Литературный сценарий Жар-Птица

                Сергей Сирин

                Жар-Птица

               Сценарий для полнометражного фильма















                г.Москва, 2010 год




Синопсис: 20-е годы прошлого века, Константинополь. Центром эмигрантской жизни в городе становится кабаре «Жар-Птица». Звезда кабаре Серафима Чарская. В нее влюблен Николай Кратов, ради своей любви он идет на похищение в собственном доме. Расследуя преступление отец парня полковник в отставке Кратов выходит на кабаре «Жар-Птица» и тоже увлекается Серафимой Чарской. Владеет кабаре Иван Семенович Гурвич. В его дочь Ольгу влюблены Борис, управляющий клубом и Вася, артист кабаре. Девушка оказывается перед сложным выбором. Она узнает о том, что Борис работает на ОГПУ и причастен к похищению одного из лидеров Русского Освободительного движения. Ольга понимает, что это опасный соперник безобидному Васе. Для того, чтобы не принести проблем своим любимым людям Ольга тайком уезжает. Чарская обвиняет Бориса в его нечистой игре, Борис угрожает певице, наносит ей сильный удар. И сам падает от пули Николая Кратова, который пришел простится с Чарской. Николая отец спешно отправляет в Алжир. Власти закрывавют кабаре. Друзья Гурвича предлагают ему помощь, но он отказывается, понимая, что лучшее время уже ушло.
По ходу действия открывается пласт эмигрантской жизни Константинополя, который в после революции стал перевалочным пунктом для беженцев из красной России.




















Серафима Чарская – исполнительница романсов, красивая женщина тридцати трех лет. Иван Семенович Гурвич – пятьдесят лет, невысокого роста, плотного телосложения, с лысиной, владелец варьете «Жар-Птица». Ольга Гурвич – восемнадцать лет, модница, мечтающая о сцене. Дмитрий Васильевич Кратов – шестьдесят лет, полковник в отставке, фабрикант, вдовец. Николай Кратов – двадцать пять лет, сын полковника Кратова, нервный юноша, морфинист, влюблен в Чарскую. Вася – двадцать лет, чечеточник, влюблен в Ольгу Гурвич. Наталья Александровна Пинская – дама далеко за пятьдесят, полная, молодящаяся, играет на балалайке. Петр Пинский – старый генерал в отставке, муж Натальи Александровны. Раиса – московская подруга Серафимы Чарской. Борис – красивый мужчина тридцати лет, управляющий в кабаре «Жар-Птица». Начальник полиции – пожилой турок. Анна Сергеевна – красивая молодая дама при формах. Сашенька – девочка десяти лет, дочь Чарской.
























               
1. 1923 год, Константинополь. Дом полковника Кратова. Горничная открывает ключом дверь, входит в дом. Ставит корзины с провиантом в прихожей, настороженно прислушивается. Осторожно проходит в гостиную. С испуганным криком «Убили!» горничная бросается на пол. Перед взломанным секретером на полу гостиной лежит Николай Кратов. Из разбитой головы течет струйка крови.

2. Дом Кратова. Комната Николая. Николай с забинтованной головой дает показания полицейскому. Входит Кратов. Внимательно смотрит на сына. Николай начинает нервничать, ссылается на усталость просит прекратить допрос.

3. Кабинет полковника Кратова. Полковник в халате сидит за рабочим столом. Входит горничная.

                ГОРНИЧНАЯ:

                Дмитрий Васильевич, к вам начальник полиции.


                КРАТОВ:

                Хорошо, просите. Как Николай Дмитриевич?

                ГОРНИЧНАЯ:

                Лучше. Доктор прописали покой, сказали несколько
                дней не волновать. Серьезной угрозы нет, сотрясение
                через неделю пройдет. Николай Дмитриевич в
                в потрясении, они испуганы.

                КРАТОВ:

                Это ничего. Пройдет. Проси господина Сулеймана.

4. Кабинет Кратова. Кратов за столом. Напротив начальник полицейского участка Кемир Сулейман. Говорят по-французски.


                КРАТОВ:

                Понимаете, дорогой гсподин Сулейман, тот факт,
                что пропала только одна вещь, заставляет меня думать,
                что это семейное дело. Я боюсь что у Николя долги.

               
                НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ:

                Это очень ценная вещь?

                КРАТОВ:

                Брильянтовая брошь, принадлежавшая моей
                покойной супруге. Да дело не в цене. Это подарок
                императрицы Александры Федоровны. Искуссная вещь,
                работы Фаберже. Брошь в виде жука, украшенная
                цветными брильянтами. Вор начал искать бы в спальне
                или кабинете, где обычно бывают тайники. Но взломан
                секретер в гостиной, значит взял брошь, человек знавший
                где ее местонахождение. Прислуга не могла, вот я
                и склонен делать выводы, что Николай Дмитриевич
                имеет долги. Я прошу вас выяснить какого рода это
                долги. Возможно проигрыш в баккара, возможно он
                снова начал употреблять кокаин. Тогда он попытается
                сбыть брошь как можно скорей. Проследите за ним,
                наверняка он бывает в «Черной Розе» или «Эрмитаже».
                О расходах не беспокойтесь. Думаю не надо вам
                напоминать о деликатности этого мероприятия.

   
                НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ:

                Можете не сомневаться, дорогой друг. С этого дня
                Вы будете знать о каждом шаге вашего сына.




5. Костантинополь, улица. Вечер.Керим  Сулейман смотрит на вывеску. Яркая надпись на входе в помещение

                «ЖАР ПТИЦА»

Титры. Субъектиная камера. Открываются двери. Переполненный зал кабаре. Сигаретный дым, за столиками компании гуляющих. Военные английской и американской армий, русские офицеры в форме, дамы. На сцене в ярких русских сарафанах и кокошниках хоровод девушек. Веселая русская плясовая. Камера скользит по лицам посетителей, акцентируясь на деталях - пожилая дама, закусыващая бутербродом с черной икрой, офицер, лихо запрокидывающий стопку водки, официант, ставящий на стол запеченного поросенка. Камера выходит на сцену, в водоворот танца, кружащиеся юбки, летящие косы, вереница ножек в коротких сапожках. На сцену вихрем вылетает танцор, ослепительная улыбка, блеск в глазах. Танцора зовут Вася, он лихо исполняет русскую плясовую, несколько раз взлетая в воздух.

Камера движется дальше, открывается дверь в кухню. На кухне кипит работа. Камера выхватывает рабочие моменты – нож ловко вспарывает брюхо рыбы,  половник вынимает из кипящей воды пельмени, блюдо с шашлыками поливается коньяком, поджигается, на огромный торт выдавливается зигзаг сливок.

Камера проходит кухню насквозь. Открывается дверь в артистическую уборную. Снова фрагменты подготовки актрис к выступлению. Шелковый чулок скользит по ножке, шнуруется высокий ботинок, колоколом на стройную фигурку опускается расшитый сарафан, на головку надевается расшитый стеклярусом кокошник. Пальчик опускается в баночку с помадой, скользит по губам, губы смыкаются, пуховка опускается в фарфоровую пудреницу, взбив облачко пудры.

Камера проходит за отгороженный ширмой угол. Два отдельных столик с зеркалами. Маленькая дверь. Перед одним зеркалом сидит полная дама с оголенными плечами, Наталья Александровна Пинская, исполнительница куплетов. Перед вторым зеркалом, накинув шаль на плечи, сидит Серафима Чарская. Она поправляет темные локоны, обрамляющие красивое лицо. Чарская оглядывается. Перед ней стоит юная красавица со светлой косой через плечо. Это Ольга Гурвич, дочь владельца кабаре. Девушка лукаво улыбается.

                ОЛЬГА:

                Серафима Николаевна, дорогая вы моя! Сейчас я
                вам покажу фокус!

Покружившись на каблуке, девушка заводит руку за голову. Вуаля! – и отцепив косу остается в короткой стрижке. Довольная произведенным эффектом делает книксен и встряхивает волосы.

               
                ЧАРСКАЯ:

                Оленька! Такую красоту обрезать! Неужели не жалко?

                ОЛЬГА:

                Нисколечко! Скажите, разве плохо?

                ЧАРСКАЯ:

                Да нет же, очень вам к лицу! А повернитесь-ка.
                Нет, право, очень хорошо!

                ПИНСКАЯ:

                Оля, вы выглядите еще моложе! Симочка, как вы
                полагаете, может и мне такую же стрижку сделать?
                И чтобы обязательно перманент.

                ОЛЬГА:

                Серафима Николаевна, только вы папе пока не говорите!
                У меня ведь другая новость главная. Я  предложение
                получила, в кино. Только там попросили подстричься.
                Новая фильма, импрессарио из Голливуда. Очень
                симпатичный американец.

В это время открывается дверь, входит Иван Семенович Гурвич, Ольга с косой в руках стоит к нему спиной.

                ГУРВИЧ:

                Серафима Николаевна...

Все дами в страхе замерли. Вдруг поняв, что перед ним, с отрезанной косой в руках его дочь, Гурвич сначала растерянно издает какие-то звуки, потом свирепеет. Ольга Пускается наутек, Гурвич за ней.


                ГУРВИЧ:

                Дрянь! Профурсетка! В суфражистки подалась!

Ольга вбегает в комнату где переодеваются артистки хора. Полуголые девицы начинают визжать, Ольга пытыется прикрыться одной из танцовщиц, толкнув ее на отца. Гурвичу удается завладеть косой дочери. Летят перья от костюмов, просыпается пудра. Гурвич хлещет дочь косой по спине. Ольга вбегает в помещение кухни, сходу натыкается на повара в руках которого живой рак. Рак выскальзывает из рук, падает на длинный стол и плавно скользя падает прямо в центр торта, на котором торжественно была водружена последняя ягода малины. Кондитер, выхватывает рака из торта, швыряет его в повара. Повар пригибается, рак впечатывается в лоб Ивана Семеновича Гурвича, отца своенравной девицы, владельца кабаре «Жар-Птица».

6. Ольга выскользнув из кухни выходит в зал, переводя дыхание. За ней выходит запыхавшийся Гурвич, вытираясь полотенцем. Ольга быстро семеня переходит в темный  угол зала, где за столиком, в одиночестве сидит Николай Кратов. Он трезв и серьезен.

7. На сцене, в луче прожектора на стуле, с гитарой в руках, Серафима Чарская. В зале моментально наступает тишина. Пальцы перебирают струны. Серафима поет романс. Она поет просто, но очень проникновенно. Ольга смотрит на Николая. Он слушает романс, не шевелясь, словно боится пропустить даже звук. Романс закончен. На секунду зал погружается в темноту. Потом снова вспыхивает яркий свет. Овации, восторженные крики. Николай бледен. На сцене цыганский ансамбль. Снова веселая песня. Николай берет Ольгу за руку.

                НИКОЛАЙ:

                Ольга Ивановна, я вас прошу, попросите Серафиму
                Николаевну о встрече.



               
                ОЛЬГА:

                Так давайте я вас к ней проведу.

                НИКОЛАЙ:

                Нет, Ольга Ивановна. В этот раз у меня к ней деликатное
                дело, мне необходимо говорить с ней тет-а-тет.

                ОЛЬГА:

                Понимаю, Николай Дмитриевич. Я передам вашу
                просьбу.

