Это по любви

Когда Дживс сказал мне, что он обручен, я не поверил своим ушам. Признаться, никак не ожидал, что мой скромный слуга – такой ловелас… Кажется, это так называется.
- Она очень хорошо готовит, сэр, - смущенно парировал Дживс, видя мое изумление. - Очень хорошо…
Тогда мне еще пришло в голову, что я никогда об этом не задумывался. Он-то всегда меня оберегал от всяких неподходящих леди. Я и решил, что он их не очень-то терпит… А теперь получается, что нет. Наоборот даже. Других занятий, кроме службы у вашего покорного слуги, для него, похоже, не существовало.
Потом он безо всякого видимого разочарования перешел на голубоглазую красотку официантку Мэйбл. Позже, кажется, через полгода, он сменил ее на горничную по имени Тифани – кареглазую шатенку с очаровательной улыбкой. Надо признаться, последняя могла бы заинтересовать и самого Вустера, не будь вышеозначенный Вустер вновь обручен с Флоренс Крей. Естественно мой слуга не заставил себя долго ждать, и вскоре от нашей помолвки остался лишь бледный след. Все произошло так же быстро и искусно, как обычно получается в умелых руках Дживса.
- Она вам не подходит, сэр. - Теперь это звучало куда более уверенно и настойчиво, чем в первый раз, когда я сдуру чуть сам на ней не женился.
Вопрос, который ранее и не заглядывал в светлую голову Вустера, возник в пятницу утром, когда Дживс, напомнив, что сегодня у него выходной, отправился на встречу со своей  дамой сердца. Может быть,  из-за того, каким счастливым выглядел Дживс, когда выходил за порог квартиры, может, все дело было в птицах беззаботно щебетавших за окном, или  в  чае, приготовленном с такой тщательностью и любовью, на которую способен только его заботливый камердинер. Так или иначе, этот вопрос возник и не давал покоя, словно ноющая зубная боль.
А кто же подходит мне, черт возьми?!
Но сколько я не думал об этом –не находил ответа. Еще ни одна девушка, повстречавшаяся на пути Бетрама Вустера, не смогла ответить тем набором качеств, которые заставили бы трепетать его одинокое сердце. А если в ком-то и попадалось одно малюсенькое достоинство, то оно тут же уничтожалось стремлением сделать из Вустера «настоящего человека».
Поэтому меня удивляло и слегка расстраивало, что у моего камердинера, с его-то занятостью, получалось-таки находить подходящих ему девушек. Я уж хотел было попросить Дживса найти подходящую кандидатуру и для меня. Уж он-то точно смог бы, но почти сразу эта идея отпала, как необдуманная.
Итак, день был испорчен бесплодными раздумьями и замыслами, незаметно наступил вечер. Вернулся в реальность я только тогда, когда услышал поворот ключа в замке. Это был Дживс.
Наверное, он почувствовал горький аромат печали и сомнений, который витал вокруг меня, колеблясь и поглощая такую уютную атмосферу, которую он оставил уходя. Комната казалась пустой и безжизненной — я даже не включил свет. Только сейчас я удивленно заметил, что целый день просидел, погруженный в мысли, почти не двигаясь. Наверное, Дживс забеспокоился – не заболел ли его молодой господин?
Красный огонек сигареты и ссутулившийся силуэт у окна – вот что он увидел, когда он вошел.
- Сэр?... – позвал он тихим немного взволнованным голосом, отвлекая меня от моих грез.
- Не включай свет, Дживс, - попросил я охрипшим от долгого молчания голосом.
Как всегда едва уловимыми движениями он снял плащ и шляпу.
- Как погулял? - спросил я, с опазданием отметив, что в голосе нет надлежащих интонаций.
Он тоже заметил, и его голос в свою очередь приобрел похожий оттенок:
- Хорошо, сэр. Спасибо. Что-нибудь случилось?...
Этого не было видно в синеватом полумраке гостиной, но я был на сто процентов уверен, что он выглядит обеспокоенным. Я видел его беспокойство так же ясно, как его счастье сегодня утром
- Ничего, Дживс. Просто…
Я не знал чем закончить фразу и замолчал. Не сваливать же на него всю тяжесть груза.
