Ловкач

Пролог

Почему этот ковш назвали Большой Медведицей? Сколько я ни вглядываюсь в его очертания, не могу узреть там ничего, что хоть чем-нибудь могло бы напомнить это существо. Впрочем, остальные созвездия напоминали свои названия не больше, чем Медведица. Большой Банан, буква W, Лук… разве что Пояс Ориона чем-то был похож на пояс, жаль только, что самого Ориона видно не было. А может быть, у меня плохо с образным мышлением?
Некоторое время я смотрел на Медведицу, пытаясь понять свои ощущения. От созвездия тянуло каким-то холодом, словно из небытия. Было в ней что-то запредельное, непонятное разуму человека настолько, что казалось абсолютно пустым. Словно альтернатива Ковшу, Орион выглядел знакомым и дружелюбным, как добрый сосед, чьи яблоки ты никогда не воровал. Терпеть не могу яблоки…
Лёгкая вибрация на запястье отвлекла меня от созерцания ночного неба.
– На связи, – передатчик среагировал на фразу, а через секунду раздался голос товарища:
– Ты уснул там?
– Мог бы, но ты всё испортил. Что случилось?
– Я еду домой, нужно выспаться перед вылетом. Ты со мной?
– Сейчас буду…
Я медленно поднялся на ноги, осмотрелся. С обсерватории приятно смотреть на лес, раскинувшийся ковром на всю округу. А вот слезать с округлой крыши – сомнительное удовольствие. Несколько секунд я размышлял над тем, как спускаться, потом сел  на гладкую поверхность, глубоко вздохнул и толкнулся вперёд… Наверное, в детстве я не накатался вдоволь на ледяной горке… Я планировал мягко съехать по пологой крыше и аккуратно приземлиться на небольшой выступ на стене, чтобы потом спокойно спуститься по ней. Но когда от трения о металл мои штаны нагрелись, я понял, что не рассчитал скорость, а когда оказался в свободном полёте, осознал, что выступ остался где-то за моей спиной…
Многие люди мечтают научиться летать. Увы, крыльев людям не дано, но зато некоторым из нас удаётся освоить левитацию. Нет, мастером в этой области я не был (равно как и в любой другой), но кое-чему научиться успел. Моих скромных умений хватило, чтобы замедлить своё падение, и я приготовился плавно опуститься на землю в какой-нибудь эффектной позе…
– Быстро ты, – сказал Джек, когда я плашмя упал ему под ноги…
 
В здешних краях редко можно встретить автомобилиста, особенно в ночное время, поэтому большую часть пути трасса представляла собой узкую полоску асфальта, словно тонкая лента, проложенную сквозь степь. Лесной массив остался позади минут сорок назад, и теперь мы ехали по ночной трассе, освещённой лишь фарами автомобиля, вероятно напоминая какой-нибудь древний призрак. Я сидел в пассажирском кресле, а слева от меня за рулём внедорожника сидел Джек. Пожалуй, эта машина была единственным способом быстро добраться до обсерватории, но в Городе она превращалась в неуклюжую кучу металлолома. Мой друг Джек редко садился за руль, весь его путь представлял собой поездку по пустой трассе от Города до обсерватории и обратно. У него было много достоинств и талантов, но сын профессионального шофёра, я никак не мог воспринимать Джека водителем. Впрочем, это отношение было продиктовано скорее моим личным высокомерием, нежели шофёрскими данными моего друга.
– Волнуешься перед вылетом? – спросил я его.
– А должен? – усмехнулся он. – Мне кажется, я провёл на орбите больше времени, чем на Земле. Так что если я и буду волноваться, так только перед приземлением.
