Самосожжение

               

                Не умолюсь, не успокоюсь - сгорю.
                Автор



         
          Как тать, ночью я пробрался в дом. Было начало лета, жара двери раскрыты настежь.
Я пробрался в коридор не дыша и снял с антресолей свой чемодан. До станции, где можно было сесть на электричку, было семь километров. Когда-то давно, вот так же по полю с чемоданов своих стихов бежал мой папа. Правда у нас все было по разному. На середине пути я чуть свернул на пустырь и открыл свой чемодан. Я стал доставать тетради, в душе моей все  затрепетало и съежилось. Руки затряслись, сердце за ними следом, из глаз брызнули слезы. Я увидел тетради исписанные детской рукой, абсолютно детский, корявый почерк, безумные псевдонимы и названия рассказов, романов. Я рыдал и кусал губы. Это был мой почерк, но когда я сделала все это? Когда я успел накатать целую библиотеку, я что, все время только и делал, что сидел аз тетрадью? Пухлые тетради по 96 листов пестрели названиями  «Инфекция Ламп», «Истины доказанные логикой добрых, в пользу абсурда жестоких», «Что если некто Бог?»  «Мы Уголовники», «Приключения пациентов доктора Упавишту», «Унесенные Банкетом», «Замкнутая цепь», «Завещание убийцы моего отца», «Чужой Монастырь», «Rockets, хорошо depecheированный Autechr`ом», «Пятицветный ворох опавших листьев», «Женщина моей Жуткости», «Пять человек и ищущие», «Римма Джойнт», «Евангелие от Frezly», «Долгая дорога в Kraptsherk», «Gayer Of Ete»,. Господи, о чем все это, от куда все эти слова и мысли? А еще россыпи рисунков стихов,(Господи, аппликаций!). Я листал тетради как безумный библиофил откопавший александрийскую библиотеку, рот мой был открыт, я что-то начинал и тут же бросал читать. Здесь же целая вселенная моего или чьего ни будь еще интеллекта…. Нет! Я не мог смотреть на это. Еще мгновение и я не смогу это уничтожить. Я, словно нашел труп своего ребенка которого уже похоронил в своей душе, а он вдруг начал оживать, что-то невнятно произносить, шевелить ручками. «Нет!» закричал я. Господи, если нужно чтоб это сгорело пусть оно сгорит, если нужно, чтобы осталось пошли, ураган или дождь. С этими словами я сгреб все свои творения в кучу и поджег. Несколько листов сгорело и погасло. И так еще и еще. Он не хотел умирать. А я поймал себя на мысли, что чиркая зажигалкой я всматриваюсь вытаращенными  глазами, в то, что умирает чернея под лезвием огня, какая мысль? Чья мысль? Что за слово? Что за рисунок? О Господи, позволь мне сделать это иначе, я не смогу уйти из этого свинского мира, кричал я рыдая, упав на колени и царапая свое лицо. Но потом стал молиться и поджег ребенка со всех сторон волосики, одежду, носочки, трусики, ручки, ножки… Стиснув зубы так, что они заскрипели, я тупо чиркал зажигалкой и наконец медленно, но верно мой мальчик превратился в костер, а когда сгорело почти все тело - пошел дождь. Я смотрел в небо и смеялся. Сначала упало пару капель, затем еще и еще ,и затем хлынул настоящий ливень. Так чего же Ты хочешь Господи? С безумной надеждой выкрикнул я и стал голыми руками рыться во все еще полыхающей куче, но ничего подлежащего восстановлению уже не оставалось. Я поднял лицо и стал хохотать. Бог, вовсе не собирался гасить пожара, Он умыл меня. Он дал мне сделать то, что я должен был сделать и теперь мыл руки и лицо мое чтобы я мог двигаться дальше. Я пошел по степи напрямую к железной дороге ,не оглядываясь.