Он подошел ближе. Вероятно, ему было трудно общаться, не видя лица собеседника. Мне этого совсем не хотелось.
Уверенный, что мой лик в точности отображает состояние души, я был также уверен, что Дживс догадается и обо всем остальном. Дочитает это в моих глазах…
- Сэр?... – спросил он с участливой грустью, как будто умел видеть в темноте, словно кот.  - С вами все в порядке?...
Беспокойство в его голосе передалось и мне. Я вдруг понял, что он и правда переживает за меня. Какая-то часть разочарования выветрилась из меня и растворилась вместе с сигаретным дымом. Я улыбнулся и поднял голову. На этот раз я постарался, чтобы мой голос звучал более жизненно:
- Нет, в самом деле, Дживс, со мной все в порядке.
Встав с кресла и затушив сигарету в пепельнице, я включил настольную лампу.
Комната наполнилась абрикосовым светом собственного маленького солнца. Глаза постепенно привыкали к нему.
Я потянулся, захрустев косточками, и попросил Дживса приготовить мне чаю.
Дживс одобрительно кивнул и направился в кухню.

Спустя пару, надо признать, весьма неплохих дней, я даже не вспомнил, что терзало меня тогда. Пока на моем пороге не возник человек, которого я там никак не мог ожидать. А именно – Тифани Моресвилль. Горничная. Впрочем, сейчас она не выглядела как горничная. Скорее, как весьма обеспеченная леди. Кольцо, обвивающее ее указательный палец, блестело в оправдание того. Она доброжелательно улыбнулась, блеснув белоснежной улыбкой.
- Вы, должно быть, Бертрам Вустер?
Я утвердительно кинул:
- Должно быть так.
Она сделала шаг вперед, и я отступил, пропуская.
Несколько властно, словно тут жила она, а не я, она прошла в гостиную и присела на уголок одного из кресел. Я сел напротив.
Она действительно была красива. Одни глаза чего стоили! Облаченные густыми темными ресницами, они казались больше, чем были на самом деле. Маленький птичий ротик ярко-красного цвета, как ее платье и шляпка. И хотя в ее поведении улавливалась учительская строгость, она не была отталкивающей, а казалась лишь изысканным дополнением.
- Вам, вероятно, нужен Дживс, - предположил я.
Она сняла с себя шляпку, обнажив каштановые завитые волосы, заколотые перламутровой заколкой.
- Нет, мистер Вустер, я пришла как раз к вам.
«Оу, это уже интересно», - подумал я, предлагая ей закурить. Она отказалась.
- Я в вашем распоряжении, - бодро ответил я.
- Вот и хорошо,- сказала она и улыбнулась. Я снова отметил, как очаровательно она улыбается.  - Потому что я хотела поговорить с вами о Реджинальде.
«О ком?», - едва не переспросил я, привыкший, что Дживса зовут Дживс.
- Видите ли, - продолжала она, - мы с ним обручены, и, поскольку собираемся вскоре обвенчаться, я хочу, чтобы вы его отпустили.
Я сидел как громом пораженный. Пол шевелился под ногами. Голову сцепили стальным обручем. Не говоря уже о том, что часы стали тикать слишком громко…
Отпустить Дживса - это значит быть без Дживса. Обходиться без Дживса. Без его чудотворных коктейлей. Без его советов. Без его замечаний. Не иметь возможности подразнить его свежекупленным полосатым галстуком или новой песней Клуба Зануд. Самому вырываться из когтей долговязых девиц, жаждущих заполучить фамильную честь Вустеров...
Мне вдруг показалось, что я стал маленьким ребенком, потерявшимся в толпе.
Назад меня вернула будущая миссис Дживс, настоятельно рекомендовавшая отпустить ее будущего супруга, уверяя, что он «сам не решается сказать».