Я покачал головой и слегка улыбнулся. Джек всю свою сознательную жизнь занимался астрономией. Монитору и книгам он всегда предпочитал телескоп, а поискам женщины – поиск иноземных цивилизаций. Впрочем, обладая приятной внешностью, Джек пользовался успехом у женщин, и, как правило, ему не приходилось их искать – они сами находили его. В двадцать пять Джек уже был известным на весь мир учёным-астронавтом, а теперь в свои тридцать три года руководил большим научным отделом, работающим на околоземной орбите. Он не раз пытался мне объяснить суть того, что они делают на космической станции, показывал разработанные им звёздные карты, принцип работы созданных им телескопов и ещё какие-то вещи подобного рода, но, к сожалению, я оказался слишком туп, чтобы понять науку, которой он посвятил жизнь.
– Когда теперь увидимся? – спросил его я.
– Теоретически работа продлится три месяца, но скорее всего она растянется на полгода. Присмотришь за обсерваторией?
– Постараюсь. Правда, не обещаю, что буду там часто, я стал тяжёл на подъём последнее время.
– Это заметно. Ну, если хотя бы раз в месяц будешь сюда заглядывать, уже хорошо.
– Постараюсь, – повторил я.

Машина остановилась возле тротуара рядом с моим домом. Джек протянул на прощание руку, я пожал её, пожелал ему удачи.
– Не хочешь проводить меня завтра? Думаю, удастся получить для тебя пропуск на космодром.
– Нет, спасибо. Я буду чувствовать зависть, глядя, как ты взмываешь в небо, а я остаюсь здесь. Так что лучше посплю.
– Ну как знаешь, – он слегка улыбнулся. – До встречи, дружище.
Машина тихонько тронулась и неспешно поехала по пустой улице, освещённой оранжевым светом фонарей. Я подошёл к семиэтажному дому, набрал на замке код, вошёл в подъезд. Минуты через две я был у себя в квартире на последнем этаже.
Живя один, я не нуждался в квартире с множеством комнат, поэтому у меня была одна большая комната, где стоял диван, пара кресел для гостей, бар, шкаф с одеждой, одна из стен представляла собой огромный экран; кабинет с рабочим столом и кроватью, небольшая кухня и, разумеется, санузел. Балкона не было, но, живя на последнем этаже, я в тёплое время частенько выбирался на крышу, где можно было подышать свежим воздухом, а когда он наскучит – покурить и посмотреть на город.
За окном начинало светать, через час город должен был наполниться людьми, транспортом и сопровождавшими их звуками. Переодевшись в домашний халат, я взял из холодильника бутылку пива, сел на диван.
– Меню, – произнёс я, и в воздухе появилась голограмма с изображением электроприборов, находящихся у меня в квартире. Я погасил свет в комнате, включил экран и выбрал один из фильмов, которые собирался посмотреть. Примерно на середине фильма я стал засыпать, а на третьей бутылке окончательно провалился в сон.

***

Утро началось вечером. Последнее время я бодрствовал ночью, и потом спал весь день. Впрочем, за исключением поездок в обсерваторию, моё бодрствование сводилось к банальному сидению дома, поглощению пищи и алкоголя и просмотру фильмов. Этот вечер не отличался от других.
Прохладный ветерок проникал в квартиру через открытое окно, улица опустела, моя тарелка – тоже. Я подошёл к бару, собрался открыть холодильник и поискать в нём что-нибудь съестное. В следующий миг я взмахнул рукой по направлению к окну, бросая тарелку. Тут же повернувшись туда, куда бросил посуду, я увидел коротко стриженного человека с небольшой бородкой и короткими усиками, держащего двумя пальцами мою тарелку прямо у своей переносицы.
– Теряешь форму, – произнёс он и, делая шаг к бару и кладя тарелку на стойку. Я не стал отвечать на его замечание, про себя отметив, что мой незваный гость был прав. Одет он был во всё чёрное: водолазку, брюки, ботинки, кисти рук скрывали перчатки. Не дождавшись моего ответа, он спросил: Ты так встречаешь гостей?
– Гости не проникают в квартиру через окно. У людей принято звонить в дверь.
– Хотел проверить твоё чутьё. Результат меня разочаровал. Я уже трижды мог убить тебя, пока ты заметил моё присутствие.
– Мог бы. Если бы захотел, чтобы система защиты дома превратила тебя в котлету.
