Пятьдесят третий сон

В пятьдесят третьем сне я был оконным стеклом.
Только стеклом.
Рама, ручки, направляющие, подоконник хоть и окружали меня вплотную, постоянно касаясь и притесняя небыли для меня ничем. И дело вовсе не в тщеславии, этой заразе я был не подвержен от рождения и по природе. Нет, просто  мое внимание, без остатка разделялось между улицей и квартирой. А точнее,  между многочисленными людьми улицы,  спешащими и едущими, падающими и избивающими, вечно суетными от чистого неба.
И квартирными людьми, тремя разнородными по строению, виду и цвету особями, объединяемых тайной тишиной, хранимой совместно. Культ ее определял для них всё, способ передвижения,  на кончиках пальцев, высоко поднимая ноги и мягко ступая, одежда, темная, махровая, поглощающая звуки.
Стены же заполняли толстые книги, изолирующими  от соседей.
 Они были верными служителями тишины.
И их богиня, отвечала любовью,  вой сирен иль капли воды сверху, все способное потревожить квартирных людей исчезало. Ничего не проникало и ничего не выходило в комнату. Абсолютно закрытая система, пугающая тем, что я был частью ее. Тюремщиком или охраником, разница терялась для меня. Пока однажды, тишину не пробил футбольный мяч. Очень странное происшествие,  потолок комнаты белый,  квартира на девятом этаже, и он кружится, красивые руки. Осколки мыслей медленно, соединялись в совке, куда меня суетливо и шумно сметали.