Кубок Рамы

ПРИТЧИ ЗАПАДА И ВОСТОКА

В книгу включены притчи из сокровенной истории стран Запада и Востока. Она повествует о бессмертной Изиде, легендарных Раме и Будде, а также учениках Великих Учителей.



ЦАРЬ ЛУЧШИХ ЗЕРЕН

Гнали убогого путника из Иерусалима: мужчины бросали в него камнями, женщины обливали грязью слов, а дети насмехались. В это же время поносила толпа царя из Афин. Хотел он улучшить жизнь своих сограждан, но получил лишь оскорбления.
На перекрестке дорог они встретились — владыка в лучшем наряде и нищий с пустой сумой. Сел царь у поля и горько заплакал.
— Отчего плачешь? — спросил нищий.
— От слепоты людской, — отвечал царь.
— Тогда посмотри на солнце и увидишь — не слепо оно.
Поднял владыка глаза ввысь, и иссушило солнце слезы его, а небо наполнило сердце любовью.
И удивился царь: горя как не бывало!
— Кто ты, милый человек?
— Я пророк галилейский, — отвечал нищий, — не приняли меня и гонят отовсюду. Но не беда, друг, ведь мы встретились неслучайно, — и, положив руку на плечо повелителя, сказал:
— Идем, не время сейчас горевать.
И последовал царь за простолюдином...
Вечером при свете звезд развели огонь. Сидели молча, а царь смотрел в небо. В какой-то миг дух его открылся Беспредельности, и он промолвил:
— Господь вошел в сердце мое.
— Бесконечен Бог, — сказал галилеянин, — и звездные пути ведут нас в Дом Его.
Наутро решили сеять зерна, чтобы к осени был урожай. Не бросать же землю из-за злобы людской!
Так прошло три года. И засеяли много полей и отдали все, что собрали. Но никто не сказал слов благодарности, только еще усердней стали гнать.
— Отчего же так, друг? — спросил повелитель у галилеянина.
— От невежества, царь мой, — отвечал тот.
Склонился грек под ношею непонимания людского и не мог идти дальше. И тяжко было на сердце его:
— Оставь меня, друг, не могу светить боле...
— Тогда взгляни на солнце, — сказал галилеянин. — Оно светит всем — и добрым и злым. Станем же как солнце, царь.
Снова поднял владыка голову к небу. И, глядя ввысь, устыдился слабости своей. И опять пошли молча, чтобы к утру начать новый Посев...



СВЕТ И ТЬМА

Некий Арден — юноша из маленькой индийской деревушки — спросил у своего Гуру:
— Что делать мне? Я полюбил человека, а тот предал меня?
— Не мог он не предать тебя, — был ответ.
— Отчего же? — удивился Арден.
— Родился предателем, чтобы ты ярче горел.
— Могу ли помочь ему? — вопрошал ученик.
— Свети и поможешь всему миру — так говорит восточная мудрость.



ГДЕ НЕТ ПРАЗДНО ВОПРОШАЮЩИХ

К йогину Гурудеве пришел за советом мирянин Мирмуз и долго рассказывал о себе, громко говорил, и цветиста была речь его. Наконец йогин обратился к мирянину:
— Слушал тебя целый день. Неужели времени своего не жалеешь?
Но опять Мирмуз о себе заговорил: о том, что каждый час жизни полагает на служение людям и как хочет миру помочь.
Снова йогин молча сидел. Наконец сказал:
— Свое время, видно, готов ты расплескивать целую жизнь. Но за этот день можно было вылечить мальчика от опасной болезни — ребенок умер; спасти от пожара деревню — сгорела она; подъем воды в реке остановить, но теперь погибло селение. В нем жила моя мать, младший брат и преданный пес.
И снова о себе заговорил Мирмуз — о своей матери и о братьях своих, о собаке, которую тоже имел, и о том, как сожалеет он, что все погибло и сгорело. И снова цветиста была его речь, и снова долго и громко рассказывал...
— Думаю, в собаке твоей больше пользы, чем в тебе, — сказал йогин. — Она знает преданность и умеет молчать.
И опять закивал Мирмуз, не дослушав Гурудеву, заговорил громче прежнего и все об общем благе и о себе, но уже не слышал его йогин, поднимающийся по узкой каменистой тропинке все выше и выше — туда, где не было более праздно вопрошающих...



ИШУАТЕП И НАРИНАН

Блистательный сын царя Иорданского Ишуатеп — красивый, как сокол, быстрый, как олень, и умный, как змея, не знал, что такое слабость. Он шел по жизни как Бог, готовясь унаследовать царство.
 Величественно ступал Ишуатеп, гордо смотрел, выше высокого голову держал, орлом парил над землею. Весь мир простирался пред ним.
Голодным давал Ишуатеп еду, нищим — одежду, а больных и слабых укреплял улыбкой, переливая в них силу солнца глаз своих, и при этом говорил:
— Мир вам, мир и свет Отца Моего.
Но не понимали люди слов таких.
— Что нам свет Отца Твоего, когда пуст кошелек наш?
— Что нам лучи глаз твоих, когда болезнь сковала тело?
— Что нам хлеб и вино твои, когда сегодня же съедим их, а завтра вновь будем голодны?
И задумался над их словами сын царя Иорданского и, горько улыбаясь, сказал:
— Длинны желания ваши, но Отец Мой милосерден и слышит. Только ухо открой для песни Его.
И бросил горсть золотых монет на землю. Вмиг упал на них грудью нищий, протянул к ним руки слабый, лишь убогий остался стоять.
— Слава тебе, наследник царя Иорданского, Ишуатеп! — так приветствовал золото нищий.
— Слава тебе, царь царей! — кричал слабый.
Но не вымолвил ни слова убогий.
— А ты что молчишь? — спросил сын повелителя, обращаясь к нему.
И был ответ:
— Что злато? Его разрушает время. Что сокровища? Они сейчас есть, а завтра прахом будут. Лишь глаза Отца Твоего сохраню в своем сердце.
Приблизился к бедному юноше Ишуатеп и, положив руку на плечо ему, промолвил:
— Бери золото, все твое! Дом себе купишь, коня, и слуг...
И протянул ему кошель с золотом. Тяжелы были монеты и ярко блестели, но юноша лишь усмехнулся и сказал:
— Отдай все нищим. Пусть берут они. Им сверкание монет милей сиянья Солнца. Что ж, каждому — свой блеск. Я же от луча солнечного наполню Чашу свою. — И улыбнулся по-царски.
— Как имя твое? — спросил Ишуатеп.
И был ответ:
— Наринан.
— От золота отказался ты, Наринан, — сказал наследник царя Иорданского, — но в Дом Отца Моего не откажись войти.
И вместе пошли. Так был заключен союз Нищеты и Богатства, Земли и Неба... И когда правителем Иордании стал молодой Ишуатеп, Наринан был его правой рукой. Так утвердилась мудрость, красота и простота.