– Сытая жизнь, удобная квартира, напичканная электроникой, безопасный город – это сделало тебя ленивым и глупым.
– Чего ты хочешь, Себастьян? – я глянул на его лицо, выражавшее одновременно насмешку и презрение.
– Меня бесят такие люди как ты, – лицо Себастьяна крайне редко выражало сколь-нибудь сильные эмоции, даже крайнее недовольство и злобу на его лице можно было прочесть лишь по едва заметным движениям бровей, глаз и кожи вокруг них. На крик он не срывался никогда. И сейчас его лицо давало знать о неприязни только за счёт слегка прищурившихся глаз, словно веки собрались сомкнуться, но вместо этого лишь чуть дёрнулись и остановились.
– И ты пришёл, чтобы мне это поведать? – я пожал плечами и повернулся к холодильнику. Мне всё ещё нужно было найти в нём пищу. Впрочем, появление Себастьяна волшебным образом отбило аппетит. – Я тоже от тебя не в восторге, но не прусь за тридевять земель, чтобы сказать об этом.
Как человек с раздутым эго, Себастьян всегда болезненно реагировал на всё, что как-либо могло задеть его самолюбие, и поэтому мой тон, в котором я даже не пытался скрыть издёвки, разозлил его. Себастьян чуть повернул корпус, слегка качнулся вперёд, перенося вес тела на переднюю ногу, но остановился. Его едва заметное движение заставило меня напрячься, в груди, как всегда в такие моменты, возникли неприятные ощущения. Он мог за долю секунды преодолеть расстояние между нами и напасть на меня. Я не был уверен, что справлюсь с ним сейчас, после многих лет, проведённых в бездействии, в то время, как он ни на день не прекращал своих тренировок. С другой стороны, атаковать человека в его доме опасно даже для такого профессионала, как Себастьян – как известно, дома стены помогают, особенно если этот дом оборудован современными системами защиты. Так или иначе, дальше лёгкого движения корпусом дело не дошло.
– Я здесь по делу, – произнёс он. Взгляд его переменился, на секунду пропала надменность. – Мартин исчез.
– Давно?
– Четыре дня назад. Он сказал, чтобы, если не вернётся с задания, связались с тобой.
– Четыре дня. Рановато вроде бить тревогу.
– Мы постоянно связываемся с Центром, даём знать, что всё в порядке. При нашей работе это необходимо.
– Да, я помню. Но почему именно со мной?
– Видимо, он забыл о твоём предательстве и продолжал считать тебя своим товарищем и наставником.
– Себастьян, ты вообще дурной? – я начал злиться. – Никого я не предавал, я просто прекратил у вас работать. Это разные вещи.
– Мне нет дела до твоих оправданий.
– В таком случае, – терпение моё трещало по швам, – выкладывай, что от меня нужно и проваливай.
– Вот, – он сделал взмах рукой, и в деревянное покрытие стойки бара воткнулась пластиковая карта в нескольких сантиметрах от моей руки. – Считай информацию отсюда, там послание от Мартина. Я не читал.
Я вытащил из деревяшки карту, посмотрел на неё. Чёрная карта, с одной стороны замысловатая вязь, какой-то кельтский символ, с другой – несколько полосок и точек.
– Это всё? – спросил я, подняв глаза, но глас мой был обращён в пустоту. 
Аппетит ко мне так и не вернулся, поэтому я пошёл в кабинет, уселся за стол, положил на датчик карту и уставился в монитор. Несколько секунд компьютер считывал информацию с карты, потом на экране появилось меню, и холодный женский голос произнёс: «Назовите себя». Я назвал свою фамилию, после чего мне был открыт доступ к сообщению. На мониторе появился парень лет двадцати пяти с длинными волосами, двухдневной щетиной, серыми глазами и лёгкой улыбкой на лице. Появившись на экране, он тут же заговорил?
