Часть первая, глава третья

О рабы божьи! Лечитесь! Ибо Всевышний создал лекарство от всех неду-гов.

Священный хадис.



Хоть и сказал когда-то Джами: «Не надевай покровов голубых…», и сказал это в «Книге мудрости Искандера», когда женщины его времени в знак скорби носили голубые одежды, но ты, мой добрый милый город, не спеши сбрасывать с себя голубую кабу, одежду, достойную каждого мужчины. Ведь голубой цвет – это не только цвет печали, но также цвет радости и нежности. Это голубые глаза любимой, глаза далёкого моря с белым пароходом мечты, глаза нашей планеты, если стать к ней лицом на расстояние вытянутого горизонта.

Итак, с выздоровлением тебя, мой славный  город, - милый сердцу друг и уважаемый отец, верная подруга моей судьбы и любящая мать моей души. В свои преклонные годы ты смотришься ещё молодцом и - тьфу! тьфу! тьфу! – не берут тебя ни бытовые потрясения и неурядицы твоих жителей, не наши кризисы и социальные спады, и ты, по-прежнему, остаёшься нашим надёжным и прекрасным домом, где каждый может обрести поддержку и участие, кров и уют. Оставайся же, мой город мальчишек и девчонок, юношей и девушек, мужчин и женщин, отцов и матерей, благообразных стариков и прекрасных старух, - оставайся молодым и здоровым, живым и деятельным, как бы ни катала нас по зелёному сукну жизни судьба-злодейка. Как бы ни приходилось нам иногда плакать в кулак от бессилия и отчаяния, а порой - от подлости и равнодушия.

Пусть мы грустно смотрим по сторонам, пытаясь понять, где мы оказались, и что с нами случилось, что будет с нами завтра и что станет с нашими  детьми. Пусть устало и неровно бьются наши сердца, пусть в тишине своих домов, в стороне от посторонних глаз бытуют наши души, ты, мой город, мой Душанбе, всё же оставайся бодрым и весёлым, непоседливым и мастеровым, родным и гостеприимным.

Да здравствует, пылкое солнце, влюблённое в жизнь, - пылкое солнце, огнём своей бескорыстной откровенной любви разбудившее досель дремавший мир. Слава Аллаху – слава Великому и Высокому, сотворившему нас и населившему людьми земли и страны! Слава Мудрому и Справедливому создавшему растения и животных, воду и землю, огонь и воздух!  Да будет так ныне и завтра, как было это вчера и раньше – пусть жизнь продолжается, и мы спешим за ней, радуясь и смеясь, плача и страдая.

Было светло и чисто, легко и свободно, дышалось так счастливо и радостно, будто ты родился заново. Дышалось во всю грудь, как после весенней грозы, как после первого поцелуя и соприкосновения с любимой Женщиной, как после встречи с дорогим и очень близким человеком, которого не видел уж много лет и с которым связаны самые прекрасные мгновения твоей жизни.  Видя его перед собой и общаясь с ним, ты чувствуешь, как валится с плеч тяжёлая ноша ежедневных забот и тревог.

Я с некоторой опаской покосился на старика, твёрдо убеждённый, что именно он и вызвал к жизни всю эту красоту – и город, и людей, и  чистый солнечный зрачок в голубом глазном яблоке неба. Мой загадочный сосед почувствовал этот опасливый взгляд испуганного человека и ласково, тепло улыбнулся – видимо, простил мой поспешный язык. Гибкими толчками изящных пальцев, перебирая лазуритовые зёрна своих чёток, он продолжил прерванную повесть под размеренный ме-лодичный перестук костяшек и добродушное урчание электрического двигателя одухотворённого троллейбуса. 


***

«А случилось вот что.

Включили как-то под вечер телевизор, а там было изображено лицо пожилого мужчины, во весь экран. На лице мужчины - большие, огромные глаза, как два осколка мирного неба, разбитого о вздорную землю. Как две смертельно усталые птицы, глаза падали на землю боли и страданий. Птицы падали и просили о пощаде, а земля изготовилась для прыжка, как кошка, и с жадной нетерпеливостью поджидала свои жертвы.

