Нарушитель границы

Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил.

Ф.М. Достоевский




      1. У него была девушка

      У него была девушка! И в этом было настоящее счастье. У этого раздолбая со второго курса, низкорослого, коренастого, с абсолютно белыми длинными, до плеч, никогда не причесанными волосами, ходившего все время в черных джинсах и черной кожаной куртке - все время! в одном и том же! - раздолбая с широким лицом, все время глупо улыбавшегося, и норовившего на лекциях перебивать преподавателей, чтобы задавать им совершенно тупые вопросы - типа того, "а что Вы сейчас сказали?" - так что те только сбивались и ничего ему не отвечали... Ух, вот у этого странного чувака появилась девушка. На самом деле, этот "чувак", которого звали Ваня Уключин, был не таким уж и простым - да, он иногда мог получать "тройки" и пропускать лекции и семинары, но именно он, единственный из своей группы, знал, о чем это говорил профессор философии, цитируя "Веселую науку", именно он слышал, что такое теория Большого Взрыва, - знал, слышал, но не всегда демонстрировал это. Просто потому, что ему такая демонастрация была не нужна. Среди же студентов он был больше известен не своими познаниями, а тем, что он был отчаянный поклонник Deth и Doom metall (о чем свидетельствовали неизменные огромные черные наушники на его голове) и анимэ.
        Это была первая девушка в его жизни. Место для нее в душе и в жизни Ивана - эдакая огромная дырища с женским силуэтом - образовалось уже давно, класса, наверное, с восьмого. И все последние годы он жил с этой пустотой, с этой дыркой от бублика, а она все увеличивалась в размерах с каждым годом. Он даже привык к этому пустому месту, смирился с ним, с тем, что его никто не заполняет, и не заполнит, думал он, наверное, еще очень долго. Естественно, мысль о том, что он вообще-то может сам что-то предпринять, чтобы заполнить его, не приходила ему в голову, а, когда он слышал ее от других, пугала его. Мир девушек казался ему жутко привлекательным, но, в то же время, и опасным, как речные пороги. Он слишком боялся разбиться в этом мире. Единственное, что он мог сделать, - заполнять пустоту своим воображением. В пустом месте не было реальных девушек, но постоянно возникали их виртуальные копии - то одна его одноклассница, то другая. При этом в своей настоящей жизни он мог разговаривать с этими девушками, но каждый такой разговор не становился для него поводом продолжить знакомство, совсем нет,  - все это превращалось в рабочий материал для его воображения, шло не в тот канал.
       Жизнь его была спокойной, и, как ему казалось, вполне счастливой. Главное - спокойной. И вот на втором курсе университета вся эта сложная адаптивная конструкция была разрушена извне. Наверное, жизнь, если понимает, что человек не может измениться сам, начинает изменять его руками других людей. Этим другим человеком оказалась Катя. Она бесцеремонно, чуть ли ни в один день, заняла то самое Место Для Женщины в душе Вани. Забегая вперед, скажем, что, сделав это, она не осознавала, что вступила в бой со всеми виртуальными образами, которые были здесь до нее и которые уже стали частью его жизни.
        Катя познакомилась с ним сама. Она заговорила с Ваней, когда они - как и другие студенты - шли утром на занятия по длинной асфальтовой аллее университетского городка. Была весна - природа оживала, приглашая и людей участвовать в этом всеобщем таинстве воскресения. Но Уключин приглашения не принимал - он зарылся в свои наушники, рычавшие на его голове мерным демоническим ритмом. Катя несколько раз сказала ему "Привет!", но он не расслышал, и тогда она протянула руку и коснулась его плеча. Протянула руку... Коснулась плеча... Уключин вздрогнул от страха и оглянулся, одновременно привычным движением руки снимая наушники. Он увидел ее улыбающееся лицо. Оно было ему знакомо - среди всех девушек курса он отводил Кате место, наверное, девятое или десятое, то есть - не самое последнее.
       - Привет, - еще раз сказала Катя.
       - Привет, - наконец, ответил ей Иван. Они пошли дальше вместе, о чем-то разговаривая.
      