– Привет. Давно хотел к тебе заскочить, да всё никак не мог выгадать время. Сам понимаешь, работа такая. Жаль, что приходится связываться с тобой таким образом, но думаю, тебе следует знать, на что я наткнулся. Когда я был в Париже, то случайно услышал об одном эксперименте, который проводит… Один наш старый знакомый. Он сейчас обосновался на острове где-то в Карибском море, чем именно занимается, неясно, но, наверное, как обычно, разрабатывает какое-то новое оружие или чего похуже. Впрочем, это полбеды. Дело в том, что его разработками заинтересовались наши друзья и Ватикана, чем это грозит, сам можешь представить. Больше сказать не могу, и никому из наших тоже пока ничего не говорю. Надеюсь, позже смогу тебе объяснить свои действия, но не сейчас – сообщение могут перехватить, любую защиту, как ты понимаешь, тоже можно обойти. Если сможешь, приезжай в декабре туда, где мы с тобой по крупному облажались. Там всё и объясню. Будет лучше, если никто кроме тебя не узнает об этом сообщении. Не умею прощаться, так что просто не унывай там. Надеюсь, скоро свидимся.
Просмотрев запись, я встал из-за стола, вернулся в гостиную, взял со столика пачку сигарет и вышел на крышу. На крыше я закурил и начал обдумывать послание Мартина. Итак, думал я, наш старый знакомый, проводящий эксперименты, на которые следует обратить внимание, это, несомненно, доктор Виктор Форман, учёный, чей гений приобретает зачастую разрушительные формы. Остановимся на этой мысли. Далее, Ватикан заинтересовался его изобретениями, и этот интерес настораживает Мартина, сие понятно. Непонятно другое, почему Мартин никому кроме меня ничего не сказал? Видимо, не доверяет кому-то в отделе, либо же ещё не решил, кому именно не может доверять. С другой стороны, он мог бы связаться со мной по сети или, в конце концов, наведаться в гости – отсутствие времени при его работе явление регулярное, но не постоянное. Вместо этого он оставляет карту с посланием, которую легко могут взломать, если ещё не взломали, а сам исчезает. Можно предположить, что исчез он по собственной воле, решив провести расследование, но я в это едва ли поверю, потому подобное исчезновение вызывает много вопросов, и его начнут искать. Так что, если он хотел поиграть в тайного сыщика, проще было бы взять отпуск, чем исчезать во время задания.
Я потушил сигарету и положил окурок в пепельницу, которую держу на крыше. Крышка пепельницы накрылась стеклянным куполом, внутри вспыхнул зелёный огонёк, купол раскрылся, и пепельница внутри оказалась пустой. За несколько лет, проведённых в почти полном уединении и лени, я отучился быстро соображать, и теперь обдумывать полученную информацию было сложно. Я решил оставить на время мысль о причинах исчезновения Мартина и перейти к последнему пункту: месту встречи. За время, что мы работали вместе, у нас было много удач и провалов. Но самое неудачное дело было в Чикаго. Видимо, туда меня и приглашал Мартин в своём послании.
Я вернулся в квартиру и таки решил поесть. Просматривая очередной фильм, где разыгралась эротическая сцена, я вдруг застыл, поднеся вилку ко рту. Звать меня в Чикаго было слишком явным намёком, о нашем провале там знали все. А вот о том, как мы просадили за ночь в казино все деньги, знали лишь мы двое, ну или, по крайней мере, об этом не трепались полгода во всём отделе. Значит, путь мой лежит в Неваду.
Я вовсе не начал активной разведывательной деятельности, не стал проводить расследования и вообще никак не сдвинулся с места после того вечера. Моя жизнь продолжала течь как обычно, и в конце ноября я стал сильно сомневаться, что хочу ехать в пустыню, чтобы встретиться с Мартином. Конечно, я хотел повидать своего друга и узнать, какую тайну он раскрыл, но с комфортной сытой жизнью не так легко было расстаться и пуститься навстречу неизвестности. А ведь когда-то я мчался на другой конец планеты по первому зову.