Теперь-то мне стали ясны тоскливые взгляды Дживса, которые то появлялись, то исчезали, и я никак не мог понять – были они вообще или нет. Теперь я был уверен, что были и они, и кое-что еще. Поначалу я думал, что мне приснилось, как несколько раз, прежде чем разбудить меня, Дживс стоит и смотрит нежно-нежно, даже непростительно нежно на то, как спит его молодой господин. Но сейчас, учитывая новое обстоятельство, я подумываю, что такое и вправду случалось.
Меня еще грела надежда, что он так же не хочет уходить от меня, как я – терять его. Видимо, поэтому он все еще не сообщил мне эту шокирующую новость.
Между тем мисс Моресвилль поднялась, что свидетельствовало о завершении ее визита. Но перед тем как я закрыл дверь, она обернулась и добавила:
- Да, и не говорите, пожалуйста, моему мужу, что я здесь была. Он просил меня не заходить и не тревожить вас.
Я хотел поправить ее на «будущему», но она уже стояла в лифте, и я только увидел, как мелькнула красная ткань ее платья.
Закрыв дверь и облокотившись на нее спиной, я стоял и слушал, как ускоренно стучало мое сердце, словно я пробежал не одну милю. Шевелиться не хотелось. На деревянных ногах я прошел к буфету и плеснул себе виски. Руки казались не менее деревянными, чем ноги. Опустошив стакан, я налил себе вторую порцию, и уселся на диван. Голова гудела, как улей. Но алкоголь постепенно расслаблял, убаюкивал, унося в сон.
Проснулся я глубоко за полночь. За окном было темно хоть глаз выколи. Стакана в моей руке не было. Не нашарив его на столике у кресла, я понял, что его убрали. И был это не кто иной, как Дживс.
Наощупь передвигаясь по черноте комнаты, я добрел до белой полоски света. Вероятно, кухонной двери. По пути я что-то сшиб, и оно с глухим стуком повалилось на пол. Не задумываясь, что бы это могло быть, я направился дальше. Темнота напоминала шерстяной плед – густой и необъятный.
Из кухни доносилось позвякивание посуды и шум воды. Недолго думая я толкнул дверь.
Яркий свет меня буквально ослепил. Некоторое время я стоял, щурясь и привыкая. Потом я увидел темный силуэт Дживса, а потом он преобразовался в самого Дживса, стоящего возле умывальника с полотенцем в руках. Он удивленно посмотрел на меня, явно не ожидая здесь увидеть.
Тем не менее, он принялся оправдываться:
- Вы так крепко спали, что я не решился вас будить…
- Ничего, ничего, Дживс, - сонно ответил я, подумав о том, стоял ли он в этот раз, любуясь мной.
И тут же с горечью вспомнил сегодняшний приход его невесты. Слово «невеста», даже произнесенное мысленно, заставило меня поморщиться. Этим я вызвал еще один вопросительный взгляд моего камердинера. Не дав на него ответа, я прошел в кухню, и сел на табурет.
Я хотел поговорить с ним, но не знал, как и с чего начать.
Он видел, что меня что-то беспокоит, и решил узнать, что.
Я вздохнул, и развел руками. Мне снова чертовский не хватало виски.
- Я сегодня имел честь познакомиться с твоей невестой.
- Ох, сэр…
Полотенце выпало из его рук. Он выглядел очень подавленным.
- Ох, сэр… мне так неловко, что она… что я…
- Не переживай, Дживс, уже все позади.
Я хлопнул себя по коленкам, слегка сотрясая воздух.
- Главное, что ты теперь счастлив. Наконец…
Я посмотрел на Дживса. Он стоял, опустив глаза, явно переживая. Явно из-за меня.
- Я не хотел вам говорить, пока все не выяснится.
- Ну, теперь, похоже, все выяснилось.
- Да, сэр…
Мы какое-то время молчали. Потом он снова нарушил тишину.
- Тифани… мисс Моресвилль получила в наследство в значительное состояние…
Сам не знаю почему, но слово «Тифани» больно резануло в груди. То, как нежно он это произнес, то, что назвал по имени. Я не мог себе представить, что Дживс может кому-то принадлежать, может кого-то любить… О том, что он, со всей его сдержанностью и вычурностью, обнимал ее или целовал – вообще не могло быть и речи.
