Фотография

Хомячок сидел спокойно в банке и разглядывал людей своими глазами-бусинками.
- Ой, какой хорошенький! – верещала Люська. – Какой пушистенький! Ну можно мне его подержать, хоть минуточку?
- В магазине сказали, что руками его лучше не трогать, хотя бы первое время, – Алексей поставил банку на подоконник. – Вот станет постарше, купим ему клетку, будешь тогда его гладить, играть с ним… Да, еще предупредили, чтобы не выпускали его шастать по квартире, привыкнет – в клетке сидеть не будет.
«Ну и пусть себе бродит, - подумала Люська, - кому он, такой маленький, помешает?»
Они жили с отцом вдвоем, гости у них бывали редко – Алексей все никак не мог опомниться от внезапной кончины жены, молодой женщины, которой вечером, на кухне, вдруг стало плохо, она потеряла сознание, успела только прошептать обезумевшему от страха мужу: «Не бойся, я не умру…» и скончалась через несколько часов в больнице, как сказали врачи, от обширного кровоизлияния в мозг. С тех пор прошло уже три года, но Алексею, тяжело переживавшему утрату, все казалось, что его Ольга просто где-то задержалась, нужно еще немного подождать, и в один прекрасный момент она откроет входную дверь своим ключом, войдет в их тесный коридорчик. Сбросит туфли и весело спросит: «Ну, как вы тут без меня, не очень соскучились?»
Однажды ему показалось, что в переполненном автобусе мелькнуло ее лицо. Алексей стал пробираться поближе, женщина вышла на остановке, он выскочил следом, побежал за ней, закричав: «Оля, Оля!» Женщина обернулась, улыбнулась дежурной улыбкой: «Вы обознались…»
Именно тогда он внезапно понял, что Ольги больше нет, но еще долго не мог расстаться со своими иллюзиями, которые как спасательный круг утопающему, кинул когда-то сам себе и держался благодаря этому на плаву какое-то время. Он словно очнулся от долгого, тяжелого сна, увидел, что рядом с ним находится другое, не менее близкое ему существо – дочь Люська, которая перешла уже в седьмой класс и все эти годы жила как-бы параллельно с отцом, только изредка показываясь ему на глаза, ничего не требуя и ни о чем его не спрашивая. Сестра Алексея, приходившая после смерти Ольки в дом брата, чтобы помочь ему по хозяйству, как-то укоризненно заметила:
- Леш, ты бы хоть изредка с Люськой разговаривал! А то она вечером тебе о своих делах щебечет, а ты никак не реагируешь, на вопросы не отвечаешь… Она плачет потом в ванной, сколько раз замечала. Мало того, что мать потеряла, так и отец… Ты, слава Богу, живой, а хуже мертвого – ничего не видишь и не слышишь. Горе – как море, а выплывать надо…
Алексей в тот вечер долго сидел у портрета жены. Он хорошо помнил, когда была сделана эта фотография, на которой Ольга, обнимая огромный букет полевых цветов, смеялась беспечно и чуть-чуть кокетливо. Они тогда отдыхали на небольшой уютной турбазе с удивительно подходящим к ней названием «Росинка», на берегу чистой и широкой реки. Воздух был словно настоян на сосновых иголках, под ноги ложилась будто кистью выкрашенная, неправдоподобно зеленая трава, а уж милые русскому сердцу ромашки и васильки, растущие в поле за рекой, можно было косой косить. Алексей внезапно вспомнил – тогда, с таким же букетом, он сфотографировал и дочь. Где же эта фотография? Он тревожно огляделся вокруг, словно впервые после смерти жены увидел комнату, в которой прожил много лет, суетливо, будто боялся опоздать, стал разыскивать в книжном шкафу семейный альбом, который уже три года не пополнялся снимками, наконец нашел, вывалил последние, не вставленные в кармашки снимки прямо на пол и сразу увидел: Люська, так же обнимавшая букет, улыбается, как и мать, беспечно и чуть-чуть кокетливо. Он осторожно взял фотографию в руки, нежно покачал ее на ладони, как когда-то крохотную Люську, потом вынул из кармана пиджака бумажник и аккуратно вставил снимок в целлулоидное окошко. О чем-то немного подумав, направился в Люськину комнату, где та корпела над уроками.
