Кошка с глазами жёлтого и голубого цвета

 - Пашенька! Иди кушать! Сколько можно играться?
 - Мамочка, а где папа?
 - Нету папы, скоро придёт, у папы дела! Солнышко моё, давай ложечку за бурого мишку, за маленького зайку, за дедушку, за бабушку...

       По квартире разнеслось скрипящее звучание кассеты... Магнитофон жевал давным давно записанный блюз.
 - Папа пришёл? Папа! Папа! Папа!
       Пашенька ловко спрыгнул с высокого стула и топоча ножками кинулся в комнату с чарующей музыкой. Мать вздохнула и начала медленно и скучно ковырять железной ложечкой манную кашу, вырисовывая её жидкими каплями узоры по тарелке.
       В комнате было светло и душно, в центре на бледных обоях в самодельной, деревянной рамочке висела большая фотография мужчины наслаждающегося блюзом и женщины на кухне. Они были в парадных костюмах, рослый и крепкий с алым цветком в кармане на груди пиджака, светловолосый парень так живо смотрел на смуглую комнату  держа за руку принцессу в белоснежном платье и диадемой запутанной в густых рыжих волосах, голубизна её взгляда предавала мистики этой фотографии, делая её настоящей и такой близкой. Внизу фотографии красивым почерком стояла дата - 15 апреля 1992 год.
 - Что ты Павел? Поел?
 - Да! - соврал мальчишка и засмеявшись начал бегать по комнате пытаясь уловить ритм музыки. В комнату зашла мать.
 - Саша! Отправь ребёнка обедать, потом играться будет!
 - Сию минуту Александра Васильевна! - улыбнулся молодой папа. - Пашка! А ну марш есть!
Ребёнок быстро и как-то нелепо перебирая ножками убежал на кухню, было слышно как неуклюже он взбирается на стул.
 - А я люблю вас Алексанра Васильевна, - прошептал Сашка, - безумно люблю! - он поцеловал женщину возле ушка  и плавно спустился губами к её рту. Алые уста женщины приоткрылись и она горячо вскрикнула:
 - Любимый!
  На крик матушки прибежал Павлуша, весь вымазанный в манной каше и с ложкой в руке, он нелепо смотрел своими огромными глазёнками на объятия родителей. Саша улыбнулась и позволила себе покинуть руки мужа, пойти и вытереть мордашку грязного, но сытого ребёнка.
 



- И скоро будет Ноовый гоод... - протянул Александр присаживаясь на выцветший красный диван.
 - Да... Не могу поверить что мы вступаем в новый век! Кто бы мог подумать 2000 год...
   Шестилетний мальчишка тоже решил вставить что-то умное в диалог, но вместо этого увидел за окном кошку и увлёкся ей.
   Её цепкие, мягкие лапки казались колючими птичке ещё пару секунд сидевшей неподалёку. Кошка носилась в непонятном, даже мистическом танце вместе с хвостом, улавливая музыку серебристых снежинок... Животное долго пыталось развлечь ребёнка, но тут взглянула прямо в глаза и Пашка вскрикнул. Один глаз был ярко жёлтого цвета, второй же голубой, почти синий... Мама подбежала и прижала к груди своё чадо. Отец подплыв в плюшевых тапках тихо спросил, наклоняясь к сыну и пытаясь смотреть в лицо, которое тот так усердно прятал в мамины плечи:
 - Что случилось?
 - Да кошка эта дрянная! Напугала бедняжку, видел её глазища? - Александра кивнула головой в сторону где животное минуту назад поимело общение с Пашкой.
 - Тфу! - сердито проворчал Саша - Сынок? И ты вот эту мяуку испугался? Другого боятся над! Другого!
 - Чего папа?
 - Подрастёшь узнаешь!
 - Ну чего?
 Отец удалялся из комнаты и миновав угол шепнул себе под нос:
 - Людей бояться нужно, людей...



      Возле широкой кровати стоял маленький деревянный столик, набитый различными бумажными изделиями, будь то книги, журналы, газеты или вырезки за прошлые годы. Почему то никто не осмеливался нарушить триумф прошлой печатной жизни изданий.
      Был вечер, родители Пашы сидели на кухне и ворковали за кружкой горячего чая, естественно мальчик не понимал почему этого чая нельзя ему и от него пахнет горечью. Дорогой коньяк привезённый другом Саши с Баку участвовал во вкусе вечернего чаепития. Паша скучал, ему было нечего делать. Белые стены, окно с решёточкой, всё это угнетало малыша. Он сел по середине комнаты и начал водить пальцами по ковру. Вдруг, что-то за стеной, видимо у соседей, гулко упало, послышались ругательства, но они быстро прекратились. Маленький деревянный столик как-будто не обратил на это никакого внимания, но пара газетёнок упали на пол, почти к ногам Павла. На одной из этой газет огромными жирными буквами было написано - "КАТАСТРОФА НА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ!" ниже уже менее большыми буквами продолжалось, - "Поезд "Москва-Архангельск" сошёл с рельс. Не один из пассажиров купе  номер 1 не был найден живым. По предположению следствия две личности остаются не опознанными, пятеро же известны доподлинно...истинно 15 апреля 1992 года запомнится как великая трагедия..." Дальше были фотографии, в низу каждой так же стояла дата, но два лица были вырезаны. Пашка отбросил газету, услышав странный смех мамы. Он забежал на кухоньку и увидел как она сидя на коленях у отца что-то ему шепчет, он улыбается и целует её шею, она продолжает смеяться.
 - Маам!
 - Павел, иди поиграй!
 - Саша! Не будь с ним так строг! Он же нас любит! У него кроме нас никого-никого нет!
   Отец наклонился к сыну и потеребил его волосы своей крепкой рукой:
 - Ладно родной! Хочешь печенья?..

