1309

Рисунок 97г: Местный бурелом

***

Замена меня началась с замены свитера моего: на мне вдруг оказался свитер бордовый, пушистый и длинный, а у меня никогда не было такого, но я ещё был я и поэтому, как привык это делать с одеждой с чужого плеча, сразу попытался свитер окончательно наладить, исправить. Уж не знаю,  вроде и так всё хорошо, но, возможно, я всё-таки вооружился иголкой и ниткой, и что-то там стал разглядывать или разглаживать, или щупать, проверяя, как там и что. Да, это был ещё я, но ведь если бы  не проснулся, это оказалось бы только начало, нельзя засыпать, если сразу же тебя одевать начинают и при том свитера подменяют…

***

Образец для подражания: шустрый техник. Шустр на работе и с девочками, слушает музыку и смотрит кино. Всегда приветлив и весел…

Писание, живопись, звук – это мои техники, но я в них еще недостаточно совершенен…

***

Хочу, чтобы обращали внимание даже тогда, когда я просто голову повернул, потому как – лев. Повернул голову, значит, стрелки перевел, значит, кого-то другого съесть могу…

Только внутренний атомный взрыв делает кисель человеком, только реальности взрыва плавят и меняют винты. Прежде  щадил себя, а потом в реальности ублюдочный атомный взрыв не приводил к результату. Вилял хвостом, а за пазухой робко показывал бомбу. Предлагал свою дружбу, но в текстах уже сообщал, что жажду переплавки, а значит и взрыва, не вынося той перспективы, однако, что кто-то мой взрыв не полюбит и косо посмотрит. Ничего, перебьются – и я перебьюсь без любви к киселю и к винтам уважения, хотя от внутренних противоречий иногда разрывает меня, и я спать не могу…

Кстати, с бомбами они прекрасно знакомы. Повсюду делают их и даже на поэтических заводах в преизбытке мастрячат. Ведь красивая вещь, атомная бомба, и безопасная, пока без запала на складе лежит или в книжные страницы заложена….    Да, вся разница между нами в том, что они свою атомную бомбу сушат как воблу, превращают в красивый макет, в красивый булыжник, что благим намерением был, а теперь нас в ад провожает, а у меня она живая покуда и с львиным сердцем -–запалом…

В общем, мне хочется плюнуть на мысль, что пора бы поскорее заснуть, но этот плевок стал бы знаком недобрым, а после – виденьем.  Лучше додумать. В темноте, кстати, после того как мы засыпаем, некий свет снова включается, светом перевозбуждения он называется. Не увидев видений, не заснешь на острых палках суждений, на ветках дерева, листвой не смягченных. Но не жалуюсь я на то, что мне дана жизнь, а не положение в обществе. Скучное у них положение в обществе, там всегда засыпаешь, а потом понимаешь, насколько же было всё бесполезно. Впрочем, буду к ним и дальше ходить и стучаться головой и бомбой об стенку, чтобы не забыть, что верх реальности всюду – она, но только с большей заботой об эффективности и приятности этого, в принципе, бесполезного и неприятного дела…

Впрочем, все творцы понимают, что  натворить может лишь бомба, поэтому кругом медленно плывущие или взлетающие  бомбы, но только все, кого могут они подорвать, очень бдительны, постоянно обыскивают бомбы,  загружают их  туристской перелетной работой и не дают приземлиться…

Это только я в число ребят затесался и преспокойно играюсь со спичками. Хотя нет, я не демиург и не мальчик, а парень, причем холостой, с квартирой и перспективой, думающий, спокойный и благожелательный почти что ко всем, но, конечно, особенно к бомбам…

Возможно, губительно пристрастье мое, но ведь, чтобы не спешить, я на дело в исторической смотрю перспективе, а в ней  многих для примера казнили. Буду жить, улыбаясь, и умру между делом, не успев подумать о смерти…