БРАТЬЯ

Жили два брата — Савоаф и Ягур, оба из войска иорданского, и была у них сестра Лазиада, которая все время пыталась посеять меж ними раздор. Одному из братьев, Савоафу, она говорила:
— Ягур сегодня снова не ночевал дома, хоть ты и предупреждал его, что женщина, к которой он ходит, опасна, ведь она египтянка, а египтяне — наши враги.
Омрачился Савоаф от речи сестры, ибо знал — горе принесет увлечение это. Когда встретились братья, безрадостен был Савоаф, а Ягур веселился и пел.
— Отчего веселишься, брат, — спросил Савоаф, — когда предательство прячется за спиной твоей?
И вспыхнул Ягур:
— Не вмешивайся в жизнь мою.
— Что ж, каждый волен сделать свой выбор, но не забывай, брат, что идем в одном войске.
— Помню, — ответил Ягур и ушел прочь.
А наутро Лазиада сказала младшему брату:
— Вот видела я Савоафа. Говорил он, что отречется от тебя, если из войска уйдешь, что Египет тебе милее и готов ты покинуть родину из-за женщины чужой.
И возмутился Ягур:
— Брат наш любит, чтобы все слушались его, но каждый сам себе господин. Никому я не стану подчиняться!
И смеялась Лазиада строптивому нраву Ягура, а Савоафу жаловалась:
— Опять не ночевал дома брат наш.
И опечалился старший больше прежнего и места себе не находил, потому что любил Ягура как брата и воина войска одного. Но не слышал Ягур слов Савоафа, а из уст египтянки Орунгис ловил каждое слово. Орунгис же шептала ему:
— Не слушай старшего брата. Он ненавидит меня, потому что не знает любви... Вот придет ночь и стану я твоей, Ягур. И тогда забудем о войске и войне между Иорданией и Египтом. — И прильнула к нему устами горячими, как угли.
Вечером увидел Ягур: Савоаф готовит меч свой боевой, и усмехнувшись промолвил:
— Не на меня ли меч точишь, брат?
И был ответ:
— Битва решающая завтра, разве не слышал?
— Так скоро? — испугался Ягур, вспоминая слова прекрасной Орунгис. И глянул на Савоафа. Тверд был взгляд старшего брата и, опустив глаза, Ягур вышел. В саду встретил Лазиаду.
— Что, недоволен тобой Савоаф? — спросила она. — Говорит, что Египет милее тебе.
Вспыхнуло яростью сердце Ягура, а в уме пронеслось: “Отомщу ему”. И ушел в темноту. А когда руки его коснулись жаркого тела Орунгис, обожгло его страсти алое пламя. А наутро сердце болью пронзило, словно стрела была в нем. Отвернулся Ягур от египтянки и вдруг заплакал как ребенок. Коня оседлав, поскакал в поле.
Битва уже закончилась, но воинов полегло много. В поле нашел Ягур коня брата своего, и горько зарыдал, ударив себя в грудь. Взял меч в руку, и блеснул острый клинок.
— Почему предал я брата своего?! — крикнул на все поле. Но молчала степь, и только конь заржал одиноко. Сел Ягур на коня и поскакал к дому. Там встретил Лазиаду, которая плакала тоже, но темны были слезы ее. И снова помчался в степь. Наконец, у дерева нашел раненого Савоафа с мечом в руке, а за поясом его увидел косу Орунгис.
И застыл Ягур на месте:
— И к тебе она приходила, брат?!
— Предательство ко всем приходит. Вопрос в том, отворим ли ему дверь.
 И обнял Ягур Савоафа, и поклялся, что никогда не покинет он больше войска иорданского, а Лазиаде сказал:
— Не сей раздор меж близкими сердцами, не ослабляй войска нашего, ибо должно оно быть крепким.



О СВОБОДЕ И РАБСТВЕ

Некий Вань Хэ мечтал о свободе и все время толковал о ней. Когда фрейлина императорского дворца полюбила его, он сказал ей:
— Не могу быть с тобой, не хочу потерять свободу.
Когда друг приглашал его посетить святые места, юноша отвечал:
— Боюсь, что в пути потеряю свободу, ведь буду привязан к одной дороге и не смогу пойти, куда понесет ветер.
Когда предложили Вань Хэ должность управляющего уездом Сянь, сказал он так:
— Если займусь государственными делами, перестану быть свободным.
Так ушло все: любовь, дружба и работа для общего блага. Юноша носился на своем вороном коне по всему миру, пока не застигла его на границе Лояна война. Три дня и три ночи скрывался он, но все равно попал в плен и оказался в тюрьме. Когда Вань Хэ вели на казнь, он воскликнул:
— Какой же я болван! Жизнь дарила мне любовь прекрасной девушки, дружбу и труд на общее благо, а теперь я бесславно умру здесь, куда занесла меня гордыня.
Тут юноша услышал шепот стражника:
— Не бойся, я знал твоего отца и очень ему обязан. Сегодня же ты будешь на свободе.
“Слава небесам, — подумал молодой человек, — я останусь жить!”
Но когда друг снова предложил ему путешествовать по святым местам, Вань Хэ ответил:
— Хочу следовать сразу по всем путям.



УЧЕНИК БЛАГОСЛОВЕННОГО

Ученик Будды Исан получил на сохранение Белую Тару, украшенную золотом. Статуэтка была высечена из мрамора и символизировала восхождение духа. Но вот настало время передать священный предмет другому ученику, и Будда дал об этом распоряжение. А наутро увидел Исана опечаленным.
— О чем грусть твоя? — спросил Благословенный ученика.
— Мой друг Радж огорчил меня: он забрал статуэтку Белой Тары, которую я так полюбил.
— Нет смысла любить вещи, — сказал Будда. — Они нам даются на время. И если статуэтка Белой Тары отдана другому, то сердца живой Богини у тебя не отнимет никто. Радж только выполнил приказ. Ведь сказано в Учении: “Владейте всем, но не считайте своим”. Все дается на время: и вещи, и богатство, и слава, но навечно собираем мы в Чашу Сердца сокровища небесные. Этим путем и следуй.