Видимо, Дживс, все-таки мог чувствовать мое состояние, потому что он прервал свой рассказ, и осторожно спросил:
- Сэр... С вами все в порядке?
И я тут же вспомнил, как это же он сказал несколько дней назад, когда я был глубоко подавлен своим одиночеством. Моментально сравнив оба чувства, и нащупав то, что их объединяет, мне впервые представилась картина того, как обстоят дела на самом деле. И за секунду до ответа Дживсу, я понял, что давно уже влюблен в него. Потому что как же еще объяснить то, что мои мечтания о женском идеале вечно сводились к идеальному Дживсу, и что его потеря значила для меня гораздо больше, чем просто замена камердинера.
- О, Боже… - потрясенно произнес я, и обхватил голову руками.
Дживс приблизился и коснулся моего плеча. Но, опомнившись, убрал руку. Вернувшись к буфету, он извлек оттуда стакан, наполнил ледяной водой, насыпал еще чего-то ароматного, и протянул мне.
Подняв голову, я на мгновение залюбовался его широкими плечами и большими проницательными глазами, в которых на данный момент ютилось беспокойство и волнение. Потом взял стакан и сделал пару глотков. Вкус был немного терпкий. Но я доверял Дживсу и не стал вдаваться в подробности составляющих компонентов.
Наверное, я совсем потерял голову, так как собирался прямо сейчас поведать Дживсу о своих чувствах. Не хватало только воздуха.
- Сэр, что с вами? Вам уже лучше?
Мне захотелось ответить утвердительно, лишь бы он не волновался. Но получилось лишь кивнуть пару раз.
Я предложил ему сесть. Он сел.
Он был так близко, как бывал лишь в те моменты, когда я находился в чрезвычайно пьяном виде. И тогда я уж точно не соображал, от чего мне делалось так хорошо. Сейчас же я определенно знал, что содействовало моему поступку, не давая расклеиться от мысли, что ничего не получится. Я стал почти бессмертным - столько уверенности во мне появилось. Я  накрыл его руку своей. Впервые к нему прикоснувшись, я ощутил легкое (головокружение) опьянение и мраморную прохладу его кожи.
Он посмотрел на меня, не поняв вначале. Потом его взгляд начал  проясняться. Я почувствовал, как он думает. Словно ток по проводам, в нем текли мысли, бегали и щелкали. Он опять посмотрел на меня. Я был уверен, что он сейчас вытащит свою руку из под моей, уйдет в другой конец кухни. А может даже вообще ее покинет.
Но он просто смотрел, не отводя взгляда, не моргая. В упор. Может, он хотел прожечь во мне дыру? Я не знал.
Единственное, что меня сейчас интересовало – как можно яснее объяснить свои чувства. И, не дожидаясь его реакции, я поцеловал его. Ощутил вкус его губ, кожи, его запах – такой же сладкий и немного с горчинкой, как он сам. Я не знал толком, как целовать мужчину, и поэтому поцеловал, как (целовал многих) женщину. Коснулся губами его приоткрытых губ. Нежно и ненастойчиво, боясь отпугнуть, стал посасывать его губы. Почувствовал солоноватое влажное тепло. И еще одна волна головокружения захлебнула меня.
Дживс не отвечал, но и не мешал. Только дыхание его слегка участилось.
Силой заставив себя отстраниться, я посмотрел на него. Он сидел не жив не мертв. Впервые за столько лет я видел его таким, растерянным.
Оставалось только сидеть и ждать.
Дживс облизал губы, и опустил глаза. Легкий румянец пробежал по его щекам. Ваш покорный слуга был определенно доволен собой. Но интонация в его голосе, вернул меня на землю. 
- Сэр… - потрясенно, и, как мне показалось, испуганно прошептал мой камердинер. Он стал похож на бледный призрак самого себя.
          Я мысленно закрыл глаза, проклиная себя в собственной тупости.
Потом убрал свою ладонь с его руки. Встал и вышел из кухни.