       Ну что ж, пора рассказать и о ней самой. Катя относилась к типу низкорослых миниатюрных красивеньких девушек. Юбки и платья она надевать не любила - носила, как правило, джинсы, которые подчеркивали ее стройные и длинные - для ее роста - ноги и ягодицы. На плечах у нее всегда были элегантные кожаные куртки, вообще, выглядела она достаточно модно. Особенно в ее образе запоминались великолепные темные длинные волосы, которые она не любила скрывать в косы или в головной убор, они величественно спускались на ее плечи. Лицо Кати тоже было миниатюрным и красивым - маленький нос, сжатый ротик, яркие карие глаза, смотрящие прямо в душу собеседника. От нее пахло духами, а во рту все время была жвачка. 
      Что она была за человек? Да черт ее знает. Вообще, описывать характер девушек - дело неблагодарное. Все они какие-то неуловимые. Впрочем, я скажу о ней то, что было наиболее очевидно в ее характере. Целеустремленная - училась хорошо, ничего не пропускала, но и не увлекалась. Знала, чего хочет от жизни, - закончив ВУЗ, работать неважно кем, но обязательно в какой-нибудь крупной фирме (заграничной?). Более опытная, чем Ваня, - в отличие от него, в ее жизни Место Для Мужчины почти никогда не пустовало, она не знала этого странного извращенного удовольствия из года в год жить воображаемой любовью. Конечно, нельзя было сказать, что она была нарасхват - все-таки, низкий рост давал о себе знать, - но в школе у нее начиная с девятого класса были мальчики. А потом - молодые люди.
     Правда, после поступления в университет ситуация немного изменилась и, можно сказать, не в лучшую сторону. Здесь девушек было больше и конкуренция стала более жесткой. На первом курсе у Кати еще был парень, со школы, но он предсказуемо исчез, завертевшись в потоках новой жизни. И она осталась одна. В этот момент Катя - несмотря на всю свою опытность - испытала страх одиночества, быть может, впервые в жизни. Она вдруг подумала, - а что, если это внезапное отсутствие молодых людей и есть ее перспектива на ближайшее будущее? Мысль эта была невыносима. Я хотел бы подчеркнуть - не само одиночество, которое, вообще-то, толком так и не наступило, а именно мысль о нем. Прожить год без молодого человека Катя позволить себе не могла. Это была бы катастрофа. Конец. Причины такого отношения к жизни понять до конца сложно. Тут была, конечно, и физиология, - куда от нее денешься. Но тут было и что-то другое, может быть, намного более важное, глубинное. А именно - мысль, засевашая в подкорке, в генах, в крови, что, если ты одна, то не совсем понятно, зачем ты существуешь, больше того - существуешь ли ты вообще. Какая-то радикальная неподтвержденность существования.
       Так что же - спросят меня - Катя познакомилась с Ваней, так сказать, корыстно, сознательно, без какого-либо чувства к нему? Вопрос этот сложный... Да, она познакомилась с ним, потому что боялась одиночества, но... но... осознавала ли она это? Конечно, нет. Было ли у нее чувство к Ивану? Было. Может быть, не такое уж сильное, как хотелось бы, может быть, это чувство напоминало, скорее, сексуальное любопытство, чем восхищение именно этим человеком, но, все-таки, оно было. Да и вообще, зачем допрашивать столь юных? Разве в этом суть?

       2. Важное поручение

        Итак, в ту памятную весну жизнь Ивана и Кати изменилась. Энергия, которая раньше замыкалась на ее хозяине, работала, так сказать, в холостую, внезапно пошла совсем в ином направлении - на другого человека. И, обновленная, возвращалась обратно, и так - без конца. Жизнь не просто изменилась - казалось, что раньше ее и не было и только теперь она наступила по-настоящему. Особенно это относилось к Ване - он со страхом и каким-то "гибельным восторгом" наблюдал, как виртуальные картинки, давно ставшие частью его души, уносило весеними потоками в небытие, он бегал по улицам большого города с безумным лицом, он пил, захлебываясь, свою новую жизнь. Да, теперь у него была реальная девушка, - ее можно было позвать на свидание (и она придет!), ее можно было брать под руку (какое счастье - все время ощущать локтем ее грудь, закрытую лифчиком и блузкой!), ей можно было позвонить или отправить  SMS, наконец, можно было приходить к ней домой (!), чтобы часами валяться с ней на диване (!!), целоваться (!!!), и не только (!!!!). От всего этого - особенно поначалу - у него голова шла кругом.
      Конечно, Катя таких сильных, к тому же, замешанных на физиологии, чувств не испытывала, с ума не сходила, но некоторое эмоцианальное и сексуальное обновление с ней произошло, - а ей это и было нужно. Ей было приятно выступать для Вани в роли загадочной Америки, каждой своей деталью вызывающей неизменное восхищение и бурю восторга. Испытывала ли она при этом хотя бы немного чувство вины, что, может быть, она заловила навного сокурсника в свои сети без любви к нему, и что, возможно, на ее месте должна была быть та девушка, которую бы он действительно полюбил, а не та, с которой он просто познакомился? Нет, не испытывала, не надейтесь, - ведь Катя прекрасно понимала, что, пока Ваня нашел бы эту свою true love, последняя бы уже вышла на пенсию. Ей было просто забавно учить его - жизни и любви, - забавно самой учиться у него нестандартным и глубоким мыслям, которых у нее не было. Да, она, в отличие от него, выпашего из времени, прекрасно понимала, что больше года они вместе не продержаться. Но это было неважно. Для нее главное было - забыть ту страшную мысль о возможном одиночестве, прийти в себя, взбодрится, и потом она уже нашла бы себе кого-нибудь другого, более подходящего, более зрелого. А пока - и так сойдет. 

