Выборы в Дурачии... Часть вторая

Выборы в Дурачии, или Новые приключения Буратино.
Сказка для электората.

Начало смотри по адресу  http://proza.ru/2010/12/14/267


21. Большая Стеклянная Стена

Буратино в кармане Воеводы Лииса ехал на подбрасывание населению средств. Эта акция планировалась заранее, о ней все знали, но всё равно каждый раз она обязана была рождать сильнейший прилив восторга, необыкновенный заряд энергии и всплеск самых положительных эмоций у населения! Особенно перед выборами.
В такой день пправительство и властительство Дурачии собирали у себя за Большой Стеклянной Стеной всех телевизионщиков. Больше всего на свете они любили именно телевидение. В.И.Ленин говорил, что «из всех искусств важнейшими для любой власти являются кино и цирк». Но когда в результате совокупления кино с цирком родилось телевидение, власти предали и кино, и Ленина, и цирк, и всем сердцем и тельцом отдались Великому Голубому. Ещё бы! Живая картинка увеличивала доверие населения к закадровому тексту на 75-80%, а наиболее преданным журналистам удавалось вознести эту цифру до ста и более процентов.

Буратино, разинув рот, смотрел из широкого кармана Воеводы на операторов, которые устраивались со своими треногами спиной к внутренней вогнутой стороне Большой Стеклянной Стены. Они быстро включили камеры и дали отмашку каждый своему тележурналисту. Те загалдели на все голоса, но смысл их стенд-апов был один и тот же: они озвучивали розданные им при входе пресс-релизы 
- Говорит и показывает Дурачия! Мы с вами сейчас в святая святых нашей любимой Родины (корреспонденты из Великой Братской Страны говорили: «нашей маленькой соседки») – внутри Большой Стеклянной Стены.
С чем сравнить это чудо?.. – вопрошали у себя журналисты и сами себе отвечали: – Не с чем! И не только на территории земного шара. Это сооружение на трех подряд Всемирных выставках архитектуры получало Grand Prix, чего не бывало никогда. Это - «лучший на планете строительный шедевр человечества».
До неё в мировой истории было всего две стены: Великая Китайская и Берлинская. В названии этой стены национальности нет: мир назвал её скромно и просто: Большая Стеклянная Стена.
- Посмотрите! – сказали журналисты, и камеры послушно повернулись вслед за их указательными пальцами. – Она похожа на олимпийскую трассу для бобслея на её самом крутом вираже, когда она лежит на боку и круто вогнута внутрь. Кажется, будто не компьютеры рассчитывали её профиль, а какие-то инопланетные спортсмены вдавили своими сверхкосмическими перегрузками это пуле-, снарядо- и лобонепробиваемое стекло из совершенно секретного прозрачного пластика десятиметровой высоты и нескончаемой ширины…
Кроме того, дорогие телезрители, эта стена настолько шумопоглощающа, что, сколько бы вы там,снаружи, ни орали – сюда не проникнет ни звука…
А другие журналисты, захлёбываясь, рассказывали об уникальных оптических свойствах БСС:
- Удивительно, но оптическая рефракция делает наружное население совершенно незаметным и невидимым, но сама Дурачия кажется большой-большой, широкой-широкой и бездонной-бездонной. Когда смотришь на Дурачию отсюда, стекло настолько зрительно приближает богатства страны, что делает всё это – тайгу, леса, недра, нефть, бензин, газ, кислород, открытия и мысли – действительно твоим…
Буратино всё бы отдал за то, чтобы взглянуть хоть одним глазком через Стеклянную Стену, но Дурачия лежала в непроглядной ночной темноте, а здешние яркие прожектора создавали дополнительный световой занавес. Но всё равно очень хотелось выпрыгнуть из кармана, чтобы прижаться деревянным лбом к гладкому стеклу и посмотреть туда, – а там пусть хоть стреляют!..
Его мечтания прервали сорвавшиеся почти на истерику одновременные голоса телеведущих:
- Вот она и наступает, самая торжественная минута, ради которой многие месяцы трудилась и работала страна, мгновение, о котором чаялись пправитель и властитель, правительство и властительство…
С осознанием своей исторической миссии операторы направили свои объективы на приближающуюся жизнерадостную гурьбу руководителей страны и высоких гостей, любовно вырывая из неё до боли родные и обожаемые лики пправителя и властителя, любимые лица Уполномоченных и Наместников, родные физиономии губернаторов, их заместителей и покровителей…
Они подошли и остановились неподалёку, в начале большого красного ковра. К ним для рукопожатия моментально выстроилась очередь, как они себя называют, политической элиты Дурачии. Здесь был и Воевода Лиис. Вслушиваясь в разговоры этой элиты, Буратино был изумлён тем, что сами себе они врут ровно столько же, сколько и населению, собравшемуся сейчас перед телевизором.
Когда вся элита широко отулыбалась и отпожимала руки пправителя и властителя, те отделились от гурьбы, с левой ноги зашагали по красной дорожке и остановились в полуметре от большого и широкого стола. На столе аккуратно возвышались огромные стопки денег, перевязанные разноцветными праздничными лентами. Тут же за спинами элиты поднялся огромный баннер голубого цвета – самого любимого колера партии «Монолитная Струя». На нем сверкали два слова, одна запятая и один восклицательный знак: «Тебе, население!»