Глаза мужчины, как замутнённые осенними дождями родники, полные горя и отчаяния, взывали и молили: “О, милосердный Аллах, как больно мне!  Помогите мне кто-нибудь! Отееец!!!”

Никто из гостей, сидевших в доме старика Дилкушод, не заметил, как Якуб вдруг порывисто поднялся, стоило ему взглянуть на изображение лица мужчины и прочитать в его глазах изречение из Священного Корана: «Смерть настигнет вас, где бы вы ни находились!»

Никто не заметил, как задрожал старик всем телом, будто одинокий сухой лист на промозглом зимнем ветру, и закрыл глаза рукой. Только одна заботливая и преданная собака – верный Рекс – была единственным свидетелем неведомого и невидимого горя, что вдруг объяло хозяина со всех сторон, изнутри и снаружи, потрясло его душу и разум, его волю, и повергло старика в уныние. Собака, привстав со своей лежанки, внимательно следила за каждым жестом, за каждым движением, за дыханием и самочувствием Дилкушод и своим коротким собачьим разумом понимала: случится беда!

Умная собака.

“Азиз, сынооок!” – тут не выдержал старый певец и музыкант, закричал давно забытым голосом боли, больше похожим на стон, чем на крик.

Внезапно вспомнилось старику, что уже взывал к своей любимой и драгоценной жемчужине Саодат, когда та, вздохнув в последний раз, оставила ему долгожданного сына. Женщина, жена и мать молчала и была обездвижена, ребёнок плакал и копошился в её ногах, а мужчина, муж и отец, не замечая попервоначалу сына, безумно взывал к своей супруге, отошедшей в мир иной: “Саодат! Саодат! Саодааат!!!”

Теперь боль утраты, спустя долгое время, вновь обрушилось на, казалось бы, забывшееся сердце старика, и человек закричали, но уже громче, больнее и страшнее, чем прежде, чем в тот далёкий день: “Сын, я идууу!!!”

Вздрогнули люди, оставили свои дела и тревожно обратились к старику, гадая, что могло с ним случиться. А бобо Якуб сделал шаг к экрану телевизора, который погас, качнулся, выпустив дутар из рук, и упал могучим тутовым деревом, срубленным жестоким топором судьбы. Старик упал и смял под собой старый добрый инструмент – деревянного голосистого друга своей одинокой старости.

Собака тут же бросилась к старику, схватила его за шиворот халата и стала трясти, чтобы привести хозяина в чувство. Но что она могла сделать? Рекс стоял над поверженным стариком и тихо жалобно скулил, словно сожалея, что он лишь жалкая божья тварь, а не человек. Тогда бы он поддержал Якуба. Он бы осторожно опустил на пол уставшую старость или принял на себя удар упавшего старого тела.

Но собачьи мысли опередил дутар. Великий и Могучий, дал собаке  четыре лапы и ни одной руки…

Дутар замер и затих под стариком. Треснул гриф, порвались струны, лопнул корпус, и всё это осталось лежать под рухнувшим человеком-деревом. Огромная псина лежала рядом, подле хозяина, закрыв глаза передними лапами, чтобы никто не видел из людей, что и собаки умеют плакать. Они всё понимают и знают, только рассказать об этом не могут.

И никто не заметил, что одновременно со стариком упал со своего места – с полки на стене, что когда-то повесил молодой Якуб для своего сына - старый плюшевый медвежонок. 

Гости, бывшие в доме старика - мужчины, женщины и дети – бросились к упавшему хозяину, осторожно подняли его и нежнее, чем новорождённого ребёнка, положили его на мягкую тёплую курпачу, национальное одеяло, и заботливо накрыли густой шкурой медведя, который стал редкостью в горных краях. Женщины отослали мужчин, завозились над стариком, сняв халат и раздев его до нижнего белья. Согрели воду, сделали настой из горных трав, а мужчины принесли креп-кое вино, способное поднять не только больного, но и мертвеца.

По обычаю и стар и млад стали причитать  и оплакивать больного старика, чтобы обмануть всеведущего ангела смерти Иблиса и отвратить бобо Якуба от преждевременного свидания со своими предками. С другой стороны люди удивлялись тому,  насколько разнообразны и различны воля и решения Всевышнего Творца, в славном чертоге которого нет места человеческой мысли, куда не имеет доступа простой смертный, сотворённый из глины – отсюда и тварь, от «творение». «Слава Аллаху, господину миров!»

