Неоконченная сказка

В некотором царстве, некотором государстве, жил был царь и народишко при нём, всё больше пьяненькие и истово верящие в чудеса. Скатерть-самобранка, чудо-печка, которая и греет и возит. И в бога верили, да не в одного, а сразу в трёх, бога отца, бога сына, и святого духа. Верить то верили, но и сами не плошали, где, что плохо лежало. Бога-отца поминали по утру, бога-сына к обеду, а святый дух к вечеру и  мать поминали, но всё больше не хорошим словом. Леса в том царстве были дремучие и чудес в этих лесах, то же было не мерено, лешие, черти, волки и вороны говорящие. А царицей у них была Баба-яга, ярко выраженная индивидуалка и анархистка. Жила на опушке леса, в избушке на курьих ножках.  Пешком не ходила, летала по своим колдовским делам на метле. Метла стояла  у печи. На море чудо-юдо рыба кит объявился и рыбка золотая тоже там. Кто её поймает, проси, что хочешь, всё исполнит. В речке рыба щука водилась, не хуже золотой, только поймай, враз озолотит. Климат был суровый, зима долгая, морозная, лето короткое и мокрое. Зимой делать было нечего и поэтому детишек было много. Расплодилось народу видимо, не видимо, так много. Людишки, по доброй воле, работать не любили. Очень им нравилось в очередях стоять за чудесами.  А чудес на всех уже не хватает. Постоят, потолкаются, про мать такую то вспомнят и расходятся, не солоно хлебавши. Чудеса даром не давались, купить надо. Чудо-печка, в очередь, пять зим надо ждать. Скатерть-самобранку, вообще не купишь. Этой скатертью, царь-батюшка своих министров жаловал.  А ещё они любили, у кого нибудь, что нибудь отобрать и поделить. Отобрать то у них получалось, а поделить, ну ни в какую. Пришлось к царю-батюшке обращаться. « Что, дети мои, поделить не можете? А давайте все мне, к следующей зиме поделю по совести. »  Долго ли, коротко ли, народишко совсем стыд потерял. Не сеют, не пашут, только горькую пьют. А как выпьют, дерутся смертным боем, и стёкла в избах бьют. До того расшалились, что даже пожилую бабу-ягу обидели. Перенесли её избушку на курьих ножках на другую опушку,  Прилетает бабка на своей метле, а избушки нет. Как черти языком слизнули. Бабка к царю-батюшке. «Что ж это деется? Коллега. Людишки твои совсем распоясались. На старости лет без жилья оставили. Мои волки лесные и то  культурнее. Надо бы горькую запретить»  «Истинная, правда. Самому  уже невмоготу. Надо подумать»  По правде сказать, царь-батюшка, человек был добрый, тихий и пугливый, в общем, блаженный. Призвал своих министров и говорит: « Вот, что господа министры надо думу великую думать. Как бы нам в государстве нашем порядок навести. И что для этого сделать надобно? Думаю надо горькую запретить»  Запретить то можно, но опасно, вдруг народ бунт поднимет. Надо постепенно.  Думали, решали и придумали. Пить не запретили, но купить можно строго по времени, после работы и то в течение двух часов. Царь-батюшка, был великий демократ. Талоны ввели, на каждого члена семьи по бутылке, даже ещё не родившегося. К каждому празднику ещё по бутылке. Именины, крестины, престольные и прочих святых ещё по бутылке. Народ совсем голову потерял, не до работы, душа горит, опохмелится, требует. Магазины винные поставили с железными решётками, там продавщица сидит среди бутылок. Важная! Очередь, в пять колец вокруг дворца обвивается. Народ толкается, тепло и весело. Частушки сочиняет и поёт. Министры в окошки смотрят, удивляются.  «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда»