Подписанты

     Сразу скажу, что речь тут пойдёт, конечно,  не о запорожских казаках, пишущих письмо турецкому султану. Нет, тут другое. А известная картина И. Репина, - это только так, иносказание. Речь идет о других подписантах, поставивших свою подпись под обращением к Ельцину после печально известных  событий октября 1993 года. А это были в основном деятели культуры. Некоторые и очень знаменитые. Обращение называлось "Раздавить гадину"

   Я прочёл это обращение. Оно вроде бы имело отношение и ко мне.Так как я по профессии переводчик, а ещё и гид - переводчик. А ещё и учитель. То есть, как  понимаю,я тоже к культуре имею отношение. Прочёл и тут же вспомнил известное тогда словечко, носящие такое полупрезрительную окраску. Подписанты.Оно не требовало особого толкование. Всем нам, воспитанным в духе ещё очень недавних времён,  было ясно, о ком шла речь.
 
   Кто же были эти, поставившие подписи под воззванием "Раздавите гадину" Гадина - это что-то очень плохое. Её нужно только давить. Без рассуждений. И никакого милосердия к ней. Давить - и всё. И кто же нас призывал к столь жестокому бескомпромиссному деянию. А это все были мастера культуры. Это были   люди – олицетворение нашей культуры и интеллигентности!

  И что же за слова родились в их пламенном воображении в обращении к Ельцину? Что это за гадина такая? А это вот кто дословно. «Убийцы, ведьмы, красно-коричневые оборотни, тупые негодяи, хладнокровные палачи.» Какой богатый язык. Ну мастера же. И я подумал тогда, чем же отличается эта интеллектуальная элита от той сумасшедшей, неграмотной тетки, оравшей на митинге у Дома Союзов в 1937 году: «смерть кровавым врагам народа».

 А в их обращении есть еще такой умилительный пассаж:  «Нам очень хотелось быть добрыми, терпимыми. К кому? К убийцам?» И в то же время рядышком другая фраза, проникнутая гордость за «нашу юную окрепшую демократию», которая наконец-таки должна продемонстрировать силу.

   Браво, «юная демократия». Продемонстрировала с убойной силой. Столько трупов наваляли. А я ведь тоже, наверное, тот самый «тупой негодяй, убийца и фашист», которого приверженцы «юной демократии» только чудом не уложили рядом со многими на площади перед АСК-3 в Останкино, а потом в Дубовой Роще. А кто эти подписанты? А это все люди, которых я и сам тогда  уважал бесконечно. Рождественский, Окуджава, Ульянов, Ахмадулина.
 
                *****

    Галич зло высмеял подписантов в своем шедевре, посвященном памяти Пастернаку, которое цитировалось  всеми. А создателю шедевра, возможно, были известны вот такие замечательные стихи великого поэта: «А в те же дни на расстоянье за древней каменной стеной живет не человек, - деянье: поступок ростом с шар земной. Судьба дала ему уделом предшествующего пробел. Он – то, что снилось самым смелым, но до него никто не смел».

    Стихи были посвящены Сталину. Кто осмелится сказать, что в этих строках Пастернака все – ложь и неправда. Нет, все от души и от сердца. И не был великий поэт никогда ни антисоветчиком, ни диссидентом, в отличие от всех крикливо-скандальных невыездных, отказниках и невозвращенцев. А они все вместе  смело и расчетливо, если не сказать по-хамски, засунули его в свой самый первый ряд.

    А подписал бы Пастернак этот кондовый донос, доживи он до лихого 93 года. Слабо верится, чтобы и он с щемящей тихой тоской в голосе написал бы такое: «Тихо летят паутинные нити. Солнце горит на оконном стекле… Что-то я делал не так? Извините. Жил я впервые на этой земле». Какой чудесный, философский, просто гениальный выход из положения сделал Роберт Иванович. А какая отмазка от всех самых грубых обвинений. «Ну, кто без греха – швырни в меня камень» слышится в поэтической строке Рождественского.

 Ну да, верили. И что же?. И пели песни нашей мечте и вождю, который вел нас по дороге, ведущей к храму всеобщего земного счастья. И даже не столько вождю, сколько самим себе. И что же в этом плохого. Почему вера – это преступление. Вы разве не знаете, что без веры нет человека. Вы скажите, не в то верили. Тогда предложите верить во что-нибудь другое. Таких предложений пока не поступало. Ну а то, что эта вера в экстремальных условиях потребовала экстремальные меры защиты, это нужно объяснять? Нам-то легко сейчас судить-рядить, кто там был прав, а кто виноват в те «времена укромные». Особенно сейчас в наступившие времена беспредельного, бесстыдного торжества свободы, завернувшись в белые одежды праведников, в очередной раз отряхнув то ли прах с наших ног, то ли пыль веков от хартий нашей истории.

  И вдруг издалека, из глубин подсознания тихо-тихо голосом Магомаева послышался волшебный стих: «Ты моя мелодия, я – твой преданный Орфей». И душа сразу же напряглась в сладостной истоме. И потом тут же наполнилось горестным чувством. И что же произошло с тобой Орфей, когда «все, как дым растаяло?»

     Чудный романтический мальчик Роберт поднимался ввысь по веревочной лестнице, весь обдуваемый свежим соленым ветром бескрайнего океанского простора. И душа его пела, а вместе с нею вся страна пела «про славу и смелость, про ученых, героев, бойцов». И, правда ведь, в этот момент  «каждому хотелось догнать и перегнать отцов».

    А для повзрослевшего настоящего Роберта песня его маленького трогательного тезки, по которому вздыхали все девочки того далекого времени, стала действительно и судьбою, и призванием. В каждой его строке чувствовалась неподражаемая мужественная искренность. В каждой его написанной поэтической строке чувствовалась безусловная и непоколебимая вера, которая убеждает в том, что человек этот способен на подвиг, что он не изменит своему слову даже и под пыткой. И даже в худшем из испытаний: тягостном томлении духа и сомнений.  Когда-то он писал: «Ты мое сомнение, тайна долгого пути». И кончил тем, что оказался в длинном позорном  списке подписантов. Как же так?

   Сказать по правде,по прошествии лихих годов, а то и в самом их разгуле,   некоторые отозвали свои подписи. Или даже заявили, что ничего и не подписывали. Но ведь, что написано пером... Эх, мастера культуры. Как же вы были так непрозорливы. И так торопливы в поисках исторической правды. Занесло страну в бурном потоке в глубокий омут. А потом понесло её по кочкам под водительством того, к кому адресовали обращение. А вы этого даже и не заметили. Стали призывать "давить гадину. И сами не поняли что по сути призывали давить народ.