22. Буратино увидел, как подбрасываются деньги народу

Как только пресс-секретарь убедился, что все теле- и видеокамеры наведены на пправителя и властителя, он подобострастно махнул одноразовым платочком. По этому сигналу пправитель и властитель дружно приблизились к столу, улыбнулись во все стороны, взяли в руки по нескольку пачек денег и широко, от души размахнувшись, далеко бросили их населению – вперед-туда-вверх над телекамерами; потом еще несколько пачек, потом ещё и ещё. Всё новые и новые брикеты купюр из рук пправителя и властителя снова и снова летели туда, где, как им доложили помощники, пресс-секретари, спичрайтеры и референты, находится население.
У населения было огромное преимущество: из-за выпуклости стекла оно для пправителя и властителя оставалось невидимым, зато само всё видело по ТВ. Да это и не столь важно – видимо правителям население или не видимо, – важно, что пачки денег в ярких лучах энергосберегающих ламп летели и летели, летели и летели… Ударяясь по касательной в вогнутую поверхность Стены, они по полуокружности съезжали к ногам пправителя и властителя. А те даже не нагибались за ними – это было заботой наместников и губернаторов с Воеводой. Сидя на корточках, они поднимали с газона деньги и быстро подкладывали их снова на стол. Не все, конечно, а только с неповреждёнными лентами, но всё равно помногу. И пачки купюр снова летели вперед-туда-над-телекамерами, в сторону населения, счастливого от зрелища.
Это всегда был прямой телеэфир. И, значит, население прямо в телевизорах видело, что в его сторону летят тысячи, десятки тысяч, а вот уже и миллионы. Это ему, населению – его детям, жёнам и тёщам правительство подбрасывало миллионы миллионов! И в ответ население не хотело видеть, как деньги снова и снова скатывались по десятиметровой вогнутости, и их снова и снова подкладывали на стол для нового подбрасывания туда-вперёд-вверх-населению. Купюр становилось всё меньше и меньше, потому что министры, губернаторы и наместники устали возвращать их на стол. Вот на помощь губернаторам бросились чиновники. Ещё меньше брикетов денег просеивается сквозь сито занявших своё место у нижней кромки Стеклянной Стены. Но разве это важно!..
Наконец, и последняя пачка полетела туда-вперёд-вверх – населению. Долго всматривались усталые пправитель и властитель в её высокий дальний полёт, и удовлетворившись, показали свои ладони телекамерам – этим электронным глазам населения: всё, ничего самим не осталось, всё – вам… Приходите на выборы!
Наконец-то Мы, многонациональное население, дождались достойного себя зрелища, увидеть которое в дотелевизионную эпоху наши деды и прадеды даже и мечтать не смели. «Вот, смотрите, – говорило население своим детям, жёнам и внукам, – смотрите, как они нас любят! От вас же только одно требуется: хорошо слушайся своего властителя и учись, как учился пправитель – на отлично!»
Очень важно было каждому лично увидеть всё это воочию. Поэтому, если деньги пправителем или властителем подбрасывались поздним вечером, как сейчас, население будило своих детей, чтобы они хоть спросонок увидели это и во сне запомнили. Обязательно запомнили! Потому что завтра в моусоше, в котором теперь вместо школы учатся дети, про всё это нужно будет писать в сочинении, и не забыть передать учителям на словах, что пправитель с властителем и им подбрасывали деньги.
Пусть гордятся своей профессией!..



23. Собаки Дурачии – за Тортилу!

Когда в пятницу вечером Буратино вместе с Воеводой исчез в неизвестном направлении, друзья не на шутку встревожились. Первым пришёл в себя Пьеро
- Люди, - сказал он, обращаясь к Арлекину, Артемону, Шушаре и Мальвине, - поймите, что человек в разведке, а там бывает всякое. Мы, конечно, будем надеяться на лучшее. Но, с другой стороны, Штирлиц работал в рейхсканцелярии. И ведь не сидели и не ждали в нашем Генеральном штабе, когда Тихонов выполнит задание и вернётся в Москву, чтобы после этого двинуть Красную Армию на врага. Нет, каждый на своём месте занимался своим трудным делом: танки шли ромбом, над полем пушки грохотали, пехота поднималась в атаку, партизаны под Псковом, Смоленском и на Дону взрывали фашистские мосты, для лётчиков первым делом были самолёты… Если что – я про Буратино стихи напишу. Но сейчас нам не надо сидеть на месте, надо делать дело.
Артемон пробежался по всем окраинам Дурачии, опросил собак во дворах, узнал, где живёт Воевода. Один из бездомных псов, обитающих неподалёку, показал дорогу, по которой вроде бы недавно провизжал воеводский кортеж.
- А чё случилось, чё случилось? – расспрашивали Артемона собаки.
Он им объяснял – мол, так и так, в воскресенье выборы…
- Да ты что, правда? – удивлялись все собаки. – А чего наши-то молчат? Ничего, наверное, и не знают… Всё, братишка, не сомневайся, мы приведём своих хозяев на выборы.
Один приличный и габаритный пёс, видимо, лидер всего квартала, солидно пролаял:
- Слышите, собаки, объясняем хозяевам так: Воевода, мол, построил на федеральные деньги новую собачью площадку. Надо нам сбегать пометить. А вы бы, мол, заодно прикинули, что они там с баблом сделали: отмыли, натырили, напилили или накосили… А уж там, на месте, каким-нибудь образом мы попросим их посетить выборы. Всем ясно? Вопросов нет? – а потом сам обернулся к Артемону:
- За кого надо голосовать-то?
Артемон взглянул на свои огромные налапные часы, убедился, что на дворе ещё пятница, и сказал:
- Там всего два кандидата на пост мэра: наша Тортила и Карабас Барабас от пправителя и властителя. Не ошибётесь…
- Всё, братишка, можешь дальше не продолжать! Всё ясно… Внимание, собаки! Слушайте, и не говорите, что не слышали! В воскресенье на утренний выгул выводим только тех наших владельцев, кто старше восемнадцати лет. Ровно в девять ноль-ноль!.. – завершил планёрку много поживший в интеллигентной семье водолаз. – А сейчас разбегаемся и распространяем информацию по всем углам, столбам, и столбикам!..   
 «А интересно, что может получиться у женщины в стране, которой управляют одни мужчины?» – думали самые образованные из разбегавшихся по столице Дурачии псов…



