На статью в газете АиФ 51 стр. 3 от 20. 12. 2010

Статья Валентина Гафта «Нельзя, чтобы люди зверели».

Я прочитал эту статью и пришел в ужас. Гафт играет Воланда, и не понимает, кто он. В абзаце «Пробуждение совести» приводятся слова известного автора: «Воланд и его свита созданы из недостатков. Они проявляются там, где уступает человеческое».
Гафт же утверждает про Воланда: «Он – сила справедливости».
Но когда разговор заходит о советской власти, Гафт считает то, что советская власть – безверие, а про Сталина, что это было страшное время, когда вершить людские судьбы взял на себя один человек, когда за каждым ночью мог приехать «воронок», когда не говорилось ни слова правды. И все это тянется до сих пор. Сколько нужно наследий, чтобы это печальное наследие выветрилось?
Гафт так разбрасывается словами «правда», «безверие», «выветрилось», что страшно становится от его словоблудия. А что он понимает под словом «правда»? Вот отмечаем январские праздники 2011 года, и как шедевр искусства нам показывают такие ленты прошлого, как фильмы «Цирк», «Два бойца», «Кубанские казаки», «С легким паром», другие, но сталинского периода или послесталинского, пока не развалили государство.
Когда умер Сталин, великая артистка Орлова сказала: «Сдох!», но после как не просила мужа кинорежиссера Александрова написать киносценарий, где бы она проявила свои возможности так, как в фильме «Цирк», «Веселые ребята» и других – не получалось. Жизнь стала безнравственней.
Двум московским литераторам Бездомному и Берлиозу Воланд задает вопрос: «Если Бога нет, кто управляет жизнью на земле?»
Бог, конечно, есть, а Воланд, конечно, не то чтоб как считает автор состоит из недостатков, а наоборот до такой степени противоестественен им, что ему до неотвратимого желания как и его свите хочется поиздеваться над ними до такой степени, чтобы выжить их из среды людей, как каленым железом. Как силе справедливости.
Гафт в своей лирике помогать учителям крохоборствует до такой степени, что теперь может иметь «Жигули», что не замечает того, что учителя теперь обратились в ничто, что сами ученики издеваются над ними. А я помню то сталинское время, когда сидел в младших классах, передо мной на карте была великая Родина, а учительница как Бог была для меня до такой степени справедливой, что я верил каждому ее слову и становился им богат. Теперь я понимаю, что это правда, в которой честь.
Если смотреть на правду исторически, то это правда Пушкина: «Мой друг, Отчизне посвятим души прекрасные порывы!»
Но царь Николай Первый узурпировал гражданство в России, и Лермонтов задыхался со своей гениальностью в деспотической России. И при Некрасове просвещенное дворянство было уничтожено, а стало развиваться по Гоголю чиновничество с кувшинным рылом. Но правда развивалась как грань между добром и злом. В какую сторону качнется маятник.
А как эта правда отразилась в литературе? Конечно, не в Достоевском. Достоевский не классик, чтобы стоять на грани добра со злом. Он сам сказал, что если Бог не прав, то он все равно будет за Бога. И в романе «Братья Карамазовы» его Алеша уходит из монастыря, другой брат как моральный урод колобродит не на свои деньги, третий не выдерживает действительности. Сходит с ума.
Толстой философ. Но у него низкий интеллект, в котором материальные блага превалируют над духовностью. Как верблюд сквозь игольное ушко не пройдет.
Тургенев классик, который эту черту между добром и злом точно определил в повести «Отцы и дети» как между нигилистом Базаровым, лезшим в жизнь с хамством, и духовностью Аркадия, ведущего невесту под венец. И когда старшая сестра устояла перед Базаровым, предвидя их сближение как безобразие, то устояли наши идеалы в жизни. Культура.
Но в повести «Дворянское гнездо» хозяин поместья в душе благородный дворянин снял старосту насильника, поставил хорошего, а крестьяне закабаленные общинным строем как крепостным правом в ответ сожгли ему усадьбу.
По мнению Столыпина тогдашнего реформатора при рабском состоянии общества невозможно никакое разумное единство. Холопы в ответ на соучастие будут мстить за все вековые унижения, и единодушие в обществе возможно только в том случае, при котором всех крестьян надо освободить так, чтобы они тоже чувствовали себя хозяевами своего положения в деревне, своего труда, при котором они бы осознавали то, что за труд им платят справедливую, достойную зарплату.
Народ наш при Сталине был производителен. Трудились как воевали. Мой отец воевавший политруком роты, рассказывал: «В начале войны драться с фашистами было невозможно из-за трусов, предателей в наших частях.
Займешь оборону, а тут такой паникер крикнет: «Окружают!» - побежит, и вся часть за ним. А как вышел приказ Сталина трусов расстреливать на месте, так один такой крикнул, что окружают, а такой же боец рядом ему пулю в лоб. И откричался. И стали такой армией, что сломала хребет фашизму.
А тут Хрущев. При Сталине труд был героическим, но что заработал, то и полопал. Но ведь жили лучше, кто трудился производительнее. Но уже и медицина была в деревне на высоте, и свет дали, и радио, и тракторы. А жить становилось все лучше.
Это либеральная сволочь кричала: «Палочки за трудодни в блокнот ставят.» А ведь сейчас в Китае двести миллионов китайцев трудятся в безземельных провинциях за 30-50 долларов в месяц, так на это либералы теперь смотрят как на потенциал Китая.
А у нас Хрущев сделал из колхозов совхозы так, что за труд стали в месяц платить по сто двадцать рублей и всем одинаково. Обезличил всех трудящихся. И народ стал разлагаться.
В фильме «Печки-лавочки» герой Шукшина говорит ученому в купе: «У нас теперь в совхозе по сто двадцать рублей платят».
А ученый спрашивает: «А вы зарабатываете?»
Герой Шукшина отвечает: «Не знаю».
Как это «не знаю»? При Сталине в колхозе вкалывали по расценкам, рационализаторски, с желанием сделать больше, жить лучше. Но труд был производителен, а стал обезличенным, потерял лицо. А если при Сталине производительность труда росла, то при Хрущеве регионы стали дотационными. Народ в деревне стал пить, многодетные семьи в деревне стали исчезать. И что особенно никто не понимает, так это то, что мы при Сталине были самое великое государство в мире, а при Хрущеве нас уже в 1965 году догнали США, Бельгия, Голландия. А потом стали перегонять, а другие догонять.
При Хрущеве именно в этот момент крестьяне были отчуждены от земли и перестали смотреть на нее как на кормилицу. Привыкли надеяться на нефтедоллары. А когда землю стали распродавать, то отказались от нее, то есть продали подороже с легкой душой.
А разве не тот же Воланд со свитой делали с людьми? Продавали им задаром самую фешенебельную одежду самого высокого качества, а потом среди улицы одежда исчезала, и люди оставались голыми. Но ведь Воланд и свита мстили людям за их низкопробные качества, а ведь Хрущев делал это как благо. Какой дурак!
Бог над нами. Воланд не сатана, а кто же сатана? Выходит, что сатана – Хрущев, и сам народ с тех пор как Хрущев дал поговорить.
Гафт жалкий комедиант, потому что у него не хватает мозгов понять то, что Воланд – не сатана, а наоборот раздевает тех, кто бросился одеваться нахаляву, а Маргарита, превратившись в ведьму, разбивает в квартире Ляписа предметы роскоши, как символ материальных благ чиновника, попирающего духовные блага гения, ее избранника.
Хрущевская оттепель как возможность поговорить о низкопробном, свинском в человеке дала право выйти из подполья ворам и проституткам, создать образ маленькой Веры, которая после переросла в большую до такой степени, что укоренилась во власти. Гафт нам подсовывает образ черного «воронка» в прошлом, но, несмотря на ошибки, в них по письмам трудящихся арестовывали Чубайсов и Гайдаров, увозя в Бутырки. А теперь Гайдары во власти.
