Дорога с простыней. За окном

Глава 8.

Из всего, что я вижу, мне нравится снег. Он кружится в тонком треугольнике стекла, который виден мне с кровати. Приподняться я не могу, просто слежу взглядом за каждой снежинкой. Интересно, что там, за окном… Когда приходит муж, прошу его посмотреть в окно и описать, что он видит. Говорит, что параллельно горизонту проходит дорога, та самая трасса, до которой мы не доехали, за трассой виднеется жиденькая посадка, синяя от дали и снега. Когда же я это увижу… 

По полдня расчесываю остатки волос, они лезут пучками, и мне кажется, что на голове уже есть плешины. Движения у меня медленные, осторожные, а настроение хорошее, почему не знаю. Наверно, душа моя рада, что осталась в теле, пусть немного поломанном, помятом, но живом, молодом и красивом. Мобильный не умолкает, звонят все, я бодро отвечаю. Я верю, что всё это временно, что отлежусь, встану и побегу, как и раньше. Аська в телефоне разрывается, не успеваю отписываться, рассказывать о себе…

Днем время не течет, а бежит сквозь пальцы. Не успеваю последить за снежинками, как на стекле уже дождь, капли катятся, как слезы, ветер размазывает их, как ладошкой. Кроме снежинок и дождя вижу еще кусочек неба. Оно то серое, то рвано-голубое с белыми обрывками. Изредка оттуда льется робкий солнечный свет. Если зеленоватые жалюзи отодвинуть, то виднеется пара сантиметров (вот ведь какой обман зрения) какой-то трубы, из нее валит дым. На него тоже интересно смотреть, как он движется, как клубится, как рвется на клочки ветром, как улетает вбок, как стройной березкой тянется в глубину неба.
Вечером у меня поднимается температура, и чернота за окном приобретает причудливые формы. Спать совсем не хочется. Свет в палате выключен. А из окна видно кусок темноты. Если присмотреться, то с самого края видна звезда. К утру она становится особенно яркой и перемещается на середину того пространства, что я вижу. Кроме темноты по ночам за стеком бывает оранжевое сияние, видимо, это фонари дают такой оттенок. И кажется, что где-то внизу легло спать маленькое солнце.
Смотрю на этот клинышек окна и думаю, что мир так устроен, что сначала не ценишь целое небо со звездами, а потом, когда случается нечто, радуешься узкому клину облака, видимому сквозь стекло.

По прошествии нескольких дней стало можно слегка приподнять голову на кровати. И я увидела кусок крыши соседнего дома. По крыше ходил человек, видимо, скидывал снег.  Как мало человеку надо для радости… Впечатлений хватило на несколько дней.
Еще неделя – и подголовник у кровати подняли еще выше. Стал виден горизонт с трассой, с ползущими по ней машинами. Видна часть дома, крышу которого я видела раньше.  В центре моего обзора теперь есть массивная труба котельной, из которой валит то ли дым, то ли пар.
Дни сливаются в бесконечную вереницу белого – белый снег за окном, белый пододеяльник, укрывающий меня, белая чашка, из которой я пью через  белую соломинку, белые халаты докторов… 

Каждое утро я «вешаю улыбку на лицо».  Без нее мне нельзя, надо же убеждать маму, что мне с каждым днем всё лучше, что у меня хорошее настроение и что у меня ничего не болит. Иногда даже врачи мне верят.  Да и как можно не верить женщине, которая хорошеет с каждым днем – делает разные прически, красит ноготки, делает маски для лица из фруктов и улыбается от того, что наступило утро… И они совсем мне поверили, разрешили вставать! Две недели лежания и вставать… Ну что же, окно, тебе придется снова помогать мне. Я держалась за подоконник изо всех сил и пыталась встать. Окно трещало, подоконник гнулся (оказывается, даже толстый пластик гнется!), а панорама за окном вдруг резко увеличилась! Это я встала… Правда, панорама вскоре померкла, потому что я взвыла от боли и повалилась обратно… Окно снова стало узким клином с серым небом…