Ольга уходит в артистическую через дверь рядом со сценой.

8. В зале кабаре между столиками ходит цыган Гриша. Подходит к столикам играет, ненадолго задерживаясь у столиков. На сцене акробатка в обтягивающем трико, расписанном под хохлому исполняет этюды под Гришину мелодию.  Разговоры за столиками. За офицерским столиком идет разговор о статье в газете «Общее Дело» о том, что англичане дают деньги на вооружение и экипировку и создается новая армия из английских кораблей для похода на большевиков. Оппонент оратора скептически заявляет о том, что вся помощь англичан состоит из одежды и консервов. Идет горячий спор.

За столиком светской компании из мужчин в штатском идет разговор о новой постановке «Елены Прекрасной» Оффенбаха в театре «Буфф». Дамы высказывают восхищение тем, что Агамемнон выезжает на живом ослике, а исполнительницу главной партии г-жу Пионтковскую выносят на палантине настоящие негры.

За барной стойкой, протирая стаканы, стоит Борис.

Из артистической двери выходит Чарская, проходит по залу к столику Николая. С кем-то здоровается, от кого-то принимает выражения восхищения. Николай встает. Чарская присаживается за столик. Николай садится.

                ЧАРСКАЯ:

                Итак, юноша, что за таинственность?

                НИКОЛАЙ волнуясь:

                Серафима Николаевна, только не откажите...

Николай достает бархатную коробочку.

                ЧАРСКАЯ:

                Юноша, надеюсь вы не предложение изволите
                делать?

                НИКОЛАЙ:

                Да разве я могу надеяться? Нет, Серафима Николаевна,
                это просто презент. Это самое дорогое что у меня есть,
                это должно принадлежать вам.

                ЧАРСКАЯ открывая футляр:

                Юноша, да вы никак Пурица ограбили?

                НИКОЛАЙ:

                Нет, вещь по праву моя. Она принадлежала моей
                покойной матушке, теперь должна достаться моей
                избраннице.


                ЧАРСКАЯ:

                Николай Дмитриевич, надеюсь вы не думаете..

                НИКОЛАЙ:

                Что вы, и в мыслях не было! Просто позвольте мне
                бывать подле вас, другого счастья мне и не надо, кроме
                того, чтобы видеть вас, слушать вас голос. 

                ЧАРСКАЯ:

                Послушайте меня, Николай. Вы еще такой молодой
                человек,  у вас целая жизнь впереди. И девушку
                вы встретите хорошую, и любить вас она будет.

                НИКОЛАЙ рассерженно:

                Другая девушка! Ка вы можете так говорить! Если
                хоть одна из них своими хищными пальцами
                коснется этой броши, я не знаю что я сделаю.


Из-за барной стойки за Николаем и Чарской наблюдает Борис.

9. День, Дворец султана. Киносъемочная группа снимает фильму. В сторонке от процесса сидит Вася. К нему подходит Ольга. На ней прозрачные шальвары и расшитый бисером лиф.

                ОЛЬГА:

                Вася, ты давно здесь?

                ВАСЯ сердито:

                Давно, как условились.




                ОЛЬГА:

                Ну прости, Васенька! Не сердись, сейчас меня
                быстренько утопят, и мы пойдем гулять.

                ВАСЯ:

                Ты почему голая?

                ОЛЬГА смеясь:

                Вася, я же одалиска в гареме, что же мне теперь в
                пальто ходить?

С площадки доносится голос режиссера в рупор : «Ольга Ивановна! Где Ольга Ивановна?» Ольга целует Васю, убегает на площадку.

10. Съемочная площадка. Актер играющий султана, два актера в шальварах, загримированных под янычар. На отдельном стуле в белом костюме сидит красивый мужчина. Видя Ольгу, он расплывается в улыбке. Ольга кокетливо улыбается ему, подходит к режиссеру, режиссер дает последние указания перед съемками сцены.



                РЕЖИССЕР:

                Оленька, вот в этой сцене... Я знаете что подумал?
                Здесь знаете что, здесь Гузель уже понимает, что
                Султан не верит ей, любые оправдания бессмысленны,
                но она продолжает любить Султана, и вот вы должны
                глазками показать эту любовь. Перед тем как слуги
                сбросят вас в Босфор, вы смотрите на Султана и про
                себя считайте до десяти, договорились? Только вы
                медленно считайте...

                РЕЖИССЕР громко:

                Все готовы? Ольга Ивановна, вы готовы? Приготовились
                к съемке! Камера! Мотор!!!!...


11. Кадры черно-белого фильма. Дворец султана. Султан стоит скрестив руки. Два янычара стоят на краю берега, держат за руки прекрасную наложницу. Титры : «Она была неверна!» Султан показывает жест – ладонью проводит по шее. Крупный план наложницы. Спокойное лицо, волосы развевает ветер. Глаза наполняются слезами. Янычары скидывают девушку в Босфор.  По горе, ко дворцу бежит растрепанная старуха, машет руками. Титры : «Она невиновна! Ее оболгали!». Султан выхватывает кинжал закалыват себя. Над ним рыдает старуха.

12. Съмочная площадка.

                РЕЖИССЕР:

                Гениально!

13. Съмочная площадка глазами Васи.

Все аплодируют, мучжина в белом костюме подходит к Ольге, берет ее за руки, отводит в сторону, что-то говорит. Ольга смеется.
Вася с неавистью наблюдает всю эту картину. Ольга прощается с группой, расцеловывается с режиссером, уходит.
               


14. День. Улица. Ольга с Васей на Галатской башне. В руках пакетики сладостей. Они веселы.
      
                ВАСЯ:

                Ты знаешь что с этой башни турки сбрасывают
                неверых жен?

                ОЛЬГА:

                Поэтому ты меня сюда привел? Вася, я же не давала
                повода!



                ВАСЯ:

                Да? А как же твой американский импрессарио?

                ОЛЬГА:

                Макс? Васенька, да он же старый, ему сорок лет!

                ВАСЯ:

                Думаешь просто так он тебе за два дня съемок столько
                денег отвалил?

                ОЛЬГА:

                Ну это же кинематограф. Там всегда так наверное.
                Легкая работа, легкие деньги. Знаешь что мы с ними
                сделаем? Мы их просадим. На бегах! Побежали!

                ВАСЯ бежа по лестнице за Ольгой:

                Какие бега? Куда побежали?


                ОЛЬГА:

                К Бородаевскому, там весело!

15. Ресторан кабаре «Жар-Птица». Клуб еще закрыт. За столом в темном углу зала сидят несколько мужчин. На столе лежат игральные карты. Во главе стола Петр Сергеевич Пинский. За барной стойкой, Иван Семенович Гурвич ведет учет бутылок с алкоголем. К нему подходит Борис с бумагами. Прислушивается к разговору за столом.






                ПИНСКИЙ:

                Хорошие новости с Балкан. Барон Врангель согласился
                возглавить освободительное движение. Поздравляю,
                господа, теперь мы все участники Русского Обще-
                Воинского Союза. Мы относимся к третьему отделу
                Вместе с Болгарией. Как только наша армия будет
                укомплектована и вооружена, мы сможем выступить.
                Антанта обещает полную поддержку, не только
                финансовую. Об этом я лично разговаривал с Великим
                Князем Николем Николаевичем. У меня назначена
                встреча с представителями Антанты в Константинополе
                от исхода этой встречи будет зависеть как скоро мы
                получим вооружение.

За барной стойкой Гурвич вслух делает замеры алкоголя, Борису приходится напрягаться, чтобы слышать разговор за столом.

                ГУРВИЧ:

                Рому ямайского восемь бутылок на складе и здесь
                две непочатых. Или не спрашивают? А, Борис?
                А вот греческую водку напрасно брали, не пьют ее.
                Хотя пусть будет, может найдется любитель или греку
                какого  занесет. Смирновской кстати, сегодня подвезут?
                Борис, да что с вами, вы как будто не слышите?!


                БОРИС:

                Простите. Иван Семенович, задумался.


                ГУРВИЧ:

                Я заметил, вы в последнее время какой-то беспокойный.
                У вас все в порядке?



                БОРИС:

                Да я-то в порядке. Я об Ольге Ивановне беспокоюсь.
                Пропадать часто стала, дела какие-то свои завелись.
                Время неспокойное, да еще турки, сами знаете какой
                народ. А тут одна, в городе, мало ли что.   

                ГУРВИЧ:

                Да она не одна, она с Васей гулять пошла.

                БОРИС:

                Еще хуже. Вася от нее не отлипает. И вы так спокойно на
                это смотрите? Хотя дело, конечно, ваше, семейное, но я
                на вашем месте Васе так уж не доверял бы.

                ГУРВИЧ:

                Да что вы, голубчик! Дружат они. Пусть гуляют.

                БОРИС:

                Хорошо если просто гуляют. А то ведь неизвестно чем
                занимаются...

16. Бега. Крупные планы зрителей. Азартные крики. Ольга в азарте. Вася с ужасом смотрит на сумашедших зрителей, которые кричат, подгоняя своих фаворитов. «Давай, давай, Шаровая Молния!», «Американец, поддай!», «Ураган, Ураган!».
Камера переходит на ипподром. Вместо скакового поля ипподрома стол. На столе несколько беговых дорожек, на которых крохотные проволочные экипажи с бумажными всадниками тащат запряженные  крупные тараканы. Тараканы добегают до финиша.

                РАСПОРЯДИТЕЛЬ:

                Медам, мусье! Победитель сегодняшних забегов,
                новый фаворит таракан по имени Черный Алмаз!

Рекция зрителей, кто-то свистит, кто-то кричит «Жулики!». Ольга радостно расцеловывает Васю. Берет его за руку, тащит через ряды к выходу.
Касса у аттракциона «Тараканьи Бега». Ольга отходит от кассы, в руках у нее кипа денег. Она радостно смеется, запихивает деньги Васе в карманы, берет его за руку, весело смеясь пробивается сквозь толпу, они проходят сквозь базар, где среди турков, торгующих апельсинами, греков, торгующими финиками и табаком стоят эмигранты. Пожилая дама продает портсигар «принадлежавший царской семье»,  толстый офицер с криками «продаю гордость земли русской!» держит в руках огромный самовар. Среди нищих, на мостовой сидит русский пьянчужка, играющий на балалайке.

17. Кабаре. Гримуборная. Чарская и Пинская за своими столиками. У Пинской новая прическа. Ее волосы коротко подстрижены, завиты, выкрышены в рыжий цвет. Она выглядит ярким одуванчиком.

                ЧАРСКАЯ:

                А Петр Сергеевич что говорит?

                ПИНСКАЯ:

                Ну что вы Симочка, вы же знаете этих мужчин! Ничего
                не сказал, прямо с порога приступил к делу. Еле на
                выступление вырвалась! Он ведь такой страстный
                мужчина. Как бы теперь ревновать не начал.



                ЧАРСКАЯ:

                К кому он может вас ревновать, ведь вы же всегда
                вместе.

                ПИНСКАЯ:

                Ой не скажите, милая моя, не скажите!