        Пришло лето. Стояла жара. Они лежали голые на тахте у нее дома, на постели, пресыщенные очередным уроком любви. Их волосы - ее черные, его светлые - раскинулись по простыне, словно крылья двух жар-птиц, прилетевших с разных планет. Окно было настежь открыто.
        - Блин, - сказала она и вздохнула, - мы занимались этим, кажется, пять часов.
        Он обесиленно улыбнулся и чуть слышно ответил: 
        - Шесть.
        - Что?
        - Я говорю - шесть.
        Они начали тихо истерично смеяться.
        - Да, ну ты даешь, конечно... - говорила Катя сквозь смех.
        - Ты тоже даешь, подруга...
        Замолчали. Слабый ветерок приносил с дневной улицы голоса и крики людей.
        - Слушай, - заговорила Катя, голос ее стал серьезным, - я ведь уезжаю.
        Ваня сразу вскочил на колени и уставился на нее:
        - Уезжаешь? Куда?!
        - Да к бабушке в деревню. Я каждое лето в июле к ней приезжаю.
        Это была правда.
        - Слушай, а, может, не надо? В следующем году съездишь, а?
        Она посморела на него своими острыми глазами и произнесла:
        - А что?
        Катя прекрасно знала ответ на этот вопрос, но - ей хотелось его услышать.
        - Как я без тебя буду? - Ванино лицо помрачнело.
        - А в чем проблема, Ванечка? - не унималась жестокая девушка.
        Тот обиделся:
         - Ты сама знаешь, в чем проблема... Я... я... не могу без тебя.
         Они снова замолчали. Катя тоже села на постель. Она чутьем знала, что сейчас между ними должна была разыграться сцена, которая уже раза два-три повторялась, которая ее так отвращала, и, в то же время, без которой она не могла жить. Не могла и все. Она спокойно сказала:
         - Ты просто привык ко мне. Привык. Так это называется.
         И сразу - всей душой, всем сердцем, не глядя на него (голова лежит на поднятых коленях) - она ощутила его порыв, его возмущение. Да, именно это ей сейчас было нужно.
         - Нет, - его твердый голос, - это называется не так. Я... люблю тебя.
         "Ну наконец-то, слава богу", с облегчением подумала она, а сама отчаянно замотала головой:
          - Нет...
          - Да.
          - Нет...
         - Да.
         - Нет...
         - Да! Да! Да!
         И с этими словами он набросился на нее, обхватил руками, впился в губы, уронил на постель... Катя особенно любила, когда их секс сопровождался его романтическими излияниями. Она впитывала их с жадностью вампира. 
         
         Тем не менее, ей все равно нужно было ехать в деревню. Она даже стала думать, что это только усилит Ванину любовь, а значит, и ее наслаждение станет острее. Ваня заявил, что будет писать ей по e-mailу каждый день, но Катя ответила, что в той глуши нет интернета (после чего сочувственно сложила губки и нежно обняла возлюбленного). "Но это еще не все, - сказала она, - у меня к тебе есть важное поручение". Дело было в том, что Катя подрабатывала - еще один показатель ее приземленности по сравнению с бездельником Уключиным. Работа была простой - нужно было вести статистику продаж в одной мелкой фирме и отсылать результаты в ее офис. Сделать это за июль Катя не могла. Иван обрадовался, что может ей чем-то помочь. Девушка дала ему пароль от своей почты, "отблагодарила" его за все, и уехала на электричке, со скукой поглядывая в грязное окно.

