Пережитки обережной и вспомогательной магии в Мцен

ПЕРЕЖИТКИ ОБЕРЕЖНОЙ И ВСПОМОГАТЕЛЬНОЙ МАГИИ В МЦЕНСКОМ КРАЕ

IV Булгаковские чтения: сборник научных статей. -  Орел: Картуш, 2010 - С.297 - 302

С каждым днём старинные традиции крестьянской культуры нашего края всё больше уходят в прошлое вместе с последними их носителями. Поэтому особую ценность приобретают случайно встреченные осколки народных верований и поэзии. В 2000 году от Екатерины Васильевны Шелковиной (р. 1924), жительницы д.Волково Мценского района, были записаны тексты заговоров-оберегов, большая часть которых связана с образом Богородицы, духовный стих-обращение к ангелу-хранителю, а также текст, исполняемый во время похоронного обряда и направленный на помощь душе в расставании с телом. 
Первый текст  связан с известным апокрифом «Сон Пресвятой Богородицы». Образ Богородицы, отзывчивой ко всем, страдающей матери, пережившей смерть сына ради искупления грехов человечества, казался особенно близким простым людям, которые обращались к ней в разных случаях жизни.  В данном случае мы имеем дело не с духовным стихом, а с заговором. Сам сюжет представлен в сокращённой версии.  Существует множество разных вариантов «Сна», но в большинстве  из них присутствуют два героя – сама Богородица и её сын Иисус, которому она рассказывает свой сон, и который подтверждает его пророческий характер. Также часто точно указывается место сна: Богородица видит его в Иерусалимском храме на горе. Наш заговор показывает Богородицу спящей где-то в Сионских (Сиянских) горах:
На Сиянской горе,
На Приданской земле
Спала-почивала
Пресвятая мать – Богородица.
Она страшный сон видала
Про Иисуса Христа.
Содержание сна связано со страданиями, которые примет Иисус ради спасения людей. Образ неправедного судьи, обрёкшего его на муки, и исполнителей казни, сливается в единый нарицательный образ «Пилатов». Место казни остаётся неопределённым:
Пришли туда Пилаты,
Они его забрали, распинали,
В ручки, в ножки гвозди забивали,
В терновый венец одевали.
Копьями рёбрушки пробрушили.
Где капнула кровь ИисусаХриста,
Там выросло дерево кипарис.
Кипарис в русской фольклорной традиции – «всем древам мати», так как на кипарисовом кресте был распят Спаситель, в связи с чем дерево стало якобы источать «святой дух и ладан». Связанный с символикой смерти и печали, в христианстве кипарис также является символом воскресения.
Заканчивается «Сон» непосредственно текстом заговора, из которого следует его универсальный характер. По-видимому, мы имеем дело с тем вариантом, который «хранили дома, носили в ладанке на груди вместе с нательным крестом, что, по поверьям, обеспечивало сохранение человека в пути, помощь женщине в трудных родах и в других сложных ситуациях» .
Кто эту молитву знает и читает,
На огне не сгорает,
На воде не потопает,
Смерть отгоняет.
В пути-дороге звери не заедают,
Змеи не кусают
И плохие люди отбегают.
Аминь.
Второй текст также связан с образами Богородицы и Иисуса. В его начале дева Мария скитается по земле, спасая от преследователей своего сына, который ещё мал, так что ей приходится водить его за руку. В конце концов, она приводит сына на священную Сионскую гору (Сиянские горы).
Божья матушка
По святой земле ходит,
Иисуса Христа за ручку водит.
На Сиянские горы возводила.
На горе Мария и Иисус - ребёнок видят трон. На нём восседает взрослая ипостась Иисуса – Спаситель. Спаситель читает книгу о земных делах и постоянно претерпевает муки, ценой которых он спасает каждую минуту страдающих в человеческом мире.
На Сиянской горе стоит стол-престол.
У стола-престола сидит Спаситель,
Книжку читает, великие муки принимает.
Далее в заговоре появляются апостолы Пётр и Павел. По-видимому, вознесение Христа над миром на его троне вызывает у них желание занять подобное место, не смотря на то, что цена такой славы – непрерывное страдание. Отвечая на их невысказанные чувства, Христос призывает их не завидовать, а идти в мир, чтобы научить тексту заговора «старых и малых» ради их спасения от погибели в огне, воде и от злых людей.
Идут Пётр и Павел.
«Пётр и Павел, не завидуёте моей муке,
Берите крест в руки.