КРЫЛЬЯ ИКАРА

В Храм Изиды Солнечной вошли два ученика великого пути — Ахилл и Икар. Стремились они проникнуть в запредельную тайну миров, но, войдя, застыли посреди зала...
— Вы пришли ко Мне за знанием? — услышали голос, доносящийся с высоты. — Но чисты ли сердца ваши, чтобы не злоупотребить мудростью Высшей? Сильны ли вы духом, чтобы поднять Покрывало Изиды? Бесстрашны ли, чтобы не сгореть от прикосновения Моего? Видели, сколько могил за Храмом сим? Это те, что не выдержали испытания. Не боитесь ли участи такой?
И убоялся Ахилл и сказал:
— Не обнажай Свой Лик, Богиня! Еще не готов увидеть Тебя, — и тут же упал замертво.
Икар же промолвил:
— Не знаю, чист ли я, как Солнце, но душа моя Тебе отдана. Любовь в сердце моем, бесстрашие в душе, и дух трепещет, как арфа от дуновений ветра Твоего. Открой покрывало, обнажи мудрость веков, Владычица Мира. Я же от уст Твоих напьюсь нектара Бессмертия!
И блеснула молния, и Храм покачнулся, и исчезло начертание: “Смертный, остановись!” Колонны взметнулись в синюю даль, и звезды зазвучали улыбками систрума, серебром колокольчиков дивных, звуками ветра надземного и радугой Рук Ее. И тогда спало покрывало, много веков сокрывающее Лик Лучезарной Богини. Явилась Изида, явилась как Солнца Посланница — Великая Матерь Мира предстала перед Икаром.
Как удары грома, стучало его сердце. Но не смутился Икар, протягивая Матери руки свои. И возложила Она свиток на них.
— Возьми его, Сын, — произнесла, — и в мир земной отнеси. Пусть молния прозрения осветит сознания человеческие. Но только помни: если оглянешься назад, погибнет свиток сей и букв не разглядишь. На этот раз ты должен долететь. Пусть крылья твои не из воска, а из Света сотканы будут!



ЯЗЫК ПРИРОДЫ

От людской толпы, от невежества и непонимания земного бежал в поля молодой Франциск. Он лег на траву и поднял глаза ввысь. Долго лежал в колосьях золотых, глаза к синему небу обращая. Так и заснул. А наутро был разбужен солнечным лучом, что ближе близкого был, выше высшего светил, ласковей, чем мать, обнимал. И проникся Франциск любовью к солнцу золотому, и вкусил от лучей его лучшую трапезу жизни своей. И про зло забыл, и про печаль, и про тоску безысходную. Встал окрепшим, как богатырь. Сил набрался от земли, трав, цветов и листьев, от лучей солнца и птичьих голосов. Всю мощь в сердце сложил, и нерасплесканной Чашу понес.
В пути повстречал оленя — и поприветствовал олень его, увидел белку — и она огненным хвостом махнула, обрадовался птице — и птица запела песнь дивную. Напитала природа Франциска лучами целебными. И тогда сказал он:
— От леса, полей и зверья радость вкусил, а люди, что сознанием выше, лишь печаль несут. Отчего так, Мать Природа?
Но безмолвствовал лес, лишь ветер в кронах тихо зашумел. Остановился Франциск у берега озера, умылся водой и открыла ему свою тайну река... С этою тайной не расставался он уже никогда. Унес ее в мир людей, чтобы поведать о красоте, простоте и радости.
— Радость да пребудет в сердце людском! Только с радостью войдем в Царство Небесное, — так говорил Франциск.



КОЛЕСО СОТРУДНИЧЕСТВА

Некоего человека постигла беда, и под грузом ее не мог он найти отрады. Тогда обратился к мудрецу, и тот сказал:
— Много ненужных вещей отягощает сознание твое. Умей освободиться от них.
— Как же сделать это, когда дом разорен, любимая предала меня, а конь повредил себе ногу и я не могу отправиться в путь?
— Создай себе новый дом, и пусть он будет Домом Духа твоего, вместо любви к девушке возлюби Гуру, в котором нет предательства, а конем пусть будут устремление и подвиг. Перенеси сознание в мир духа и увидишь Врата Вечности.
И внял словам мудреца ученик.
Так был разорван круг иллюзии и утвердилось колесо сотрудничества.



ПЕСНИ ГОДДО

Годдо пришел в мир, чтобы слагать гимны Бессмертию и избавить людей от невежества и темноты. Он выглядел таким же как все, но под серым плащом нес великое сердце, полное любви.
Когда зажглись звезды, Годдо поднялся на холм и обратил глаза к небу. Удивительное чувство наполнило душу его. Звезды раскрывались перед ним, иные миры касались ярким светом, и волны Венеры поражали нездешней красотой. Над океаном парили рыбы, которые понимали язык человеческий. Что за мир это был, и что за существа! Спустившись с холма, Годдо подумал: “И эту песнь отдам миру!”
Извилистая тропинка привела его к костру, у которого сидели люди. Они громко разговаривали и поднимали чаши с вином.
— Эй, странник! — обратились, — что стоишь, садись с нами. Отведай кушанье, у костра обогрейся.
И сел Годдо к огню. Подали ему кусок окорока и чашу, полную вина.
— Спасибо за гостеприимство ваше, — сказал юноша, — но не голоден я, да и мяса с вином не вкушаю.
— Эх ты, — громко засмеялся один из крестьян, — видать, плохой из тебя работник, ежели мяса с вином не ешь. Откуда же силе взяться? То-то и щуплый ты, как овца неухоженная.
— Да разве в размере живота и мышц заслуга? — спросил Годдо.
— Коли мышц не будет, не будет и толку. Как нам, крестьянам, без труда прожить? Но ты, видать, не из наших, да и речь твоя выдает человека городского... Откуда ты?
— Я просто путник и не ищу пристанища земного. Везде для меня дом — и среди полей, и в лесу, и в деревне...
— Чем же живешь? — удивился крестьянин.
— Слагаю я песни и разношу по миру. Люди слушают их и дают мне на хлеб... Вот так и странствую.
— Да, нелегка жизнь твоя, — сказал крестьянин. — Смотри, уж осень поздняя на дворе, за нею придет зима. Где обогреешься тогда? Так и сгинешь с песнею своею.
— О пропитании и ночлеге не беспокоюсь. Найдет песнь моя кров...
И улыбнулась Годдо девушка с карими глазами:
— Быть может, и нам споешь? — спросила.
Вдохновенно запел Годдо, ласкаемый улыбкой ее. И пел так, как давно уже не звучала лира сердечная. О красоте восхода была его песнь и о золотых колосьях, налитых солнца светом, о дальних краях и о звезде высокой... О всех сокровищах мира была его песнь.
А когда умолк певец, то увидел, что лица людей просветлели. Но никто слова не проронил.
Первой заговорила она.
— Отец, — сказала, — позволь Годдо с нами остаться. Как красивы песни его!
— Видишь, — обратился к юноше крестьянин, — понравился ты дочери моей. Оставайся на ферме. Будешь рубить дрова, доить коров, огонь в очаге поддерживать, а по вечерам нам петь. Чего-чего, а работы у нас хватит.
— Хочу огонь поддерживать, но только не в печах деревенских, а в сердцах людских, — ответил певец. — И потому пойду странствовать дальше, ведь не хлебом единым живет человек...
И, поднявшись, пошел в глубь леса. Там его догнала дочь крестьянина.
— Останься, Годдо, прошу тебя, — сказала, и в глазах ее свет засиял.
— Если любишь меня, то не будешь просить остаться, — ответил певец, — а сама последуешь за мною. Вижу, что ты иная, чем все...
И пошли через мост речной, оставив селение позади.
А когда наступил рассвет, услышал мир дивную песнь, то сердца любви пробудились.