                ПИНСКАЯ переходя на заговорщический тон:

                Неделю! Каждый день, когда мы с Петрушей
                возвращаемся  домой.. автомобиль..и знаете, Симочка,
                так медленно-медленно, никогда не приближаясь, до
                самого дома. Симочка, это так будоражит! Таинственный
                незнакомец! И знаете, даже боюсь, вдруг, когда он
                откроется, то окажется неинтересным, или еще хуже –
                старым. Хотя согласитесь, мужчина, имеющий личное
                авто может иметь небольшой недостаток.

Дамы рассмеялись. Входит Борис.

                БОРИС:

                Серафима Николаевна, к вам посетитель.

                ЧАРСКАЯ:

                Кто?

                БОРИС:

                Представился как Кратов.

                ЧАРСКАЯ:

                Спасибо, Борис, я сейчас выйду.

18. Зал кабаре. Как всегда полно посетителей, на сцене Пинская. Она поет фривольные куплеты. К ней присоединяются еще четыре дамы, тоже довольно пышных форм, все вместе они исполняют кафешантанный танец. В ресторан входят два турка в фесках. Находят свободный столик, усаживаются. Официант кидается обслужить новых гостей, но Гурвич останавливает его, схватив за штаны.





                ГУРВИЧ открыв дверь в кухню:

                Анна Сергеевна, обслужите!

Через дымку шумного зала в замедленном действии, как айсберг на «Титаник», к столику турков движется обтянутый белой блузкой роскошный бюст Анны Сергеевны. В руках у Анны Сергеевны небольшой поднос с двумя рюмками водки. Водка в рюмках плавно покачивается в такт движению плавной походки Анны Сергеевны. Снайперским взглядом Анна Сергеевна определила кто из турков выше статусом. Склонив тяжелые перси перед гостем, Анна Сергеевна поставила подносик на стол, и послав медовую улыбку, пропела бархатным голосом.
                АННА СЕРГЕЕВНА:

                Добро пожаловать!

Турки замахали руками: «Йок, йок водка! Чай! Чай!»

                АННА СЕРГЕЕВНА:

                Это презент. А чай я принесу потом, хорошо?

И вновь Анна Сергеевна одарила турка томным взглядом и сладкой улыбкой, что гость мог только выдавить из себя одно слово.

                ТУРОК:

                Карашо....

В ресторан входит загорелый мужчина в белом костюме. Увидев его, Ольга радостно спешит к нему навстречу, взяв мужчину под руку, Ольга ведет его к бару. Подводит к Чарскому.


                ОЛЬГА:

                Папа, познакомься, это Макс, известный американский
                импрессарио.

                МАКС (англ.):

                Как поживаете мистер Гурвич!

                ГУРВИЧ:

                Здравствуйте. Рады. Очень рады.

                МАКС (англ.):

                Мистер Гурвич, у вас прекрасная дочь! Она не просто
                красавица, но еще и очень талантливая актриса. Я уверен
                ее ждет большое будущее в кинематографе.

                ГУРВИЧ Ольге тихо:

                Ну не тяни, зараза, переводи.

                ОЛЬГА:

                Макс выражает восхищение нашим клубом, ему здесь
                нравится.

                ЧАРСКИЙ:

                Там что-то про кинематограф.

                ОЛЬГА:

                В кино хочет пригласить.

                ЧАРСКИЙ испуганно:

                Меня?!

                ОЛЬГА:

                Зачем тебя, меня. Ты ведь разрешишь, папочка?

               
На сцене цыганский ансамбль. Плавно покачивая бедрами, зал рассекает Анна Сергеевна. Водка, уже в графинчике плавно покачивается в одном ритме с волнительной грудью Анны Сергеевны. Анна Сергеевна ставит графинчик перед турками. Они реагируют «Карашо!».  В зал выходит Чарская, глазами ищет Николая. К ней походит Кратов. Видит на груди Чарской брильянтовую брошь.

                КРАТОВ:

                Серафима Николаевна? Спасибо что не отказались
                встретиться.

                ЧАРСКАЯ:

                Вы кто?

                КРАТОВ:

                Прошу прощения, я думал вам доложили. Кратов.
                Дмитрий Васильевич Кратов, полковник в отставке.

                ЧАРСКАЯ:

                Пройдемте, господин полковник.

Чарская провожает Кратова за столик в темном углу, жестом приглашает присесть. Садятся за стол.

                ЧАРСКАЯ:

                Слушаю вас, Дмитрий Васильевич.

                КРАТОВ:

                Серафима Николаевна, вы конечно понимаете причину
                моего визита. Речь пойдет о моем сыне, он ведь часто у
                вас бывает. Думаю что он влюблен в вас, в его возрасте
                это естественно. Вы, конечно, привыкли к поклонникам,
                для вас это тоже естественно. Но мы с вами разумные
                и оба прекрасно понимаем, что вы никогда не воспримете
                моего сына всерьез. Поэтому у меня к вам две просьбы,
                надеюсь они вас не обидят. Первая просьба – не подавать
                никакой надежды Николаю, вы понимаете о чем я.
                И еще. Вы, конечно, вправе отказать мне, но поверьте
                лучше этого не делать. Завтра мы с вами поедем в
                «Феражаль» или к Пурицу и вы выберете любую
                драгоценность в обмен на эту брошь.

                ЧАРСКАЯ:

                Дмитрий Васильевич, Николай действительно бывает
                здесь, но я не фамм фаталь, я стараюсь быть ему другом,
                Он действительно сложный мальчик, я это понимаю. Я не
                обижу его, вы можете быть спокойны. А брошь, конечно
                я верну ее вам, только дождитесь моего выступления,
                хорошо?

На сцене, в луче прожектора, с гитарой в руках сидит Чарская. Она тихо перебирает струны. В зале воцаряется тишина.

                ЧАРСКАЯ:

                Этот романс господина Вертинского я хочу посвятить
                тем, кто олицетворяет собой честь и гордость России.          
                Офицеры Российской Армии, сегодня я пою для вас.

Чарская поет романс Вертинского «То, что я должен сказать».  Лица людей становятся серьезными. Кто-то откровенно не может сдержать слез. Кратов взволнован. На последних аккордах он встает.



19. Константинополь, день. Летний ресторан с видом на Босфор. За столиком Чарская и Кратов.

                КРАТОВ:

                Жену свою я по сути не знал. Ухаживаний не было,
                пришло время – женился. Родня сосватала. А когда
                понял что ошибся было уже поздно, потом родился
                Николай, потом сами знаете какие времена наступили.
                Жена, моя покойница, натура утонченная была, все
                поэзией увлекалась, литературные кружки устраивала,
                переняла моду у кого-то. Сына хотела Гарольдом
                назвать, но тут уж я вмешался. Так она его без меня
                Гарольдом и называла. И воспитывала как Гарольда.
                Я все время на службе, потом и вовсе война. Сына
                упустил. Хотел в кадетский корпус отдать, но жена и
                слышать не могла об этом, божилась руки на себя
                наложить. Потом уж совсем рассудком помутилась,
                все на почве любви к сыну. В первую мировую и
                преставилась. Я на фронте был, хоронили без меня.
                Чего там они с сыном обо мне говорили так и не знаю,
                но как ни старался, с сыном контакта так и наладил.
                Думал здесь, на чужбине сыну нужен буду, снова
                ошибся. Я ведь хотел после в Берлине обосноваться, но
                Николай здесь связался с компанией. И пошло – карты,
                опиум. «Вы, - говорит,- отец, не понимаете, я забыться
                хочу.» Пришлось здесь обустраиваться. Потом понял,
                что с турками дело иметь легко, открыл фабрику, через
                два года вторую. Все бы хорошо, да вот понимаю что
                жизнь проходит, а ведь ничего и не было. Про семейное
                счастье думал что глупости все это, главное отечеству
                служить, а вот теперь шестой десяток, и ни тебе семьи,
                ни тебе отечества.

                ЧАРСКАЯ:
               
                Еще не поздно, Дмитрий Васильевич. Ведь любая дама
                мечтает о таком муже как вы. Вы человек порядочный,
                надежный, еще совсем не старый мужчина. А сейчас тем
                более, в наше время, когда столько мужчин растерялись
                в жизни. Войны нет, а к мирной жизни приспособиться
                не могут. Сын ваш совсем взрослый человек, может
                быть ему попробовать жить самостоятельно, только не
                рядом с вами? У него ведь трудностей в жизни не было,
                все под родительским крылом, а ведь для мальчика это
                плохо. Сыновья должны уходить, это закон жизни. А
                характер у него ваш, только ему самостоятельности не
                хватает. Отпустите его, главное дайте ему понять, что вы
                в него верите. Вернее доверяете ему.

                КРАТОВ целуя руку Чарской:

                Вы удивительная женщина, Серафима Николаевна.
                Я вами восхищен. Ну, давайте же, поехали к Пурицу,
                я непременно вам должен сделать презент за брошь.

                ЧАРСКАЯ:

                Прекратите, Дмитрий Васильевич! Вы меня лучше к
                кабаре подвезите.

Кратов расплачивается, встают из-за стола, идут к авто Кратова.

20. Кабаре «Жар-Птица», день. Ресторан еще закрыт, за столом в углу сидят «Освободители». На сцене худая женщина поет романс по аккомпонимет Васи.  Идет прослушивание. Слушают Гурвич и Борис. Певица поет поставленным голосом, но видно что она волнуется, стесняется своего бедного платья, в общем понятно, что прослушивание провалилось. Певица заканчивает, видит в глазах Васи дружеское участие, грустно улыбается, сходит со сцены, подходит к Гурвичу.

21. Автомобиль Кратова останавливается перед кабаре. Кратов выходит, открывает дверь Чарской, прощаясь, целует руку. Чарская входит в ресторан.

Певица виновато смотрит на Гурвича.

                ГУРВИЧ:

                Очень мило. Вы нам оставьте свой адрес, мы свами
                свяжемся, Раиса Зиновьевна.

                РАИСА:
                Да я ведь понимаю, что вы это из вежливости. Спела я
                скверно, давно не упражнялась. Да бог с ним, с пением,
                может быть у вас другая работа найдется, я ведь на
                любую работу согласна, хоть на кухне.

                ГУРВИЧ:

                Вы оставьте адрес, пока ничего нет, но как только будет
                что вам предложить, мы обязательно дадим знать.

Женщина пишет адрес, дает бумажку.

                РАИСА:

                Вот адрес, только вы не подумайте чего, я там просто
                квартиру снимаю. Там недорого. Всего доброго. Спасибо.

Раиса идет к выходу, проходит мимо Чарской.

                ЧАРСКАЯ:

                Раиса?..

Раиса пару секунд смотрит на Чарскую.

                РАИСА:

                Сима?.. Симочка!

Жещины крепко обнимаются, у них на глаза наворачиваются слезы, Раиса начинает плакать, ей трудно сдерживать себя, она рыдает в голос, не стесняясь, не пряча своего отчаянья.

22. Темный угол ресторана. Чарская и Раиса за столиком. На столике стоит графин с водкой, закуски. Женщины обнявшись тихонько поют «Лучинушку». Выпивают. Раиса пьет по мужски, занюхивая водку корочкой хлеба.

