Давнее

                Давнее

                „…смерть каждого Человека умаляет и меня,
                ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай,
                по ком звонит колокол: он звонит по Тебе“.
                Джон Донн -  поэт, священник 17век

                Сегодня день памяти тётушки Анны, папиной сестры. Мы, дети, звали её тётя Нюра. В связи с этим днём вспомнились отдельные случаи из жизни, связанные с ней. Если вдуматься, то каждый человек уникален и неповторим. Но пока он жив,  не думается  так, а когда умрёт, ты понимаешь, что он был частью и твоей жизни. Поневоле вспомнишь слова: „По ком звонит колокол“.
                Тётя Нюра прожила большую часть своей жизни в Ленинграде. К нам в гости, в сельскую местность, приезжала каждый год, чтобы проведать свою мать – бабушку Лизу, которая жила с нами. Тётя казалась нам довольно строгой, так как она ворчала на бабушку и частенько казалась недовольной. Но, тем не менее, мы относились к ней, как к неотъемлемой части нашей семьи, и воспринимали всё, как должное.
                Кое-какие факты её биографии нам были известны со слов мамы.  Некоторая стервозность её характера явилась их следствием. Во время войны тётя Нюра работала в пекарне и жила  у бабушки с дедом. А они, в свою очередь,  с нашими родителями, соответственно с сыном и невесткой.
                Она была незамужней, но у неё в то время уже была маленькая дочь Люся. Её гражданского мужа  Николая забрали в армию, где он бесследно сгинул. Мама упоминала о том, что уже и тогда тётушка была довольно-таки нервной особой. Будучи несдержанной на слова, она высказалась не очень лестно о ком-то из правительства, возможно  даже о Сталине, за что и расплатилась сполна, получив пять лет лагерей общего режима. Но это было в те времена рядовым событием.
                Её маленькую дочь Люсю через какое-то время после войны забрали признавшие её своей ленинградские родственники: мать и сестра Николая.  Тётя после освобождения тоже поселилась в Ленинграде. Конечно, я знаю о ней не так много, но сегодня я вспомнила некоторые эпизоды из своей жизни, связанные с именем тёти.
     Эпизод первый.
                Есть у моего организма некая особенность: почти  каждый свой День рождения я заболеваю. Тогда мне исполнилось шесть или семь лет. Мама, как обычно на наши Дни рождения, пекла пироги. Хлопоча около печки, она несколько раз окликнула меня из кухни, удивляясь, что я не встаю. Я была ранней пташкой. А я почему-то не могла оторвать голову от подушки.
                Управившись, мама подошла к кровати, наклонилась ко мне: „Танюшка, ты что не встаёшь, ведь у тебя сегодня День рождения!“ Она включила свет и вдруг встревожено посмотрела на меня, затем пощупала лоб: „ Ох, девка, ты вся горишь!“ Градусник показал температуру близкую к 40 градусам. Внимательно осмотрев меня, мама поняла, что я заболела „желтухой“, то есть болезнью Боткина – гепатитом. 
                Это было очень странно, если учесть, что ни в школу, ни в детский сад я не ходила, жили мы в отдалении от других, и старшие сестра и братья не заболели. Теперь-то я знаю о том, что Стрельцы обладают слабой печенью, а тогда была вспышка гепатита в нашей местности. Короче, загремела я в больницу. Лежала долго, болезнь протекала тяжело, с высокой температурой. Мне делали переливание крови, кормили молочными кашами и супами без соли, но с большим содержанием сахара.
                Почти все продукты питания были исключены из моего рациона. Я плакала и просила маму принести мне не конфет и пряников, а что-нибудь кислое или солёное, что было категорически запрещено. Спросите: причём здесь тётя Нюра? Она в очередной раз приехала к нам в гости, но в этот раз почему-то зимой. Работала она в Питере в тепличном хозяйстве, поэтому в качестве гостинцев привезла редкие тогда тепличные помидоры. Мама принесла парочку мне и потихоньку от врачей скормила.