СОН

Купец Тахир аль Мамун купался в золоте, наслаждался блестящими слитками, взвешивал каждый дукат. Как ласкали монеты взгляд и слух его!
— Я богат, несказанно богат. И все, что ни пожелаю — мое: прекрасные женщины и изысканные вина, лучшие арабские скакуны и дамасские мечи. Все мое: и люди, и дворцы, и земли. Несметно богат я, Тахир! О золото, о драгоценные каменья! Разве есть кто-либо в мире счастливее меня?! Если я встречу такого человека, готов последовать за ним.
И вот юноша по имени Сандар предстал перед купцом:
— Говорят, что ты счастливее всех. Позволь же узнать, в чем счастье твое?
— Идем, — ответил Тахир.
Вошли в сокровищницу, и показал купец богатства несметные: сундуки с монетами, драгоценные каменья, жемчуга и алмазы, украшения из золота и серебра.
— Ну что, видал ли ты человека богаче и счастливее меня?
Усмехнулся на это Сандар:
— Да разве это счастье. О жизнь быстротечная! Не спасут жемчуга от смерти.
— Смерть, — засмеялся купец, — когда она еще будет?! А золотом владею я сейчас!
— Ошибаешься, — промолвил Сандар. — Человек предполагает, а Бог располагает. Завтра приходи на площадь к мечети, и там узнаешь, в чем истинное счастье.
Не поверил ему Тахир и сказал:
— На площади? Счастье? Странные речи говоришь ты, бедняк. Откуда счастью на площади быть, где лишь нищета и горе гнездятся?
Но юноша безмолвно поклонился ему и ушел.
А ночью произошла беда. Вышла река из берегов и затопила город. Погибло все: и дом купца, и богатства, и только купол большой мечети виден из воды остался.
Рыдал Тахир на холме высоком, куда еще не поднялась вода, и вдруг увидел на куполе голубя белого, привязанного к нему лентой золотой.  И вспомнил Тахир о погибшем богатстве своем и запричитал:
— О золото мое, о жемчуга!
А вода поднималась все выше и выше. Посмотрел купец на мечеть и увидел: голубь пытается взлететь, да лента не пускает. Тут рванулась птица, оборвала ленту, поднялась ввысь и скрылась за облаками.
Обернулся купец и увидел у дерева Сандара.
— Утратил ты свое злато и жемчуга, — сказал тот, — утратил ты сокровища и все, что от земли, но Дух Божий не утратишь никогда.
И разозлился купец, и выхватил меч из ножен, а когда замахнулся, увидел, что нет никого перед ним. Опустил глаза и смотрит — вода прибывает, поднимается, и вот-вот ног коснется. Вспомнил голубя, воззвал к Небу и швырнул в воду меч свой дорогой, но лишь эхо отозвалось ему. И тогда Тахир взмолился:
— Остановись, вода! Отдам все, что от земли! Подобно голубю хочу взлететь!
И остановилась река, пошла на убыль, и только клятва осталась в небесах. Клятвою этою спасся купец.
Утром проснулся Тахир и понял, что все увиденное — лишь сон. Но все же душа его изменилась. И пришел купец к мечети, низко-низко Сандару поклонился и сказал так:
— Все раздал людям и теперь не владею ничем, кроме этой одежды убогой. Пусть голубь твой осенит сердце мое. Скажи, куда спешишь, и я последую за тобою, потому что спас ты душу мою.
— Следуй велению Неба, — ответил Сандар, — ибо оно мудрее всех смертных.



ОТВЕТ РАХМАДАРА

Было у Благословенного много учеников, но трое дружили особенно и любили друг друга как братья. И хотя любовь жила в сердце каждого, все же отличались друзья: Джахар любил рассвет, Джалаладдин — закат, а Рахмадар — и то и другое.
И вот позвал к себе Будда Джахара и Джалаладдина и спросил:
— Отчего же только рассвет или только закат, ведь мир наш земной все вмещает?
— Мило сердцу пробуждение, и первые лучи горят, как сокровища обоих миров, — ответил Джахар.
— Заходит солнце, и мир наполняет тайна. Дух устремляется к Дальним Мирам, когда возжигаются звезды, — пояснил Джалаладдин.
А когда вопросил Будда Рахмадара, тот ответил:
— Сокровища лучей и Дальние Миры нерасторжимы.
Так был утвержден закон вмещения противоположений, и остальные ученики стали следовать ему.



КАМЕНЬ ДЕВАДАТТЫ

Путешествуя вместе по миру после обучения у Благословенного, три его ученика — Джахар, Джалаладдин и Рахмадар, наконец, решили расстаться. Джахар направился в Иран, Джалаладдин — в Индию, а Рахмадар ушел на запад. Там собрал учеников и основал ашрам. Поскольку сил было затрачено слишком много, Рахмадар тяжко заболел.
Во время болезни его посетило видение. Явился друг Джалаладдин и сказал:
— Большая опасность грозит тебе, брат, придут в твой дом стражники и скажут, что опасен ты для народа. И казнить тебя захотят. Вставай, одевайся и покидай город.
— А как же ученики мои? — спросил Рахмадар.
—  Знай, что среди них скрывается предатель.
Открыл глаза Рахмадар, видит — ученик его возлюбленный сидит с ним рядом, и сказал:
— Видел сон я недобрый. Змей предательства свил в нашем доме гнездо.
И выпал из рук ученика сосуд с водой.
“Так неужели он?!” — не поверил Рахмадар. Не поверил, потому что любил его больше других — был он умным, смелым и красивым. Подумав так, положил обессиленную голову на подушку, а ученик глаза опустил.
И тогда нашел в себе силы посланник Благословенного и сказал:
— Не ты ли называешь меня возлюбленным Учителем, а за пазухой прячешь камень Девадатты?
— Что ты?! — воскликнул ученик и бросился в ноги к Рахмадару.
Но горько улыбнулся пламенный вестник, ибо сердцем прочитал предательство.
— Говоришь о любви, а предал Учителя своего.
И в этот миг растворилась дверь и стражники вошли. Забрали Рахмадара в темницу и двери за ним затворили.
Всегда предательством отмечается Подвиг.