           3. Нарушение границы   

           Никто из них еще не знал, что выполнение этого "важного поручения", которое, на самом деле, было, конечно, не таким уж и важным, так, полчасика за компьютером посидеть, навсегда изменит их отношения. А, впрочем, все по порядку.
            Как только Катя уехала, а Иван остался - прямо как в кино - один на перроне, он сразу стал ожидать, что он, наконец-то, впервые за свою жизнь, испытает тоску по реальной девушке (поскольку испытывать то же самое к виртуальной девушке было бессмысленно - она всегда была рядом с ним, точнее, - внутри него). Но тоска почему-то не приходила. Постояв так минут пять, он отправился домой. Чувство пришло на следующий день - причем пришло так, что лучше бы его и не было. Боль охватила его целиком и не отпускала. Иван вдруг почувствовал, что находится в абсолютной пустоте. Ему было тяжело, очень тяжело, и, в то же время, в глубине души приятно, что он испытывает это взрослое чувство. Значит, теперь он тоже был взрослым. Это, конечно, нельзя было оставить просто так - в состоянии тоски по кому-то нужно было позвонить этому кому-то и сообщить ему эту радостную новость. Что он и сделал. Катя ждала его звонка. Сама она ничего такого, к своему сожалению, не испытывала, и она стала как бы подпитываться его тоской. Она, конечно, пожалела его и наговорила ему кучу нежных слов. А потом, все выслушав, мягко напомнила о роуминге. Уключин послушно прервал разговор - благо, он почувствовал, что в продолжение последнего его тоска немного уменьшилась, так что ничего хорошего в этом не было. Убрав телефон, он с новыми силами окунулся в это чувство.
          На другой день он встретился с друзьями и стал пить пиво. В этом, конечно, ничего нового не было, но, с другой стороны, он теперь и пил как-то по-другому, - как человек, тоскующий по любимой. Пиво, как и раньше, мутило голову, но, все-таки, оно обретало новый смысл. В конце застолья Уключин не выдержал и проговорился: "А Катька-то моя... уехала... зараза..." После чего даже немного всхлипнул. Друзья стали утешать его - они тоже, вслед за Иваном, обретали новую роль в жизни, - утешать друг друга в нелегком общении с противоположным полом...
         Так в невинном нарциссическом самолюбовании прошла неделя. Иван вдруг вспомнил о важном поручении, схватился за голову, - но нет, время для отправки статистики еще оставалось. Кое-как протрезвев, юноша бросился к компьютеру, удачно вошел в Катину почту, все данные по продажам уже пришли. Уключин суммировал и поделил их, вывел процент, затем, ради точности - вдруг что не так, и Катя потеряет к нему доверие! - еще несколько раз все просчитал. И, немного волнуясь, отправил в офис результаты. Итак, дело было сделано, он не подвел. Глубоко вздохнув с облегчением, Уключин открыл очередную бутылку пива и полез в Интернет, просидев в нем до утра...
        Жизнь неспешно потянулась дальше в таком же ключе - Иван пил, смотрел свои любимые анимэ и слушал Doom metall, встречался с друзьями, шлялся по улицам... Однажды, осушив литровую бутыль, он снова засел на ночь в Интернете. Черт его дернул зайти на Катину почту - просто ему нечего было делать и еще - ему вдруг очень захотелось узнать, кто и что пишут его девушке, что она отвечает. Конечно, это был нехороший поступок, за который он потом будет себя винить, но в тот момент и в том состоянии ему на это было наплевать. Он хотел взглянуть на уже полученные и отправленные письма, но, как только зашел, увидел, что ей пришло новое письмо. Имя отправителя - "Вика". Уключин обрадовался: "На ловца и зверь бежит". Кто такая была эта Вика, - он не знал, наверное, какая-то подруга. Быстрым привычным движением мышки открыл письмо. В нем было всего несколько строк:

         "привет, катерина.
          Как живешь? Как учеба и работа?
          Слушай, ты должна рассказать про свою новую любовь, я от девчонок об этом слышала. 
         
          пока, вика". 
 