               Мне кажется, я до сих пор помню их божественный, как мне тогда показалось, вкус. И ассоциируется он у меня с именем тёти.
   Эпизод второй. 
               Я тогда училась в начальной школе. На летних каникулах мама  решила свозить нас с младшей сестрой в Ленинград. Остановились мы у тётушки Нюры. Жила она тогда в двухэтажном деревянном бараке, на окраине города, недалеко от тепличного хозяйства, в котором работала. Улица, на которой находился дом, называлась Липовая Аллея. Там и впрямь повсюду росли  огромные липы, распространявшие вокруг сладкие медовые запахи.
               Тётя занимала крошечную комнату на втором этаже. Нас водили в зоопарк, возили в Петергоф, кормили эскимо. Деликатесов особенных я не помню, да и с чего их было покупать, зарплаты были небольшими. Но тётя варила какой-то очень вкусный суп. Мне страшно нравился его запах и вкус.  Я спросила у неё, что она добавляет в суп.               
 - Петрушку и сельдерей, - ответила мне тётушка. Никогда до этого я не пробовала этих трав, но с тех пор полюбила и люблю до сих пор в любом виде. Самое странное, что от первой поездки в Великий город, во мне осталась память не о его достопримечательностях, а о вкусе супа, сваренного моей тётушкой.
   Эпизод третий.
              В следующий мой приезд в Город-Герой именно тётя Нюра открыла для меня некоторые тайны бытия,  крайне поразившие меня.
              К тому времени я уже была пионеркой и знала , что Бога нет, и верят в него только малограмотные старушки, наподобие нашей бабушки Лизы. Священники в моём представлении все были либо плюгавыми с козлиными бородками, или такими, как в сказке А.С. Пушкина „О попе и работнике его Балде“.
              Тётушка повела меня в церковь, что находилась на Серафимовском кладбище. Идти я побаивалась. Мне казалось, что я совершаю какой-то постыдный поступок, о котором все непременно узнают. Но тётя Нюра как-то ненавязчиво уговорила меня, что ничего плохого в посещении церкви нет, что я просто посмотрю и всё.
              Сказать, что созерцание внутреннего убранства храма удивило меня, значит не сказать ничего.  Это был шок! Мне казалось, что все стены, купол и даже пол покрыты чистым золотом. В свете огромных паникадил, свеч, лампад всё вокруг сверкало и переливалось. Наличие большого количества народа, разновозрастного и разнополого, поразило меня не меньше. Но самый большой шок я испытала, когда увидела священника. Он был молодым, красивым, стройным и большеглазым мужчиной, с небольшой окладистой чёрной бородкой.
              Голос его,  густой баритональный, чистый гремел под сводами храма, эхом разносился по всем его уголкам. Певчие на хорах вторили ему созвучно и слажено. Это был другой мир, красивый и таинственный, о котором я не знала ничего. И это была первая серьёзная трещина в моей прежней убеждённости в отсутствии Бога.
              Не знаю, когда стала верующей моя тётя. Возможно, это произошло в лагере, как у большинства людей,
 попавших туда, которым полагаться кроме Бога было не на кого.
    Эпизод четвёртый.
              Тётушка Нюра очень любила грибы в любом виде. Приезжая к нам летом, она первым делом шла в ближайший лес. Зачастую и я ходила с ней. Грибы в лесу бывали не всегда. Иногда был неурожайный год, а иногда тётя приезжала ещё до грибного сезона. Мы были приучены папой собирать только определённые грибы: подосиновики, белые, подберёзовики, маслята, волнушки, грузди. И не собирали ни сыроежек, ни других сомнительного вида грибов, обзывая их поганками.
              Так вот, тётушка собирала в свою корзину большую часть этих „поганок“. Когда я пыталась её остановить, она отвечала: „Вот я их дома помою, отварю, со сметанкой пожарю - тебя за уши не оттащить будет!“ На что я отвечала категорическим отказом. Я  и не ела их, невзирая на уговоры тёти. А она ела и посмеивалась надо мной.       
