III. Рассвет Белтейна

Сумрак. Ледяная тишина. Пустота. Холод и пустота – беззвучной стеной между мной и живым миром…
Позади самайновская ночь, когда я шагнул за порог – навстречу призрачным страхам, что таятся за сгустками темноты, подобно убийце или вору, подстерегающим за углом свою жертву. Кто остался победителем в той безумной охоте?.. Я не знаю… Я не обрёл душевного мира: страх словно бы отступил, съёжился – но на смену ему пришла гнетущая пустота.
То, что прежде имело для меня смысл и цену, точно поблёкло. Я не утратил ни своего мастерства, ни таланта – но неужели это всё, что отмерено мне в жизни? И кем, почему?.. Некие творения рук зачем-то должны явиться в мир – но произойти это может лишь через кого-то; по роковому жребию этот кто-то – я: но я сам, живой, мятущийся, земной, ничего не значу ни для Сил, возложивших на меня эту задачу, ни для таких же, как я, людей, которым мои стремления непонятны, а оттого чужды.
Так где же справедливость?! Неужели суждено мне быть лишь инструментом, что созидает в неведомых ему самому целях, и никогда – просто человеком, раз уж мне назначено им родиться? Ни милосерднее ли и справедливее было тогда привести меня в мир кузнечным молотом или огнём, что пылает в горне, или, может, вышивальною иглою или ткацким челноком, что в руках искусной мастерицы творят чудеса?..
Но разве о справедливости мой беззвучный вопль? Мне нет до неё дела, ибо тоска моя – о земном счастье и сказочной удаче: их я подразумеваю под именем справедливости в своих помыслах, а нередко и в речах. Если владеешь счастьем – какая ещё справедливость нужна человеку?
Что за радость в неземных талантах, если я всего лишь  человек, но не имею обычного человеческого счастья, любви и тепла? Многие заурядные люди без труда находят это – а кому нужно моё мастерство?..
…Лесная тропинка скользит плавными изгибами, точно серая змейка среди травы. Куда ты ведёшь меня?.. Впереди в просветах между деревьями мелькают огни – белтейновские костры, через которые прыгает народ, встречая весну. Если бы в таком костре сгорела дотла моя печаль!..
Я выхожу на поляну: огненные язычки весело потрескивают, словно поддразнивают – «Прыгай!» Молодые мужчины и девушки перепрыгивают через костры, смеются, обнимают друг друга; кто-то наигрывает задорную мелодию, она плывёт сквозь лес, пробивается даже через сковывающий мою душу холод…
«Пры-ы-гай!» Прыгай же, глупец…
Мгновение полёта над огнём – в этом миге сжаты прошлое и грядущее, целая вечность. Прошлое сгорает дотла, или нет – просто остаётся там, за пылающим росчерком Белтейна: вздох – и я ощущаю под ногами твёрдую землю, и мои глаза встречают взгляд зелёных глаз. Она смотрит на меня и улыбается: и этот немой разговор куда важнее и яснее многих слов, из которых я привык сплетать хитроумное кружево, под стать моим кованым узорам. Наши руки соединяются, робко и легко; мы не спеша идём рядом по тропе, мелодия танца становится тише, отдаляясь, но в неё вплетаются шелест листьев и голоса пробуждающихся птиц…
Так я обрёл настоящее: прошлое осталось позади, а грядущее… Розовой полосой брезжит у горизонта заря Белтейна – заря нашей любви.