                РАИСА:

                А когда большевики вошли в Крым, стало ясно, что
                это окончательный провал Врангеля. Оставаться в
                Крыму было бессмысленно и опасно, а выехать
                практически невозможно. Павел Васильевич нашел
                санитарный поезд, в прицепном вагоне можно было
                доехать до Севастополя. Сутки стояли без движения.
                Павел Васильевич велел мне сидеть и ждать, а сам пошел
                узнать, какие новости, пойдет ли поезд вообще. Поезд
                тронулся, Павла Васильевича нет, а я встать не могу,
                народу так много набилось, что и пошевелиться
                невозможно. Так и не выпустили. Я все еще надеялась,
                может где-то в вагоне, только пройти ко мне не может.
                Поезд переполнен, тягач не справляется. Когда в гору
                поезд не смог подняться, мужчины организовались и
                сами толкали поезд. А перед Инкерманом и вовсе встали.
                Сколько часов стояли не знаю, пока не пришли новости,
                что перед нами поезд потерпел крушение и проезд
                невозможен. Уже к ночи решились идти пешком, а
                выбора нет, ремонт делать некому, а тут еще слух пошел,
                что посадка на суда заканчивается четырнадцатого,
                успеть бы. Двенадцать верст по шпалам и отмахали. Все
                боялись, что большевики уже в Севастополе. Ничего,
                пронесло. Ночевали на улице. Утром нашли в городе
                штаб Врангеля, Павла Васильевича нет, пропуск на
                пароход достать не могу, к счастью встретила знакомого
                офицера, они вместе с Павлом Васильевичем воевали
                на Восточном фронте. Его жена осталась в России, по ее
                документам он меня и провел на корабль. Корабли шли в
                Алжир и Константинополь, я тогда думала все равно
                куда, лишь бы из этого кошмара.  Как назло еще два дня
                болтались в море, прям напротив Крымского берега.
                Плаванье тяжело далось, мой офицер заболел, я все
                боялась что тиф, волосы обрезала, чтобы вши не
                не завелись. В Константинополе порт не принимает –
                карантин. Из еды консервы и галеты, воды нет совсем.
                Греки на лодках подвозят и еду, и воду, ведро воды –
                лира, а откуда у нас лиры? Обменяла на ведро воды
                кольцо обручальное. Думали сойдем на берег кошмар
                кончится. Но настоящий кошмар начался на берегу.
                Высадили на в Галлиполи. Сухая земля, палатки не
                держатся, ветер. Рыли землянки, спали на земле. Потом
                уже помощь пришла, палатки хорошие, одеяла. Генерал
                Кутепов организовал офицеров, выжили только
                благодаря дисциплине. Первые два года держались,
                верили что еще немного и вернемся в Россию. А потом
                стало все равно...

                ЧАРСКАЯ:

                А о муже что-нибудь узнала?

                РАИСА:

                Уже здесь узнала, что Павел Васильевич погиб, в тот
                же день в Крыму. Боевой офицер, воевавший под
                командованием Брусиловского, был растерзан
                уголовниками, которых большевики выпустили из
                тюрьмы в Крыму. Офицер, с которым я была здесь
                умер.  Так я дважды стала вдовой. Он умер от голода.
                Наши мужчины оказались менее приспособлены к
                такого рода трудностям. Офицерская честь не позволяла
                опуститься до кражи, так и умирали, а вгороде было
                полно еды. Ни одной курицы не украли, ни одного
                апельсина. Мне удавалось чего-нибудь раздобыть, но
                этого не хватало.

                ЧАРСКАЯ:

                А почему вы не перебрались в Константинополь? Здесь
                много русских, можно было устроиться.

                РАИСА:

                Паспорт долго не могла выправить. Сейчас помогли в
                Голландском посольстве. Теперь вот пытаюсь
                Устроиться, да куда там, только людей пугаю.


                ЧАРСКАЯ:

                Я дам тебе денег. Поправишься, голос вернется.



                РАИСА:

                Сима, лучше помоги устроиться. Хоть судомойкой.

                ЧАРСКАЯ:

                Я поговорю с Иваном Семеновичем. Он хороший дядька.

23. Кабаре, зал ресторана, вечер. На сцене Вася играет на рояле. Собираются гости. За баром Борис. Ольга сидит на высоком стуле. Борис, протирает стаканы.

                БОРИС:

                Ну неужели совсем не скучаете по снегу,
                по березкам?

                ОЛЬГА:

                Боренька, ну какие березки? Я же на юге родилась,
                березку в жизни не видела! Мне даже стыдно иногда,
                все тоскуют по России, а я нет. По маме тоскую,
                я ее очень хорошо помню, хоть и маленькая была.
                Весной как поеду на принцевы острова, там сады
                цветут, сяду под яблоню, глаза закрою – море шумит,
                яблони пахнут. О маме думаю, разговариваю с ней,
                какая бы она сейчас была, как бы со мной говорила...
                Знаете о чем я мечтаю? О доме на острове. Хоть
                маленьком, но чтобы с садом. Я бы сама в саду работала,
                а отдыхала бы  на лавке под самой большой яблоней.

                БОРИС:

                Оленька, вы же знаете, вам стоит сказать только одно
                слово и я для вас все сделаю. И дом, и сад, даже лавку
                поставлю. Под самой большой яблоней.



                ОЛЬГА:

                Борис, вы славный, но я же уже Васю люблю!

                БОРИС:

                Ну, тогда, Ольга Ивановна, не видать вам ни дома,
                ни сада. Лавку он, впрочем, организовать еще сможет.

                ОЛЬГА смеясь:

                Придется жить на лавке!

Гримерка Чарской. Чарская гримируется за столиком. Пинская подсматривает в приоткрытую дверь.

                ПИНСКАЯ:

                Сидит.. Симочка! Вы сможете выполнить одну
                мою просьбу? Вот посмотрите сюда.

Чарская подходит, тоже смотрит.

                Видите за вторым столиком сидит брюнет с усами,
                по выправке похож на военного? Вы смогли бы
                проследить просле моего номера, он останется или
                выйдет?

                ЧАРСКАЯ:

                Конечно, Наталья Александровна. А что вам до него?

                ПИНСКАЯ:

                Помните я вам говорила про тайного поклонника,
                который меня преследуют по вечерам? Мне показалось,
                что я его узнала вчера. Петруша замешкался, а я нарочно
                оглянулась. Он лицо сразу в тень убрал, но я-то успела
                заметить. Если это и вправду он, то я хоть успокоюсь,
                я ведь все преживала что турок какой-нибудь. Ой эти
                такие падкие до красивых женщин! Вы слышали?
                Эффенди так влюбился в нашу Аннушку, что решил
                развестись со всем своим гаремом!

                ЧАРСКАЯ:

                Так ведь Анна Сергеевна замужем?

                ПИНСКАЯ:

                Мужу отступные дает. Двадцать тысяч! И тот берет!
                Вот как влюбился, хоть и турок!

                ЧАРСКАЯ:

                Горячий народ, восточный. В Алжире говорят вообще
                белой даме по улице пройти нельзя, арабы проходу не
                дают. Особенно если дама полненькая.

                ПИНСКАЯ:

                Где-где вы сказали?!!

                ЧАРСКАЯ:

                Да в Алжире.

Пинская уходит на сцену. В гримерку входит Борис, с насмешливой
улыбкой подходит к Чарской.

                БОРИС:

                Ну что Серафима Николаевна, сначала сыночка
                приручили, теперь на папеньку переключились?

                ЧАРСКАЯ:

                Не понимаю о чем вы.


                БОРИС:

                Понимаете Серафима Николаевна, очень хорошо
                понимаете. А я вас как хорошо понимаю! Какой прок от
                сыночка,  только проблемы. Вот папенька – другое дело,
                и тебе фабрики, и мыловарня, не всякий генерал так
                устроится смог. Нет, папенька это Джек Пот, такого
                упустить ну никак не возможно, верно, Симочка?

                ЧАРСКАЯ резко:

                Вы, сударь, хамить изволите? С полковником Кратовым,
                как и  с его сыном у меня никаких отношений нет. А
                если вы, сударь, угрожать мне вздумали, то даже не
                пытайтесь, я вас не боюсь.

                БОРИС:

                Царица! Ну как вы могли подумать! Я угрожать, да еще
                вам! Я ведь дружить с вами хочу, даже с нижайшей
                просьбой к вам, вы ведь Царица наша, вас все любят, и
                все слушают вас, Вот и Ольга Ивановна вам ведь больше
                чем папеньке доверяет, ват только намекнуть стоит..

                ЧАРСКАЯ:

                Что вам нужно от Ольги?

                БОРИС:

                Ничего. Ничего кроме Ольги. Ну что вы так смотрите,
                я ведь тоже человек, у меня свои слабости есть.

                ЧАРСКАЯ:

                Так ведь она Васю уже любит.




                БОРИС:

                Дался вам всем этот Вася! Васи не будет, это я на
                себя беру. Ну так я могу на вас расчитывать, Серафима
                Николаевна?
 
                ЧАРСКАЯ:

                А что вы пообещаете сделать для меня взамен этого?

                БОРИС:

                Да много чего, Царица. Ну допустим папенька Кратов не
                узнает ни про ваше прошлое, не про ваше нынешнее. Ни
                про дом терпимости «Ночи Султана», где ваша подруга
                трудиться изволит, ни про приют Святой Пульхерии...

Чарская встает и награждает Бориса звонкой пощечиной. Борис берет руку Серафимы за запястье, сжимает до боли. Зло смотрит в лицо женщины.
                БОРИС:

                Ох и дура же вы, Серафима Николаевна.

Борис уходит. Чарская опускается на стул, беспомощно оглядывается по сторонам. Вбегает запыхавшаяся Пинская.

                ПИНСКАЯ:

                Симочка, ну так вы посмотрите?

                ЧАРСКАЯ растерянно:

                Что? А, да-да, конечно Наталья Александровна.

Чарская смотрит в приоткрытую дверь. Пинская забирает мужа за одним из столиков прощается с компанией, уходят. Через несколько секунд встает и уходит брюнет с усами и военной выправкой.

24. Кабаре. Подсобное помещение. Борис впихивает Васю, беря за грудки с силой ударяет о стену.

                БОРИС:

                Тебе что непонятно, Нижинский? Тебе надоело
                танцы танцевать? Я же тебя щенка так уделаю,
                что сможешь толко песни петь. Тенором.

Бьет парня под дых, Вася сгибается пополам.

25. Улица, ночь. По мостовой медленным шагом идет чета Пинских. На улице довольно людно, гуляющие пары, автомобили, экипажи, торговцы апельсинами и цветами. Пара сворачивает на менее людную улицу. За ними на определенном расстоянии движется черный автомобиль. Пинская через плечо бросает пламенный взгляд. В темном
безлюдном переулке машина резко газует, подъезжает к паре, из автомобиля выскакивают двое мужчин, хватают Петра Пинского, запихивают в машину. Пинская пытается помешать, но получив сильный удар падает на мостовую. Машина уезжает, препуганная Пинская пытается подняться, снова падает.
Ночь, улица с гуляющими прохожими. Среди веселых пар, торговцев, факиров, прихрамывая, размазывая слезы и грим по лицу бредет Пинская. Ее принимают за выпившую проститутку, торговцы заигрывают с ней, причмокивают губами.