          "М-да..., - вздохнул про себя Иван, - в принципе, ничего интересного, за исключением вопроса о "новой любви", - то есть обо мне..." Может быть, стоило посмотреть другие письма? Может быть, там было что-нибудь "горяченькое" - какие-нибудь признания, или - бывшие парни, или даже - не совсем бывшие? Уключин на минуту закрыл глаза и впал в сонно-алкогольное забытье. В голове медленно плыли туманные, словно не его, мысли: "Интересно, а как Катя ответила бы на это Викино письмо?... Что бы она написала?... А?..." И вдруг Иван резко очнулся от своего состояния, как будто кто-то его пробудил, - его руки кинулись к клавиатуре. Он нажал на функцию "Ответ" и стал писать - не думая, не улыбаясь, словно он на мгновение стал совсем другим человеком.

          "привет, вичка.
           Учеба и работа - все, как всегда. Сплошной успех.
           А новая любовь... Блин, Вика, об этом, конечно, в письме не расскажешь. Ну, не знаю, я постараюсь.
           Да, я познакомилась с мальчиком, зовут его Иван. Хороший он такой - умный, веселый, дитя еще совсем. Мы с ним ходим в театр, в кино, на концерты (один раз даже в филармонии были, правда, он не выдержал "скукотищи", заставил меня уйти)". 

           Дойдя до этого места, Уключин остановился. Он стал думать, что писать дальше. Наконец, решил - что. И сразу почему-то заволновался - губы его мигом обсохли, пальцы рук мелко задрожали и плохо слушались, так что это даже вызывало у него досаду. Было и еще одно проявление этой странной тревоги, подробно описать которое мне не позволяет природная стыдливость. 

           "Я пишу это всё, хотя знаю, что тебя интересует совсем другой вопрос - есть ли у нас секс? Да, Вичка, есть, все нормально. Мой любимый Ванечка трахает меня каждый день по несколько раз, блин. Но я и не жалуюсь. Он любит налетать на меня неожиданно, сзади, обхватывать руками, залезать под блузку и мять в своих пальцах мне грудь. Потом его руки спускаются ниже, и массируют мне там все, что только можно. Потом, наконец, он не выдерживает, и буквально сдергивает с меня джинсы, трусы, и, с моей помощью, оказывается внутри. Кончает он быстро, что мне не всегда нравится. Все это может происходить в спальне, или в коридоре, или даже на кухне.
          Высший кайф для него - это когда я надеваю короткие юбки и черные чулки, которые он до смерти обожает (а я - не люблю все это дело). Знаешь, как только он видит меня в них, сразу набрасывается, как медведь, сразу норовит залезть под юбку и трахнуть меня. А еще настоящий кайф для него - когда я делаю ему минет. Он любит, чтобы это тоже было неожиданно - после еды, например, или в ванне, или в прихожей. Ты знаешь, что мне это делать трудно - не могу я понять тех женщин, которые фанатеют от сосания этой штуки, но я собираюсь с духом, говорю себе "надо", и время от времени ублажаю его".
   
         Уключин писал, руки его сами носились по клавиатуре, а возбуждение все нарастало, переполняя организм сладостным волнением, - когда же он поставил точку в последнем предложении, удовольствие вырвалось наружу, выстрелило и... тут же испарилось. Тем не менее, бес, посетивший его слабое тело, не унимался и заставил Ивана довести дело до конца - он машинально нажал на функцию "Отправить". Письмо мигом растворилось в электронной бесконечности. Почтовый ящик холодно доложил: "Письмо отправлено". Уключин, ничего не соображая, с трудом оторвал себя от кресла и рухнул прямо на неразобранный диван. Дисплей еще минуту горел с каким-то недоумевающим выражением, а потом погас, и в комнате наступила полная тьма.

