Похороны на Севере

Володя, какой-то компот получается. Совершенно неожиданно, в ночь на Рождество, по нашему календарю, умирает мой давний (12 лет вместе) товарищ и коллега по работе Володя Жамков, уроженец Крыма. Пару месяцев назад он прилетел оттуда радостный тем, что пожил в стенах родного дома. Строил планы.
Мы только двое владели гитарой в нашем маленьком коллективе (12 инженеров).
Он классический ресторанный лабух, ну а обо мне говорить не надо. Он всего неполных две недели не дожил до 60-ти лет. Остановилось сердце.
Мы, в силу специфики профессии, каждые два года проходим очень подробный медицинский осмотр по профессиональной пригодности. Снятие кардиограммы обязательно. Ко мне придираются, а он проходил без проблем. В этом вся дикость случившегося. Вера болела год, а здесь – выстрел, и готов.
Девять часов, как приехал  с кладбища. Впервые за двадцать пять лет был на нашем городском. До сих пор провожал груз-200. Веру сам отвез в «цинке» под таким же индексом в Новосибирск на Боинге 737. Сидел у иллюминатора и наблюдал, как обшитый деревом багаж с написанной фамилией получателя «Сидоров» перегружают из грузовика в брюхо самолета. Нелепая мысль: - как с войны…, хотя Север, это тоже война. И не только с ним. В первую очередь с собой. Вера тоже сопровождала подобные грузы с Даманского, будучи в те времена стюардессой Новосибирского авиаотряда ГВФ (Граждански Воздушный Флот СССР).
Самое глупое, что на трафарете ветрового стекла сегодняшнего катафалка, увозившего покойного, была, как у маршрутного автобуса, табличка: «груз-200».
Кладбище распложено недалеко от Беркакита (соседняя с нами ж/д. станция северной ветки БАМа). Въехали нормально. Кладбище расположено на сопке, выше нашего города.
Тайга вокруг. Мороз под сорок (внизу, в городе, в 7 утра было 43) и ветерок неприятный. Могилы, заготовленные еще летом (зимой без врывчатки этот грунт не взять), наверное, их количество планируется, шпалерами тянутся вниз и направо, засыпаны снегом. Пассажиры автобуса не желают пройти лишних полсотни метров, и автобус покорно сползает вниз.
Могилка очищена от снега, рядом горка привезенного щебня. Традиционный ритуал последнего прощания, горсти щебня присутствующих летят в могилу. Принимаются за работу погребальщики. Народ танцует от жуткого холода, часть присутствующих уходят в автобус хоть немного согреться. Водитель автобуса пытается развернуть машину и подняться наверх, откуда нас можно уверенно вывезти. Со временем, греющиеся пассажиры выходят и начинают толкать его. Но непорочный снег дороги упорно держит машину в плену. Некоторое время спустя, наверху обращают внимание на потуги желавших согреться, и, видимо, окончательно задубев, созерцая процесс погребения, кинулись к автобусу.
Спустя пятнадцать минут автобус был в точке надежного выезда, коллега погребен,  оградка установлена, и все присутствующие были приглашены к погребальным табуреточкам с рюмочкам водки и бутербродами. Потом автобус повез коллектив, облегченный от окончания обязательной программы, для исполнения вольной – поминок в теплом кафе.
Я попросил водителя остановиться около банка. Были срочные дела, банкомат ждал меня. Покоя тебе, Вовка Жамков!