1282

***

Я и по сей день остаюсь несовершенным человеком, но вот писал хорошо всю дорогу, с самого начала и до самого сегодняшнего конца, при всех  царях в голове, всегда относительно правильных, сегодня более чем   сомнительных. Всё дело в отрывочности, позволившей мне не писать чепухи. И у меня не найдешь слишком правильных и закругленных фраз, общих для всех, стремящихся к тому, чтобы слова их  были фактом общественной жизни. Я был истинен лишь на бумаге и это, конечно, были маленькие истины, но достаточно и их, чтобы спасаться и жить. Достаточно упорно заявлять о своем желании жить, достаточно лежать и жить на бумаге. Жаль, что стоит мне встать, как всё вылетает из моей дырявой башки, жаль, что, вставая, я откладываю свои тексты в сторонку. Очередной спасательный круг свою миссию выполнил и может катиться на склад. Может рассказывать всем, какой он был героический, пока я снова проигрываю. Было бы хуже, если бы я и на бумаге не выиграл. Халтурить вот только не надо и, пусть, поэтому теперь приходится длинно писать – а раньше и при коротких текстах я честно верил, что выиграл. Новый путь начинается и поэтому конец у него пока не виден совсем. Многое хочу переправить, от много хаос и горечь в душе, в государстве, но вот тексты хорошо текут всю дорогу и бодрят любого царя в моей голове…

***

БГ – это классик неверного решения этических проблем… (П.С.: да Бог с тобой! Вот ведь какой длинный зуб на человека вырастил. Как говорится, по надеждам и разочарование – а также злопамятность. Хотя, собственно, и нечего вспомнить, плюсы его ко мне отношения гораздо легче отыскать…)

А у меня такая аскеза, такая сосредоточенность на теме. И  неумышленная лирика… (П.С.: да, у тебя попытка выжить и сумасшедший настрой. Правда, от сумасшедших настроев обычно навсегда сдвигается крыша, они что-то вроде хромоты или шрама оставляют в душе. Тик, какой-нибудь, эпилепсия – или бешенства приступы. Ну, всё как у тех, кто побывал в Чечне и Афгане. Кстати, аналогично у тех, кто вкусил эти местности и с наркотической стороны…)

***

Мадам: «пойдемте, Дмитрий, в лес – там золотая осень». Пойдемте в кусты, там золотая осень. Но я устал. С пылом локомотива пытается оседлать меня как коня, обещая через реку на тот берег скакать, но там одни немилые мне новостройки. Спальный район, очень ебучий. Она сходит с ума без этого дела, но и я с ума сойду, если не буду жить, как хочу. Кто-то же должен меня любить-понимать, а не только использовать. Как любовный предмет желает использовать. Уверяет, что я не больше, чем Маяковский, который за дамами в зубах сумки таскал. Мол, похож, но не больше. И чем Шварценеггер не больше, а Шварценеггер четко своей мадаме сказал, как цитату из Библии: «если будет всё гладко, мы с тобой не увидимся» - но разве у красоток таких бывает всё гладко: там и холмы и непременные ямы. Поэтому снова пришлось ему не злодея играть, для чего он создан природой, а поборать террористов, а то они – не террористы, а бабы - все фильмы его запретят, повреждая мужской силы – и даже мужского слова – свободе…

***

Пыльные самолеты. По утрам им уже не умывают ни рыло, ни тело; и не ведут завтракать. Раньше, когда говорилось «пыльные птицы», все понимали, что летят самолеты и оставалась надежда, что пыль с них сдувает, и что пассажиры в салоне действительно скорбят о судьбе самолетов и летят как раз для того, чтобы что-то исправить, а теперь тысячу лет будет стоять черное утро, покрывая землей самолеты...