Идите, сказывайте старым и малым,
Что кто эту молитву знает,
Тот на огне не сгорает,
В воде не потопает
В пути плохие люди отбегают».
Третий заговор связан с сохранением силы сопротивляться козням врагов и усмирением ненависти к ним. При этом употребление слова «Господи» является не обращением, а используется скорее как священное слово-заклинание. Просящий мысленно, словно стеной, отделяет себя от враждёбного мира «нетленной пеленой» Богородицы.
Божья матушка,
Сохрани у меня, Господи, силу Христа;
Укроти у меня, Господи, злую ненависть.
Божья матушка,
Укрой и защити меня своей нетленной пеленою
От беды, от ненастья, от злого, лихого человека.
Четвёртый текст представляет собой заговор-оберег для находящихся в пути одиноких путников. В нём также используется мотив отделения человека от враждебного мира защитной «стеной», в роли которой выступают небесные заступники. Человек, призывающий их, защищает себя не только с четырёх сторон, но и сверху:
Я в пути.
Иисус Христос впереди,
Божья мать позади,
Два ангела по бокам,
Святой дух над головой:
Вся божья рать со мной.
Иисус Христос дорогой!
Обережный заговор на сон грядущий построен по тому же принципу, что и предыдущие два. От враждебной внешней среды человека должны спасти стоящие вокруг него и бодрствующие заступники – Богоматерь в головах и ангелы по двум сторонам. Всё зло воплощается в образе Сатаны, который во мраке ночи пытается проникнуть в дом через окна и двери и, в случае удачи, может оказаться у самой постели беззащитного во сне человека:
Ложуся я спать,
В головах – Божья мать,
По сторонам – ангаляточки стоят.
А ты, Сатана, уйди от окон, от дверей,
От постелечки моей!
Интересный образец духовного стиха, созданный, вероятно, духовным лицом низкого звания, являет обращение к ангелу-хранителю, которое читали, как и вышеназванные заговоры, с целью побудить высшие силы прийти на помощь.  Язык его показывает знакомство как с религиозной литературой, так и с светским стихосложением. Наивное рифмоплётство сочетается с глубоко искренним чувством. Текст стиха начинается обращением к ангелу:
Пресвятый ангел наш Господний,
Хранитель есть души моей,
Храни мине в напастях лютых,
Храни мине, мечты мои.
Ты послан Богом для храненья,
Тебе Господь так поручил.
Пролей моё сердце умело
И как мне жить ты научи.
Далее читающий стих выражает сомнение, что он один справится с земными невзгодами. Жизненный путь представляется ему в виде узкого и тесного пути, который пролегает между разных опасностей. Ангел-хранитель видится ему как неизменный спутник, сопровождающий его с мечом в руках. Конечной точкой, к которой стремятся обращающийся к ангелу и его хранитель, надеясь преодолеть все преграды, является рай:
А узкий, тесный путь прискорбный,
Смогу ли я его пройти?
Хранитель ты мой неткровенный,
И можешь ты меня спасти.
Ты держишь меч рукой горячей,
И им врагов ты победишь.
Ты, к  Богу навсегда спарящий,
Меня на небо возведи.
Попасть в рай человек, читающий обращение, рассчитывает после того, как правильно ответит на вопросы о своей земной жизни самому Христу. Он не надеется на собственные силы и рассчитывает, что ангел ответит за него. Текст заканчивается мольбой о спасении:
Когда явлюсь к лицу Христову,
То что скажу ему в ответ?
Тогда ты станешь пред престолом
И за мине отдай ответ.
Ты знаешь жизнь мою земную.
Ты  - спутник мой, моей души.
Хранитель мой ты неткровенный,
И можешь ты меня спасти.
Последний из записанных текстов относится к похоронному обряду, который наблюдался в самом Мценске и деревнях Волково и Подъяковлево, Он отражает примерно одинаковые представления о необходимом в этом случае поведении, строго направленном на оказание помощи душе умершего. Хочется отметить ряд местных особенностей этого обряда, который постепенно уходит в прошлое с отмиранием старой крестьянской культуры.
Первые две ночи родственники или пришедшие помогать люди бодрствуют у тела умершего – «сидят с душой», которая, по их представлениям, бродит по дому, испытывая тоску от своего нового положения. Чтобы, увидев себя в непривычном виде, душа не испугалась, в доме завешиваются зеркала и убираются все предметы, в которых можно увидеть своё отражение. В солонке, наполненной солью или пшеном, держат постоянно зажжённую свечу. В д. Волково верят, что в эти дни родственников может посетить Вещун – птица, прилетающая в темноте. О её присутствии человек догадывается по звуку хлопающих крыльев и ощущению удушья. Крик человека способен спугнуть Вещуна, который сразу исчезает. Вещун может предсказать события будущего. В д. Подъяковлево вещуном называется вещий сон.  В этот период и исполняется записанный в д. Волково текст, который автору приходилось слышать и от других исполнителей. Его поют женщины:
Летят голуби, летят белые,
Мы не голуби, мы не былые.