- Люсь, - спросил каким-то придушенным от волнения голосом, - может, нам собаку завести?
Дочь подняла на него глаза – в них мелькнуло удивление, переходящее в восторг, – и радостно завопила:
- Ура-а-а! А еще хомячка, а еще черепашек в аквариуме, а еще…
- Стоп-стоп-стоп! – замахал руками Алексей, испугавшись, что так она дойдет до крокодила в ванной. – Давай сначала что-то одно осилим. Ты думаешь, купил животное, как игрушку, а потом надоест – можно и выбросить? Знаешь, какой за ним уход нужен, сколько убирать придется, как кормить, гулять! А заболеет, не дай Бог?
Так в их доме появились сначала черный спаниель Кара, потом маленькие черепашки Мотя и Митя, а хомячок, которого единодушно назвали Васей, обосновался в квартире позже всех. Алексей полностью погрузился в заботы о благополучии этого зоопарка, Люська с готовностью помогала ему. Лишь тетя Катя, по-прежнему убиравшая в доме и готовившая еду, здорово огорчалась, что все ее усилия по наведению порядка напрасны – то Кара, вернувшаяся с прогулки под дождем, бесцеремонно протопает по вымытому полу и заберется на диван, то хомячок Вася, все-таки отпущенный из клетки на свободу и шаривший по всей квартире, найдет себе укромный уголок, в который складывает припасы на зиму, а она выгребает потом эти завалы. Не говоря уж о том замечательном запахе, который начинал издавать аквариум с черепашками, если Алексей с Люськой не успевали вовремя его помыть.
Как-то в их город в командировку приехал институтский друг Алексея. Засиделись далеко за полночь, вспоминая давние годы и своих однокурсников, а спать гостя уложили в гостиной на диване. Среди ночи в квартире раздался жуткий вопль. Когда обалдевшие спросонья Алексей и Люська в ужасе выскочили из своих комнат, они увидели такую картину: на диване, забившись в угол, сидел их гость и, беззвучно разевая рот, тыкал пальцем куда-то в изголовье. Приглядевшись, они увидели Васю, ничуть не смущенного всеобщим вниманием, который, стоя на задних лапках, уморительно тер свою мордочку.
- Э-т-то что? – произнес, наконец, заикаясь, перепуганный гость.
- Не что, а кто, - назидательно поправила пришедшая в себя и давившаяся от смеха Люська. – Это Вася, дядь Саш. Вы его не бойтесь, он мирный, вовсе не кусается.
- П-п-предупреждать надо, - не согласился пострадавший. – Так и инфаркт недолго заработать. Лежу себе, сплю, никого не трогаю. Вдруг у меня по голове кто-то пробежал. Подумал - почудилось. А он забрался на макушку и давай меня щекотать, чертенок!
Но однажды Вася пропал. Люська обшарила всю квартиру, заглядывала во все укромные уголки, где старательный хомячок складывал свои запасы, но все без толку. Вася как сквозь землю провалился! Опухшая от слез Люська отказывалась от всех развлечений, а приходя из школы, снова бросалась на поиски непутевого зверька, жалобно взывая: «Вася, ну Васенька! Вылезай, миленький!»
Алексей, тоже вначале принимавший участие в поисках, теперь лишь вздыхал – говорил же, не приучай Ваську по комнате бегать. На третий день после пропажи он решил отнести в магазин пустые молочные бутылки, давно стоявшие под окном на кухне. Минут через двадцать ворвался в квартиру, отчаянно вопя:
- Люся, он нашелся, нашелся!
Раскрыв сумку, Алексей вытряхнул из нее мокрого, взъерошенного хомячка, который тут же по-хозяйски протопал к одной из своих захоронок, и оттуда донеслось его довольное урчание.
Обомлевшая Люська не могла произнести ни слова. Зато Алексей, весело смеясь, принялся рассказывать, как было дело. Встал он в очередь, чтобы сдать бутылки, а когда достиг заветного окошка, начал выставлять посуду на прилавок. Вдруг какая-то тетка сзади как завизжит:
- Крыса! Крыса!
Очередь содрогнулась и подалась назад. Алексей стал оглядываться – где крыса-то?
- Вот, вот, в вашей бутылке! – продолжала вопить тетка.