24. Буратино возвращается к друзьям
 
Только в два часа ночи Воевода Лиис с Буратино в кармане въехал в кованые ворота дома на самой бедной улице Дурачии. Правда, Сыщик, льстиво захлопывая дверцу машины за Воеводой, едва не наступил на удачно выпрыгнувшего Буратино, но тот вовремя перекатился под лимузином на другую сторону.
Воевода и Сыщик скрылись в доме, а Буратино остался в ночной тишине.
Его миссия с этой минуты вступила в новую стадию, и надо было немедля действовать, дорога была каждая минута. Он смотрел на звёзды, разминал своё затёкшее деревянное тело – руки, шею, ноги – и раздумывал о том, где в такую кромешную ночь искать друзей. Вдруг из-за забора раздался звук, похожий на собачий свист. Артемон! Он был совсем рядом! Буратино бросился к забору, осторожно, чтобы не сработала сигнализация, прополз меж кованых прутьев, крепко обнял друга и верхом на нём отправился в каморку, где их с нетерпением ждали друзья.


25. Буратино и его друзья начинают операцию «Чистый голос»

На сбивчивый, но полный важных мелочей рассказ Буратино об услышанном и увиденном ушло минут десять, ещё две минуты – на лимонад «Буратино» и бутерброд…
Всё это время Ёжик, левой рукой осязая перевод Олешека, молча водил пальцами правой руки по колену, будто читал по Брайлю. Все заворожено смотрели на эти пальцы, тщетно стараясь расшифровать смысл манипуляций Ёжика или хотя бы угадать в быстрых движениях его руки какие-нибудь слова или буквы. И ведь понимали, что Ёжик думал, знали, что чужие мысли, как и чужие письма, читать нельзя – и всё равно не могли оторвать глаз.
Буратино уже давно съел бутерброд и вместе со всеми нетерпеливо ждал, а Ёжик всё продолжал и продолжал настойчиво мыслить…
Потом пальцы замерли и ещё долгую минуту Ёжик молчал неподвижно. Потом стал говорить. Голос его казался надтреснутым и напряжённым, слова вылетали быстро и пылко. Могло показаться, что слова обгоняют друг друга, но – нет, мысль была совершенно разборчива и понятна даже куклам, важно было слушать очень внимательно, чтобы не пропустить ни одного слова.
- Самая главная наша задача – ничем не нарушить Закон о выборах. И избиратели не должны нарушить закон, кто бы за кого ни голосовал.
Все одновременно закивали головами, как будто что-нибудь поняли.
- Но это лишь полдела, – продолжал говорить Ёжик, – а вторая половина будет самой трудной: вместе с нами ни в чём не нарушить закон, остаться чистыми должны и Карабас с Воеводой Лиисом, и пправитель с властителем, полицейский и наблюдатели. Все!.. Даже у Лисы Алисы и Кота Базилио на наглых рыльцах не должно быть никакого избиркомовского пуха! Тогда мы победим. По-настоящему победим! – Ёжик замолчал. – Думайте!..
И все стали думать. Однако минутки через две кое-кто стал только делать вид, что думает. Ведь думать неподдельно очень трудно, всё-таки это очень тяжёлая работа – думание. Но ещё тяжелее и труднее, думая весь день об одном, в три часа ночи начинать думать о том же самом, но с совершенно другой стороны.
Прервала тишину Мальвина:
- В субботу агитировать уже нельзя, листовки раздавать нельзя, через Интернет – тоже нельзя, ни на радио, ни на ТВ… Никуда нельзя!
- Действительно, Ёжик… А как мы переманим на нашу сторону Алису с Базилио? – продолжил список вопросов Пьеро.
- Или Дуремара? – вставил свою реплику Артемон. – Их в чулан надо запирать!..
- Ну, правда, Ёжик, – поддержал Буратино разброд и шатания в стане друзей. – То, что они творят, ни в какие ворота не лезет, а ты предлагаешь… В конце концов, если тебя послушаться, то нам следует сесть у моря и ждать погоды. А мы обязаны применить остроумие, смелость и присутствие духа!   
Ёжик подождал, пока все выговорятся. Помолчал. А потом сказал очень спокойно:
- Молодец, что не забыл свой девиз – «остроумие, смелость, присутствие духа». А теперь вспомни, пожалуйста, когда ты произнёс эти слова?..
- Когда шишек набил Карабасу и он приклеился к сосне… Когда мы полицейских собак разогнали, – с гордостью пробурчал Буратино. –  Когда мы победили всех своих врагов!
Тут Олешек бросил переводить и сам включился в разговор:
- А кто это – «мы»?.. Вы же тогда дрались не одни! Кто вместе с вами боролся с Карабасом? И сейчас нужно объединиться с ними. Может, они и сегодня придут на помощь? И помогут не только тебе или нам, а всем людям!
- Ой, а правда! – воскликнула Мальвина. – Давайте вспоминать!.. Там были звери, птицы, насекомые – стрижи, ежи, коршун… Ну-ка, Пьеро, принесите, пожалуйста, книгу «Золотой ключик», чтобы мы вспомнили всех своих боевых товарищей.
- А назовём мы свою операцию «Чистый голос», – этими словами Буратино хотел было патетически завершить вот эту, двадцать пятую главу сказки, но тут всех как прорвало – посыпались предложения:
- Летучие мыши пусть ночью поснимают всю незаконную агитацию за Карабаса – листовки, плакаты, баннеры… 
- Правильно! Если «день тишины», то пусть и стены помолчат…
- Надо застопорить в урне перегородку, про которую рассказал Буратино, чтобы они не сумели подменить настоящие бюллетени фальшивыми. Чтобы им пришлось считать только подлинные голоса людей…
- Это надо пчёлам поручить, всё-таки они – единственные на свете общественные насекомые!
- И паукам!
- Может, без пауков обойдёмся? Я их боюсь! – поморщилась Мальвина.
- Никто не заставляет тебя целоваться с ними, – съязвил Буратино.
- А если настоящие бюллетени они начнут при подсчёте заменять теми, что в столах?
- А мы… Эх, термитов бы в столы – наелись бы бумаги в своё удовольствие!..
- Может, у муравьёв что-нибудь получится?
- Вряд ли… Столько бумаги и так быстро муравьи не смогут изгрызть…
- Стоп, стоп!.. А чем у нас Шушара занята? Почему бы ей со своими подружками бюллетени не погрызть?..
- Точно!..
- Ну, если вы не боитесь остаться в воскресенье голодными, я готова, – поставила условие Шушара.
- А ручки с исчезающими чернилами? – подбросил вопрос Ёжик.
- На аэродром посылаем ворон, чаек, голубей и воробьёв!
- А вдруг из-за них авария случится? Опасно…
- Так они же осторожненько… Напугают самолёты – и всё…
- Надо сказать кротам – пусть прокопают туннель к Тортиле…
- Внимание! – Олешек приостановил лавину предложений. – Ёжик задавал вам конкретный и очень важный вопрос: кто поменяет в кабинах для голосования стержни в ручках с исчезающими чернилами? Может, ты, Буратино?
- Я, конечно, могу попытаться… Но, наверное, мне нельзя появляться на участке, я же такой популярный, – замялся Буратино.
 Пьеро подошёл к другу и сказал:
- Не трусь, Буратино, мы с тобой что-нибудь придумаем. Давайте нам нормальные стержни!..



