Ты там не выживешь сынок...

(глава 56)               
 
 
 
Коль глупы как  пробки дети
Их заманивают в сети
Там и жизнь они кончают,
Им не вырваться назад…
  Песня Пауков               
 

         После операции все, от оперов до самых последних дубаков и шнырей, приходили в санчасть полюбоваться на меня. В себя я пришёл довольно быстро, но этого никому не показывал, а всем видом своим изображал нервное и физическое истощение.
         Однажды, ко мне в палату зашёл Евтюнин. Он долго смотрел на меня, а когда я открыл глаза - заговорил.
     - А ты и вправду, чокнутый.
         Я глядел на его бордовое от сигарет и постоянных запоев лицо и пытался понять, что теперь ему нужно от меня.
     - Да, всё-таки придётся тебя в дурку отправлять. Там-то из тебя твои понятия повылетают.
          Я молчал. Ждал.
     - Ты у нас, конечно, Олег Кошевой и Генерал Карпышев, но чтобы тебе не было скучно, я тебе всё-таки расскажу, как лечат на Белых Столбах таких, как ты - партизанов.
         Он шумно вздохнул и, словно готовясь рассказывать сказку, уселся поудобней. 
     - Сначала тебя положат в наблюдательную палату, где для определения твоей болезни тебя будут колоть препаратами типа Галаперидол, Сульфазин, Пракопан и т.д. Когда будет установлена твоя болезнь, тебя переведут в палату к обычным больным. В палате ты окажешься в компании пидарасов, отморозков, садистов и душегубов всех мастей, которые, к тому же, ещё все, как бы это сказать – малость ни в себе. То, что тебя там э… ну, в общем, изнасилуют – это факт, но это будет самым приятным, что с тобой произойдёт…
     - Евтюнин… – перебил его я. – Можно вопрос?
     - Вопросы, я тебе буду задавать, а ты слушай, что я тебе…
     - Главный садист Акшувольской области и по совместительству говно-человек - это ты, Евтюнин.- Сказал я и прикрыв глаза отвернулся, давая понять - разговор окончен.
     - Я-то, может быть, и говно, но не петух, как твои дружки.- Ответил Ефтюнин не без удовольствия  признавшись, что он Говно и кокетливо пропустив мимо ушей все остальное.
     - За базар ответишь ты? – я резко поднялся, насколько это позволял стягивающий мою грудь ремень.
     - Успокойся, Максим. Приляг, а я тебе сейчас всё расскажу.
     - Ну-ну, давай, кто петухи?
         Евтюнин с удовольствием посмотрел на меня. Он добился своего: я нервничал.
     - Ты чё, хочешь сказать, ты не при делах?
     - Какие дела, ты чё гонишь Евтюнин?
     - Сегодня ночью на вахту прибежали, умоляя увезти их из зоны, два человека… - въедливые оперские зрачки расширились и впились в меня.
         В голове мелькнула мысль - Саня и Вова, но этого не могло быть, Вова никогда бы не поломился на вахту, а тем более, у него, как он говорил, во всяком случае, были блаты по кумовской линии. Я попытался взять себя в руки.
     - Вы не того на понт берёте, гражданин начальник.
     - Того. В том-то и дело, что того. Но я думаю, что дальше тебе дёргаться нет смысла. Мы провели воспитательную работу с твоим другом, и он сказал нам, что…
     - С каким другом, командир, ты чё мне тут вешаешь? – Евтюнин ничего не знает, это был блеф, я понял это по тому, что он не называет имён. За болтовню оперу ничего не будет – это его работа, а  вот за имена, даже он может ответить.
     - Я тебе вешаю? – Евтюнин рассмеялся. – Да ты ведь сам всего себя обвешал.
     - Слышь, Евтюнин, ты моих приятелей петухами назвал.
     - Я? Больной что ли? Видно, Дмитрич вчера тебе что-то в мозгах зацепил.
     - Чё те надо?
     - А-а, – ну вот с этого надо было начинать! – опер деловито прошёлся по палате, снова присел. – Скажи, Вова – наркоша?
     - Чиво-о?
     - Ладно, ладно, дурака не лепи. Вова, говорю, твой Кент, наркоман?
     - Командир, ты вообще у кого спрашиваешь?
         Тут Евтюнин всё-таки вышел из себя. Он пришёл ко мне в палату, рассчитывая на то, что если он сейчас меня, полуживого и обессилевшего, возьмёт на понт, да ещё дуркой припугнёт, то я сдамся на его милость, а там, глядишь, и работать на него стану.
     - Ты ж там не выживешь, пацан! – завизжал он. И глаза его вплилсь в мое лицо с такой силой, словно на несколько секунд он вошел в некое оцепенение. За это время он увидел, наверное, некоторое количество сцен, за реализацию которых он отдал бы многое.
     - Ну че Евтюнин, влюбился?
     - Жалко мне тебя, сынок, грохнут там тебя.
     - Выживу, папуля, на Ельце выжил, а уж на Столбах не растеряюсь.
     - Ну, это время покажет. А я тебе помочь хотел.  Ведь тебя через год- другой, ждет свобода…
     - «Свободен лишь тот, кто утратил все, ради чего стоит жить», Евтюнин.
       Для Уездного опера это были слишком высокие материи, он хлопнул дверью и вышел.
         
      Ночью из-под потолка, где находилось окошко, я услышал голос.
     - Макс, держись, попытаюсь к тебе пробраться к утру.
     - Всё нормально, – сказал я.  Это был Вова.
     - Ефтюнин был?
     - Да, купить пытался.
     - Ну и чиво?
     -  Чи-и-во?!
     - Ладно–ладно. Молодца. Тут вся зона о тебе говорит. Держись.
         
Утром дверь хаты открылась, вошёл Вова. Он улыбался, соскучился, но ещё не знал, что я собираюсь ему сказать…



________________________________________________
книгу можно заказать здесь:
http://idbg.ru/catalog/molensouh-istoriya-odnoj-indiv..
если ссылка не высвечивается, скопируйте в браузер и вы сможете посетить
и-нет магазин "Библио-Глобус", где можно заказать книгу.

Спасибо, за Ваше внимание и поддержку в борьбе, за право на жизнь моей книги друзья!