1248

***

«К нынешней цивилизации у меня только те претензии, что не уступает место следующей, мнит, что может до бесконечности длить свое существование…»

***

По местному радио один художничек, полутатарин, полуфранцузик, а в общем – русский, но с зарплатой в долларах без натуги в струю попадал, отбиваясь, впрочем, от провинциальных амбиций, чрез журналиста к нему приходящих и говорящих, что всем, кто как рыба в струе, полагаются флаги. Рыбы и флаги. Что-то вякал про лажу. Мол, всюду такой разнобой, что какая струя, кроме зарплаты, конечно. И избранничества – это всегда. Опять же: а я? Выставки мои протекают в районе грязного Колхозного рынка. Местный я таракан. А ведь тоже тружусь. И завтра дела, за которые пока никто не заплатит. Лишь в унитазе и под краном струя. Любовь к Франции безответна моя. Впрочем, компьютеры новой штукой фирма «Сони» заменит, а это японцы. Но та же известность наверняка жутко нервная штука. … О чем я? Вот так и бывает, под машину когда попадают… Пошел ты, знаешь, куда?! Нет сна. Чувствую, что  промаюсь так до утра. Заметьте, про любовь ни разу не вспомнил. Пошла она туда же. Полный привет, как компьютер сломался, заразился заразой, помоги остановиться мне, нет, правда, айда, брат спит, а мне придется чаю попить, на ночь глядя. Когда не приходил он,  тоже с горя и злости пожрал, раз Китс не лезет в меня и всё равно ночь не спать и тревожиться, где он. Не люблю звонить я  в милицию. Но теперь и не надо. Много значит и приятность и классика, но философия, мать её. Утро, говорят, мудренее. Вот, вот. Засну, когда слова прекратятся. Это совсем невозможно. Чайник пустой. Дурацкие звуки. На улице дождь. Круче снов кина не бывает, жаль, что сегодня я без  билета. Все ведь устанут слушать меня. Но чаще сам  слушаю их. И их, и себя. Но это не может  без конца продолжаться, будет пустое серое утро. И Франция, Франция, Франция…


***
      
Я желаю добиться известности  философа, писателя и художника, но - на металлургическом заводе. Или на пляже. Или на улице. Или на дачах. Или ночью во сне, когда сплю. В общем, ясно, что в неподходящих местах. Мне бы в редакцию съездить. Но там же засада, гадюки, хрычи. И чего стоит известность твоя, если не читают, не понимают, не смотрят тебя металлурги? И на пляже все утонут в воде или на песке засохнут от жажды, если не узнают, как выглядит настоящий писатель…

Пока не воспет, с завода не пустят предмет. Он быть должен воспет. Иначе металлургам не лезет пол-литра. При конторе по любому держат поэта, который воспевает предмет. Ведь, разумеется, никому не нужен предмет, который невозможно воспеть. А всех нужнее нам пение. Быть может, именно пение первым вызывает предмет, мечтает о нем за пол-литра. В пение ссыпает предметы завод, на замок пения склад запирает. В пении много пены, согласен, но железная крыша. На ней поэт у луны вдохновения просит, чтобы воспеть предмет без пол-литра. И первую штучку предмета, модель, он носит с собою и глядит на него на просвет, чтобы видеть, кто там проглядывает. Бывает, что целые армии, но это уже очень большой предмет, его не поносишь и поэт на машину пишет заяву, обоснуя, что не может расстаться и хочет возить свой любимый предмет. Мол, с предметом ему куда интересней. К примеру, труба. Плохо, когда по трубе текут жидкости разного рода, а негде отлить. Дело труба, надо ехать на крышу и петь…