            4. Поимка нарушителя
               
           Поимку нарушителя начал сам нарушитель. Правда, сложное это дело - ловить самого себя. Более органично выглядит, когда тебя ловит другой человек. 
           Проснувшись на следующий день, часа в два, Уключин не сразу вспомнил, что произошло накануне ночью - настолько он был беззаботным юношей. Он спокойно и довольно бессмысленно существовал - пил кофе, почитывал своего любимого Штирнера, просто валялся на диване, как вдруг, часам к пяти, - все вспомнил. И сначала не поверил. Лихорадочно полез в компьютер, потом - снова по знакомому паролю в Катину почту... Да, все так, письмо было написано и отправлено. Уключин побледнел от страха перед своей девушкой и от злости на себя самого: "у, проклятая уключинская порода! Взяла ты, все-таки, своё! Не там, так здесь, надо что-нибудь такое выкинуть! Вот, блин!" И он с досады хлопнул правой ладонью по столу. Под "проклятой уключинской породой" Иван не имел в виду своих предков или родственников - он их не знал и плевал на них - а, скорее, смутное ощущение своей непохожести на других, своей "извращенности".
          Ладно, вздохнул Иван, слезами горю не поможешь. Что нужно было теперь делать? Можно было удалить проклятое письмо с Катиной почты. Да, пожалуй. Удалил. Может быть, удалить и письмо Вики (проклятая Вика! Из-за нее это все!)? Он думал с минуту. Да, наверное. Удалил. Но все эти меры, конечно, были смешными - ведь сама-то Вика его - "её" - письмо получила, и сейчас, наверное, впав в состояние шока (и радости), перечитывает его, делится, тварь, с другими общими подругами, а, может быть, тварь в квадрате, - и друзьями... Да, заварил он кашу...
          Весь тот день прошел у Ивана под знаком чувства вины. Оно не отпускало, ерзало, сверлило душу. Уключин ему и не сопротивлялся - отдал себя полностью, без остатка. После такой выходки, нашептывало ему это чувство, она тебя бросит. Замечу, что перспектива расставания именно с Катей - несмотря на всю к ней любовь - его не пугала, страшно было то, что он снова останется один на один со своими виртуальными женщинами. Которые, конечно, уже заждались его и с радостью примут в свои объятия. Ничего веселого в этом не было.
         Только под вечер в Иване заговорил другой голос, противоположный первому. В нем появился адвокат - еще такой слабенький, неосмелевший, неуверенный. "А что, собственно, я такого сделал?, говорил этот голос. Ну да, нахулиганил по пьяни, ну и что? С кем не бывает? Ну разошлась немного сексуальная фантазия, ну не смог я ее остановить. Что в этом такого? Нет здесь, на самом деле, ни "проклятой уключинской породы", ни извращения. Это, можно сказать, была просто шутка. Невинная по нашим временам шутка, вот и все. И как на нее отреагирует Вика, а, главное, - Катя, это еще неизвестно. Может, они обе только посмеются этой шутке и еще похвалят меня за остроумие. Может, Катя еще больше ценить меня станет. Может быть, среди ее парней еще и не такие бывали..."