В общем, когда шла последняя неделя ноября, я стремительно искал повод не ехать никуда, а остаться дома. И я бы так и поступил, если бы одним ужасным утром меня не разбудил звонок в дверь.
Правда, ужас начался ещё ночью, но он представлял собой лишь неприятный сон, деталей которого я не запомнил, но пронзающий душу страх, отчаяние и безысходность, которыми он был пропитан, заставили меня проснуться в холодном поту посреди ночи. Собственно это был один из редких случаев, когда я заснул ночью – так на меня порой действуют фильмы. Но через несколько часов мой сон был бесцеремонно прерван.
Завернувшись в халат, я открыл дверь, за которой стояли двое людей: мужчина лет сорока и женщина, лет на десять моложе. Они представились детективами, показали удостоверения и заявили, что сегодня ночью в доме напротив было совершено убийство.
– Кто погиб? – спросил я, когда ко мне вернулся дар речи. Подобное происшествие не укладывалось в рамки моих представлений о мире. Убийства совершались далеко, где угодно, но не на моей улице, и уж тем более не в пятидесяти метрах от меня.
– Супруги Хендерсены, – ответила женщина. Судя по удостоверению, её звали Джейн Салливан. – Вы знали их?
– Видел пару раз, – признаться, я крайне мало общался с соседями. Из них двоих я помнил только супругу. Хотя миссис Хендерсон была довольно привлекательной особой, что-то в её взгляде настораживало. У людей с таким взглядом не хочется вставать на пути. – Кто их убил?
– Это мы и пытаемся выяснить, – пробормотал мужчина. Его имени я не запомнил. – Вы слышали что-нибудь странное этой ночью?
– Нет. Я спал под шум стереовизора, поэтому едва ли мог что-нибудь услышать.
Некоторое время следователи изучали взглядами меня и мою квартиру, потом детектив Салливан сказала:
– Если что-нибудь вспомните, позвоните в участок.
Проводив следователей, я выбрался на крышу и попытался с помощью сигарет привести мысли в порядок. В голове не укладывалось, что ночью у меня под носом произошло убийство, а я ничего не заметил. Я выкурил три сигареты подряд, но нервы не успокоились, а мысли так и не перестали вихрем носиться по черепной коробке, поэтому я вернулся в квартиру и одним глотком выпил полстакана виски. Это помогло немного успокоиться, но меня не покидало ощущение ирреальности происходящего. Я всё ещё не мог поверить в происходящее.
Конечно, я не знал Хендерсенов, и их гибель ничего не меняла в моей жизни, однако сам факт произошедшего угрожал моему существованию в тёплом уютном мирке. Поняв, что сидеть дома сейчас невозможно, я пошёл гулять. Несколько часов я ходил по городу, ни о чём толком не думая, а просто пытаясь как-то справиться с шоком. Не к чести мне будет сказано, но я переживал вовсе не из-за смерти соседей. Это было неприятным, ужасающим и леденящим душу обстоятельством, но волновало меня другое – привычный мир, безопасный и спокойный, мир, в котором взрывы, драки и кровь бывают только на экране стереовизора, этот мир дал трещину. За пределами моего мира был другой – полный опасности и страха, и за порогом моего мира была смерть. Этой ночью она была совсем рядом.
Вернулся домой я, когда уже стемнело. Смотреть фильмы не хотелось, есть или пить алкоголь – тоже. Я стоял на крыше, куря сигару – сигареты уже не помогали – и смотрел на дом, стоящий через дорогу от моего. В этом доме чуть меньше суток назад произошло убийство, умерли двое людей, чья жизнь обещала быть долгой, радостной и, возможно, интересной. Но эта жизнь, вернее, две жизни внезапно оборвались. И я поймал себя на мысли, что хочу понять, почему это случилось. Ничего никогда не происходит просто так, и если голубь гадит на вас, у этого есть причина.