УТВЕРЖДЕНИЕ ЧАШИ

— В каком краю мы встретим Счастье, из какой реки напьемся Воды Бессмертия, в какой долине узрим Христа и утвердим Чашу Нерасплесканной? — так обращался Учитель к ученикам своим.
Разные были ответы.
Но лишь один сказал:
— Счастье найдем в сердце, там протекают и Воды Бессмертия. Там же узрим и Спасителя. Так донесем Чашу Нерасплесканной.



ТАКТИКА БОЯ

Царевич Рама из страны Айодхья, уроженец древней Ариаварты, сильный, отважный и мудрый, сражался с потомками атлантов с острова Ланка. Его союзниками являлись воинственные племена дравидов, среди которых было принято почитание обезьян.
Царь Равана — злой ракшас с острова Ланка — был противником богоподобного царя Рамы и похитителем его жены Ситы.
Перед боем молодой Рама вооружился доспехом веры и сказал дравидам:
— Когда войско противника окружит вас, быстро пригнитесь к земле, и тогда стрелы врагов поразят друг друга. Когда падут они, натягивайте тетиву и метьте в цель.
Как царевич сказал, так и вышло.
Надо дать тьме уничтожить себя самое.



КУБОК РАМЫ

Богоподобный Рама действительно победил могущественного царя Равану, действительно утвердил имя свое среди дравидов и на острове Ланка, действительно стал самым почитаемым царем в стране Айодхья.
Во время пира победного много друзей окружало царя, но тьма не хотела так просто сдаться. И вот воин храбрый Нарсан возревновал к жене царя Рамы — прекрасной Сите — и бросил в кубок повелителя яд смертоносный.
Когда настал час поднять чаши и выпить рубин за победу, поднес царь кубок к губам и защемило сердце его. Но виду не показал он, а только усмехнулся и окинул взглядом друзей. Из всех лиц узрел испуганные глаза Нарсана и понял все.
— Хочу выпить за нашу победу, Нарсан, — сказал как обычно. — Ты в ней проявил большую храбрость. Потому испей из кубка, прежде чем царь осушит его.
Дрогнуло лицо Нарсана, опустил он очи свои и понял: смерть перехитрила его. Взяв кубок, пал перед царем на колени, моля о пощаде.
Мгновенье молчал повелитель, а потом сказал:
— Человеку уготовано небо, а он выбирает тюрьму. Предательство — вот самые тяжкие оковы духа. Возьми кубок сей и тридцать три раза пройди с ним по площади, чтобы каждый видел позор твой.
Испугался такого приговора Нарсан и, выхватив из ножен меч, сказал:
— Лучше убей меня, повелитель!
— Предал один раз, а теперь тридцать три раза узришь падение свое, — был ответ.
— Убей! — взмолился Нарсан.
Но только обжегся о холодный взгляд царя и пошел с кубком. Так утвердился закон воздаяния за зло.



СВЯТОЙ И ВОР

Один святой имел памятные реликвии из многих благодатных мест. Как-то поздно вечером возвращался он от больного ребенка. Тяжек был недуг мальчика, и решил монах подарить ему самое ценное — бронзовую фигурку Белой Тары, что принес с Тибета.
По дороге догнал человека, который медленно шел, неся на спине тяжелый узел.
— Позволь облегчить тебе ношу, странник, — предложил святой.
Тот ответил:
— Помоги донести это до поля, дальше пойду сам.
Отдавая груз, монах заметил, что завернут он в его одеяло. И тут же понял все...
— Послушай, — обратился к вору, — можешь унести вещи эти, но статуэтку Белой Тары мне отдай.
И пал вор на колени, вознося руки к небу:
— Поистине, святой ты, раз знаешь, что я несу!



ОТВЕТЫ УЧЕНИКА

— Чем утверждается бесстрашие? — задал вопрос Учитель ученику.
И тот ответил:
— Готовностью к бою.
— Что выше высокого есть в человеке?
— Сердце, — был ответ.
— Как победить врага?
— Устремлением и отвагой.
— Что защищает надежнее щита?
— Любовь.
И когда был дан последний ответ, прилетел соловей и запел свою песнь.
Так утвердился знак будущего.



СТАРАЯ ГРУША

Один мирянин думал, что можно утаить мысли и поступки, и всячески старался скрывать содеянное им. Жене он изменял, обманывал своих работников, а деньги прятал в глиняном сосуде под старой грушей, надеясь, что никто не найдет. Так прожил до шестидесяти лет.
И вот однажды, когда жена тяжело заболела, пришел он забрать добро свое. Но, достав горшок, ничего в нем не обнаружил. А так как нечем было заплатить за лечение, жена умерла.
С криками прибежал мирянин к сыну, который стал священником:
— Деньги пропали под старою грушей, и потому мать твоя умерла. Видно, дело в дереве этом — несет проклятие оно!
И ответил сын:
— Не складывай богатство под старою грушею, тогда и не пропадет оно. 
— Куда же прятать, сын?! — в отчаянье крикнул мирянин.
И был ответ:
— Ближе близкого — в сердце сложи сокровища свои. Тогда не надо будет сетовать на старую грушу.



КЛЯТВА

Один человек решил достичь просветления. Собрал свои вещи и сжег их, дал обеты безбрачия, молчания и поста. “Так стану йогином”, — подумал.
Три года провел в полнейшем одиночестве. Питался скудно, молчал и много размышлял. На четвертый встретил Учителя. Тот сказал ему:
— Довольно быть аскетом. Иди в мир и там проверь утвержденные качества.
И сделал ученик, как сказал Учитель. Нанялся работать на ферме и тут же влюбился в девушку, что была прекраснее всего. Три месяца провел в мучениях, а затем решился рассказать ей о своих чувствах.
— Ты так прекрасна, — говорил ей.
— Знаю, что красива, — отвечала она, — а ты вот изможден,  будто несколько лет голодал.
— Это легко исправить, — усмехнулся ученик. — На молоке и масле я поправлюсь в два счета.
А когда окреп, сказал:
— Хочу жениться на тебе, любимая моя.
И, не долго думая, девушка согласилась.
А ночью увидел ученик сон. Предстал перед ним Учитель, говоря:
— Нарушил ты все три клятвы. Потому лучше никогда не клянись, ибо твоя клятва вернется к тебе. Тогда и пожнешь плоды...