Мы утратили с разрушением образа Сталина как вождя образ чести жить по Божьим заповедям, потому что Сталин не брал от государства в свой карман ни рубля, как сказано в Божьих заповедях, в которых в одной из притч экономикой занимался сам Бог, который дал трем рабам по таланту и тех, кто принес прибыль, оставил, а неумелого раба прогнал, а, если тот начинал заниматься противоправными действиями, за ним приезжал «воронок».
Нас запугивают тем, что Сталин был жесток, но и Бог будет варить грешников в котле. И Рузвельт учил полицейский в борьбе с мафией: «Стреляйте прямо в преступников, а девять предупредительных выстрелов в воздух после!»
Когда твердят о том, что раньше во время казни воров краж становилось больше, так надо хватать воров прямо на месте и казнить. И в Китае, если после расстрела появляются новые воры, расстреливают их быстрее.
Вот теперь перед Гафтом пусть стоят три составляющих государства: царь, народ и православие. Не только царь, какой он, но и народ. Перед Булгаковым тоже они стояли и не только перед ним, но и другими великими писателями, спасал от сатанинского в народе Сталин. Как, например, одна такая комиссар в юбке с папиросой в зубах говорила Шолохову: «Я вас уважаю как великого писателя, но вы в своем творчестве не отразили роль партии и за это вас надо расстрелять».
И их много было, таких, кто за счет революции выдвинулся из грязи в князи, и за счет нее, а не таланта, хотел стать заметным.
А сколько их было: Сергей Михалков, Фатьянов, артистка Орлова, Ильинский, Соловьев-Седой и тысячи других, кого Сталин вызывал в Кремль, защитил от сатанинского в народе и помог развить их творчество. И Булгакова тоже.
Ведь нимало было таких, кто бы хотел разделаться с Булгаковым и за счет того возвыситься, но Сталин не позволял. Уже после смерти и Сталина и Булгакова Хрущевские пропагандисты приставали к последней жене Булгакова с требованием сделать заявление о том, что Сталин преследовал Булгакова, мешал росту его творчества, но не тут-то было. Последняя жена ни в какую не пошла ни на сделку с совестью, ни с пропагандистами, а сделала заявление, что Сталин спас Булгакова от народа, а не наоборот.
И вы как артист Гафт в том же состоянии лжи и подлости нашего общества. Вы писали о Брежневе, что он трагический шут, топча честь, достоинство в наших царях и нас. А Брежнев не мздоимствовал. Его потомки живут в домах около Сколково и нет у них средств, а главное желания покинуть Родину и жить на вилле за бугром. Они русские.
А почему бы вам не написать, господин Гафт, не о Сталине, а о Ельцине, или его потомках? Как хватает детишкам на молочишко? Ведь только от дефолта в той же газете «АиФ» было сообщение о том, что только на дефолте их семья приобрела четыре с половиной миллиарда долларов, а по законам физики, если в одном месте прибывает, то в другом убывает.
Правда нам кризис объясняют тем, что китайцы стали пить молоко, а этот кризис к нам пришел из Малайзии, а то еще тем, что курс доллара как-то странно себя ведет не оттого, что воруют, а оттого, что в Америке не все благополучно с ипотекой или еще с чем. Хотя вы, господин Гафт, творческая личность и раз все молчат о Ельцине как о пахане в тюрьме, то и не знаю, что с вами может случиться по тюремным законам, по которым живем.
В одном из ваших стихов, господин Гафт, вы пишите о том, что Высоцкий писал о нашей жизни скотской, а я при советской власти жил не как скот, а песней «А у нас во дворе есть девчонка одна…», а были также простые парни из цеха, которым хватало зарплаты жить как людям, которые женились на этих девушках, создавали семьи.
Вы, господин Гафт, пишите о том, что смеетесь, а над чем вы смеетесь? Я смеюсь над тем, что в этом Высоцком сатана, что мы воображали себя волками, которые прыгнули за красные флажки, но это пока было государство, и мы в деле себя воображали волками, чтобы быть сильными. В деле.
А оказалось, что волки не те, а сиганули за красные флажки тем, что обобрали нас. Тем, что эти волки господа, которые рвут нас на части. Я не перевариваю Шукшина тем, что в его повести «Калина красная» герой вор, который с фомкой берет ларек, пьет коньяк из ковшика в бане, произносит: «Шаркнем по душе», - а простой народ вокруг него, который честно трудится, сер и убог.