26. Гримерка Чарской. Пинская рыдает. Чарская и Ольга утешают ее. Гурвич приносит стакан с водой. Пинская пьет воду стуча зубами о стакан.
                ПИНСКАЯ:

                Иван Семенович, домой боюсь идти, можно я здесь...
                в подсобке... дома первый этаж, окна на улицу, раму
                высадят и порешат... За что? За что Петрушу, кому
                помешал? Он ведь мухи в жизни не обидел, за что его,
                Иван Семенович, можно я здесь в подсобке, а?

                ГУРВИЧ:

                Наталья Александровна, пока поживете у нас с Ольгой.

                ОЛЬГА:

                Конечно.

                ПИНСКАЯ:

                А вы думаете Петрушу расстреляют? Из-за собраний?

                ГУРВИЧ:

                Трудно сказать. Навряд ли чекисты так высоко ценят
                Союз Освободителей. Вы знаете чем занимался Петр
                Сергеевич во время гражданской войны? Он ничего не
                рассказывал?

                ПИНСКАЯ:

                Ничего не рассказывал, да я бы и не запомнила, я ведь
                за ним как за каменной стеной жила, не знала что вокруг
                происходит. Как дальше жить?

                ЧАРСКАЯ:

                Наталья Александровна, вам нужно уехать. У вас есть
                друзья или родственники? В Костантинополе вам нельзя
                оставаться.

                ПИНСКАЯ:

                Друзей у нас не было, но я придумаю что-нибудь,
                наверное есть, я сейчас не могу припомнить.
                Петруша... как я жить теперь стану?...

Женщину сотрясают новые рыдания.





27. Утро. Парк в султанском дворце. Чарская гуляет с Кратовым.


                КРАТОВ:

                Не думаю, Серафима Николаевна, что чекисты
                настолько серьезно относятся к освободительному
                движению Белой Армии. Скорее здесь надо искать
                след из прошлого, ведь генерал Пинский устраивал
                показательные казни красных во время гражданской.
                Вам жена его ничего не рассказывала?


                ЧАРСКАЯ:

                Она не знала.

                КРАТОВ:

                Прекрасно знала. Другой вопрос - как ОГПУ
                вышло на генерала. Не исключаю, что при помощи
                супруги. Вы с ней поосторожней.

                ЧАРСКАЯ:

                Непохоже, она действительно напугана.

                КРАТОВ:

                Как знать, как знать... Тогда остается вариант, что
                Армии Освободителей есть предатель. Надеюсь вы
                никакого  отношения к этой организации не имеете?

                ЧАРСКАЯ:

                Нет, что вы. Дмитрий Васильевич, спасибо что
                согласились встретиться со мной, у меня ведь
                совсем нет друзей, а иногда так нужен совет умного
                человека.



                КРАТОВ:

                Серафима Николаевна, всегда рад вам служить. Вы
                позволите сегодня вечером присутствовать на вашем
                выступлении?

                ЧАРСКАЯ:

                Конечно, Дмитрий Васильевич, мне будет приятно.
                Я попрошу, чтобы вам столик оставили. Николай
                Дмитриевич давно не заходил, он в порядке?

               
                КРАТОВ:

                Ему неловко, что так вышло с брошью.

                ЧАРСКАЯ:

                Это мне должно быть неловко, из-за меня так
                некрасиво получилось. Я не должна была принимать
                такой дорогой подарок.

                КРАТОВ:

                Напротив, я рад что все получилось именно так.
                Ведь он шальной, мог бы брошь в карты проиграть.


28. Кабаре, вечер. На сцене в Серафима Чарская. Перебирая струны гитары, поет романс. За дальним столиком Кратов. Чарская видит, как к столику полковника подходит Борис, присаживается. О чем-то говорят. Чарская немного нервничает, видно что разговор идет о ней.

На сцене веселый русский танец. Девушки в расшитых стеклярусом сарафанах и кокошниках. Чарская выходит в зал. За столиком, где сидел полковник Кратов сидит один Борис.


                ЧАРСКАЯ:

                А где полковник?

                БОРИС:

                Ушел. Сразу после вашего выступления. Чем-то
                расстроился да и ушел.

                ЧАРСКАЯ:

                Расстроился? О чем вы говорили?

                БОРИС:

                О разном. Немного о вас, Серафима Николаевна,
                немного о сыне полковника Кратова, да и вообще о
                детках. А что вы так насторожились, Серафима
                Николаевна? У вас же нет никаких отношений ни
                с полковником, ни сыном его.

                ЧАРСКАЯ:

                Бога вы не боитесь, Борис.

                БОРИС:

                Как, Серафима Николаевна, разве вы не слышали?
                Бога же нет, его Ленин отменил!

Довольный шуткой Борис смеется. Чарская сидит опустив голову.

29. Анна Сергеевна с традтционным уже подносом плывет к столику, за которым сидит сраженный ее статью турок. Вокруг него сидят еще десять солидных турков, все в красных фесках. Анна Сергеевна ставит поднос, желает гостям доброго вечера. Влюбленный турок гордо смотрит на своих друзей. Друзья одобрительно кивают головами «Карашо!», «Карашо!».

В зал ресторана входит мужчина в форме офицера русской армии. С ним под руку привлекательная дама, с ярко накрашенным ртом. Подходят к столику, за которым сидит компания офицеров.

                ОФИЦЕР С ДАМОЙ:

                Господа офицеры!

Компания встает, кроме одного офицера.

                Честь имею представить баронесса Раймс.

Офицер, оставшийся сидеть начинает пьяно смеяться. Встает и что-то говорит на ухо офицеру с дамой.

                ОФИЦЕР С ДАМОЙ:

                Да ты, поручик пьян! Изволь объясниться!

                ПОРУЧИК:

                Объясниться? Пожалуйте. Господа, дело в том, что
                мы с баронессой уже были знакомы раньше. Только
                тогда баронесса изволила служить в заведении «Эдем»
                и звалась Манька Кавардак! Здравствуй, Маня! Я твой
                Саня!

                ОФИЦЕР:

                Поручик, вы пьяны, и если вы не принесете извинений
                я буду вынужден просить у вас сатисфакции!

                ПОРУЧИК:

                Ну-ну не горячись, братец. Возможно я ошибся.
                Господа, прошу простить меня, и вы, сударыня, кем бы
                вы ни были. Давайте лучше выпьем.

Офицеры и Баронесса-Манька выпивают. Поручик несколько секунд смотрит на даму, достает деньги, кладет на стол.

                ПОРУЧИК вставая:

                Господа, прошу меня извинить. Вынужден откланяться.
                Не могу своим пьяным видом портить столь изысканное
                общество.

Выходит из-за столика, направляется к выходу. Баронесса-Манька делает ему подножку. Поручик падает на сидящую за соседним столиком даму в диадеме. Диадема спадает с дамы, поручик, извиняясь начинает цеплять диадему даме на голову. Кавлер дамы, высокий плотный мужчина наносит поручику удар в челюсть. Поручик отлетает на другой столик. Один из офицеров за столиком наносит удар в челюсть кавалеру полной дамы. Тот отмахиваясь задевает официанта, официант опрокидывает блюдо с борщом на одного из посетителей, начинается всеобщая ресторанская драка. Баронесса-Манька находит поручика, выливает ему на голову воду со льдом из ведерка для шампанского. Поручик отряхивается, Манька берет его за руку, уводит.
На шум выбегают Гурвич  и Борис. Борис машет рукой оркестру. Оркестр встает. Танцовщицы бастро вастраиваются в два ряда. Звучит «Боже царя храни». Драка постепенно стихает, но какая-то разгоряченная дама успевает запустить крупным раком, и рак впечатывается в голову Ивана Семеновича Гурвича, владельца заведения «Жар-Птица».

30. Ночь. Улица. Серафима Чарская выходит из кабаре «Жар-Птица». Оглядывается в поисках таксомотора или извозчика. Машин нет. Чарская медленно бредет по улице. Ее глаза полны слез. Она словно в оцепенении. Резкий шум тормозов пугает девушку. Из автомобиля выходит Кратов.
               
                КРАТОВ:

                Серафима Николаевна, я боялся не застать вас. Хорошо
                успел.

                ЧАРСКАЯ:

                Боже, Дмитрий Васильевич, как вы меня напугали! Все
                эти истории про автомобили и прочее...

                КРАТОВ беря девушку за руку:

                Ради Бога простите! Очень торопился, я же просил вас
                дождаться меня, разве Борис вам не передал?

                ЧАРСКАЯ садясь в машину:

                Борис? Нет, он даже не объяснил отчего вы так
                неожиданно ушли. Я уж было подумала..

                КРАТОВ:

                Из-за сына. Борис сказал, что Николая видели в «Черной
                Розе», а вы, наверное, знаете, что у него были проблемы
                из-за пристрастия к кокаину. К счастью, в этот раз
                обошлось, Борис ошибся.

                ЧАРСКАЯ:

                Борис ошибся, непохоже на него. Дмитрий Васильевич,
                остановите, пожалуйста, машину.

                КРАТОВ:

                Нет уж, Серафима Николаевна, я вас прямо к дому.

                ЧАРСКАЯ:

                Дмитрий Васильевич, не надо.

Кратов припарковывается. Внимательно смотрит на Чарскую.

                КРАТОВ:

                Хотите куда-нибудь зайдем? Здесь рядом есть одно
                спокойное местечко.



                ЧАРСКАЯ:

                Не надо, я вас прошу. Дмитрий Васильевич, сейчас вы
                отвезете меня домой, и мы оставим все как есть. Так
                будет лучше. Не заставляйте меня страдать еще больше.

31. Ночь. Улица перед домом Чарской. Автомобиль Кратова подъезжает к подъезду. Кратов выходит из машины, открывает дверцу. Чарская выходит, молча подает руку полковнику. Кратов, склонив голову долго целует руку Чарской. Чарская молча уходит.

32. Ночь. Квартира Чарской. Серафима Чарская, не зажигая огня входит в квартиру. Подходит к окну. Смотрит На Кратова, который курит, стоя у автомобиля. Медленно докурив, Кратов садится а машину, уезжает.


33. Вечер, кабаре, на сцене танцовщицы в белых, расшитых серебром сарафанах, в серебрянных кокошниках, танцуют «Березку».
 Гримерка Чарской. Чарская у зеркала. В гримерку с шумом входит Пинская. Для страдающей вдовы она выглядит слишком нарядно.

                ПИНСКАЯ:

                Симочка, ах какая же ты красавица! Как я тебе завидую,
                а я теперь даже не знаю смогу ли снова выступать, знаете
                как трудно жить без сцены, вы артистка, вы поймете.

                ЧАРСКАЯ:

                Наталья Александровна, как вы голубчик? Решили
                что-нибудь?

                ПИНСКАЯ:

                Решила, миленькая моя, решила. Еду в Париж. У меня
                там поклонник давний, очень хорошо устроен, рестораны
                держит. Правда, давно не виделись, он наверное постарел
                сильно. Ой а вдруг он СОВСЕМ постарел, вы понимаете
                меня? Ну я имею ввиду постарел как мужчина, а?
                Что же я с ним делать буду, он ведь и тогда не очень был.

                ЧАРСКАЯ:

                Ну уж это не проблема, с вашим-то талантом.