УЗОР ВЕЧНОСТИ

Как-то римский патриций Сибилл спросил у поэта Тациана:
— Отчего редко бываешь на пирах и среди людей? Неужели венец славы не по нраву тебе?
И ответил ему Тациан:
— Спешу бросить каждый день жемчужину в ожерелье Матери Мира, оттого и не видно меня.
— Открой сундук этот и возьми лучшее ожерелье для Богини, — предложил патриций, — а завтра приходи ко мне на пир. Там и прочтешь стихи Повелительнице твоей.
— Ожерелье Матери Мира не сравнится с красотою жемчуга земного, но лишь краски восхода напомнят сияние его. Потому не читаю я стихов на пирах, где любят лишь из золота чаши, пьют рубиновое вино, но подвига рубин не признают. Я же на скалах морских спешу заиграть на лире дивной, чтобы струны арфы небесной вторили мне. Играю я там всему миру, и все слышат меня: и волна морская, и птица пролетающая, и цветы садовые, и люди в дальних краях...
Усмехнулся Сибилл и сказал:
— Красиво искусство твое. Не можешь ли обучить меня говорить языком таким?
И был ответ:
— Смотри на Небо, и соткешь Узор Вечности.



ВСТРЕЧА

Долгие годы изучал Джогараджи сокровенные индусские книги и буддистские трактаты, проводил время в медитации, мечтая, наконец, встретить своего Гуру. Но Учитель все не появлялся.
Однажды ученик сидел у ручья и увидел человека, что шел по опушке леса. Путник приблизился к юноше и сказал:
— Я долго иду... устал и проголодался. Не дашь ли мне хлеба, о добрый человек?
"Если я отдам ему свою лепешку, то буду целый день голодать", — подумал Джогараджи и солгал:
— У меня нет хлеба, подал бы кто самому.
— Что ж, — сказал странник, — прощай. — И быстро ушел по вьющейся тропинке.
Джогараджи в это время достал лепешку и, оторвав от нее кусок, принялся есть, радостно думая, что сегодня будет сыт.
Тут к нему подошел его друг Рамиджи.
— Только что здесь проходил великий человек. — сказал он. — Не видел ли его?
— Ты хочешь сказать, что здесь был Гуру?! — удивился Джогараджи.
— Именно так...
— Какой я осел! — хватаясь за голову сказал ученик, — а я даже не дал ему хлеба.
Так проходит великое в малом, и мы не замечаем его...



ОРДЕН СВЯТОГО ИОФФА

В 1899 в Северной Америке был основан орден Святого Иоффа. Его почитатели собрали личные вещи и все заветы Преподобного.
Через пятьдесят лет после основания ордена туда явился сам Святой Иофф, перевоплотившийся вновь. Пришел, чтобы посмотреть, как исполняются заповеди его, и принес свои новые сочинения. Встретили Учителя не дружелюбно, а с опаской, и сказали так:
— Вот принес ты сюда книги эти, а они противоречат тому, о чем говорил Иофф.
— Разве? — удивился пришедший. — Но ведь в них написано об одном и том же?! Все религии восходят к Одному Источнику. Истина едина.
— Как ты несведущ! — резко ответил ему один из руководителей ордена. — Собирайся. Не место таким, как ты, в нашей святыне. Если бы Иофф услышал тебя, то первым приказал бы покинуть место это.
“Но ведь я и есть Иофф!” — только и подумал Учитель, за которым громко захлопнулась дверь.



ПОВЕЛИТЕЛЬ ЗМЕЙ

В Бенгалии жил человек, который умел повелевать змеями. Его имя было Дулгнор. Пришел он с самого Тибета и многое знал о жизни этого края.
Как-то явился к нему юноша и сказал:
— Хочу стать твоим учеником, о Повелитель Змей.
— Почему ты хочешь обучаться именно у меня? — поинтересовался Дулгнор.
— Змея с древних времен означает мудрость. А раз ты повелеваешь змеями, значит ты и есть наимудрейший.
— Я простой человек, а мои змеи обычные земные твари. —  сказал Дулгнор. — Нет, не ко мне спешил ты, проходя по дорогам Бенгалии.
— К тебе, — твердо сказал ученик, — и чтобы ты не говорил, я знаю: ты мой Учитель.
— Я простой смертный, — повторил Дулгнор. — Но позволь узнать твое имя?
— Иршар.
— Что ж, Иршар, — сказал Повелитель Змей, — вижу, высоко пылает пламя Чаши твоей. Садись на коня и поезжай по дороге, ведущей к горам Кайласа. Там, быть может, встретишь того, кого искал.
— Горы Кайласа не близки мне, премудрый Дулгнор, но родная Бенгалия радует душу. Позволь обучиться у тебя мастерству. Не гони меня.
И прозвучал ответ:
— Раз называешь меня Учителем своим, то следуй указу. Седлай вороного коня и мчись туда, куда упадет ранняя звезда. Она осветит твой путь на Кайлас.
Много дней мчался Иршар на коне, много ночей провел у костра, слушая шум золотистых барханов. И вот в один из дней увидел: звезда яркая, как огонь, вспыхнула и упала на башню дворца.
Скоро купола позолотил рассвет, и они ярко заблистали. Кайлас. Сердце Иршара забилось быстрее прежнего, и он торжественно и бодро въехал в город. На площади не было ни души. Спали мечети и минареты, спали богатые и бедные, спали деревья и цветы. Неторопливо ехал Иршар по дороге, пока не повстречал одинокого человека.
— Скажи-ка, путник, куда ведет дорога эта? — спросил.
— Ко дворцу царя, — ответил тот.
И вот блеснули врата. Копья стражников преградили вход, и голос грозный и сильный спросил:
— Кто едет на коне?
— Иршар, посланник из Бенгалии, — был ответ.
И убрались копья, и раскрылись врата сияющие, и прекрасный дворец предстал перед учеником.
Не робея, полный торжественности и отваги, ехал вперед Иршар, пока его лошадь не взял под уздцы слуга.
— Царь ждет тебя, — сказал.
И предстал юноша перед повелителем.
— Здравствуй, бенгальский вестник, — молвил царь. — Знаю о тебе из уст самого пророка, который предсказал твое появление сегодня у меня во дворце. Моя дочь, прекрасная Рамина, больна смертельно. Но пророк сказал так: явится отрок бенгальский и исцелит ее, после чего быть свадьбе.
— Но я не врач, — удивился Иршар.
— Ты единственный, кто может ей помочь. Прошу тебя, следуй за мною.
В покоях ученик увидел девушку, прекраснее которой не было на свете. Она лежала, закрыв глаза, и только веки ее вздрагивали порою.
— Оставьте нас, — попросил Иршар.
И когда царь и слуги удалились, он взял руку царевны в свою и тихо позвал ее.
— Рамина, прекрасная, как роза, дивная, как сад цветущий, скажи, что беспокоит тебя?
Услышав нежный голос, девушка открыла глаза. Еще ни один человек не обращался к ней так.
— Мне кажется, что сейчас я вполне здорова, — сказала.
— Тогда я расскажу тебе о дальних странах.
И долго лилась речь Иршара. А когда утром царевна пробудилась, то поняла, что исцеление снизошло на нее.
 Через несколько дней объявили о помолвке Иршара с прекрасной Раминой. Но когда вино полилось рекой, юноша, услышав ржанье своего коня, незаметно выскользнул из зала. И тут услышал голоса:
— Как повезло этому Иршару. Нет счастливее его человека.
А через мгновение вороной конь уже летел стрелой к Дулгнору. Майя земная не увлекла юношу, не соблазнила любовь, богатство и слава. Лишь глаза Повелителя Змей горели перед внутренним взором его. И когда Иршар спрыгнул с вороного коня, Учитель сказал:
— Не все дороги прошел ты. Теперь поезжай к стенам великим Китая.
— В Китай? — спросил ученик. — Но нельзя ли остаться мне здесь?
— Китай, — был приказ.
И снова конь поскакал по дороге. И снова пыль застилала глаза, а солнце нещадно пекло.
И вот, наконец, после утомительного пути открылись ворота Лояна. Тут Иршара настигла война. Сражался он в отряде вместе с Ду Фу, пил вино из чаши с Ли Бо и искусству меча у него обучился, но слог стихотворный Ду Фу полюбил все же больше.
Много месяцев провел он в тяжелых сраженьях и под конец попал в тюрьму.
Лежа на циновке, вспоминал прекрасный Кайлас, но все же Бенгалию чаще и глаза Повелителя Змей видел каждый день. Много страданий и лишений перенес Иршар, много опыта горестного испил: и друзей потерял в бою, и от ран натерпелся, но все же Дулгнора любил.
Наутро повели Иршара на казнь.
Стоя лицом к холодной стене, не содрогнулся он. Представил глаза Повелителя Змей, и стрела его лишь задела. Бросили Иршара в старый овраг. Так выжил он.
И вот снова родная Бенгалия и глаза, полные солнца и света, глаза Повелителя Змей.
— Вот и в Китае я побывал, Учитель — сказал Дулгнору Иршар. — Позволь у тебя обучаться.
И ответил Дулгнор:
— Несколько граней Чаши своей уже отточил ты в горниле всех испытаний, но многогранен кристалл. Садись же в седло. Персия ждет не дождется тебя...
И улыбнулся Иршар, не говоря о Бенгалии больше ни слова.
И так до семи раз и десять по семь скакал он по миру.
Когда же приехал к Дулгнору опять, Учитель уехал в Тибет.
И был только возглас:
— Теперь уж в Тибет!