        Прошел еще день, и голос адвоката постепенно взял верх над голосом чувства вины. Юность не может терзаться долго - это, конечно, удел зрелого возраста (а возраст преклонный - настоящий специалист по этой части). Иван, вспоминая о происшедшем, глубоко вздыхал и надеялся, что Катя, скорее всего, не обидиться на него, а, если и обидиться, то быстро простит. В конце концов, она же его любит...
        И вот, Катя приехала. Уключин встречал ее на том же вокзале - конечно, волновался, несмотря на весь свой оптимизм. Поэтому ухаживал за своей девушкой как-то по-особенному. Она же, ничего не подозревая, лишний раз убеждалась в отрадном факте его любви к ней. День прошел интенсивно - не теряя времени, молодые люди отправились к ней домой и до самой поздней ночи занимались любовью, дико соскучившись друг по другу. Даже Катя почувствовала к Ване необычно сильную нежность, что еще больше обрадовало ее. Уключин, конечно, ни о каком письме не говорил.
       А потом, на следующий день, как говорится, "произошло то, что должно было произойти". Ему позвонила Катя. Голос ее был мрачный и строгий. Она сказала, что Иван должен приехать к ней, сейчас, немедленно. Уключин без вопросов все понял - она узнала про его письмо. И она не решила, что это была невиная шутка. Вся защита адвоката мигом рухнула в его душе. А чувство вины вернулось и уже - заполнило его целиком. По дороге к Кате домой - был уже вечер, темнело, - Иван  безумно повторял один и тот же вопрос: "Что ты наделал? Что ты наделал? Что ты наделал?"
       Зайдя к ней в квартиру (у него были свои ключи), он закрыл за собой дверь. Ему показалось, что это была дверь ада. Сам воздух в квартире был напряженным, наполненным гневом и возмущением. Он вошел в спальню. Вот - огромная тахта, занимавшая почти все пространство, на ней они так часто - еще вчера - любили друг друга. Теперь она была наглухо заправленной, казалась холодной, бездушной, безлюбовной. За тахтой, у окна, скрестив на груди руки, стояла Катя - она смотрела на него широко открытыми глазами, которые были мокрыми от слез. Ее маленькое лицо покраснело и было теперь некрасивым.   
       Она молчала.
       Ее молчание было настолько тяжелым, что Уключин, чувствуя его сопротивление, не посмел даже сказать ей "привет", тем более - обнять ее. Он так и замер на пороге комнаты.
       Наконец, Катя заговорила. Ивану стало от этого легче, хотя слова были не из приятных.
       - Вика переслала мне твое письмо, - ее голос был тихим, сорвавшимся, но лучше бы она кричала.
       Уключин, словно мальчик, провинившийся перед мамочкой, заканючил:
       - Слушай, Катя... Прости меня, пожалуйста... Это была просто шутка... Я выпил, понимаешь? Я... не соображал, что делаю...
       Она снова замолчала, опустив голову вниз. Потом, выдержав большую паузу, произнесла:
       - Зачем ты оправдываешься передо мной?
       Уключин не понял. Он еще надеялся, что его извинения и адвокатские оправдания спасут, вытянут его.
        - Ты же все равно сделал это. Значит, - ты хотел это сделать.
       Ему нечего было ответить. В сущности, Катя была права. Но - он все еще не мог до конца понять, к чему она клонит?
       Девушка тяжело вздохнула.
       - Неужели ты думаешь, что я вот так вот отреагировала - потому, что то, что ты сделал - неприлично?
       Иван закивал головой - он был в этом уверен.
       - Какой же ты, все-таки, идиот, блин... - с досадой выругалась она, - неужели ты ничего не понял? Неужели ты ничего про себя не понял?
       Парень совсем запутался. Значит, Катя на него не обижалась, извиняться было не нужно. Так в чем же была проблема, черт ее возьми? На что, факин, она намекала? Уключин обессиленно опустился на край тахты, он положил локти на колени и обхватил руками голову. Блин, о чем она говорит? Что со мной не так? Сердце забилось быстро, учащенно.
      - Ничего в этом неприличного нет. Да я... - она слабо улыбнулась, - ... да я бы с удовольствием посмеялась вместе с Викой и вместе с тобой и забыла бы об этом.
      Иван не выдержал и закричал, уставившись на нее:
       - Так в чем тогда, твою мать, проблема?! Скажи, наконец!
      -  А ты сам, Ваня, ответь себе на вопрос - зачем ты это сделал? И что ты испытывал, когда писал письмо?
       Тот продолжал злиться:
       - Блин, да что я испытывал? Что я испытывал? Да ничего! Поржал просто над вами, а ты простить меня не хочешь, какую-то херню мне говоришь здесь!
       - Нет, ты не поржал, Ванечка. 
       И вдруг - ее голос стал металлическим, словно она выносила приговор, который невозможно было обжаловать: 
       - Ты сделал это, чтобы почувствовать себя женщиной. И ты чувствовал себя ей. Ты был, мать твою, мной, был женщиной.
       Иван побледнел.
       - Да что ты... Да что ты говоришь такое?! Ты что, с ума сошла?! Ты совсем охренела, Катя!
       - Не охренела, миленький мой, а так оно и есть. Потому что теперь я все поняла.
       - Что ты там поняла своей мизерной, блин, башкой?
       - А то я поняла своей мизерной башкой, - зло повторила она, - что ты стал моим парнем не для того, для чего... для чего... - она запнулась, - для чего все это делают, а для того, чтобы узнать - что такое женщина, что она чувствует, что она думает.
       Уключин с недоумением уставился на нее, а Катя увлеченно продолжала:
       - Да-да-да, я все теперь поняла. Эти твои вопросы странные - она начала передразнивать его интонацию, - а что ты, мол, чувствуешь, Катенька, когда кончаешь? А каково это, мол, Катенька, носить короткую юбку и чулки, и понимать, что все мужики на тебя смотрят и хотят трахнуть? Ты помнишь эти вопросы?
      - Ну помню, ну и что?
      - А то, что все это шло, факин, в твою кассу. Не девушка тебе нужна, а ты... ты...
      - Ну, ну, договаривай...
      - А ты сам хочешь стать девушкой!
      Она замолчала. Уключин глубоко вздохнул.
      - Да-а-а-а... блин, наговорила ты здесь, Зигмунд Фрейд хренов. 
     В нем заиграло интеллектуальное самолюбие - ему вдруг стало обидно, что Катя так мощно проанализироовала его, хотя он с ней был, конечно, категорически не согласен, но, глядя со стороны, получалось, что она была умнее его, одержала над ним верх. Нужно было срочно, сходу, без задержки, прихлопнуть ее каким-нибудь аргументом. И он нашелся. Уключин заговорил уверенно, как человек, знающий, что его собеседник ошибается:
       - А тебе не приходило в голову, Катя, почему, если я, как ты говоришь, хочу стать девушкой, почему, в таком случае, я всегда так сильно хотел тебя? И даже сейчас хочу? Разве это - не мужское желание?
       Ивану показалось, что его аргумент застал Катю врасплох - потому что вместо ответа она снова заплакала. "Ага, - с удоволетворением подумал Уключин, - значит, она сомневается". Но все было совсем не так - наоборот, то, о чем заговорил Иван, как раз и было вопросом, в котором Катя была уверена абсолютно.
        - Твой секс, Ванечка, всегда оставлял у меня странное ощущение. Мне всегда казалось - но просто раньше я не могла понять, к чему это все было - что ты... ты хотел... слиться со мной, уйти в меня, раствориться во мне, испытать то, что испытываю я. Ты всегда хотел доставить мне наслаждение, но это и было подозрительно - будто мое, женское, наслаждение для тебя было важнее, чем твое, мужское.
        - Охренеть можно, - тяжело вздохнул Уключин. Он был уверен, что то, что он сейчас слышал - было полным бредом, - так ты что, - усмехнулся он, - думаешь, что я - гомик, что ли?
        Катя молчала. Потом произнесла:   
        - Не знаю. Но в том, что я сказала тебе, - я уверена.
       В комнате снова повисла тишина. Оба немного успокоились. И тогда Иван спросил, уже не для того, чтобы подтвердить свое интеллектуальное превосходство и - уже потеряв уверенность в том, что Катя говорила полный бред:   
        - А ты не думаешь, что то, что ты сказала, - можно сказать о любом парне, о любом мужчине? Разве любой мужчина не хочет раствориться в женщине? Разве не за этим она ему и нужна?
        Девушка глубоко задумалась.
        - Не знаю, Ваня... Может быть, ты и прав... Но я знаю другое - после всего этого я не смогу спать с тобой, и не смогу встречаться с тобой.
        Они сидели еще долго, ни о чем не говоря.
        Потом Иван встал и ушел - на улице была уже ночь, ничего не было видно. 

