Мой демон

Мотылек, он такой красивый… чуть мохнатое тельце нежного кремового оттенка и такая трагичная обреченность на кончиках тонких ажурных крыльев… он живет всего один день и сгорит в свете дешевой лампы старого коридора.

Боль, страдания, семья, друзья… демону все равно. Сторонний наблюдатель, который знает все и долг, и честь… мораль, совесть, обязательства, но ему все равно по своей сути, он живет собой, своим миром и то, что ценно для него… этого никто и не узнает. Медленной черный бутон цветка распускается внутри него, тонкие, но плотные лепестки пульсируют в такт ударам сердца, они жаждут испить... испить крови, но ее нет, лишь скорбная печаль скользит, лаская нежный цветок, хищный цветок. Он задумался о чем-то, и мягко падают песчинки черного некогда цельного гранита, опустошая один сосуд и наполняя другой, а на среднем пальце темной руки безлико оскалены черепа, кольцо похожее на сплав меди и мельхиора. Пустые глазницы, так идут ему… Пустота это именно то слово, наполняющее его жизнь. Но есть и иное… проблески красоты в словах… строках, линии губ, отточенности движений рук и созерцанию хаотичного полета человеческой души… или же ее подобию, но не менее прекрасному для него. Это словно наблюдать за бабочками… но более всех его привлекает такой призрачный мотылек…  серебро и индиго… рваные крылья и непредсказуемость мысли. Это не вызывает равнодушия. И это вселяет надежду… быть может это нечто заполнит собой снедающую пустоту и невесомые крылья, обхватят кусок сердца, баюкая его и давая пищу. Так можно жить и можно не жить.

Перезвоны серебряных колокольчиков… и одна за другой обрываются нити… колокольчиков взывающих к сути жизни, к интересу все меньше… лишь трое поют не в унисон, а порой молчат и все погружается в новое оцепенение. Лишнее движение, лишний проблеск чувств уже даются ему так тяжело, так мучительно. На кончике гладкой чайной ложки застыла капля пахучего японского меда, которая медленно срывается вниз и падает на страшно оскаленные белые зубы трупа, у него нет челюсти, лишь развороченные обрывки мяса уже начавшие разлагаться от слишком жаркой температуры в помещении.
- Кушай… кушай тебе нужны силы, чтобы быть рядом... мертвым, - тихий шелестящий голос с нотками бархатной хрипцой, но нет эмоций лишь выедающий тон, разворачивающий душу и пробующий ее на вкус, тут же выплевывая рваные остатки. Светлый мед нехотя скользит по клыкам, падая в развороченную глотку и медленно растворяясь в густой крови, соскальзывает в пищевод.
- Я не стану есть, я не хочу, но ты не останешься голодным.
Холодные абсолютно пустые глаза равнодушно всматривались в столь же пустые мертвые глазницы. Ему не нравился его цвет глаз, слишком желтый и яркий, потому они лежали в коробочке из-под обуви, рядом. Напоминает мумифицирование, но это искусство, а сейчас… мне просто так захотелось.