Мы летим и спешим к тому месту,
Где душа с телом расстанутся.
Тебе, тело, во сыру землю.
Тебе, душа, к престолу Господню.
Аминь. Аминь.
В этом месте женщины встают, кланяются, крестятся и прибавляют: «Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, спаси и помилуй нас!» Спев один раз, они принимаются петь всё сначала, пока не устанут. Отдохнув, они снова заводят «Летят голуби». Текст преследует цель помочь душе умершего отделиться от тела.
В день похорон, как следует из местных представлений, душа следует в общей толпе, провожая тело на кладбище, а затем возвращается со всеми домой, чтобы присутствовать на поминках. Сельское кладбище может не иметь ограды, но идут на него и входят туда только по одной определённой дороге. Считается, что только движение по этой дороге даёт умершим знать о приходе родственников, которых они невидимо встречают во время их посещений.  Во время похорон родственники бросают в могилу мелкие деньги, «окупая место». Соль, в которой горела свеча, закапывают в землю, а пшено сыплют рядом с могилой, «чтобы птички помянули».
 На поминках для души ставят пустую тарелку, а на неё – стакан с водкой, накрытый горбушкой хлеба. Этот стакан стоит ещё девять дней. Через девять дней проходит поминовение на кладбище. У основания креста ставят стакан со спиртным или окропляют им основание. Землю посыпают разломленными сладостями. Хлеб использовать для этого обряда нельзя. После этого считается, что до сорока дней душа путешествует, прощаясь с дорогими для неё местами.
Интересно, что представляя, с одной стороны, душу отлетевшей на небо, с другой стороны, местные  пожилые жители полагают, что умерший остаётся на земле, но живёт в обособленном от живых мире. В частности, считается, что кладбище – это особый город, обитатели которого желают видеть родственников лишь по особым дням предназначенных для этого церковных праздников. Последний похороненный является сторожем ворот кладбища. Живые и умершие родственники остаются в связи с друг другом, которая проявляется в снах. В частности, умершие могут выразить протест против чрезмерного оплакивания, которое приносит им страдания. В широко распространённых рассказах по этому случаю умершие представляются стоящими в воде, вычерпывающими ведром воду, жалующимися на распухшие ноги. Они обращают укоризненные речи к родственникам. Могила рассматривается как новый дом умершего, который в потустороннем мире преображается в жилище, подобное тому, которое он имел при жизни. Широкий круг рассказов повествует о том, как в снах умершие обращаются к родственникам с просьбой помочь им в ремонте, если с могилой что-то случилось. В частности, часто встречается сюжет, в котором умерший находится в доме с протекающей крышей, что объясняется тем, что могила пострадала от дождей.
Интересны пережитки обрядов обережной магии, которые  всё ещё встречаются как в городе, так и в некоторых окрестных деревнях. В частности, довольно распространена вера в защитную силу иголок, воткнутых в притолоку дома, которые должны спасти хозяев от всякого внешнего зла. Считается, что  человек, желающий хозяевам зла, не сможет переступить через порог дома или быстро почувствует себя плохо и уйдёт из него. Предполагается, что через некоторое время иголки теряют силу, и их нужно заменить новыми, а старые бросить в проточную воду.
В д. Подъяковлево удалось записать обережные обряды в отношении животных. Каждый год всех домашних животных местные хозяева обливали святой водой, чтобы уберечь от сглаза. О сглазе догадывались, найдя на сеновале перекрученный жгутом и завязанный в узел пучок соломы или травы. Его полагалось сжечь, после чего ждали, кто первый войдёт в дом. Считалось, что это и есть злодей. Всякое  новое купленное животное крестьяне также окропляли святой водой. Поросёнка при этом ещё тёрли о печку, приговаривая: «Уродись в печку толщиной».
Старый крестьянский мир уходит в прошлое на наших глазах. Незримые нити древних верований всё еще пронизывают и нашу повседневную жизнь, но постепенно старые обряды теряют смысл и забываются. С грустью мы собираем осколки когда-то живой, полнокровной народной культуры, в которой тесно переплетались христианская и языческая традиции.