        Они расстались навсегда. Конечно, они видели друг друга в университете, но только сухо здоровались и ни о чем не разговаривали. Катя почти никогда не оставалась без мальчиков - только было видно, что все они были, так сказать, с повышенными мужскими признаками - грубоватые, раскаченные, тупые. Однако, уже закончив университет, в своей дальнейшей взрослой жизни Катя так и не смогла найти себе надежного спутника - она жила холостой, потом стала одинокой матерью. Своей дочке она внушала, что от мужчин добра ждать не нужно, они пользуются женщинами для своих целей и потом бросают их.
        Иван после всего, что с ними произошло, сильно изменился. Его раздолбайство - в учебе и в жизни - если не исчезло, то, скажем, уменьшилось в количестве. Он меньше пил и шлялся по улицам, меньше зависал по ночам в Интернете и больше думал. Думал он о себе - о том, что он за человек, чего он хочет в этой жизни, и права ли была Катя, когда говорила, что он хочет стать женщиной. Правда, ответить на этот последний вопрос, смущавший его больше всего, он так и не смог. Что означали слова Кати? Все-таки, завуалированную обиду на него (и тогда все было просто и понятно), или - откровение о нем (и тогда все было совсем не просто и не понятно)? Или - быть может, самый страшный вариант, - откровение о мужчинах вообще? Кто знает, может быть, мужчины любят женщин потому, что хотят стать женщинами, и наоборот? От этих мыслей, которые, казалось, иногда подтверждались самой жизнью, у Ивана ум заходил за разум. Он лихорадочно анализировал свои отношения с женщинами - а они у него, к счастью, были - и пытался найти истину.
       Потом он, конечно, обо всем этом забыл. Через три года после университета он женился и родил двух детей. Брак его был стабильным.

6 - 11 ноября 2010 года,
Колтуши