                ПИНСКАЯ тряхнув грудью:

                Да, талант у меня отменный! Симочка, а я же к вам
                с деловым предложением. Вы у меня браслетку не
                купите? Вам недорого отдам, всего за десять лир, не
                хочу чтобы такая вещь в чужие руки попала. Только
                отдам вам ее перед отъездом, а деньги мне непременно
                сейчас нужны, договорились?

                ЧАРСКАЯ доставая деньги:

                Хорошо, Наталья Александровна, договорились.


34. Вечер, зал ресторана. Гостей еще немного, Пинская выходит из артистической. С кем-то здороваясь идет к барной стойке, где сидит Ольга.

                ПИНСКАЯ:

                Оленька, красавица вы наша! Слышала, как же! Вот
                прославитесь в синематографе и забудете старых друзей!
                А я, Оленька, в Париж через неделю. У меня там живет
                любовь всей моей жизни, если бы вы знали какой это
                мужчина!

                ОЛЬГА:

                Рада за вас, Наталья Александровна! Но мы будем
                скучать за вами.




                ПИНСКАЯ:

                Оленька, а хотите я вам свою браслетку уступлю
                недорого, всего десять лир, мне будет приятно что
                у вас моя вещица. Только браслетку я вам перед отъездом
                отдам, а деньги мне непременно сейчас нужны,
                договорились?

35. Улица перед русской церковью в Константинополе. Серафима, Ольга и Сашенька Чарская, (девочка лет десяти), идут к церкви. Чарская видит выходящего из церкви Кратова, опускает глаза. Кратов проходит, не заметив женщин.

                ОЛЬГА:

                Помните браслет Пинской, тот, с лилией? Она мне его
                вчера уступила.

                ЧАРСКАЯ:

                За десять лир? Только деньги сейчас, а браслет потом?

                ОЛЬГА:

                А вы откуда знаете?

                ЧАРСКАЯ:

                А она мне его вчера тоже. Уступила.

                ОЛЬГА:

                Как? И вам?

                ЧАРСКАЯ:

                Ага. И еще половине хора.

Девушки смеются. Вдруг Чарская становится серьезной, внимательно смотрит на вход в церковь. В церковь входит Борис.
                ЧАРСКАЯ:

                Вы когда-нибудь видели Бориса в храме?

                ОЛЬГА:            

                Шутите?

                ЧАРСКАЯ:

                Сейчас сами убедитесь.

36. Девушки водят в храм. Идет служба. Народу немного. В дальнем углу храма у свечей стоит Борис. Тихонько разговаривает с мужчиной. Мужчина оборачивается. Чарская узнает в нем «поклонника» Пинской. Она что-то тихонько объясняет Сашеньке. Сашенька послушно кивает. Со свечкой в руке Сашенька подходит к разговаривающим мужчинам.

                УСАТЫЙ:

                Старика не удалось переправить, кончился по дороге.
               
                БОРИС:

                Сам?

                УСАТЫЙ:

                В самом деле. Сердце или что там у них бывает. На корм
                ушел. Можете сливать информацию о его причастности
                к английской разведке. Старуха не беспокоит?

                БОРИС:

                Нет, все нормально. В Париж собирается.

                УСАТЫЙ:

                Ваше положение в ресторане стабильно?

                БОРИС:

                Да, я собираюсь жениться на дочери хозяина.

                УСАТЫЙ:

                Влюбилась?

                БОРИС:

                Отец доверяет мне. Слишком доверяет. Есть чем
                припугнуть.

                УСАТЫЙ:

                Постарайтесь не вызвать подозрений. Нам нужен клуб,
                я пришлю вам человека, его нужно принять на службу.
                Будет искать вас. Передаст вам поклон от дяди Лени.
                Задания буду передавать через него. Больше с вами не
                встретимся. Сейчас уходите. (пожимая руку) Родина вас
                не забудет.

Они периодически оглядываются, но не видят ребенка. Договорив, мужчины пожимают друг другу руки. Борис, перекрестившись на образ идет к выходу. Чарская и Ольга быстрым движением надвигают платки на лицо, опускают головы. Борис проходит мимо. Через несколько минут выходит мужчина.

37. Во дворе церкви. Чарская с Ольгой сидят на скамейке. Сашенька стоит перед ними.

                САШЕНЬКА:

                ...Родина вас не забудет. Это все!

                ЧАРСКАЯ:

                Ничего не пропустила?

                САШЕНЬКА:

                Нет, это все.

                ЧАРСКАЯ:

                Оленька, беднягушка вы моя.. Что же делать теперь
                будем?

                ОЛЬГА спокойно:

                А мы должны что-то делать?

                ЧАРСКАЯ:

                Да ведь он вас погубит.

                ОЛЬГА:

                Не переживайте, Серафима Николаевна за меня.
                Я себя в обиду не дам. Мне только подумать немного
                нужно. Мне только подумать..

Ольга медленно уходит. Чарская, прижав к себе Сашу смортрит вслед. Голос Кратова выводит девушку из оцепенения.

                КРАТОВ:

                Добрый день, Серафима Николаевна. С праздником вас.


                ЧАРСКАЯ растерянно:

                Дмитрий Васильевич.. Здравствуйте. Моя дочь
                Александра.

Кратов опускается перед девочкой на корточки, берет ее за руки.

               


                КРАТОВ:

                Здравствуйте, Сашенька! Надеюсь мы подружимся.
                А сейчас я вас с маменькой приглашаю прокатиться на
                пароходе, вы согласны?

Девочка смотрит на мать и улыбнувшись кивает головой.

38. Пароход идущий по Босфору. На верхней палубе ресторан. Кратов и Чарская за столом. Сашенька стоит у борта, смотрит на волны.


                ЧАРСКАЯ:

                Моя мать из простых, не из благородных,
                работала прислугой у господ. Отца никогда не видела,
                у матери был муж, но она ни дня с ним не жила, скорее
                всего, кто-то из господ заплатил ему, чтобы прикрыть
                свой грех. Кто именно мой отец мать никогда не
                говорила, но смогла пристроить меня в хороший пансион
                на полном обеспечении. Вот так я и росла всегда чужая.
                Холопка среди барышень и барышня среди холопов.
                Друзей не было. Нет, меня не обижали, но я сама жутко
                стеснялась, была угловатой, и когда кто-либо из девочек
                пытался со мной подружиться, я сразу напрягалась и,
                вела себя довольно глупо. Это в сказках гадкий утенок
                превращается в прекрасного лебедя, а в обычной жизни
                гадкий утенок становится гадкой уткой. Это я хорошо
                усвоила, иллюзий на свой счет не питала. Старательно
                училась, занималась музыкой. После пансиона смогла
                найти место гувернантки в хорошем доме. Снова была
                чужой для всех, господа были снисходительно добры, а
                с обслугой я старалась не общаться, знаете все эти
                мелкие интрижки от небольшого ума не для меня.
                Но юность питается надеждами, и я тоже ждала и
                надеялась, что скоро, совсем скоро начнется моя настоя-
                щая жизнь, произойдет что-то похожее на чудо и все
                изменится. А когда становилось совсем плохо, я шла
                гулять на Невский. Заходила в модные салоны, дорогие
                магазины и примеряла шляпки, перчатки, даже заходила
                к ювелиру. Мне казалось, что я примеряю не просто
                красивые туалеты, мне казалось, что я примеряю свою
                жизнь, такую, какой она будет. Как только случится
                что-то похожее на чудо. Чудо случилось. В одной лавке,
                знаете, из тех что продает всякого рода мелочи, дамские
                штучки, я встретила молодого князя Резаева.
                Я стояла у зеркала, рассматривая камею. Совсем не
                дорогую, резанную из кости, но довольно элегантную.
                Александр заговорил со мной по французски. Он не мог
                выбрать подарок для сестренки,  попросил помочь.
                Я помогла ему, мы выбрали красивый альбом, в
                благодарность Александр попросил разрешения подарить
                мне понравившуюся камею. Я вначале отказалась, а
                потом подумала, ну что ему эта камея, ничего не стоит,
                и приняла. Мы попрощались и разошлись. Камея была
                дорога мне, надевая ее, я вспоминала этот приятный
                случай. Вторая встреча произошла вскоре. Я гуляла с
                воспитанницами на Марсовом поле. Там сумашедшая
                сирень в мае. Как волной накрыло, знаете бывает такое
                состояние счастья, когда все становится легко, невесомо,
                словно летаешь в облаках. Вот в этих сиреневых облаках
                я налетела на Александра Резаева. Не знаю какая сила в
                меня вселилась, но я вдруг почувствовала себя красивой.
                Влюбилась, голову потеряла. Нет, я прекрасно понимала,
                что жениться на мне он не сможет, да и не заботило меня
                это тогда. Так любила, что была готова собакой его быть,
                лишь бы быть рядом. Все кончилось в один день. Резаева
                отправили на Восточный фронт. Страшно признаться, но
                я не смогла проводить его достойно, выла по-бабьи, за
                ноги держалась, точно знала, что не вернется. Он погиб
                сразу, в первые же дни войны. Как выжила не знаю, по
                полу каталась от боли, от бога отрекалась, а потом...
                а потом, прости меня господи, решила, что жить не буду,
                жить не за чем. Решила броситься под поезд. Спокойно
                все спланировала, купила одежду, как у крестьянки,
                платок подвязала бабский, причесалась по-простому,
                чтобы не узнали. Выпила водки и пошла. Добралась до
                станции, отшла подальше, чтобы люди не помешали.
                Уже поезд увидела вдалеке, перекрестилась...и потеряла
                сознание. Когда пришла в себя, поезда не было, меня
                никто не заметил, трясет от от холода. Сделалось
                дурно. Незаметно вернулась домой, вымылась, легла
                спать. Утром встала на службу, снова стало дурно. И тут
                я поняла, что жду ребенка. Выбор делать не стала, раз уж
                Господь уберег меня, значит и ребенок должен жить.
                Потом родилась Саша. А когда началась революция, я
                сразу решила ехать. Даже не так из-за большевиков, а для
                того, чтобы затеряться, чтобы ни одна сволочь не назвала
                мою дочь незаконнорожденной.


                КРАТОВ:

                Ваша дочь живет с вами?

                ЧАРСКАЯ:

                Нет. В школе Святой Пульхерии. Я забираю ее каждые
                выходные. Мне предлагали отправить Сашеньку в
                хороший пансионат в Бельгии, но я не смогу расстаться с
                дочерью, в ней вся моя жизнь. А совсем к себе забрать
                тоже пока не могу, сама по съемным квартирам мыкаюсь.

                Вы только не подумайте что я жалуюсь или жалею
                себя. Нет, я себя не жалею. Хуже было бы выйти
                замуж за человека мелочного, чтобы всю жизнь
                притворяться и лгать. А я любила человека достойного,
                и дочь наша родилась от большой любви. А что кто-то
                осудит меня за это, так и бог ему судья.

Кратов несколько секунд молча смотрит на Чарскую. Потом подходит к Сашеньке, берет девочку за руку, начинает что-то показывать и объяснять. Оценка Чарской.


39. Кабаре, кабинет Гурвича. Гурвич сидит за столом, перед ним разложены бумаги. Напротив сидит Борис.



                ГУРВИЧ рассержен:

                Борис я вам уже много раз говорил, что не на дочь
                никакого давления оказывать не буду! Она взрослый
                человек, сама в своей жизни разберется. А мне бы
                со своим рестораном разобраться.


