Драконь

Он был принц, она принцесса, а я его белый конь. Потому что, дружок, сказано: немка не роскошь, а средство передвижения. Впрочем, в наши дни почти утратившее волшебную силу. Во всяком случае, для выезда на пмж в Германию надобно приложить много усилий, как то: изучение языка и, собственно, вступление в брак.


Собственно вступление в брак усилий не требовало. Так мне казалось. Он представлял меня друзьям: «Эля, моя будущая жена», и мое сердце трепыхалось где-то внизу живота. Он воображал нашего первенца непременно носатым, благо, есть в кого. И я улыбалась из-под тевтонского носа идиотской улыбкой, которую невозможно удержать.


Разумеется, насчет принцессы я не знала. Ну, что на эту роль я не тяну, было ясно как день и сразу. Сквозь пелену идиотизма это-то я видела, но чтобы так утилитарно – конь... Мне казалось, принц желает остепениться и завести себе двор со спокойной доброжелательной королевой.


Главная обязанность королевы была сдувать пылинки с ненаглядной персоны. А пуще того, упреждать знаки неудовольствия. Чтобы он даже не утруждался произносить: «не хочу», о чем бы речь ни заходила. Когда он сказал мне, что, как ему кажется, я его “чувствую”, я была вознаграждена за кропотливые труды упомянутым сладостным трепыханием.


Ах, это «не хочу» - в Его устах не хотение, но веление. Это “не хочу”, оставленное нами, девчонками, где-то за горизонтом, зарытый в песочнице блестящий фантик под бутылочным стеклом... Вторичный признак настоящего мужчины, а ведь мужчина сказал — мужчина сделал, вдруг и правда сделает? И сердце оборвется, и низ живота - в клочья. Его чувственные губы сложены будто для поцелуя, когда он произносит: «не хочу», ах, зачем не для поцелуя сложены эти нежные губы, умеющие быть такими властными... И прочая лабуда, иглой пронзающая мозг рассудительной и уравновешенной королевы. Уколешься - и быть тебе сто лет спящей красавицей.


А принцесса была что надо. Настоящая. Неуловимое создание свободы, исчезающее еще до того, как успеешь разглядеть, успеваешь только втюриться насмерть, чу! - и нет ее, а где? Бог весть, поехала автостопом по Европе, нет, говорят, видели на джазовом фестивале в Бишкеке, да бросьте, она звонила из Питера, поступила на ветеринарный... Лилит. Хрустальная музыка сфер, горние вершины, и пр.


- А ты знаешь, что у него есть любовь всей его жизни? - спрашивает его настоящий друг. Он рассеян, значителен и печален, потому что поэт. И всегда пьет «чекушку», когда все другие пьют пиво как истинные неформалы, впадая, стало быть, в формализм. А он, стало быть, нет. Но что-то я сегодня грустна... Не от того ли ты грустна, мой друг, что мешала пиво с водкой? Ах нет, это от того, что вещее сердце чует беду неминучую, и я по привычке рву все нити (удила?), чтобы - рраз! - и все. Мне кажется, это не так больно. И пусть канает!

«И пусть всем будет хуже», - думаю я, лежа в постели с его настоящим другом, вызвавшим во мне жалость как приступ тошноты. И сейчас меня тошнит, и я мотаю башкой в тумане... Ах, да. Любовь всей его жизни. А как же я?


- Но я и насчет вас заглянул в будущее, - лениво говорит тошнотворный друг. - У вас будет двое детей...

В мозгу проясняется. Картинка из будущего: он, я и двое наших носатых детей умильно глядим вслед куда-то (см.выше) отбывающей Любви Всей Его Жизни. С пожеланиями скорейшего возвращения к нам, снедаемым прекрасным недугом, сиречь любви к ней... И прочая лабуда. А у нас дом полная чаша, для красоты не хватает только змеи, обвивающей подножие. Чтобы, значит, не так пресно.
Следует безобразная сцена. Правда оказывается правдой. Диалог:
- Твой друг сказал!
- Нафиг ему это было нужно!

Оказывается, он хотел меня бережно подготовить. Но глупый конь взбрыкнул.


Боливар двоих не выдержит.


Зачем ты так с нами? Подожди, прости! Я умру, я так тоскую, я хожу в твоих трусах! Я согласна! Давай это обсудим!  Яду мне, яду!


Далее везде. Следуют его неизменные «не хочу». Я царапаю железными когтями телефонный столик, среди проклятий изрыгая сообщение о своей беременности. Ложь отчаяния разрывает мне рот. Сообщение висит в воздухе облачком - последний теплый выдох из самого низа моих легих, и ниже теперь ледяная пропасть: холодно, холодно, холодно, пусто, пусто, пусто.


Фу, какая пошлость!


Он осаживает меня по телефону. Он сдержан, равнодушен, благороден и беспощаден. Рыцарь в сияющих доспехах, он попирает пошлость, высоко держа над головой на вытянутых руках свою принцессу. Дракон с железными когтями и разверстым брюхом шипит под его каблуком, хватая воздух заиндевелой пастью.


Вот и сказке конец.


Так, дружок, глупый белый конь думал, что он добрая королева, а потом с горя пошел в драконы. Но принц поразил дракона. Ведь он был настоящий принц. А сердце настоящего принца там, где полагается ему быть - в руках своевольной принцессы. Да, в нашем предательском мире есть вещи неизменные. И это прекрасно.


А что дракон? Он оказался живучим. Правда, совсем разучился летать, а, может быть, ему только казалось, будто он летает. А может быть, его распластанные крылья пришпилены острой иглой. Но, скорее всего, летать ему было не дано, ведь по-настоящему, как ты помнишь, он был конем, а крылья запряженному коню ни к чему. Неудобно как-то.


Зато дракон обрел способность вызывать духов.


... Здравствуй, мой принц! Оставшийся где-то за горизонтом, укутанный песками прошлого, весь мой, всегда послушный, сияющий дух.


... Помнишь, я спросила, играя, что страшнее: когда время кончилось или когда время пришло? Подумав, ты сказал: “По-разному. Впрочем, одно следует за другим”.


... Ты был прав, мой принц. Давай-ка извлечем тебя бережно, по привычке я сдую с тебя пылинки...


Я хочу проститься с тобой. Время пришло.