Алексей взглянул на прилавок – в пустой молочной бутылке, на самом дне сидел… Вася! Мокрый, худой, но живой и невредимый. Алексей схватил бутылку, вытряхнул из нее пленника и закричал:
- Спокойно, народ! Это не крыса, это наш Вася!
Побежал в магазин, купил бутылку молока, тут же налил его в крышечку, и изголодавшийся хомячок тут же набросился на угощение.
- Ты представляешь, Люсь, - радостно хлопал себя по бокам Алексей, - он, похоже, бегал по подоконнику, поскользнулся и упал прямо в бутылку! Хорошо, что в ней на дне было немного воды, так он ее пил все это время.
Счастливая Люська тискала хомяка, целовала в потешную мордочку и ласково ругала: «Ах ты, бестолковый такой, ах ты проказник! Вот посажу тебя в клетку на цепь, узнаешь тогда, как в бутылки падать!»
Вот так они и жили: Алексей, Люська, хомяк Вася, собака Кара и черепашки Мотя и Митя. Весело жили, не скучали. То вдруг Кару закрывали в магазине – собака вбежала в «предбанник», а замороченная к вечеру продавщица не заметила черную псину в темноте, закрыла дверь и ушла. Кара всю ночь провыла взаперти, а Люська с Алексеем посменно сидели под дверью и уговаривали бедную собаку потерпеть. Утром изумленные работники прилавка застали такую картину: у дверей магазина сидел на корточках Алексей, задремавший от усталости, а из-под двери доносилось чье-то хриплое завывание…
То вдруг пропадала из аквариума одна из черепашек – любопытное земноводное забиралось на островок, подтягивалось на передних лапках, переваливалось через край и шлепалось на пол. Как-то Люська подошла покормить своих питомцев, вгляделась – в аквариуме один Мотя плавает. Или Митя. Кто их разберет – похожи, как близнецы-братья. Люська не поверила своим глазам, сверху заглянула, с другого боку – одна черепаха! Она завопила не своим голосом, бросилась в комнату, где уже спал уставший за день отец, затрясла его за плечо:
- Папа! Вставай скорее, черепаха пропала!
- Погулять поползла, - пробормотал спросонья Алексей.
- Да вставай же, она упала за комод, наверное, - не сдавалась Люська, - она умрет, нужно комод отодвигать!
И они полночи двигали в Люськиной комнате шкафы, никого за ними не нашли и легли спать жутко расстроенные. Лишь на следующий день бесстрашный Мотя (или Митя?) обнаружился за холодильником, стоявшим в коридоре. Люська снова радостно верещала, а Алексей вдруг с грустью подумал – вот так и проведу всю оставшуюся жизнь в хлопотах по выращиванию, откармливанию и спасению этого зоопарка. Просто доктор Айболит какой-то!
Впрочем, как известно, человек предполагает, а Бог располагает. Это случилось в один из тех редких вечеров, когда Алексей с Люськой решили выбраться в театр, на премьерный спектакль. Билеты достали только на балкон, на первый ряд. Люська, нарядная и взволнованно-торжественная, чинно уселась в бархатное театральное кресло и стала внимательно изучать программку. Алексей подошел к перилам балкона и стал задумчиво разглядывать сверху зал, наполненный каким-то особенным, неповторимым театральным гулом. Резкий голос, раздавшийся сзади, заставил его вздрогнуть.
- Девочка, - громко вопрошала полная, затянутая в мерцающий шелк, дама у растерянной Люськи, - это разве ваши места? Ты, наверное, ошиблась! Где твой билет?
Люська посмотрела на отца и пожала плечами. Дама строго оглядела Алексея с головы до пят, словно решала, достоин ли он ее снисходительного внимания. Ее спутник, такой же тучный и недовольный, уже по-хозяйски устраивался в соседнем кресле.
Алексей примиряющее улыбнулся:
- Сейчас я достану билеты и посмотрим – вполне возможно, что мы могли ошибиться.
- Только быстрее, - занервничала дама, - скоро погаснет свет.
Алексей заторопился, вынул из кармана пиджака бумажник, в который засунул билеты, раскрывая его, нечаянно зацепил фотографию дочери и она, планируя, как маленький цветной самолетик, стала падать в партер. Он судорожно метнулся, ловя легкий бумажный квадратик, но по-прежнему нависавшая над ним суровая дама дернула его за рукав и прошипела:
- Где же ваши билеты?
- Да вот они! – рассердился Алексей. – Места 13 и 14, все правильно!
- Не может быть! – взвизгнула толстуха. – И у нас такие же!
К ним уже спешил обеспокоенный администратор.
- Граждане, не волнуйтесь, сейчас мы все уладим. У вас контрамарочка? Вот и чудненько! – обратился он к скандальной парочке. – Вы немножечко ошиблись, по контрамаркам у нас места не на балкончике, прошу пожаловать в амфитеатрик.
- Один черт, что балкончик ваш, что амфитеатрик, - пробурчал толстяк, с трудом выбираясь из кресла.- Я думал, это одно и то же.
- Что вы, - всплеснул руками администратор, для которого такое невежество в отношении театральных названий было просто кощунственным. – Пойдемте, я вам сейчас все скоренько объясню.
Колоритная парочка, сопровождаемая маленьким лысоватым администратором, величественно удалилась. Алексей тоскливо посмотрел им вслед, потом, перегнувшись через перила, попытался рассмотреть в темнеющем зале, куда же упала фотография, ничего не увидел и занял свое место рядом с дочерью. Настроение было испорчено.
Весь первый акт он смотрел на сцену, не очень вникая в происходящее и желая только одного – чтобы все это поскорее закончилось. Тогда он быстренько побежит вниз и, вполне возможно, найдет потерянную фотографию.
Когда занавес закрылся, Алексей, бросив Люське: «Подожди меня здесь!», ринулся в партер, не обращая внимания на нелюбезные комментарии соседей. Люська обиженно засопела носом: она надеялась на посещение буфета в антракте, а так – что же это за праздник такой! Алексей выскочил в коридор и стал пробираться в зал против «течения». Извиняясь и приговаривая: «Простите, пожалуйста, мне очень нужно!», он подбежал приблизительно к тому месту, куда могла упасть фотография, стал разглядывать пол под ногами, ничего не увидел, наклонился, полез под кресло, не обращая внимания на недоуменные взгляды.
- Молодой человек! – услышал вдруг. – Вы что-то потеряли?
Алексей вынырнул из-под сиденья и поднял голову. Возле него стояла … его Ольга. Она смотрела на него, улыбаясь чуть-чуть кокетливо, а в руках держала маленький кусочек цветного картона, с которого так же весело и чуть-чуть кокетливо улыбалась Люська.
- Вы случайно не это ищете? – спросила женщина и протянула снимок Алексею. Он, ошеломленный и растерянный, так и остался сидеть на полу, переводя взгляд с фотографии на незнакомку и обратно. Нет, она не была незнакомкой! Это его Ольга – те же глаза, тот же голос и неповторимая улыбка.
- Оля, - произнес чуть слышно, – ты вернулась?
- Вам плохо? - женщина встревожено наклонилась над ним. – Может, нужна моя помощь?
- Мне хорошо, - пробормотал Алексей. – Но от вашей помощи я бы не отказался.
Он, наконец-то, выбрался из прохода между креслами, и уставился на женщину.
- Это фотография вашей дочери, - догадалась она.
Алексей кивнул. Говорить он почему-то не мог. Ему казалось, что все, что бы он сейчас ни сказал, окажется пустым и незначительным. Его переполняло какое-то забытое ощущение тепла и покоя, внутри будто что-то разморозилось, оттаяло и тепленькой водичкой заплескалось в животе. Он вдруг с ужасом представил, что женщина так же внезапно, как и появилась, исчезнет.
- Не уходите, – умоляюще вытолкнул из себя первые пришедшие на ум слова. – Нет! Давайте уйдем отсюда вместе!
- Но спектакль еще не закончился,- удивленно возразила она. – Мне хотелось бы досмотреть его до конца.
С трудом понимая, что она говорит, Алексей взял ее за руку и повел к выходу. Он не спрашивал женщину, с кем она здесь, кто ждет ее дома – ему было все равно. Точно он знал лишь одно: одинока ли она, замужем ли, есть ли у нее дети, внуки или правнуки, собаки, кошки, хомяки и попугаи, даже крокодил в ванной – он удочерит и усыновит всех.