Дома  находиться было невозможно, и я отправился погулять. Взял трость, шляпу, и вышел из квартиры. Я шел, размышляя над своим положением, и тем, что подумал обо мне Дживс. Признаться, я был расстроен, и понимал, что теперь определенно не имею права что-то исправить. Тем более включая новое обстоятельство - моей влюбленности в моего камердинера.
По крайней мере, стоило попытаться. Я попытался. Ничего не произошло. Я – проиграл. Теперь мне следовало отпустить его…
Жизнь для Бертрама Вустера прекратилась, перестала бить в своем обычном ключе, превратившись в ничто. В тот самый момент, когда разочарование коснулось глаз его слуги. Самых прекрасных глаз. Темно-синих, как мировой океан.

Утро началось как обычно. По привычному сценарию. За исключением того, что меня не разбудили. Вернее, я и вовсе глаз не сомкнул. Все думал, думал, думал… Непривычно, скажете вы, так много думать Бертраму Вустеру. Но сегодня это именно так.
Был, впрочем, и еще один недостаток у этого вполне обычного утра: помимо того, что Дживс не разбудил меня, на тумбочке у кровати отсутствовал поднос с завтраком. Что могло препятствовать его появлению? Только отсутствие самого Дживса.
Меня охватило чувство угнетающей тоски, словно та накинула на меня свой промозглый плащ. Я вскочил с кровати, наскоро накинул халат и, впрыгнув в тапочки, выскочил из спальни. И… остановился, пытаясь уловить хоть какое-то движение. Но в доме было настолько тихо, что был слышен только дующий за окном сильный ветер, предвещающий внезапные похолодания. Однако погода, ни сегодняшняя, ни завтрашняя, не интересовала меня более. В последней надежде я прошел на кухню. Но и там никого не оказалось. Я сел на табурет, машинально закинув ногу на ногу. Потеряв всяческие надежды, не веря уже ни во что, я сидел и смотрел в никуда. Мои мысли рассыпались, как песок сквозь пальцы, оставив разум пустовать.
Я не помню, сколько так просидел. В какой-то момент зазвонил телефон. Он трезвонил и трезвонил, надоедливо давя на слух. Но мне не хотелось ни с кем говорить. И было все равно…
Все перестало интересовать, и бодрый дух Вустера обмяк и осел на дно. Безвозвратно.
Удивительно, а ведь я думал, что буду горестно оплакивать свою потерю. Но сейчас – не чувствовал ничего такого или приблизительно схожего. Вернее, совсем ничего. Это было как погода: когда туман, на улице ничего не видно и лучше вообще не покидать квартиры. Но что же тогда следовало «не покидать» мне – я не знал. Может быть, кухню? А, может, не двигаться совсем?
Я так долго смотрел в одну точку, что эта точка постепенно начала двигаться. И теперь куда бы я не посмотрел – везде видел точки. Точки, закорючки, пружинки… Учитывая, что я не спал всю ночь, я провалился в сон.
Во сне я видел, как точки меняют цвета: из ослепительно-белого становятся бледно-розовыми, а из бледно-розовых – ярко-малиновыми. Постепенно они становились похожими на маленьких человечков, которые росли и превращались в знакомые и незнакомые лица. И это продолжалось до тех пор, пока их количество не заполнило небольшое кухонное помещение. Как они туда уместились – оставалось загадкой. На мне был мой  торжественный смокинг, который я надевал всего два или три раза.
Дживс ходил между посетителями и раздавал шампанское. Когда он подошел ко мне, я докуривал сигарету. Но вместо того, чтобы предложить шампанское, он отставил поднос и протянул мне руку, приглашая на танец. Я неуверенно согласился. Музыкальный диапазон сменился ненавязчивыми скрипичными линиями. Приобняв меня за талию, Дживс двигался очень уверенно и свободно. В отличие от вашего покорного слуги, которому было немного неловко от взглядов окружающих, которые были откровенно шокированы, отчего, к счастью, не могли произнести ни слова. Но неуклюжесть в танце с Дживсом характеризовалась еще и тем, что это был Дживс. Не кто-нибудь, а именно он, мой слуга, мой камердинер… мужчина, в конце концов! Но я все же согласился на этот танец, и теперь должен был довести дело до конца. Я не мог позволить Дживсу понять, что слаб, что не умею танцевать, и неважно, кто мой партнер!