Все жители кишлака погрузились в бескрайнее море изумления, единодушно признавая могущество Аллаха, и радостно закричали, громко восклицая: “Да, да, только Ты есть наш Господин! Пусть всё случится и станет по воле и правде Твоей!”

«И спросил голос: Не я ли ваш Господь? И ответили: Да!»

Соблюдая обряд траура, люди принялись успокаивать друг друга, утверждая, что в этой бренной обители земных тревог и несчастий никому нельзя избежать подобной участи, что ни вопли, ни причитания не помогут случившейся беде. Остаётся только терпеть и жить с верой и любовью Аллаху, и с любовью к его многочисленным тварям. Остаётся только надеяться и верить, что Якуб Дилкушод, настанет срок, как светлый надим, призванный в небеса от земных и живых корней, став приближённым к Господину земного и космического мира, будет занимать Его мудрой беседой и принимать участие в развлечениях Всевышнего, а тот за послушание и кротость, любовь и терпение старика, вернёт благочестивого Якуба в объятия своих родных и близких земляков. Ведь однажды Великодушный и Милосердный проявил своё участие к судьбе этого человека.

Было время, что Якуб пристрастился к охоте, но недолго. Не считал он себя правым лишать кого-либо жизни по собственному капризу – не он даёт эту жизнь, не ему её отнимать. Медведя, шкура которого с давних пор украшала скромное жилище Якуба, охотник убил в дни своей молодости. Повадился медведь таскать по овце из общинного стада и наводить страх на всех жителей кишлака. Попросили сельчане двадцатисемилетнего парня Якуба помочь их горю, и парень не смог от-казать в их просьбе. Якуб отстоял общинное стадо, смертельно ранив медведя, а горный зверь страшно помял молодого героя. Когда из кишлака пришли люди, то они испугались, увидев своего истерзанного избавителя от медвежьей напасти. Женщины сразу же стали оплакивать Якуба, причитая на все лады и сожалея, что парень покидает земной мир, так и не оставив после себя детей. Хмурые мужчины отправились в кишлак, чтобы там сладить погребальные носилки.               

Только одна Саодат, милая девушка-сирота, красавица и мастерица на все руки, только она верила, что Якуб оправится от страшных ран и поднимется на ноги, что станет он прежним крепким и статным парнем, и она готова дни и ночи прожить с ним бок о бок. Девушка упросила сельчан не торопиться с похоронами, и люди принесли смертельно раненного охотника в его дом. Саодат самоотверженно стала ухаживать за ним, как дочь, как сестра, как мать. И она всё же поставила покалеченного человека на ноги – женские руки, душа и сердце порой совершают чудеса, пред которыми сам Аллах почтительно склоняет голову. Молодые полюбили друг друга, и Саодат стала женой охотника Якуба. С тех пор охотник перестал быть охотником.

Впрочем, давно это было, и не время сейчас вспоминать о былом. Так думал Якуб Дилкушод, лёжа под медвежьей шкурой, когда очнулся, и сознание вернулось ему. Только ныли старые раны, нанесённые мощной медвежьей лапой, и саднило сердце, будто и у него, как у дутара, лопнули от потрясения какие-то струны.  И перед глазами стояла пелена.

«Когда настигает судьба, то зрение слепнет», - так гласит Священный Коран.

Вот что было с Якубом Дилкушод.

Тем временем сельчане ушли в свои дома, видя, что старик стал отличать видимый свет от невидимого мира, и принесли всё то, чем были сами богаты. Мужчины – мумиё и серу, тутию, чёрную минеральную смолу лечебного свойства и высушенный алоэ, чтобы прогнать злых духов. Женщины – горячее молоко и мучную похлёбку на топленом масле с изюмом и орехами, с мелко-мелко накрошенным чесноком, и приправленную жгучим перцем. Люди говорили, напои этим снадобьем камень, и тот поднимется. Дети же принесли фрукты и виноград. Словом, каждый старался чем-то помочь своему самому близкому, дорогому и родному соплеменнику, уважаемому отцу и деду. Ведь Якуб Дилкушод был другом детства стариков великодушного кишлака и добрым учителем их внуков, сыновей и дочерей.