                БОРИС С паузой:

                Иван Семенович... А ведь ресторан-то мой.

                ГУРВИЧ:

                Да и ваш тоже, так что давайте им и заниматься.


                БОРИС;

                Да нет, Иван Семенович, вы меня неправильно поняли.
                Ресторан и клуб теперь СОВСЕМ мои. Во здесь
                посмотрите.

                ГУРВИЧ просматривая бумаги:

                Да как же... Да когда же... Господи, как же я мог...

                БОРИС:

                Ну так может быть мы все же договоримся по-хорошему?
                Так сказать, по-родственному.

                ГУРВИЧ:

                Борис, как же так? Ведь я же вам полностью доверял!
                Да вы же меня разорили!




                БОРИС:

                Все легко поправимо, Иван Семенович.
                Я женюсь на Ольге Ивановне и
                тогда ресторан будет не ваш и не мой. Он будет наш.
                Хороший семейный бизнес...


                ГУРВИЧ:

                Вы женитесь на Ольге?! Да я вперед на паперть пойду
                Чем позволю такому прохиндею прикоснуться к моей
                дочери!

В кабинет входит Ольга.

                ОЛЬГА:

                Что за шум? Я слышала свое имя?

                БОРИС:

                Да нет, Ольга Ивановна, не послышалось. Я как раз
                вашему папеньке объяснял, какая вы дочь преданная,
                да вот он сомневаться изволит.

               
                ОЛЬГА:

                Это правда. Папа, ты не ругайся на Бориса, он мой друг.
                Борис, вы же мне друг?

                БОРИС:

                Оленька, вы же знаете мое к вам отношение.. Да только
                вот вы никак, да и папенька ваш против оказывается.




                ОЛЬГА беря Бориса под руку:

                Боренька, ну я же вам не сказала «нет». Я пока думаю.
                А с папенькой я поговорю сама. Договорились?

Борис целует руку Ольге, победно улыбнувшись Гурвичу выходит из кабинета.

40. Кабаре. Закулисье. Вася поставив ногу на табурет бархоткой начищает сапог. Перед ним громко ставит ногу Борис. Вася с ненавистью смотрит на Бориса, швыряет ему в лицо бархотку, уходит.

                БОРИС улыбаясь:

                Учитесь проигрывать, юноша! Вам это пригодится.

На сцене хоровод девушек. Плясовая. Орлом вылетает Вася. В его танце больше агрессии, чем радости.


41. Вечер. Квартира Гурвича, комната Ольги. Ольга обнажена. Она стоит перед зеркалом, прикидывая на себя вырианты белья. Остановившись на чем-то очень кружевном довольно улыбается. Открыв гардероб, Ольга выбирает белоснежное атласное платье.  Посмотрев на себя в зеркало, Ольга подмигивает себе.

42. Ночь, Ольга крадется по лестнице. Выходит на улицу. Берет извозчика. Ольга на извозчике едет по ночному Константинополю. Извозчик останавливается около какого-то дома. Расплатившись, Ольга входит в дом. Поднимается по лестнице. Тихонько стучит в дверь. Дверь открывает Вася.

                ВАСЯ:

                Оля?! Что-то случилось?

Ольга прикладывает ладошку к губам Васи, берет его за руку, ведет в комнату.   


43. Ночь. Комната Васи. Кровать. Вася и Ольга в постели. Синий свет луны через кружевные занавески покрывает их тела причудливым узором. Вася взяв в руки лицо девушки покрывает его мелкими поцелуями. Потом внимательно смотрит ей в глаза.

                ОЛЬГА улыбаясь:

                Почему ты так смотришь?

                ВАСЯ:

                Пытаюсь понять.

                ОЛЬГА:

                Понять? Глубину моей порочности? Вася, меня не надо
                понимать,  просто люби меня.


                ВАСЯ:

                Я люблю тебя. Я умру за тебя ты же знаешь.

Вася покрывает все тело девушки горячими поцелуями. Ольга смеется.

                ОЛЬГА:

                Не надо умирать, лучше живи для меня.

Ольга Переворачивает возлюбленного на спину, целует его долгим поцелуем, проводит ладонью по лицу, встает, надевает рубашку.  Вася хватает девушку за руку.

                ВАСЯ:

                Останься. Я хочу спать с тобой.

Ольга качает головой. Вася приподнимается в кровати.


                ОЛЬГА:

                Не вставай. Прошу тебя. Я сама.

Поцеловав еще раз парня, Ольга уходит.


44. День. Константинополь залит ярким солнцем. Вася одетый в светлый костюм и легкую шляпу, счастливо улыбаясь идет быстрым шагом. Подходит к старухе-гречанке, торгующей цветами, покупает огромный букет. Продолжает маршировать, озаряя прохожих счастливой улыбкой.  Входит в кабаре, проходит к конторке Гурвича. Стучится, входит.  Гурвич, опустив голову, сидит за столом. 

                ВАСЯ торжественно:

                Иван Семенович! Дорогой Иван Семенович!

Гурвич, подняв голову,  печальными глазами смотрит на Васю.

                ВАСЯ:

                Между мной и Ольгой Ивановной все решено. Иван
                Семенович, конечно без вашего согласия мы бы не
                решились, поэтому...

                ГУРВИЧ:

                Ольги нет, Вася. Уехала она.

                ВАСЯ:

                Это ничего. Она согласна.

                ГУРВИЧ:

                Ольги нет, Вася. Ольга уехала.Навсегда.



                ВАСЯ еще не понимая:

                Навсегда? Это как совсем?

                ГУРВИЧ:

                Ольга уехала в Америку. Со своим американским
                импрессарио. Насовсем.

Гурвич протягивает Васе открытое письмо. Вася начинает читать. Его губы начинают дрожать. Он читает снова. Медленно опускается на стул, в его руках букет безжизненно опускается на пол.


46. Вечер. На сцене кабаре хор поет грустную песню о разлуке. Лица людей в зале задумчивы и серьезны.
Гримерка Чарской. На туалетном столике графин с водкой, закуска. За столом Чарская и Вася. Вася пьян, его глаза воспалены от слез.

                ВАСЯ:

                Как же так?... Любила меня, а уехала... с лысым...
                Он же лысый, его же любить нельзя, ведь нельзя же?!..

                ЧАРСКАЯ грустно улыбаясь:

                Васенька, иногда женщина делает странный выбор.
                Значит были на то причины, нам не понять. Может быть
                и не надо понимать.

                ВАСЯ:

                Вот именно! Не надо меня, говорит понимать, меня надо
                любить! А как любить теперь? А как жить теперь?... Вы
                же умная женщина, вы знаете.




               
                ЧАРСКАЯ:

                Наверное неумная, сама не знаю. Ну все, Васенька,
                идите. Пешком не идите, возьмите извозчика, а еще
                лучше таксомотор.

                ВАСЯ:

                А я Серафима Николаевна, вас провожать пойду.

Вася встает, снова опускается на стул. Он пьян. Чарская вздыхает, поднимает Васю, взвалив на себя ведет через пустой темный зал, выйдя на улицу сажает пьного парня в такси. Такси уезжает, Чарская возвращается в гримерку берет сумочку. Смотрит на графин с водкой, наливает стопку, выпивает.

Чарская выходит в темный зал ресторана. Перед ней неожиданно возникает Борис. Несколько секунд они смотрят друг на друга со взаимной ненавистью. Борис первый овладевает собой. Натягивает улыбку.
                БОРИС ехидно посмеиваясь:

                Царица вы наша...Всех-то вы пожалеете, всех утешите..
                О! Да вы, царица, никак выпидши?

                ЧАРСКАЯ:

                Вы подлый человек, не смете со мной разговаривать!

                БОРИС :

                Да чем же я вас, царица вы наша, так разгневать-то смог?
                За что вы меня так-то прямо ненавидите?

                ЧАРСКАЯ:

                Вы предатель, вы предали родину, я вас ненавижу,
                Вы тварь продажная.


                БОРИС:

                Да нет, царица, родину-то как раз вы и предали. Все вы,
                кто испугался, сбежали как крысы, а надо было насмерть
                стоять. Вы теперь страдаете, тоскуете, легко быть
                патриотом, удобно устроившись за границей. Так что
                упреки ваши несостоятельны.

                ЧАРСКАЯ :

                Это из-за вас страдают порядочные люди. И еще я знаю.
                что это вы погубили старика Пинского. Кто следующий?
                Кто еще будет нужен вашему ЧК?

Борис хватает Чарскую за руку, и говорит ей близко в лицо.

                БОРИС:

                А вот об этом вам лучше никому не гворить. Никогда.
                Вообще забыть, Серафима Николаевна, если вам жить
                хочется. Или о дочке подумайте, вы же не хотите, чтобы
                с ней что-нибудь случилось..

Чарская зло плюет в лицо Бориса. Борис с силой ударяет Чарскую по лицу. Она падает на пол. Раздается выстрел. Борис покачнувшись падает. Из темного угла ресторана появляется Николай Кратов с пистолетом в руках. Чарская быстро поднимается с пола, забирает пистолет, прячет его в сумочку, хватает Николая за руку, выбегает с ним на улицу. Они быстро переходят темным переулком на другую улицу. Ловят таксомотор.

47. В таксомоторе на заднем сиденьи Чарская и Николай.


                НИКОЛАЙ:

                Я ведь случайно.. Я ведь проститься...



                ЧАРСКАЯ:

                Молчите, ради бога, молчите! (водителю) на минуткуна
                Галатском мосту остановите! (Николаю) а вы молчите,
                заклинаю вас!

Такомотор останавливается посредине моста. Чарская выходит из машины, достает из сумочки пистолет, выбрасывает его в Босфор.
Возвращается в машину, уезжают.
Такси останавливается около какого-то дома. Чарская расплачивается, пара выходит. Машина отъезжает. Чарская с Николаем переходят на другую улицу. Берут другую машину, отъезжают.

Машина подъезжает к дому Кратова. Чарская с Николаем поднимаются по лестнице, Чарская звонит. Дверь открывает прислуга.

                ЧАРСКАЯ:

                Дмитрий Васильевич дома? Попросите, это срочно!

Появляется Кратов в халате.

                ЧАРСКАЯ:

                Дмитрий Васильевич, Николаю надо уехать. Срочно.

48. Раннее утро. Причал порта. Идет погрузка алжирского судна. На пристани, среди ожидающих посадки пассажиров  Наталья Александровна Пинская. Несмотря на лето, она в шубе. Мимо нее проходят два араба, один показав глазами на Пинскую что-то говорит своему приятелю. Они посмотрев на даму, смеются, проходят.
Пинская, поежевшись, кутается в шубу.

                ПИНСКАЯ бормочет:

                Не, ну точно изнасилуют... Прямо на границе...Сразу...

Пиская видит как к причалу подъезжает машина, из нее с легким чемоданом выходит Николай Кратов. Пинская, подхватив свои баулы, радостно семенит к нему навстречу.
                ПИНСКАЯ:

                Николай Дмитриевич! Николай Дмитриевич!
                Вы тоже в Алжир? И я в Алжир, говорят там хорошо!
                Вот радость-то, а то я одна, знакомых никого, а вы же
                понимаете как опасно даме одной, а так хоть вместе
                держаться будем...

