Золотой червонец пруфф

            Петька Хлыщёв жил на окраине маленького сибирского городка Нолинска. Жил он один в крохотной комнатушке заводского общежития завода им. Гарибальди и Хосе Марти. На этом заводе и трудился Петька. Завод Гарибальди и Хосе Марти  выпускал какие-то детали для военной авиатехники. Для чего эти детали предназначались никто толком не знал. Петька точил целыми днями без передыху лишь одну важную деталь, из латуни. Каждый день брал у завсклада Савёлыча под расписку тяжелую заготовку-кругляк и чертежи с грифом  "секретно" и шел к токарному станку. Он мог уже с закрытыми глазами проделать все операции с болванкой, из которой постепенно выходило замысловатое техническое изделие. Денег платили не много, но исправно, грех было жаловаться! Расходы у него были минимальные – ел в заводской столовой пищу грубую и дешевую, но зато все было более-менее свежее и натуральное, из соседних деревень. Одежка у него была, – часть осталась из Красной Армии, часть заводской – хэбэшная спецовка, рабочие брюки, грубые кондовые ботинки из свиной кожи. Все это носилось годами и сносу ему не было. Ну а если что и прохудится, то руки у него были на месте и ничего не стоило тут же зашить, заштопать, залатать образовавшуюся в процессе жизни прореху. Дратва, шило, цыганская иголка всегда были наготове и лежали в прикроватной тумбочке готовые к применению.

            Какую-то часть из остававшихся денег Петька отсылал в деревню Сибариху, откуда и был родом, и где проживали его младшие братья и сестры многодетной семьи Хлыщёвых, один одного меньше. И все бы хорошо, да было у него увлечение буржуазного толку, он коллекционировал старинные монеты. А это считалось пережитком прошлого, родимым пятном капитализма. Вот как!

            И накопилось у него довольно много различных старинных монет, но все какие-то мелкие, особо ничего не стоящие. И конечно он мечтал о какой-то редкой дорогой монете, которую не стыдно было бы показать знакомым коллекционерам. Но, увы, такой монеты у него не было. И вот однажды в воскресный день пошел он на местный толчок побродить, поискать какую-либо диковинку. Но, так ничего и не найдя, брел уже домой на окраину, в пролетарское общежитие. Как вдруг на выходе из рынка дернул его за рукав цыганенок:

            – Дядька-дядька, купи монету, купи..

            – Да что ты привязался ко мне, иди прочь!

            – Монета золотая, царская! - не унимался цыганенок.

            – Да откуда у тебя такая? Покажи!

            – А у вас деньги есть? Дядя! – запищал цыганенок.

            – Да отстань ты от меня, сорванец сопливый! –  не выдержал Петька.

            – На, смотри! Видишь? Светится!!!

            Петр внимательно посмотрел на монету. Золотой царский червонец с изображением профиля Самодержца Всероссийского Николая Второго блеснул в грязной руке цыганенка. Монета была в идеале – пруфф, вспомнил он название превосходности состояния. Вот так сюрприз! Ровное зеркальное поле и контрастирующий с ним матовый барельеф Царя Николая! Хм...

            – Покупай, покупай, не прогадаешь! – пищал цыганенок – Нам деньги нужны! Мамка сказала,что жрать нечего, а так бы не продали такое сокровище!

            Сознание у Петьки помутилось, и он даже качнулся.

            – А сколько же она стоит?

            – Две тысячи рубликов давай и она твоя!

            Это же четырехмесячная зарплата, прикинул Петька. Но такая редкость, а главное состояние в идеале!

            – У меня нет с собой сколько!

            – А скока есть, дядя?

            – 500 есть!

            – Не, этого мало!

            – Еще есть тысяча дома, в общежитии спрятана.

            – Далеко отсюда? – спросил цыганенок.

            – Пол час туда и пол часа обратно. Подождешь? Цыганская душа?

            – Мы теперь не цыгане, мы пролетарии-люмпены, я скоро в школу пойду!

            – Ну, так как? Подождешь меня, а я за деньгами сбегаю, 1500 есть!

            – Ну, хорошо, дядька, жду через час возле рынка, у ворот! Только не обмани..
И он весело побежал к торговым рядам, тряся своими лохмотьями.

            Петька кинулся в сторону общежития и ни о чем не думал, а лишь бы скорее достичь цели. Он довольно скоро добежал по кривым грязным улицам до завода Гарибальди и Хосе Марти  и кинулся в заводское общежитие, пробежав мимо вахтерши Зои, не поздоровавшись и не остановившись.