ЗНАЧЕНИЕ УДАРОВ

Один человек, по имени Рустан, ничем не отличался от других — работал в поле, объезжал норовистых коней, наслаждался молодостью и силой. Но вот постигла его беда: возлюбленная ушла к лучшему другу, предали его два близких сердца. И открылась в душе Рустана рана незаживающая. Безутешно горевал он.
А через некоторое время брат родной отнял обманом его имущество. И разуверился в людях Рустан. Тосковал на скале высокой, к небу руки простирая.
— Господь, — говорил, — пошли мне новую жизнь. Пусть старое умрет!
И ответили стихии ему: забушевало море синее, пена ввысь поднялась. А когда успокоилось все, воцарилась на глади изумрудной тишина, и парусник появился вдали. То вестник был нового мира.
Скоро открылся у Рустана дар чудесный. Стал он сочинять стихи пламенные. И слагал их, как настоящий мастер музыки и слова. От поэм его зажигались сердца, а в душах расцветали розы прекрасные...
Спрашивали люди у поэта:
— Что же открыло в тебе дар небесный?
На это юноша отвечал:
— Страдания привели меня к Богу.
Так удары возжигают пламя сердечное.



АССАН И ЦАРИЦА БЕЙРУС

Получив знание в одном из тибетских Ашрамов, просветленный Ассан спешил в мир, чтобы посеять там зерна высшей мудрости. По дороге, ведущей к Ширазу, встретил сияющую царицу Бейрус и посвятил ей несколько стихов.
— Откуда держишь путь, странник? — спросила повелительница.
— Путешествую по миру, — ответил Ассан.
Улыбнулась красавица и сказала:
— Подайте лучшего коня. Желаю, чтобы путник этот ехал рядом с моим паланкином...
— О прекрасная из прекрасных! — воззвал визирь к своей госпоже. — Не может этот нищий ехать с тобою!
— Отчего же? — спросила Бейрус.
— Он беден и не чета царице.
— Да, он беден, но благороднее многих.
И, отвернувшись от визиря, продолжала:
— В глазах твоих сокрыта тайна бессмертия... Впервые вижу такие очи. И потому не смею проехать мимо.
Удивился Ассан этим словам, но все же скромно ответил:
— Я оценил и красоту твою и ум, прекрасная Бейрус, но не могу следовать за тобою. Тяжки для меня цепи богатства земного.
— Что ж, — ответила царица, — раз ты не желаешь подняться до меня, тогда я спущусь к тебе и отру пыль со ступней твоих.
И сошла с паланкина, богатою тканью отирая ноги Ассана.
— Повелительница, прекрасная Бейрус! — опешил визирь.
— Повелительница... — зашептали слуги.
— Царица, — промолвил Ассан.
— Не я царица, но ты — царь, — сказала Бейрус, поднимая очи свои к его глазам. — Ты царь, ты повелитель духа.
И было долгое молчание.
И различили глаза Ассана великую тайну за покровом лика ее.
— Хочу просить тебя остаться в городе моем, — сказала царица.
Как солнце сияли ее глаза, но Ассан ответил:
— Нет.
— Оставайся, — повторила Бейрус. — Знание миру дашь при покровительстве моем.
И снова был тот же ответ.
— Тогда не откажись взять меня в спутницы. Самые лучшие скакуны помогут нам в странствии.
И услышала:
— О прекрасная из прекраснейших цариц мира! Не на великолепных скакунах, но ногами человеческими должен проделать я путь по миру земному. Не под покровительством твоим, но в гонениях жесточайших донесу знание до сердец.
И опустились ресницы повелительницы, но только одна слеза была ответом:
— Более не буду просить, — сказала, — но без слов сделаю то, что должна. Прощай, Ассан, и да поможет тебе Господь.
Поклонился царице странник и быстро пошел по дороге, которую застилала пыль. Однако не мог забыть он глаз прекрасной Бейрус, и больно сжалось сердце при мысли, что никогда не увидит ее. Выбор сделан — путь, данный Учителем, был самым коротким.
Поздно вечером остановился Ассан у леса и костер разжег. Облокотившись о дерево, подумал о Бейрус и увидел близко лицо ее. Словно дух коснулся духа, задрожала струна сердца, как арфа небесная.
“Что со мною? — подумал Ассан. — Почему сердца струна так поет?” И, забывшись, уснул.
А утром снова вышел в путь. И опять видел глаза ее.
Много городов прошел Ассан, и в каждом оставил книгу свою. Говорил о Любви, единству песни слагал и много трудностей вынес на пути своем — все ногами человеческими и руками пролагал.
И вот достиг самой Индии, где даже Пифагор брал посвящение, где Орфей к мудрости небесной причастился, где Моисей прозрел славу Господнюю.
Побывал в Бенаресе и Тадж-Махал посетил. К Венку Благословенного прикоснулся и в Храм вошел. Там увидел женщину, которая преданно молилась. Обернулся — кругом ни души. И замер на месте: почудился ему голос царицы Шираза.
Когда молитва была закончена, Ассан приблизился к женщине и сказал:
— В Ширазе видел я царицу.
— И я на нее похожа? — подняв очи свои обжигающие, спросила прекрасная Бейрус.
— Ты?! — замер Ассан, и в сердце снова струна, как и тогда, отозвалась.
— Где же паланкин твой богатый и слуги твои, повелительница? — спросил.
— Паланкин не надежнее ног, как и слуги не надежнее рук, а золото — только лишь призрак...
— Стала ты мудрее, повелительница, — поклонился Ассан.
И молвила Бейрус:
— Теперь возвращаюсь править как царица. Много дорог прошли ноги мои, но царство свое я сберегла. Идем же, Шираз ждет нас обоих.
На этот раз Ассан ответил:
— Готов следовать за тобою на край земли...