Я слушаю сейчас радиоканал «РСН» комментатора Доренко, который на то, что при стихийном бедствии в Подмосковье сидят без света восклицает: «А вот в Канаде!»
Так скажи о Лужкове как о негодяе, который привел Москву к кризису тем, что сделал цену на квартиру преступной, такой, что ни в одной стране мира нет при нищете простых трудящихся в Москве, потому что при такой цене на квартиры ее покупают все ворье из зарубежья, кланы с Кавказа, которые поделили Москву в виде рынка как дойную корову на сферы влияния и пилят деньги наверху между собой.
Но Доренко повествует о Лужкове как о свойском наивном человеке, который полезет в бутылку за то, что его снимут, то есть начинает великосветский разговор о том, что с кавказцами надо дружить. А у нас этот вопрос не стоит как национальный, а как вопрос грязных денег.
При Сталине все были равны и для меня чеченский народ представлялся в образе Эсамбаева и что простым трудящимся делить? А теперь в Москву приезжают кланы, покупают квартиры, поступают в институты по системе ЕГ, и один из таких перед девочками переезжает по Вечному огню на машине, другой поспорил с русским и убил его, а заплатил деньги и его оправдали.
Другой ведущий Семаго восклицает об олигархе Ходорковском: «Если других не сажают олигархов, то и Ходорковского надо выпустить! А то одна фигня».
То есть живем не по сталинским законам, не по цивилизованным законам общества, что вор должен сидеть, а по новым законам тюрьмы, что паханов с большими деньгами надо выпускать.
Нет. Мы умные по радиоканалу «РСН», что нам представили Чапмен, разведчицу, как образ Зои Космодемьянской в современном виде, что выстояла перед врагом один на один, то тут же против нее от радиослушателей обидные реплики, словечки, а ею надо гордиться как национальным богатством страны. Ее надо возвысить, поставить на пьедестал для подражания.
Но нет. Нам дали поговорить как во времена Хрущева и с одной стороны раздаются голоса бороться с коррупцией, а с другой стороны как дело доходит до решительных мер, я слышу голоса о том, когда снимают Лужкова, например: «Но как же теперь без Лужкова?»
Или при голосовании за Ходорковского почти половина на половину голосуют за него. Господин Гафт, а вы, когда смеетесь, над чем все-таки смеетесь? Я, например, над тем, что народ сатана, что как сизифов труд в лице таких комментаторов как Семаго приходит к выводу над тем, что, что если других олигархов не сажают, то и Ходорковского надо выпустить. Но ты скажи о том сначала, что Ходорковский – вор, кто такой Лужков.
До какого холопского состояния довели нас чиновники, что еще недавно повторяли как попугаи под аккомпанемент комментаторов таких радиоканалов как «РСН», «Эхо Москвы», что Сибирь заселят китайцы.
А сколько у нас безмозглых экономистов снобов с высокомерным видом, пустоголовых во фраках заявляют о том, что китайцы заселят Сибирь и им в голову не придет, что земля это товар.
Мне хочется крикнуть: «Земля – это товар!»
Вот в Волгоградской области фермер использует труд китайских наемных рабочих, они у него работают по восемнадцать часов, он им платит меньше, чем нашим, богатеет, укрепляет хозяйство, так с ним Россия богатеет. Так начинается вопрос об эксплуатации наемного труда.
А на Черкизовском рынке китайские, вьетнамские трудящиеся перекрыли улицу в знак протеста против закрытия рынка. А создали столько товара, что и сейчас после двух лет там товара на миллиарды рублей, а сколько было, когда рынок работал, откатов, но в карман чиновников, а не государства. Так сделайте русских как Столыпин опять хозяевами сибирских земель. Осваивайте Сибирь.
И еще раз перечитайте книгу Булгакова «Мастер и Маргарита». Как там Воланд со свитой одели население нахаляву в классную одежду, а потом среди улицы та стала исчезать, и народ остался голым.