26. К операции «Чистый голос» подключились все птицы

Суббота для Буратино, его друзей и бескорыстных помощников стала одним большим университетом.
На зелёную поляну недалеко от Большой Стеклянной Стены со всех полей, лесов, озёр и улиц к восьми часам утра слетелись сотни воробьёв, ворон, жаворонков, сорок, чаек, аистов, синиц, ласточек, трясогузок и три попугая. Отсутствовали курицы, петухи, индейки и перепелки. А их и не приглашали ввиду их абсолютной непригодности к полётам.
Инструктаж по технике безопасности полётов воздушных судов с собравшимися птицами проводил Главный Аэродромный Ворон.
После устного разъяснения всех тонкостей лётного дела (а их, в принципе, не так уж и много) и ответов на вопросы слушателей, Главный Аэродромный Ворон провёл масштабные учения по отработке действий в пяти предполагаемых ситуациях.
О, это было зрелище! Зрелище мощное, очень красивое, впечатляющее синхронностью действий сотен тысяч пернатых, в тёплое субботнее утро обратило на себя внимание всех горожан.
Сначала была дана команда «Оправиться!», и птицы в вольном полёте прошли над соседним парком, проведя ковровую бомбардировку деревьев ценными удобрениями.
А потом началось!
Руководил учениями Главный Аэродромный Ворон.
По его первому карку все птицы моментально спикировали и без суеты расселись на газоне. Не стало видно травы: огромное пространство было сплошь усеяно птицами всевозможных раскрасов и расцветок. Каждому нашлось место в этом невиданном строю. Мириады птиц молча, без всякого крика, щебетания или чириканья, сидели плечо к плечу, крыло к крылу.
Как только прекратилось всякое шевеление, над полем громко прозвучала спаренный вороний карк: «Кар-кар!». Всего два карка – и серо-бело-пёстрый ковёр, громко взмахнув крыльями, поднялся метра на полтора над газоном и, расширяясь во все четыре стороны, заполнил собой всё видимое пространство. Хлопанье крыльев было настолько впечатляющим, что многие, услышав этот шум далеко за городом, с тревогой подумали: не случилось ли чего?
По тройному карку стая перестроилась в вертикальное положение. Передние ряды птиц остались на прежней высоте, а все остальные синхронно и чётко приподнялись и образовали из собственных тел и крыльев непробиваемый ковёр высотой, пожалуй, метров в пятьдесят-шестьдесят. Было заметно, каких неимоверных трудов составляет аистам и стрижам держаться в одном общем строю, но они, стиснув клювы, всё-таки держались.
Когда, казалось, что птичьи силы уже иссякли, раздались спасительные четыре карка. Это была команда квадрату перестроиться в летящую стрелу: центр птичьего ковра, увеличивая скорость, стал вытягиваться вперёд, все остальные птицы устремились за ним, чуть отставая и прижимаясь одновременно к центру и вырастая в мощный гигантский таран. Или в большой сложенный зонт…
Но самое потрясающее произошло после пяти карков: наконечник стремительно летящей стрелы, готовый пронзить любой попавшийся навстречу объект, вдруг раздвоился, за ним и вся стрела чётко разошлась на две части, разлетелась влево-вправо, в три секунды освободив пространство над травяным покровом, который условно обозначал, как вы и сами догадались, взлётно-посадочную полосу аэропорта «Смелово».
- «Отбой!» - дал команду Главный Аэродромный Ворон, и все птицы расселись на окружающие газон трибуны.
Главный Аэродромный Ворон солидно прошагал по всей кромке футбольного поля – от одного до другого углового флажка, зорко и благодарно всматриваясь в глаза несметному птичьему войску, вернулся на середину, распахнул широко крылья, взмахнул ими и громко, мощно и торжествующе произнёс только одно слово:
- Ка-а-а-А-рррррррр!
Этот раскат из восьми звуков «р» стал наивысшей оценкой, которую Главный Аэродромный Ворон выставлял кому-либо со времени начала полётов гражданских лиц на воздушных судах в 1908 году.