Одно за одним гасли окна в домах, ночные фонари освещали Город, ещё вчера казавшийся таким безопасным. Вернувшись в квартиру, я стал думать о том, как незаметно проникнуть на место преступления. Пару раз я поймал себя на мысли, что веду себя странно, даже глупо. Ведь я всеми силами старался избегать неприятностей вот уже пять лет. Но эти мысли, подобно искрам костра, исчезали мгновенно. Проснулись совсем другие привычки, во власти которых я был намного дольше, чем пять лет.

Оказавшись в квартире, я чуть не задохнулся от ужаса, сдавившего мою грудь. Никаких признаков борьбы не было, все предметы находились там, где их предположительно оставили хозяева. Трупов, разумеется, не было. Их ещё утром забрали криминалисты. Я, стараясь ступать как можно тише, прохаживался по комнате, ощущая, как ужас волна за волной окатывает меня. Концентрация ужаса не оставляла сомнения, что убили их именно в этой комнате, и что молодая чета умерла в мучениях.
Я присел, коснулся пальцами деревянного пола, и вдруг утратил возможность дышать. Словно чьи-то холодные руки прошли сквозь мою грудную клетку и начали сдавливать лёгкие. Закрыв глаза, я старался как можно острее ощутить то, что здесь недавно произошло, а времени оставалось всё меньше.
Холод, страх, ноги и руки не слушаются. Я падаю на пол. Перед глазами неясный мутный образ. Долю секунды я видел силуэт человека, словно сотканный из тумана. Он приблизился ко мне. Я пытался закричать, не мог этого сделать, не мог даже захрипеть.
Чтобы оторвать руку от пола, мне пришлось рвануться всем телом и упасть на спину. Хорошо, что никто не видел моего неуклюжего падения. Видение исчезло, и я смог вздохнуть, лежа на полу, слушая, как кровь отбивает ритм в моих висках, и осмысляя увиденное.
Разумеется, я не спросил следователей, как именно были убиты Хендерсены – в тот момент мне это просто не пришло в голову, да и подобный вопрос звучал как-то неуместно. Но теперь было ясно, что детективы всё равно не дали бы мне адекватного ответа. Скорее всего, чета выглядела задушенной, но чтобы проверить это, нужно пробраться в морг. Делать этого мне совершенно не хотелось, я и так позволил себе лишнее.
До моего слуха донёсся звук шагов. Ну конечно, чёрт возьми! Копы оставили дежурного на случай, если убийца вернётся на место преступления. Старо как мир. Шаги приближались.
Когда-то давно я проделывал этот трюк с лёгкостью. В те времена я был намного подвижнее, не заплыл жиром и не проводил дни и ночи на диване. В те времена меня называли Ловкач. Сейчас, если бы у моих действий был свидетель, он увидел бы неуклюжую каракатицу, которая с грацией слона мчится к окну, а потом, пыхтя от натуги, ползёт по стене на крышу. Если бы не адреналин, которым меня щедро в тот момент снабдили надпочечники, я бы не удержался на стене и секунды, но удача и гормоны были ко мне благосклонны.
– Что там, Френк? – раздался голос из покинутой мной квартиры.
– Ничего, почудилось просто, – донёсся другой голос. Я перевёл дух и стал думать, как буду спускаться с крыши.

Давно минуло за полночь, в квартире было тихо, а единственным источником света был монитор. Я прочёл все полицейские отчёты, касающиеся района, где живу, за последние шестьдесят лет. Мне повезло жить в довольно мирном городе, поэтому сведений об убийствах было не так много, но за полвека происшествий накопилось достаточно, чтобы сутки просидеть за монитором, но так и не найти ничего, что связывало бы дом напротив с недавним убийством. Ничего подобного не происходило ни в этом доме, ни в каком другом из находящихся поблизости. Никаких городских легенд или преданий насчёт этого дома тоже не существовало.
Ничто не указывало на существование кровожадной сущности, привязанной к данному месту, что значит, либо она появилась здесь недавно, либо связана не с конкретным местом, а с чем-то ещё. Чтобы установить связь, мне нужно было понять, с чем именно я имею дело, но данных не хватало. Я подозревал, что в смерти четы Хендерсенов повинен обозлённый дух, но это могла быть любая сверхъестественная тварь. Но если это призрак умершего, то в доме должно было произойти что-то ужасное – тем не менее, здесь не происходило ничего. Вообще ничего. Остаток ночи я потратил на то, чтобы изучить описание разных потусторонних сущностей, имеющих привычку душить людей.