   


    Ночь, луна сильно слепила глаза. Пашка не мог заснуть. В тишине тёмной комнаты и суровых углов он услышал всхлипы. Он часто слышал как мать плачет, но никогда не решался взглянуть. Хрупкими детскими шажочками, он беззвучно добрался до комнаты родных и замер в дверях, не выходя из темноты.
    Голубоватый, холодный свет звёзд играл на лице матери. Она облокотившись на руку смотрела на отца и другой рукой, почти не касаясь, подушечками длинных пальцев гладила его лицо. Павлуша долго смотрел на то и ему стало страшно. Очень страшно, чуя какую-то великую тайну и холодок по телу! Он ринулся в свою комнату и укрылся от квартиры одеялом. Странно, но скоро он заснул.




 - Ну вот сынок! Я иду за ёлочкой! Сегодня Новый год, не забывай! - Саша улыбнулся и добродушно щёлкнув мальчика по носу пошёл на улицу. В доме осталась лишь мать.
 - Мама!
 - Чего, любимый?
 - А почему ты плакала ночью?
 Александра подняла свои блестящие округлившиеся глаза и вымолвила:
 - Потому что слишком сильно люблю папу...
 - Но ты плачешь не одну ночь! И он тебя любит! Сильно присильно! Ты же это знаешь!
 - Да, знаю сынок, - мягко и нежно улыбнулась она, - просто понимаешь... да это не важно! Иди поиграй!
 - Нет, мамочка! Мама! Скажи!
 - Понимаешь, порой мне кажется, что нас кто-то выдумал... Что нас нет!..
 - Но кто вас мог выдумать? - удивился Пашка
 - Нууу, - протянула мать, - Например ты! - и она рассмеялась... Сильно и как-то не по доброму, не искренне...





31 декабря 1999 год
18 ч. 29 мин. 34 сек.
Психиатрическая больница № 4 им. П.Б. Ганнушкина
Палата 23, детское отделение.


    В комнату с белёсыми стенками заходят две санитарочки. Одна почти плачет, но что говорит она разобрать сложно. Вторая обращаясь к ней показывает жестом, что бы та замолчала. Они тихо подходят к кровати которая стоит у большого окна с решётками. На кровати лежит ребёнок лет шести, он связан, но мирно спит. За окном сидит пушистая кошка. Она не отличается ни чем, лишь глаза её могут напугать, один из них жёлтый как солнце, второй же синий синий...
   Санитарки осматривают ребёнка. По видимому одна новенькая и очень впечатлена, она с интересом рассматривает комнату. В середине висит фотография, склеенная из двух отдельных, вырезных из газет, она помещена в корявую самодельную рамку из сероватого дерева. На фотографиях мужчина и женщина, очень молодые. Парень светлый с приятными глазами, замечательного телосложения! и девушка... С живыми живыми глазами и роскошными рыжими волосами... Посередине стоит маленький столик наполненный макулатурой, в углу выцветший красный диванчик. Девушка в белом халате  подошла ещё ближе, как вдруг вторая санитарка нарушила гробовую тишину.
 - Устал сиротка! Бедный, бедный ребёнок... Никого у него кроме нас нет.. Никого... - она гулко вздохнула, - И никого никогда не было... Сойти с ума в шесть лет... Боже мой...
   Девушка содрогнулась от слов более опытной медсестры, но продолжила свой путь к выцветшей мебели. На диванчике лежит газета. Она затаскана и из статьи аккуратно вырезаны фотографии, чуть выше заголовок "КАТАСТРОФА НА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ!" Девушка быстро прочитала статью, ещё раз взглянув на деревянную рамку висящую на стене, поняла куда делись фотографии из газеты.
 - Марья Иванна!
 - Тише, глупая! Ещё разбудишь!
Девушка заговорила почти не слышно:
 - Марья Иванна, так его родители погибли в катастрофе?
 - Нет, девочка! У Пашки вообще родителей нет.. сиротушка с самого детства!
 - Но тогда почему... - она не успела договорить, как немного хрипящий голос Марьи продолжил.
 - Почему, почему? А чёрт его знает! Не видел он этих людей ни разу... А как газету увидел... Ах, лучше б не видел это старьё! Что самое интересное, не только он их не видет, так Александра Павлюшкина и Александр Североков даже знакомы не были! Ехали вместе, и то  в разных концах вагона...
 -  Ничего не понимаю...
 - А кто понимает, милочка?! - медсёстры вышли из комнаты обречённого ребёнка, и Марья Ивановна начала говорить громче, - Кто понимает? Никто... Вот только...
 - Только что? - подняла грустные, мокрые глаза Полина
 - Только вот, может лишь Павлушка знает, что если б выжили, любовь бы была у них.... до гроба! А вдруг? Такой-то случай впервые... А эти люди, нам тут уже родные, понимаешь? Они у нас тут семья...