27. Пауки и пчёлы первыми выполняют задание

Урну доверили паукам и пчёлам.
Паутина, как вы знаете, самая крепкая нить на свете, она в пять раз превышает прочность стальной проволоки той же толщины. Вот такой крепчайшей нитью двенадцать пауков за час напряжённой работы намертво пришили к стенке урны потайную перегородку со спрятанными за ней несколькими тысячами поддельных бюллетеней. Теперь извлечь их оттуда сумел бы, наверное, только слон. Однако для этого слону пришлось бы полностью распотрошить, разорвать и растоптать урну. Но сама паутина при этом всё равно осталась бы целой!
Пчёлы прилетели на рассвете. Летели тяжело, полные пчелиного клея и воска, сильно устали, но… Но как прибавляет силы труд на благо справедливости и в защиту чести народа!
Работали слаженно, быстро, и ровно за час до открытия избирательного участка фальшивки были навечно вмурованы в стенку урны.
Теперь результаты голосования зависели от избирателей, да ещё от крысы Шушары и её подруг…



28. Крысы и мыши выходят на исходные позиции

Всю ночь Шушара инструктировала товарок. Она заранее сбегала на избирательный участок, проверила дорогу к залу для голосования и даже пути отхода. Оказалось, что самым трудным было уговорить крыс целый день вести себя тише воды ниже травы, не свешивать хвосты из-под стола, не грызть столы и стулья, не бросаться на людей… Короче говоря, терпеть всё на свете. А к мышам просьба была противоположная – не бояться панически людей. И грызть, без устали грызть закладываемые в столы фальшивые бюллетени, не оставляя от них даже трухи.
В свою очередь, крысы и мыши внесли в райдер два требования: минералка «Ессентуки-17» без газа для более комфортного переваривания бумаги и – главное – безусловные гарантии того, что на избирательном участке не появится ни одна кошка.
- Не сомневайтесь, уважжжаемые мыши! – очень ответственно пролаял Артемон. – Я клянусь вам, что на всех углах вокруг избиркома постоянно будут находиться по пять-шесть собак, и все попытки любых представителей семейства кошачьих проникнуть на участок будут решительно пресечены, вплоть до!..
Он так серьёзно и твёрдо произнёс: «вплоть ДО», и таким мощным жестом поставил огромную уверенную жирную точку, что мышам заранее стало жалко своих извечно непримиримых врагов.
- Ну что, пошли, подружки, на работу!..



29. Воевода Лиис голосует первым и даёт важные указания

С самого утра воскресенье выдалось солнечным и тихим.
Первым на участок для голосования прибыл Воевода Лиис с женой и не со всеми детьми: двое остались дома, а ещё про двух жена даже не догадывалась, поэтому он решил по выборам их не таскать.
На пороге ВИП-избирателей встретила, как и положено, председатель избиркома Лиса Алиса. Бюллетени она им поднесла на золотом блюдечке с беленькой каёмочкой. Они были уже заполненные, чтобы Воевода Лиис и его семья не теряли своего драгоценного времени. Алиса вела их к урне, перед ними обметая хвостом безупречной чистоты персидский ковёр, стараясь держаться поближе к знатным персонам, чтобы попасть в объектив фотоаппарата Кота Базилио.
Проголосовав, Воевода Лиис хотел произнести несколько фраз для прессы, но вокруг не было ни одного журналиста – все, как вы узнаете чуть позже, из главы тридцать пятой, в это время были на подъездах к аэропорту «Смелово». Поэтому Воевода Лиис взял Алису и Базилио под микитки и отвёл в сторону:
- Вы уж постарайся… - когда Лиис волновался или нервничал, он продолжал путать множественное число с единственным. - Но только, пожалуйста, ты не доводите дело до абсурда и моей отставки. Никаких трёхсот-пятисот процентов – упаси вас Господь! Я просто запрещаю вам! Пусть сто процентов, ну, сто два, так и быть, но не более… А то как-то даже смешно получится: пправитель набрал у нас в прошлом году сто семь процентов, а какой-то вшивый Карабас наберёт сто семьдесят? Мы что, этого вашего кретина любим больше, чем пправителя?.. Сто три, и ни одного процента больше!
- Позвольте уточнить, многоуважаемый господин Воевода: сто четыре – это процент избирателей, принявших участие в голосовании, или отдавших свой голос за нашего Карабаса?
- По сто пять процентов всех! И тех, и других!.. У вас что, есть бюллетени, в которых отмечен не наш кандидат? Смотрите у меня! Отъем голову обоим!
- Никак нет! Ясно есть! Слушаемся, синьор Воевода! – Лиса и Кот взяли под козырёк и проводили Воеводу до выхода.
Лиса завела кота Базилио за угол дома, чтобы никто не мешал им думать о выборах, тявкнула один раз на дворняжку, сидящую на тротуаре. Та отвернула морду в сторону, делая вид, будто её это нисколько не касается, но приблизилась поближе и напрягла, как антенну, свой чуткий хвост.
- Сколько у нас бюллетеней заряжено в урне? – спросила Лиса
- Процентов, наверное, на сто тридцать потянет, – неуверенно ответил Кот. И грустно добавил: – Убьёт нас Воевода…
- Ничего, Базилио, кашу маслом не испортишь… Главное – мы уверенно победили. Можно выбросить на мусорку мешок с бюллетенями досрочного голосования. Вперёд, Котяра!