Так Хрущев создал совхозы и стал платить крестьянам по ста двадцати рублей, а те стали пить, товар стал исчезать и высокая производительность государства. Народ остался голым. Крестьянство исчезло как класс. В нашей безмозглой голове расчета сатанинских денег исчезло ощущение земли как товара.
Или лужков застроил Москву точечной застройкой так, что уже трещит от тесноты этих коробок, пробок сатанинской прибыли в восемьсот процентов, что уже в Москве невозможно жить. А народ в Москве в лице старушек внучков дебилов и прочих готовы ему сапоги лизать за те огрызки с барского стола, что он и прихлебатели построили себе замки, виллы за бугром. Какое хамство.
Так, господин Гафт, еще раз перед тем, как смеяться в образе Воланда в романе Булгакова «Мастер и Маргарита» вы подумайте над чем смеяться. В этом романе есть замечательная сцена, когда сатана подействовал на людей так, что они стали петь и хотят прекратить, но не могут. Так в моем представлении они также поют о том, что у нас в стране свобода, демократия, что во время хрущевской оттепели мы стали осознавать себя, а не наоборот превращаться в воров и проституток и что как же без Лужкова, что, если других воров не посадили, то и Ходорковского надо выпустить.
А я увидел в передаче девушку Чапмен и проснулось чувство Павки Корчагина в романе Островского «Как закалялась сталь», что шел в рваных калошах и был велик чувством братства. Ощутить это сиротство у Ахмадулиной как блаженство.
Захотелось запеть такие песни как «Я люблю тебя жизнь», «А у нас во дворе», ощутить себя тою молодежью, что в годы советской власти стремилась в вузы, цеха с тем чувством, верой в святое, что не проворуемся, а победит в нас честь.
И припасть к ногам Бога, когда он произнес: «не хлебом единым жив человек». Быть великим. Так мы жили при Сталине.
Для меня Сталин это Воланд. Он убивает всякую сволочь, чтобы расчистить гению главного героя, а у Бога есть притча, что чистеньких и умненьких бог прогонит, а оставит тех, кто пожертвовал душу во имя Бога. И когда Бурляев артист этого фильма заявляет о том, что Воланд правит миром, то меня удивляет как он мог так думать. Бог – более широкое понятие.
Вот если бы приехал «воронок» и увез Чубайса, то я бы сказал это Воланд. И президент Белоруссии Воланд. Между прочим артистов театра на Таганке Лукашенко прогнал, так как заметил в их работе богему.
А мы перестали быть страной гениев. У нас нет Воландов их защищать. У нас в России уничтожают честь в лице таких личностей, как Рохлин, Листьев, маршал Ахрамеев.
А я, когда был редактором газеты «Остряк», и в газете появились даже дружелюбные шутки про Ельцина, четверо распространителей были убиты. А в начале девяностых поэт Гунько сказал мне, что Москву станут заселять кавказцами защищать богатых людей от нищеты. И вскоре кавказцы стали доставать меня. Они встречали меня, доставали всякими кличками вроде «дед» и другими, смеялись в лицо, а один раз один схватил лопату и чуть не сбил с ног.
Ленин, Сталин – это были гении, пример самых честных выдающихся людей, которые сделали нашу страну самым мощным, крепким, самым честным государством в мире. А хрущевская оттепель это загнивание, при котором наше общество утеряло честь, идеалы, и наши крах, кризис экономики, наша нищета – это наша безнравственность, в какую мы скатились после Сталина.
А как Басилашвили сыграл Воланда, как издевался над продавцом, у которого севрюга не белая, а зеленая. И о том, как продавец заливает в квас ведрами воду. Дал ему долг в виде денег, а деньги обратились в ничто. А главное, что, если погубить душу, то во имя Бога. Убить негодяя, но во имя Бога. Формулировки должны быть точными. А я не при Сталине, а сейчас при либеральной экономике стал зверем. Когда травят за честь. При Сталине я не боялся, ни дяденек, ни тетенек, все мне казались хорошими, добрыми. А теперь я в душе зверь против вас с вашим Высоцким, вас, разрушивших наше государство. Хочу купить оружие.