Последние фразы она говорит уже потерянным голосом, смотря парню в спину, потому что Николай смерив даму презрительным взглядом, проходит мимо.

49. Утро. Квартира Кратова, спальня. Чарская просыпается рядом с Кратовым. Кратов спит. Чарская грустно смотрит на Кратова, встает, надевает халат Кратова.

Дом кратова, кухня. Прислуга готовит завтрак. Входит Чарская, прислуга здоровается.

                ЧАРСКАЯ приветливо:

                Завтрак для Дмитрия Васильевича? Я сама отнесу.

Прислуга ставит на поднос с кофейником вторую чашку. Чарская
делает какие-то поправки, улыбнувшись прислуге, уносит поднос.

50. Утро. В зале ресторана кабаре «Жар-Птица» полицейские. Гурвич дает показания Сулейману Кериму.

                ГУРВИЧ:

                Нет, мне трудно сказать. Вы понимаете, мы же как одна
                семья были, Борис ухаживал за моей дочерью, они даже
                хотели пожениться. Нет, у меня не было причин
                причинить зло Борису. Тем более в своем ресторане.

                НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ:

                Говорят что у убитого был кофликт с вашим артистом
                Василием Зайцевым, как вы можете прокомментировать
                эту ситуацию? Зайцев ухаживал за вашей дочерью, все
                говорят об и х отношениях. У него были причины
                не любить Бориса, вы этого не допускаете?

                ГУРВИЧ:

                Да Аллах с вами! Вася! Да они с детства друзья! Ничего
                серьезного. Вася! Да он пистолета в жизни не видел, он
                же артист. Нет, господин Керим, за Васю я ручаюсь. А
                что до ссор, ну ссорились, на то они парни, но чтобы
                убить, нет этого я точно не допускаю.




                НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИ:

                Ну чтож, господин Гурвич, тем не менее, пока не
                завершено следствие, мы вынуждены закрыть ваше
                заведение для посетителей. Мы должны все тщательно
                проверить. Всю документацию, всех служащих,
                бухгалтерию.  Будте добры не препятствовать нашим
                проверяющим.

Гурвич понимающе соглашается.

51. Дом Кратова. Чарская и Вася. Чарская в домашнем платье, наливает Васе чай.

                ЧАРСКАЯ:

                Дмитрий Васильевич говорил с начальником полиции,
                они хорошие друзья. Но дело не только в убийстве
                Бориса, это все удалось списать на его связи с красными.
                Политические преступления быстрее закрывают чем
                криминальные.  Дело в том, что новые власти не так
                лояльны к руссским заведениям. Очень уж много жалоб
                и от местного населения, и от иностранцев. Особенно от
                местного населения. Вы слышали о петиции
                константинопольских дам?
                ВАСЯ:

                Это где уважаемые дамы Константинополя требуют
                закрыть все русские заведения как наркопритоны, а
                всех русских женщин выслать потому что турки уходят
                из семей? Но это же глупость.

                ЧАРСКАЯ:

                Это было глупостью, Васенька. Но партия Ататюрка
                серьезно относится к вопросам морали. Если уж «Черную
                Розу» не удалось отстоять, о чем можно гворить?


                ВАСЯ:

                Серафима Николаевна, ну мы же не можем, ничего не
                делать,  нельзя допустить чтобы Иван Семенович так
                просто потерял клуб. Нужно все вернуть. Публика
                вернется, они нас любят. Они вас любят! Вы ведь не
                откажетесь выступать?

                ЧАРСКАЯ:

                Нет, Васенька, я свое уже отпела. Да и Дмитрий
                Васильевич не позволит. Если уж у вас все получится,
                найдите Раису, помните приходила на прослушивание.
                Она певица настоящая.

В комнату входит Сашенька, подходит к матери, Чарская обнимает дочь. Вася понимающе улыбается.

52. Константинополь, день. Вася блуждает в маленьких переулочках, ищет какой-то дом. Находит, сверяется с адресом на бумажке, входит. Небольшой холл, типа гостиничного. Васю встречает выльгарная пожилая гречанка.

               


                ГРЕЧАНКА на коверканном русском:

                Нету! Не принимать! Девушка нету! Не работать! Потом
                приходить, добрыйвечер приходить!

                ВАСЯ:

                Здравствуйте. Мне очень нужна одна женщина!

                ГРЕЧАНКА:

                Первый раз приходить? Очень нада женщина?

Гречанка расправляет плечи, поправляет бюст.

                ГРЕЧАНКА:

                Очень нада, понимать! Афродита есть! Афродита
                харашо делать, Афродита самый лучший женщина!
                Со мной ходить, пять лир давай, патом такой харашо
                мужчина получаться!

Гречанка, игриво пихает Васю в бок.

                ВАСЯ:

                Нет, Афродита не надо!

                ГРЕЧАНКА причмокивая губами:

                Афродита харашо! Очень харашо!

                ВАСЯ:

                Черт бы тебя побрал, старая сводня! Мне нужна Раиса
                Гринева. Ра-и-са Гри-не-ва, понимаешь?




                ГРЕЧАНКА:

                Нет! Не принимать! Баронесса не принимать!
                Не принимать клиент!

                ВАСЯ:

                Я не клиент! Друг, аркадаш, понимаешь?

53. Коридор боделя. Обшарпанные стены, грязная ковровая дорожка на полу. Вася стучится в дверь. Из за двери раздается тяжелый кашель и крик «Какого черта?!»

                ВАСЯ:

                Раиса Зиновьевна, позвольте к вам?

Через несколько секунд дверь распахивается. Раиса, растрепанная, заспанная, в небрежно накинутом халате. Возвращается в комнату, оставляя дверь открытой. Возвращается в комнату, закуривает, наливает в стакан коньяку. Оглядывается на Васю.

                РАИСА:

                Пить будешь?

                ВАСЯ слегка замявшись:

                Буду.

Раиса наливает второй стакан садится на окно, выпивает. Вася нершительно берет сткан. Выпивает.

                РАИСА:

                Садись. Ты кто?




                ВАСЯ:

                Мы с вами встречались, когда вы приходили на
                на прослушивание в «Жар-Птицу», помните?

               
                РАИСА:

                А, тапер-красавчик! Будь здоров!

Выпивают.

                ВАСЯ:

                Я не знал что вы баронесса.

                РАИСА:

                Тапер, у нас здесь все баронессы-княгини. Ниже
                генеральской дочки  ни одной ****и нету.

                ВАСЯ:

                Не место вам здесь.

                РАИСА:

                Не тебе судить. Зачем пришел?

                ВАСЯ:

                Предложить вам у нас выступить. Мы сейчас программу
                новую готовить будем, вам номер сделаем.

                РАИСА:

                А что, Сима Корыто, покинула ваше заведение? Что так
                смотрите, это для вас она Чарская. А для меня так и
                осталась Сима Корыто. В гимназии ее ненавидела.
                Ущербная вся. Сиротка-скромняжка. Коленочки вместе,
                глазки в пол, недотрога. А перед первым же кавалером
                подол задрала. Только кавалер ее замуж так и не взял.
                Только обрюхатил. Кому она нужна такая. Что она про
                меня много гадостей сказала? Да нет, чего ей с вами
                разговаривать. Наверное хозяину вашему такого наплела,
                могу представить.

                ВАСЯ:

                Зря вы так. Серафима Николаевна за вас переживает.
                Говорит что вы певица настоящая. Это она меня к вам
                послала.

                РАИСА:

                Добренькая. Все-то вы такие добрые и заботливые.
                Только мне ваша доброта уже ни к чему. Уезжаю я,
                тапер. Француз один так растрогался, что замуж позвал.
                Все закладные выкупил. С ним и поеду. Устала я, тапер.
                Хочу в нормальной кровати спать. Все равно с кем, лишь
                бы дом был. С кроватью, с бельем хорошим, тебе не
                понять, молод еще. А француз, он хороший. Зря ты
                пришел, тапер. Допивай и уходи. А Симе скажи, нет
                ничего не говори, да ты и не скажешь. Хорший ты,
                тапер. Иди уже.

Раиса нервно закуривает. Руки не слушаются, спичка не зажигается. Вася подходит, берет спички помогает прикурить. Раиса затянувшись, отварачивается.
               

54. День.Улица перед входом в кабаре «Жар-Птица». Останвливается автомобиль Кратова. За рулем Кратов. Чарская выходит из машины, обращается к Кратову.

                ЧАРСКАЯ:

                Может все-таки зайдешь сам? Хоть ненадолго?


                КРАТОВ:

                Нет, я здесь подожду, газету почитаю.

Чарская входит в кабаре. Рядом останавливается другой автомобиль. За рулем солидный турок. Из авто выходит Анна Сергеевна.


                АННА СЕРГЕЕВНА:

                Севдим! Посиди здесь, я быстро, хорошо?

                ТУРОК:

                Карашо..

Анна Сергеевна входит в кабаре.

Посреди зала стоят Гурвич и Чарская. Анна Сергеевна расцеловывается с обоими. Гурвич снимает стулья со стола, дамы рассаживатся.

                ЧАРСКАЯ:

                Иван Семенович, я ненадолго, по делу. Если вы решите
                открывать заведение, то мы готовы поучаствовать. В
                средствах мы не ограничены, связи у нас есть, так что
                мы полностью вас поддержим.

                АННА СЕРГЕЕВНА:

                Я тоже с этим же предложением. Более того, я говорила
                с эффенди, он готов войти в долю как партнер, тогда не
                будет никаких препятствий со стороны властей. Ну что
                скажете?

                ГУРВИЧ:

                Друзья мои! Красавицы вы мои! Если бы вы только знали
                как для меня важно что вы пришли.

Гурвич обнимает девушек.

                ГУРВИЧ:

                Это значит что не зря столько лет мы были всместе.
                Такого больше не будет время ушло. А под новое время
                приспосабливаться не хочется. Вы знаете, вы приходите
                завтра, мы посидим тихо, по-домашнему, повспоминаем,
                выпьем за хорошие времена. Вместе начинали, вместе и
                закончим. Споем вместе, как раньше.

Гурвич потихоньку запевает

                Калинка, калинка, калинка моя...

Девушки начинают потихоньку подпевать. Негромкая песня переходит в громкий хор.

55. Кабаре «Жар-Птица». На сцене ресторана хор поет «Калинку». Танец ансамбля переходит в зал. Нарезка прощальной вечеринки кабаре. Среди гостей Чарская с Кратовым, Анна Сергеевна со своим турком. Чарская лихо отплясывает с Анной Сергеевной, танцовщицы вытаскивают в хоровод турка, выпивка, закуски, Гурвич смачно поедает рака.  Безудержнок веселье. Ритм съемки от карусельного станновится медленным.  Веселое лицо Гурвича крупным планом. Камера отъезжает. Лицо серьезнеет. Уже утро, кабаре пусто, Гурвич один. Оглядывается, печально улыбается, выходит. Вешает табличку «Продано», садится в такчи, уезжает.

56. Раннее утро. Пустая улица Константинополя. Картинка теряет цвет, камера медленно скользит по улице, краем глаза цепляет одинокого пьянчужку с балалайкой. Песня «Разлука, ты разлука».

                ФИНАЛЬНЫЕ ТИТРЫ.