Неоднократно меня посещала мысль «какого чёрта я сижу здесь и пытаюсь что-то выяснить?» Я знал, что мной движет отнюдь не любопытство и вовсе не переживания из-за Хендерсенов. Мне было жаль молодую пару, но не более. Мотивом моим было чувство, которое казалось мне давно забытым.
Наверное, что-то подобное чувствует Джек, когда разбирается в своих астрономических расчётах, или генетик, расшифровывая очередной участок кода ДНК, или музыкант, выбирая из звуков, наполняющих мир, те, которые станут основой его мелодии. Впрочем, я не могу знать, что чувствуют эти люди. Я никогда не был астрономом, генетиком или музыкантом. Я был ищейкой. Гибель Хендерсенов была загадкой, которую я желал разгадать, тайной, которую я хотел раскрыть. Наверное, я не очень хороший человек, но моим мотивом было отнюдь не чувство справедливости, а просто интерес. Впрочем, для Хендерсенов это уже ничего не меняло.

Как и следовало ожидать, я не нашёл в сети нужной мне информации.  Историки утверждают, что эта проблема существует с тех пор, как люди решили создать единое информационное пространство. Но я и не ожидал найти подробного описания того или иного сверхъестественного существа, подстерегающего людей в темноте, а иногда и при свете дня. Мало кто из тех, кто с ними сталкивался, имел возможность рассказать об этом остальным. Те, кому посчастливилось остаться в живых, предпочитают забыть о случившемся. Разумеется, есть и те, кому хочется поделиться с миром своими переживаниями, но от их рассказов мало проку. Во-первых, при встречах со сверхъестественным мало что удаётся запомнить из-за шока, к тому же эти встречи, как правило, быстротечны. Вследствие этого, многие детали происшедшего человек вспоминает, пользуясь исключительно фантазией. Во-вторых, многим людям  просто нравится привлекать к себе внимание, так что большая часть историй от начала и до конца является выдумкой.
Даже если отбросить вышесказанное, подробного описания сущности, с которой столкнулись покойные Хендерсены, мне не найти даже в секретных архивах Ватикана. Просто потому что эта сущность не имеет определённой формы. За рабочую я взял версию о мстительном духе, вероятнее всего, умершем родственнике. Я основывался на своём незначительном опыте общения с потусторонним миром, двух сотнях бредовых историй, прочитанных за ночь, и, пожалуй, это всё, на чём я основывался. Из того, что я знал о духах, следовало, что он привязан либо к месту, либо к предмету. Так как история дома чиста с момента закладки фундамента, равно как чиста история местности, то дух привязан к какому-то предмету, находящемуся у кого-то из супругов. Была у меня ещё версия о родовом проклятье, но никогда не слышал, чтобы оно исполнялось в виде светящегося душащего маньяка, так что эту версию я сразу отмёл.
Так или иначе, чтобы появился призрак-убийца, места или предмета недостаточно. Должно было произойти нечто ужасное. Тот, кто стал мстящим призраком, должен был не просто умереть, а умереть жуткой смертью, перенести муки, которые настолько исковеркали его душу, что она не смогла упокоиться, а вернулась в наш мир, чтобы мстить.
Эти рассуждения привели меня к тому, что теперь я должен был досконально изучить биографию покойных Хендерсенов, особенно ту её часть, которую они постарались скрыть. К этой мысли я пришёл, когда солнце залило комнаты, а мои глаза уже не были способны воспринимать буквы на мониторе. Впрочем, в этот момент я уже не сидел за монитором, а докуривал последнюю сигарету, пытаясь сопоставить известные мне факты и собственные измышления. Поняв, что нужно поспать, я впервые за пять лет знал, что, проснувшись, займусь делом.