Похороны горбатого

Похороны горбатого
(сатирический рассказ)

   «Что тебе в имени моём?» - говорил Христос Пилату.
   "А что вам жизнь моя?" - сказал бы горбатый.

   В одном селе помер горбун.
А так как усопший был человеком одиноким, то и хоронить его пришлось своим же
односельчанам.
   
   Жил горбун тихо и неприглядно. Никто даже и не знал, на что живёт старик, чем
питается, сколько ему лет – одно только знали, что кличут Ефимкой.
И избушка его была под стать хозяину: низенькая, сгорбившаяся, старенькая.
В общем, и заметили-то не сразу, что нет человека; только на третий день кто-то
проронил, что чего-то не видать старика.
Подошли к дому, толкнули дверь, вошли в комнату и увидели Ефимку лежащим
на лавке.
   С этой минуты только и пошли толки, что про горбуна. Много было их всяких.
С одной стороны, мол, о покойниках плохо не говорят, а с другой – хлопотно больно,
невелика, мол, и птица. Только старались эти толки облечь в некую форму приличия,
рисуясь друг перед другом. Но мёртвому уж всё равно, лишь бы упокоиться, поэтому
и церемониться с ним особо не стали.

   - Надо бы в сельсовет доложить, - кто-то заметил.
   - В милицию заявить надоть! – послышалось сзади, - могет, он не сам помёр, а это…
того?
   - Да пОлно тебе ахинею-то всякую нести! Кому он был нужен?! Но сообщить,
конечно, надо.
И с великим облегчением толпа высыпала на свежий воздух. Кто-то побежал в сельсовет,
а кто-то вызвался доложить в милицию.
Но народ не расходился, всё стоял около хаты и ждал чего-то необычайного, каких-то
новых событий. И всякий испытывал некое неудобство, неловкость перед другими.
Всякий искал в уме сказать что-то нужное и не находил.
   - Да-а… - кто-то протянул, - вот, жил человек – и нету.
   - Да-а… - очнулся другой, - коротка, жизнь-то наша.

   Наконец, пришли из сельсовета, записали что-то в журнал и ушли. Милицию пришлось
ждать дольше, да и напрасно: прислали молодого паренька, который и объявил только,
что не может без врача-эксперта  ничего предпринять. И тоже ушёл, наказав людям
никого в дом не впускать – и самим не шастать.
Скучно стало и возросло недовольство. Многие стали уходить, вдруг вспомнив о своих
оставленных делах. А кто-то, давно не видевшись, стали обсуждать свои новости.
   - Как у тебя картошка!
   - Да ничего, растёт! Тока приходится жучка иногда снимать.
   - Ой, да не говори: у меня вон капусту жрут слизни проклятые. А что поделать?!
Приходится гнуться полдня. Только глаз да глаз за ними!
   Такие беседы велись между соседями.
Только к вечеру, когда остался дежурить возле дома какой-то старикашка, приехали
врачи и милиция с райцентра. И управились они в одну минуту.
   - Хороните, - сказали старику перед отъездом. – Гроб и прочее с денежными средствами
получите в Сельсовете.
Сунули ему какую-то бумагу и уехали.

   Забегал старик по домам звать народ.
Люди как вроде оживились и взялись спешно за дело:
привезли на телеге гроб откуда-то и втащили в хату. Но тут-то и вышла первая заминка:
как ложить? Тело не было тяжёлым, суховат и мал был Ефимка, но горб его был
настолько большим, что старик никак не укладывался по форме линий нового ложа.
Крутили его, вертели,… то на один бок повернут, то на другой – никак не ложится.
А уж про крышку гроба и говорить нечего.
   - Тьфу, ты, окаянный! – у кого-то вырвалось, - как ходил непутёво, так и ложится.
   - Э-э!.. – одёргивают его, - полегче! Ещё неясно как сами в свой черёд уложимся.
   - Тьфу! Типун вам на язык! – сверкнула глазами какая-то баба. – Ну, мужики,
давайте же, наконец, решайте чего-нибудь!
А мужики только обречённо взглянули на неё и опустились на табуреты, свесив руки.
   - Чего тут решишь?! – сказал дородный здоровяк, - не укладывается и всё тут!
Какой же ему гроб-то нужен – необыкновенный что ль? Смешно.
   - А может, так похороним, без гроба? – предложил плюгавый коротышка.
   - Да ты чё?- сразу отреагировали остальные, - как можно-то – чай, не война теперь!
Но, судя по оживлению глаз, мысль им эта пришлась кстати. А что? не всё ль ему равно?
И гроб ведь когда-нибудь развалится в земле! Завернуть его в простыню и опустить.
Но… люди-то! Что они скажут? Эх, оказия-то какая! Свалился чёрт на голову! И ведь
ничего не докажешь! Не поймут!
А люди уже стали подавать с улицы сигналы нетерпения: кричат: «Скоро ли там?
Довольно бы уж! Заждались!»
   - А отпевать-то будут? – кто-то спросил, да ни к месту.
   - Чё?.. Отпевать? А как его нести в церковь – в простынях? – с кривой усмешкой язвил
здоровяк. – Ты вот ещё костюмчик новый поди купи и одень на него, а мы посмотрим!
Но тот уже помалкивал, жалея, что и спросил.
Наступило молчание. Только тяжёлые вздохи да свист чьих-то лёгких нарушали тишину.
   - Скоро ли? – как выстрелом прогремело с улицы.
   - Да щас! – крикнул здоровяк в окно. – Всё, выносим как есть, без гроба, - категорично
заявил остальным в доме, - а там пусть разбираются, умники.
И понесли.
По толпе прошёл шёпот удивления, и даже сдавленный смешок, но никто вслух ничего
не высказал: видимо, поняли причину. А возразить, значило бы - принять на себя
решение этой задачи, чего уж никто бы не пожелал. Несут так, и пусть несут. Значит
так решили – на них и ответственность, с них и спрос.
Загодя была выкопана и могила на всякий случай. Почистили малость со дна - и готова.
Стали опускать тело… и тут снова та же проблема!
Положили на спину, как полагается, а покойник – как вроде сидит!   
Горб его упирался в землю, подавая тем самым плечи, грудь и голову вперёд.
Посмотрели, подумали – нехорошо. Повернули на бок.
Кто-то заметил из присутствующих, что задницей в сторону церкви – кощунственно!
   - Дак не кверху же ея к небу ложить! – сострил другой.
С этим тоже все согласились.
   - Ну, хоть бы повернуть его в другую сторону! – не унимался первый.
Повернули. Теперь получалось неуважение к другим достопочтенным усопшим.
   - Дак что же его – стоя закапывать? – не выдержал один из мужиков, вызвав в толпе
возглас неодобрения.
И снова Ефимку крутили да вертели в разные стороны, пока не выбились из сил.
И оставили, наконец, в том положении, которое, на их взгляд, казалось им наиболее
подходящим – на боку, задом к другим усопшим.  Так и закопали.
   
   Все уже изрядно устали – и от смеха, и от напряжения мозгов. Время уже было
позднее, люди проголодались и хотели побыстрей покончить с этим.
Всем не терпелось в село: там, кажись, поминки скромные организовались от Сельсовета.
Пусть скромные, но поминки! Тут уж будьте любезны! Тут уж никто не вспоминал
о делах своих неотложных.

   Выпивая да закусывая, вспоминали только - Ефимку:
как кувыркали его то и дело; да посмеивались через «прости, Господи», прикрывая
рот пальцами.
 
   Но ведь их жизнь - продолжалась!
Их жизнь, пусть и не настолько горбатая...
   Впрочем, у каждого есть свой "горб".