30. Шендерович помогает Пьеро подстраховать Буратино, пока тот заменяет стержни в шариковых ручках

Базилио поспешил в подсобку, вытащил набитый бюллетенями бумажный мешок, такой огромный, что еле забросил его себе на спину, подхватил в левую лапу два поменьше и, шатаясь под тяжестью ноши, направился в сторону ближайшей мусорки.
Там он сбросил бюллетени в самый большой бак, отряхнул лапы и направился обратно в избирком. И вот тут-то его и встретили собаки. Для них, выставленных в карауле на всех углах вокруг здания участка, член избирательной комиссии был обыкновенным плешивым котом, а ни один кот в этот день не должен был приближаться к избиркому.
Как они рвали кота! Нет-нет, с него не слетело ни волоска, не пролилось ни капельки крови – собаки помнили строгий уговор, – но как страшны были клыки, клацающие у самого уха, насколько гневным был лай уличных друзей Буратино!
из избирательного участка На шум выскочили Лиса Алиса, полицейский и все наблюдатели во главе с Дуремаром. Они попытались отбить Базилио у собак, но те не сдавались. Борьба настолько захватила всеобщее внимание, что никто и не заметил, как Буратино бочком проскочил в совершенно пустой избирательный участок, залетел в кабинки для голосования и стал быстро заменять стержни с исчезающими чернилами в шариковых ручках на простые, изготовленные, как всё на свете, в братском Китае…
А на улице продолжался истошный собачий лай и визги избирательной комиссии. И только под угрозой полицейского применить табельное огнестрельное оружие собаки позволили Коту Базилио отбиться от них. Удивляясь тому, что в такой страшной драке Базилио совершенно не пострадал, все в радостном возбуждении направились было на свои рабочие места.
Пьеро, который внимательно следил за этим событием с противоположной стороны улицы, заволновался – ведь Буратино всё ещё находился на избирательном участке.
Надо было каким-то образом задержать членов избиркома на улице. 
Пьеро решил инсценировать одну очень смешную фразу Виктора Шендеровича. Он перебежал улицу (в неположенном месте, конечно, но простим ему это нарушение, формально не связанное с законом о выборах), подпрыгнув, вцепился в рукав полицейского и повис на нём. Тот вздрогнул от неожиданности, попытался сбросить Пьеро с себя, но у него ничего не получалось. А Пьеро уже громко канючил на всю улицу:
 – Не нужно меня бить, дяяяденькааааа полицеееееееееейскииййййй… Я сам лягу на землю и сам сосчитаю до десяти! Вот, смотриииииите!.. – Пьеро отлип от полицейского, спрыгнул на тротуар, улёгся на него, картинно разбросал руки, прищурил глаза и стал медленно считать:
– Рааааааз… двааааааа… пяяааатььь… Ой, неееет, – тянул время Пьеро, одним глазом наблюдая за дверью в участок, – не пяяяяааааать! Что это со мной, совсем из ума выжил… После двойки должна же идти тройка, не так ли, господин уважжжжжаемый полицейский и вы, дорогие для нас господа?
Все, окружив Пьеро с полицейским, дружно хохотали над белым клоуном.
– Да-да, три… потом – четыре, и только потом – пять, – еле выговорил страж порядка сквозь собственное ржание.
– Всё-всё, дальше я сам!.. Трииииииии… чееетыыыыыыррррееееее… пяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяять…
Никто не заметил на пороге избирательного участка Буратино.
– Ой, какой же Пьеро молодец! – восхитился Буратино, на цыпочках прокрадываясь за спиной полицейского и всей избирательной компании.
Убедившись, что длинноносый друг благополучно скрылся за углом, Пьеро прытко досчитал до девяти, так же прытко вскочил на ноги и со всех ног пустился бежать по улице…
А кот Базилио, вернувшись в помещение, надолго скрылся в подсобке, где лиса Алиса при помощи валерьянки полдня приводила в порядок его вконец изношенную нервную систему…