              Надо заметить, ради справедливости, что обжаренные „поганые“ грибы пахли ничуть не хуже подосиновиков. Но слово – не воробей, отказалась так отказалась. Это теперь я знаю, что грибы, которые собирала тётушка, были вполне съедобными, и даже названия их тоже знаю.
    Эпизод пятый.
              Зимой тётка Анна (так называла её наша мама) писала бабушке Лизе письма и посылала посылки из Питера. Письма читали бабушке мы, так как та была неграмотной. О чём тётя писала, я уже не помню, а вот содержимое посылок, помню хорошо.
              Зарплата у тёти была небольшая, поэтому в посылках не было ничего дорогостоящего, но всё было тщательно и любовно упаковано. Это были недорогие конфеты: „дунькина радость“ или леденцы. Очень вкусные маленькие сушки; маковые, ванильные, лимонные. Сухарики в красивых упаковках по десять штук в каждой; горчичные и ещё какие-то, рассыпчатые и душистые. Их очень любила бабушка. Ну, и нам перепадало что-то из этих посылок.
              Чуть позже в посылках стали приходить ещё супы в пакетиках или, как мы их называли, „суп со звёздочками“. Какими они были вкусными и душистыми тогда! С вермишелью в виде звёздочек (отсюда название), с кусочками сушёного мяса и овощей, с какими-то неповторимыми приправами и специями. Цвет у супа был золотой. В глубинке у нас таких вкусностей тогда не было. Мама варила обычные! щи и супы с мясом.
              Ещё тётя Нюра присылала просфоры и восковые свечи бабушке для выполнения треб. Она была верующей, но церквей и церковных лавок не было  и в помине там, где мы жили.
     Эпизод шестой и последний.
              Я заканчивала школу. Близился выпускной. Платье для вечера мне послала сестра Нина, а вот с туфлями была беда.  Их не было ни в одном ближайшем магазине. Хоть босиком иди. Маме было не до меня и моих проблем. Она работала, дома бывала редко, на мои просьбы отвечала коротко:„Где я их тебе возьму?“ И я решила, что на вечер не пойду. Но тут приехала тётя Нюра.
              Поругав нас за то, что мы ничего не написали ей о проблеме, она ещё раз обошла все имеющиеся в селе магазины. Туфлей не было.               
            - Таня, пойдём в дальние Бадоги! – сказала она мне, где-то услыхав, что там есть белые босоножки. До деревни, где находился данный магазин, было километров восемь, а у тёти болели ноги. Я знала об этом и стала её отговаривать. Но тётушка была с характером: „Дойду!“
     Чешские кожаные белые босоножки 36 размера, с модными каблучками были в магазине в одном единственном экземпляре, стояли на полке и ждали нас. Выпускной состоялся. А тётя Нюра после похода долго держала ноги в напаре трав, покряхтывая от боли и растирая суставы руками. Она  и умерла через полтора года от болезни, связанной с заболеванием костей.
             Вспоминая её сейчас, я явственно представляю себе её: высокая сухощавая женщина с хорошей осанкой и высокой грудью. У неё были красивые длиннопалые руки, тёмные гладкие волосы,  собранные в пучок на затылке, синие глаза. Она всегда была очень опрятной и подтянутой. Не была красивой, но была привлекательной. Лицо  тётя Нюра  имела худощавое , смеялась громко, показывая крепкие и плотные, слегка желтоватые зубы.
             Почему она больше не вышла замуж? Наверняка у неё были ухажёры. Скорее всего, она посвятила свою жизнь единственной дочери, которую беззаветно и преданно любила, делая для неё всё, что было в её силах. Тётушка Нюра – одна из многих женщин нашей многострадальной страны, по судьбе которой прокатилась неостановимая государственная машина.
              Я помню её, потому что это часть и моей жизни.