Вот набилась вся кишлачная старость, вся кишлачная молодёжь в просторном доме Якуба Дилкушод, что стало тесно в четырёх стенах. И сельчане заботливыми женскими руками, открытыми мужскими глазами, светлыми детскими сердцами окружили и одарили теплом и вниманием прекрасный цветок человеческой старости – зрелый плод гор и земли, солнца и неба.

В этом мире всё движется по кругу и поднимается вверх, к своему совершенству. Круги с каждым оборотом становятся всё шире, по возрастающей линии, а предметы, явления и события – искреннее и откровеннее. Стрелки часов – по кругу циферблата. Люди – по кругу жизни. Вода – по круговороту в природе. Так и доброта – от сердца к сердцу, от души к душе, из открытых рук в открытые руки.

И сейчас по этой восходящей живой спирали, от малого витка к большему, катилось яблоко человеческой души. Яблоко было воплощением многих и многих сердец, знавших и любивших старика. И это яблоко поднималось к Садовнику вселенского сада, чтобы попросить того о милости к старику, о даровании ему здоровья и долгих лет жизни. А знало и любило Якуба Дилкушод всё живое и неживое население дивного и славного кишлака Рубоб – от запечного сверчка до старого орешника и страшного пугала, от недавнего младенца до самого древнего старика. Любили Якуба как замечательного и непревзойдённого мастера своего дела, как ненавязчивого мудреца и наставника.

Да хранит Аллах этого человека и продлевает его дни на земле, даёт ему силу и радость бытия, омен!

“Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха Высокого и Великого! Чем мы обидели небо? В чём провинились перед стариком?” – вопрошали себя суровые жители гор, стояли вокруг старика и не знали, чем помочь старому Якубу.

“Аллах пусть снимет с нас ответственность и простит нас”, - сказал один из уважаемых стариков  кишлака и все сказали: - “Тот, кто поможет нам, поможет и ему”.

Кишлачные старики посовещались между собой и порешили истопить баню, хаммам, помыть старика – в чистом теле будет чистый дух, а значит, вернётся и здоровье.

“Если Аллах, Смягчающий, существует, то существуют и его верные человеческие слуги, почитающие Коран и творящие вокруг добро. Пусть Аллах обидит тех, кто обижает людей, а мы сохраним тех, кого любит Аллах, и поможем им!”

Сказали старики своё весомое слово и помолились они. Вспомнили уважаемые люди, что некогда жил на свете благочестивый Имам Бухари, который прославился тем, что знал наизусть более трёхсот тысяч хадисов с комментариями к ним, и тем, что написал книгу “Бухари-ий Шериф”, являющуюся после Корана блестящим творением мудрости истинного правоверного. Но более всего мудрый Имам Бухари стал известен тому обстоятельству, как однажды он совершал намаз, и его за это время семнадцать раз ужалили пчёлы. Но вдохновлённый молитвой мудрец совершенно не почувствовал боли, не затаил обиды и мести на пчёл, а поблагодарил Вседержителя земного мира за укусы, сердцем и духом своим возлюбил безжалостно жалящих насекомых и достойно завершил своё таинство веры.

Так и благочестивого Якуба, подумали старики, ужалили в самое сердце пчёлы несчастий, что обрушились ныне на благодатную и счастливую таджикскую землю. С молодых лет и до глубокой старости Якуба Дилкушод отличали непоколебимая преданность своим корням и неиссякаемая любовь к простому комку сырой глины, из которой Аллах слепил человека и вдохнул в него дух жизни и веры. Возможно, справедливо решила почтенная старость кишлака Рубоб, за столь светлую и праведную жизнь, небо вознаградит этого человека и продлит имя и корни его на земле – восстановит ему покой и здоровье. И, возможно, вытащит из сердца занозу боли и печали, которая внезапно свалила с ног такого великана среди человеческой мудрости и любви.

Собрались старики и прочитали фатиху, молитву, о том, чтобы Аллах Великий и Единственный, помог Якубу пережить свою нечаянную беду, не сломаться под жестоким ветром судьбы и сохранить ясность ума, силу рук и щедрость своего сердца. Пусть Аллах не обременяет его заботами, пока старик живёт среди людей и несёт слова истинной любви и веры.