31. В избирательном участке появляется Медведь. Но гималайский

Едва всё успокоилось, на участке появился Медведь. Он прямо в коридоре встал на задние лапы перед полицейским и простоял так минут десять, не шевелясь и не издавая ни звука, глядя тому прямо в глаза. Вдоволь налюбовавшись животным ужасом полицейского, Мишка прошёл в помещение для голосования и уселся на диван в углу зала. Место он выбрал великолепное: и от урны недалеко, и вся комиссия на виду. Комиссия весь день потом сидела ни жива и ни мертва. Её пропитала гремучая смесь неподдельного страха и показушной любви к партии «Общая Струя». С одной стороны – страшно, потому что Медведь, к тому же незнакомый. А с другой стороны – живой логотип, и надо обязательно делать вид, что ты любишь партию до экстаза.
А логотип – вот он, сипло дышит. И посматривает, и поглядывает… А то вдруг поднимется, подойдёт к твоему месту, встанет сзади и смотрит, как ты бюллетени выдаёшь, и дышит прямо в затылок – сипло дышит, громко, не по-человечески. И слюна ненавязчиво свисает из уголка пасти – тягучая такая, до самого пола. И попробуй-ка, обернись, скажи ему, как всем посетителям говоришь каждый день с девяти до шести с перерывом на обед: не мешайте тут, закрой дверь с той стороны, откуда пришёл!
О, нет ничего более впечатляющего, чем улыбка на лице смертельно напуганного человека! И разве сумеет кто-нибудь в этой жути совладать с собой и обратить внимание на стройность мишкиной фигуры и белую латинскую V на его груди – отличительные черты медведя гималайского! А гималайские испокон века ни в каких партиях не состоят и действуют исключительно во имя справедливости, чести и экологии. Что нисколько, впрочем, не бросает тень на медведя бурого, ведьу него, по большому счёту,  никто ж не спрашивает, хочет он в партию или не хочет, и в какую хочет, если всё-таки хочет…
Оказывается, по каким-то особым звериным каналам цирковой гималайский Мишка узнал, что лучшие представители животного, пернатого и насекомого мира взялись помочь добрым людям в большой беде, каковой являются выборы мэра Дурачии. И он выклянчил у дрессировщика отгул на этот день. Не за здорово живёшь, конечно… Но звезде медвежьего цирка совсем не сложно наскрести денег на бутылку хорошего коньяку для своего хозяина!
Публика внутри шапито ещё аплодировала артистам, а он уже стоял со шляпой в передних лапах на выходе и смешно расшаркивался перед каждым, кто с удовольствием лез в карман за купюрой. Хватило и расплатиться за отгул, и на билет в электричку, и на полбанки мёда…
Именно этот мёд наш Медведь и уплетал за обе щеки в ожидании подсчёта голосов …



32. Все дороги ведут в Дурачию

Информацию о выборах мэра Дурачии все телеканалы и радиостанции Великой Братской Страны начали передавать с первого выпуска утренних новостей: 
«Через три часа (через час дикторы скажут: «через два часа…», ещё через час: «через час…» - и каждый раз на час раньше, чем взаправду, потому что в Дурачии восемь часов будет на час позже, чем в столице Великой Братской Страны, но кому это интересно!) в нашей маленькой соседской Дурачии откроется избирательный участок, и начнутся выборы мэра. Население Дурачии давно назвало своим главным кандидатом на пост мэра дуумвират пправителя и властителя. В случае победы они вдвоём и станут мэром этой страны на берегу в конце променада. Сегодня весь день вместе с нами вы будете следить за выборами. Оставайтесь на нашем канале!»
Это сообщение звучало везде, куда доходят радиоволны и телесигналы: в безлюдных снежных полях Чукотки и в цехах снова заработавшего Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, в шахтах Кузбасса и в автомобильных пробках на улицах, площадях и подворотнях столицы. И, конечно, на вокзалах всех видов и размеров, где новость из Дурачии чередовалась со служебной информацией для пассажиров. Но если на железной дороге суматоха и стук колёс, то в аэропортах – полированный пол и скромная тишина, лишь иногда нарушаемая писком стационарных металлодетекторов и переносных миноискателей, радиоприказами срочно пройти на регистрацию, на досмотр, в накопительную секцию номер два (четыре, восемь или шестнадцать), на посадку. Это то самое время, когда человек особенно чутко внимает всему, что звучит из репродукторов, быстро отзываясь на любую команду… И поднимаясь, наконец, по трапу в самолёт, тысячи людей по всему миру на всю жизнь запомнили две вещи: алгоритм движения пассажиропотоков и то, что сегодня какая-то Дурачия наконец-то выбирает пправителя и властителя своим мэром.
Пробравшись внутрь самолётов, люди пристегнулись ремнями к креслам, просмотрели на примере одной из стюардесс инструкцию по пользованию морскими спасательными жилетами на случай катастрофы в воздухе, после чего стюардессы задёрнули за собой шторы, а самолёты выехали взлётные полосы, взревели, разбежались и взлетели.
Одни самолёты полетели из пункта А в пункт Б, другие – наоборот; десять лайнеров взяли курс на пункт К, чтобы там перетасовать пассажиров и разлететься в пункты Ф, Щ, Л, Ж, Ц, R, Y, W, V и F – это называлось хабом. Несметное количество самолётов, как в чёрную дыру, летело к четырём столичным аэропортам, и столько же брызгами фейерверка разлеталось из столицы.
Но это глобальное рабочее безмятежье длилось минут пятнадцать-двадцать. Практически одновременно сотни стюардесс деловито вышли к пассажирам и объявили на обоих языках: «Леди и джентльмены! По причине метеоусловий, несовместимых с посадкой самолёта в аэропорту вашего назначения, наше воздушное судно направляется на запасной аэродром «Смелово». Пристегните ремни, please!»
Во всех самолётах пассажиры хором спросили: «А где это – Смелово?» На что половина стюардесс ответила: «Да тут недалеко», а другая половина и сама не знала.