Мы кружились в этой пьянящей близости, покоряясь танцу. Лицо Дживса выражало смесь привычной невозмутимости и одухотворенности. И все же опытный глаз Вустера отметил, что тот был абсолютно счастлив. Моя ладонь была как ладонь ребенка в его руке. Он сжимал ее нежно и бережно, как хрупкий китайский фарфор. Держась другой рукой за его плечо словно за скалу – я заметил, как высок и крепок он был. Невольно подумав, что за собой скрывает его камзол, я наткнулся на его взгляд, и стремительно покраснел.
На последних аккордах он прижал меня к себе. Я ощутил теплоту его дыхания.
Он скользнул рукой по моему бедру, и задержался там… Взгляд, припорошенный вуалью густых ресниц словно приказывал сердцу биться сильнее. Его глаза, наделенные природным магнетизмом, пропитывали меня насквозь медовым теплом, заставляя кожу покрываться сотнями мурашек… Я почувствовал себя робкой школьницей на выпускном балу. С неисчерпаемой страстью, почти теряя сознанье от его губ у моего лица…
Кухня, которая теперь казалась похожей на зал, переполнялась тишиной, кажется, ее еще называют хрустальной. Присутствующие словно вымерли. Остались только мы с Дживсом. И вот его губы, которые уже успели меня себе покорить визуально, примкнули к моим. И если бы в тот момент, его руки не придерживали меня, я бы упал, рассыпавшись на молекулы. Но он меня держал. Пока он целовал меня, его руки не уступали губам в нежности и настойчивости. Боясь растаять от его ласк, я вцепился в него изо всех сил. Сквозь прикрытые веки я наблюдал, как он целует меня, как аккуратно убраны его волосы, ощущал легкий запах брильянтина и был абсолютно счастлив… А главное – все казалось настолько правильным, что не выходило ни за какие рамки, и больше неловкости от ситуации. Я будто видел себя со стороны и одновременно оставался собой. Вот зала, в которой стоит бесчисленное множество людей. Свет падает в центр ее, освещая молодую пару парня и… как ни странно, тоже парня. Они прекрасно танцуют. Тот, что справа – замечательно ведет. Тот, что слева – немного застенчив, но так же изящен. Вместе они плывут, едва касаясь поверхности пола. Их движения почти незримы. Их губы – сплетены. Глаза сомкнуты. Они сочетаются, как два далеких оттенка одного цвета – нежно-голубой с насыщенным темно-синим.
Чем сильней я всматривался в танцующую пару, тем слабее становились очертания, сглаживались острые края, плавясь под углом оптической призмы… Внезапно кто-то дотронулся до моего плеча. И я проснулся. Мои глаза, полные сладкой неги, различили неясные очертания человека, будившего меня. Высокий, словно гора…
Я моментально отошел ото сна. Передо мной стоял Дживс. «Но почему он здесь?» - мелькнуло в голове, - «разве он не должен?...»
- Дживс?... – произнес я удивленно.
Он кивнул и улыбнулся.
- Но почему?... – «Ты здесь, а не с ней», - хотел продолжить я.
Он опустил глаза, и я снова перестал дышать, загипнотизированный этим движением.
- Оказалось, что мы с ней не подходим друг другу, - он выждал паузу и поднял глаза, - так вышло, что я люблю другого человека.
Я хотел ему что-то сказать, но он опередил меня.
- И я хочу остаться с этим человеком, сэр. Если вы позволите…
- Дживс… - но мне опять не хватило воздуха закончить.
- Сэр, вы позволите мне остаться у вас? Работать…
Последнее слово он добавил бархатистым шепотом, от которого по коже пробежала приятная дрожь.
- Дживс… - снова попытался я, но он снова прервал меня.
- Сэр, я хочу остаться у вас… по любви, - и он поцеловал меня.