локсом и Доэйли, Кэмирин Крейт с ближайшим помощником Кинкиви Акрием, и… Лим Лане, собственной персоной!
     Да, это было невероятно, невозможно – но Лим Лане снова стал самим собой, Истинным Молни, и отпраздновать своё фантастическое превращение решил со мной. Я был смущён – и, не побоюсь этого слова, счастлив…
     Когда все уселись за стол и немного угомонились, легендарный герой молнитского эпоса рассказал, что Шаман, одержимый самоуничтожением, «выпрыгнул из тела и исчез в неизвестном направлении». Лане же, едва освободившись от зловредного носителя, проложил с помощью своего уникального трансляционного экрана четыре самостоятельных портала в Треугольник. Ну и конечно, сразу прекратил все связи с Кампинтеррой, предоставив уродливых дикарей их собственной судьбе.         
     Лим словно рассказывал сказку, прекрасную сказку с прекрасным концом – и самым потрясающим в ней было то, что вся она, от начала до конца, была абсолютно правдива. А в конце этой сказки он поднял тост за меня, Творца его Судьбы, того, кто дал ему последний шанс и верил в него, верил до конца, несмотря ни на что.
     Наверное, я снова плакал. Извините. Дальнейшее я забыл.

                Винсент Табу, ноябрь 2010г.

P.S.:
     Ни в Кэрду, ни вообще в Малинтериум, Лим Лане так и не вернулся, ибо под его молнитской внешностью, разумеется, скрывалась совершенно иная материальность. Он навсегда остался жить в Хиэйри – одном из бывших сопряжённых миров, где стал безраздельным богом и демиургом.
     Как ему удалось избавиться не только от личности, но и от личины Шамана, я так и не понял. А может, и не пытался понять, ведь всё же было и так хорошо… Кроме, наверное, того, что мне снова что-то стало казаться не важным – а значит, я снова мог ошибаться…