ПОСТРОЕНИЕ ХРАМА

Трое друзей возводили основание Храма. Мало их было, велико же было дело начатое. И вот пришел к ним четвертый человек и сказал:
— Я буду вашим другом. Я помогу.
И ответили ему:
— Что ж, помоги.
Тот перенес несколько камней, а затем сел возле работающих и долго изучал труд их, разглагольствуя о высших истинах, пока те, истекая потом, камни носили. Через месяц сказал одному из сотрудников:
— Не верю я в строительство ваше. Многим рассказал уже о нем: смеются люди и сомневаются — будет ли толк? Что можно втроем сделать?
И сказали ему:
— Не построить сомнением Храма. Потому уходи.
И ушел сомневающийся.
Но вот пришел другой человек и предложил:
— Вижу, как горят сердца ваши, как напрягаются все силы в битве за Свет. Не сомневаюсь в вас, друзья! Хочу поддержать дело начатое.
И, взяв камень, понес к основанию Храма.
Так за предательством утвердилась преданность.



СЛОВО И ДЕЛО

Один человек часто ходил в дом к ученому, который проводил важные медицинские эксперименты. Он любил давать врачу советы и, пока тот работал, все говорил:
— Здесь твоя ошибка, и здесь дело плохо, и тут ты хромаешь.
— Что ж, — отвечал ученый, — раз хромаю там и тут, возьми инструменты и в работе моей помоги...
— Нет... — отвечал приходящий, — мое призвание — лечить сердца людей словом.
— Тогда, по-твоему, мы, врачи, не нужны? — задал вопрос ученый.
— Нужны, но я больше словом помочь могу.
— Возможно, кому-то ты можешь помочь, — согласился врач, — но здесь ты только мешаешь.
Слова, не подкрепленные делом, — лишь сор ненужный.



КЛЮЧ ОТ ВСЕХ ДВЕРЕЙ

Воплотившись вновь, трое учеников — Джахар, Джалаладдин и Рахмадар — направились к Учителю, который жил в горах. Много дней и ночей провели в пути и, наконец, достигли тайных пещер. Проходили мимо подземных озер, окруженных сталактитами, в больших кристаллах кварца видели отражение факелов, слушали звуки со звоном падающих капель, что в озере тонули. С каждым шагом приближения к Обители сердца их бились все радостней и торжественней. Путь подходил к концу.
И вот в последней пещере друзья увидели, что выход из нее завален камнями. Хотели юноши сдвинуть тяжелые валуны, но тщетной была попытка эта. Однако не сдавались они: несколько дней трудились, чтобы расчистить выход, а все равно ничего не смогли сделать. И, огорчившись, сказал Джахар:
— Поскольку здесь пройти не можем, придется вернуться назад и искать другой путь.
— Согласен, — уныло кивнул Джалаладдин.
Но Рахмадар говорил:
— Не падайте духом, братья мои. Сердце вещает, что цель наша близка.   
— Вот уже много дней долбим эту стену каменную и никакого толку, — запротестовали друзья. — Надо искать другой путь.
— Мы потеряем время и не сможем прийти в срок, — не соглашался Рахмадар. — Нужно сдвинуть тяжкие глыбы, и тогда выйдем прямо к Канченджанге.
— Не уверен, что это удастся, — повторил Джахар.
 Но Рахмадар стоял на своем:
— Этот выход — самый трудный, но он единственно верный из всех. Сердце говорит, что до победы остался лишь шаг. 
И навалились ученики на камни опять, но общими усилиями сдвинули лишь один.
— Вот видишь, ничего не выходит, — сказали двое.
— Устремимся еще сильнее! Значит, мало веры в нас, раз камни сдвинуть не можем. За ними узрим и пламенный пик Канченджанги, и Обитель Учителя.
— Ну что же, — сказал Джалаладдин, — попробуем... Это последняя попытка.
— Не последняя, но первая, — поправил самый упорный из учеников.
И навалились на гору каменную. И было мощным напряжение: под напором сил и мысли огненной сдвинулся камень самый большой. 
— Сильнее, братья мои! — воскликнул Рахмадар. — Устремленьем одолеем любую преграду!
И снова был пот, и снова стучали сердца грома сильнее.
— С Учителем победим! — сказали вместе.
И разверзлась стена. И выход заблистал вышиной. И открылась панорама дивная — Канченджанга и Обитель Богов.
И пали ниц два ученика с благоговением и трепетом, а третий остался стоять:
— Вот видите, этот выход оказался самым верным...
Так устремление рождает Подвиг.