“От щедрот Аллаха и его милости да простятся людские прегрешения,  да развеется, как гнилой туман, злоба и ненависть, да вернётся старику радость и счастье жизни ”, –  сказали старики и отдали распоряжения мужчинам и женщинам, чтобы те приготовили комнату, растопили печь и отнесли старика Якуба. 

Мужчины и женщины ушли, ушли вместе с ними и дети, и старики остались одни наедине с больным. Они свято верили,  что хаммам, это единственное место, где люди моются и снимают с себя грязь, и это одно из лучших благ земной жизни. Именно здесь восстанет и окрепнет духом большой труженик и славный сын своей земли. Вольётся в больного старика  сила корней, ветвей и листьев таджикского народа, а по древнему, мощному и крепкому стволу истории людей придёт старику здоровье, и он спасётся.

Действительно, бобо Якуб был неутомимым  тружеником и достойным сыном своей земли, и нельзя было не уважать такого человека.

Из старых поясных платков Якуб Дилкушод делал смешные куклы для кишлачной детворы и показывал забавные сценки на кукольных спектаклях, где куклы-платки были, как живые, и дети смеялись и плакали, наблюдая за ними.

Также, помимо песен и игры на дутаре, Якуб лепил горшки, чинил сапоги, помогал сельчанам на хошарах, общих совместных работах, вроде общинных субботников, строить дома, месил глину старыми ногами. Умелыми руками он выкладывал домашний очаг, отчего в доме было тепло и уютно. Он как-то чинил электронную пишущую машинку председателя кишлачного совета – машинку «Ятрань»,  – она заработала лучше прежнего. И ещё люди утверждали (точно это или нет – не знаю), что однажды старик Якуб устранил неисправность вертолёта, и вертолёт-чики были весьма благодарны старому мастеру и зачастую, по-свойски, заходили на огонёк в гостеприимный дом старика – приносили гостинцы, угощения и подарки. Не желая обидеть гостей, Якуб Дилкушод принимал подношения, а как только вертолёт поднимался с площадки и улетал в Душанбе, бобо Якуб спешил раздать тем, кто в этом больше всего нуждался.


Словом, всё знал и умел этот замечательный старик – быть другом и братом, помощником и отцом и в горе и в радости. Ведь руки человека коротки и слабы, когда дело касается сотворения добра и блага в окружающем мире людей и природы, но они, руки, становятся непомерно сильными и длинными, когда надо согрешить или разрушить. Но благочестивый старик Якуб за долгие годы своей жизни не осквернил сердце своё и рассудок свой помыслами и деяниями греха и разрушения.

Аллах, как известно, в одну руку вкладывает раскаяние и покаяние, пресекая жажду плоти к неблаговидным поступкам, и укрощает зависть и злобу, как вместилище ненависти. В другую же руку Владыка земного мира и человеческой судьбы вкладывает стремление к Истине, надежду на помощь и выздоровление, чтобы душа человеческая исполнилась любовью и трудолюбием на ниве праведности, а также обрела силу и вдохновение благородного труда и совершенных деяний. Так обе стариковой руки всегда были заняты лишь благими делами, и они несли его соплеменникам и единоверцам, и не только, радость и счастье, укрепляя дружбу между людьми и веру отцов. И стоит ожидать, что он, по божьей милости, как говорится в священном хадисе: «То, как он умрёт, зависит от того, как он прожил, а то, как воскреснет, зависит от того, как он умер!»

Вот только ушёл Азиз из родительского дома – ушёл по молодости, по горячности. Не понял он своего отца, оставил его одного и поторопился обустроить собственную жизнь.

Но об этом, другой рассказ.

А сейчас мы расскажем о том, как больного старика, словно младенца, осторожно взяли на руки и бережно отнесли в приготовленный хаммам. Там больной исцеляется, а правоверный укрепляется в вере и в любви своей к Аллаху и ко всему тому, что создал  Он на этой земле, создаёт поныне и создаст ещё - уже после нас.

«Уповай на вечно живого, который не умирает! - говорится в Священном Коране, и ещё: - Воистину, Аллах всемогущ над всеми явлениями!»