33. Авиапассажиры будут голосовать за мэра Дурачии

Вполне понятный ропот пассажиров сам собой погасился темой выборов.
- Ой, там же выборы мэра сегодня! – вспомнил кто-то.
- Ага, там наши правитель и властитель баллотируются…
- Что вы глупости порете! Чтобы наши правитель с властителем бросили богатейшую ещё страну и ушли в мэры какого-то заштатного городишки, главное богатство которого – окурки? – вспылил пассажир рейса Б-А.
- Действительно!.. Тем более, что все эти окурки собирает воевода тамошний, и после него бычков даже местным бомжам не достаётся! – ехидно заявили из самолёта, следующего рейсом С-К.
- Наш салон полностью с вами согласен, – поддержали его из бизнес-класса самолёта, направлявшегося было в столицу. – Этого быть не может, потому что не может быть!
- Да я сама слышала по радио!.. – настаивала пассажирка рейса А-Б.
- Да-да, и я слышал, – поддержал её пассажир лайнера М-Ж, место 12d. –Так и сказали: мол, оба станут вдвоём одним мэром. Я ещё удивился…
Кто-то из пассажиров втихаря от стюардесс развернул ноутбук с мобильным Интернетом, и через минуту поделился информацией об оперативной обстановке. Всё подтвердилось, но всё равно почти в каждом самолёте нашлись скептики, которые, как и мы с вами в двенадцатой главе нашей сказки, продолжали не верить, что правитель и властитель отдадут кому-то ядерные чемоданчики и отправятся… ой, даже не в ссылку, а на галеры. Они предположили, что правитель и властитель используют себя в качестве «паровозов», чтобы «Единая Струя» победила бы и в Дурачии, а потом поставят мэром какого-нибудь ваньку из Урюпинска – и хоть травка расти в этой долбаной Дурачии.
Пришла пора поведать читателю о глупом недоразумении, истоки которого стоит искать в ментальности граждан Великой Братской Страны. Все они так уверовали в свою исключительность, что на каждом шагу на полном серьёзе говорят о своём предназначении и своём особом пути, которое неведомо никакому другому народу. Пусть тот живёт хоть в тыщу раз лучше, богаче и достойнее, но он второсортен, ибо не имеет пути своего особого, как мы, бедолаги…
Вот и сейчас, лишь услыхав про властителя и пправителя, пассажиры в каком-то массовом безумии тут же перевели стрелки на свою страну, на своих властителя и правителя, отказывая дуракцам в праве иметь своё властно-правящее руководство.
- А я хочу, чтобы они победили да прошли в мэры… Я молиться буду!..
- Так и я молился бы, да что толку?..
- Как это – «что толку»? А ты – верь! Если мы все поверим и что-нибудь сделаем во имя торжества этой веры – сбудется! – раздалось из чартера, с самого утра летевшего было на Соловки. Да-да, как ни странно для вас это звучит, но именно так: чартер на Соловки.
- А что мы можем сделать?..
И – о, Чудо! Не успел риторический вопрос растаять в воздухе, как раздвинулись шторки в салонах авиалайнеров, к пассажирам вышли стюардессы и на чистом русском и ломаном английском языках  объявили:
- Леди и джентльмены, примерно через час наш самолёт совершит технологическую посадку в аэропорту «Смелово». Вам будут предложены прохладительные и горячительные напитки, а также автобусная экскурсия в Дурачию. Там проходят выборы мэра, и каждый из вас сможет принять участие в этом редчайшем явлении.
Такого «Ура!» небесные хляби не слышали со дня своего Сотворения.



34. Авиапассажиры, вместо того, чтобы молиться за пправителя и властителя Дурачии, молятся за своих правителя и властителя

Все пассажиры засуетились, начали проверять, на месте ли их паспорта и авторучки, в нервном ожидании по нескольку раз протирали очки… И замолкли в томительном предвкушении нежданно-негаданного путешествия в Дурачию. Они знали, что это родина Буратино, что там есть каморка папы Карло с потайной дверцей, а совсем недавно появился единственный в мире настоящий кукольный театр, где куклы – сами, без кукловодов! – разыгрывают замечательные спектакли про свою и нашу жизнь…
Всё это очень интересно, но – для другого раза. Сегодня главная достопримечательность Дурачии – выборы, а главный театр – избирательный участок, и нужно туда попасть и проголосовать, наконец, за правителя и властителя. И, может быть… Да-да, конечно, шансов почти нет!.. Однако, если ничего не делать, если не голосовать, то не останется и этого обнадёживающего слова «почти». Господи, вслушайся, ну есть же, есть же разница, Господи, между «почти нет» и – «нет». Господи, между этими словами – огромная пропасть! Господи, мы слёзно просим Тебя, Господи: оставь нам это «почти»! Оставь, Господи, вдруг получится? Чем чёрт не шу… Прости, Господи, ой, прости, помянул всуе!.. Больше не бу… Господи, ну посмотри и услышь: весь салон шепчет, прикрывши вежды: «Прости мя, Господи! Дозволь исполнить долг свой и проголосовать, как сердце наше гласит: за господ наших… Благослови ручку нашу, Господи, и направь их в Дурачию!..»
Пассажиры мужского пола после местоимения «их» произносил ещё и слово «нах».

Разговор народа с Господом прервали стюардессы. Они вышли к пассажирам с бортжурналами приёма радиограмм и зачитали только что присланную в каждый летящий самолёт инструкцию по правилам голосования, подписанную председателем Избиркома Дурачии Лисой Алисой:
- «Если вы хотите проголосовать за пправителя и властителя, то поставьте в их квадратике галочку, если не хотите за них голосовать – то в их же квадратике нужно поставить косой крестик, как бы букву Х. В квадратиках напротив фамилий других кандидатов на вашем месте лучше вообще ничего писать».
- Ну вот, видите: совершенно официально просят голосовать за то, чтобы наши правитель и властитель стали мэром Дурачии. Значит, они и сами хотят, значит, они пойдут, куда мы их пошлём! Ура!.. – дружно загалдели во всех самолётах…


Окончание следует.