            – Да что это с ним, как угорелый побежал! А так-то он парень смирный, слова плохого от него не услышишь, – запричитала Зоя. Для нее это был завидный жених и она его тайно примеряла к себе, представляя, как они поженятся и будут жить полноценной семейной жизнью в общежитии завода. А потом и ребятишки появятся, все как у людей... Но Петька не обращал на нее ни малейшего внимания по причине имевшейся у него в родном селе претендентки на замужество - волоокой Василисы.

            Он добежал до своей двери, достал ключ и не мог толком попасть в скважину. Наконец отворил дверь и кинулся к кровати. В матрасе была зашита кукла с деньгами. Он быстро распорол тайник и лихорадочно пересчитал потрепанные пятерки, десятки, двадцать пятки. "Фу, вроде все на месте! Теперь быстро к рынку!"

            Он снова пробежал мимо вахтерши и нырнул в чернильную тьму не мощенных улиц.  Сердце бешено колотилось, выпрыгивая из груди. "Да, такого червонца, пожалуй, ни у кого в городе и нет, а? Нет! Ни у Степана Заики, ни у Ефима, нет и у Бая! Вот так!" – лихорадочно думал он.

            Петька подбежал к рынку. Но цыганенка нигде не было видно. Только старухи копошились со своими узлами и тюками. Да забулдыги делили и допивали последние капли водки. "Да где же он чертенок этакий делся, не дождался что-ли?" Петька оббежал весь рынок, но мальца не было. И хотел уже расстроенный идти домой, как вдруг услышал его звонкий голосок:

            – Дядька-дядька! Я здесь, я здесь!

            Петька обернулся и увидел тщедушную фигурку цыганенка в лохмотьях.

            – Вот ты где, чертенок! Давай монету!

            – А деньги вперед!

            Петька оглянулся по сторонам и вынул смятые в кукле купюры.

            – Монету гони! – сказал он.

            Цыганенок протянул монету и стал пересчитывать деньги.

            Петька рассматривал золотой червонец. Профиль царя нежно матово поблескивал с отливом на блестящем как зеркало фоне. Перевернув монету реверсом, он увидел царскую корону. "Тончайшая работа и качество пруфф", еще раз убедился он. Петру не верилось в такую удачу.

            – Ну что? Пересчитал деньги? Чумазый?

            – А ты не обманул меня, дядька? Я только до ста считать умею!

            – Ну вот, смотри. Сто, два по двести, и пятьсот – тысяча. И еще пятьсот – полторы. Понял? Все по-честному!

            Цыганенок спрятал деньги в лохмотья и кинулся восвояси. А Петька поплелся в свою комнатку.

            Ночью он долго ворочался, вставал, зажигал свет и снова смотрел на монету и не мог насмотреться. Утром он еле встал и пошел на родной завод. В конце смены подбежала активистка Нинка.

            – Пётр, сегодня собрание. В повестке дня принятие нашим заводом социалистических обязательств первой сталинской пятилетки. Обязательно останься!

            "Ну вот еще, останься, останься. Так хотелось скорее в общежитие и посмотреть снова на монету!"- подумал он, глядя на Нину.

            – Приду, приду, куда ж денешься! – пробормотал он.

            Он вошел в Красный Уголок завода. Зал был битком. Выступал секретарь парткома завода тов. Кацнепольский Лев Моисеевич.

            – Товарищи, наши пролетарские вожди товарищи Сталин и Ленин, Всероссийская Коммунистическая партия большевиков смело ведут пролетариев и крестьян нашей страны в светлое коммунистическое будущее! Страна Советов твердо стоит на собственных ногах и готова дать отпор империалистам и завоевателям всех мастей! Сегодня мы, наш оборонный завод,  принимаем социалистические обязательства под лозунгом: "Сталинскую пятилетку в четыре года!" Да здравствует наша партия большевиков! Смерть империалистам! Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

            Все встали с мест и непрерывной овацией приветствовали и одобряли решения заводского партхозактива и курс партии и правительства. Петька тоже хлопал и приветствовал, но ему не давала покоя одна прочно засевшая в его голове мысль – где он спрячет свой клад, свою драгоценную монету? Он мысленно перебрал все возможные варианты и места хранения, но ничего не мог придумать надежного и легко доступного для пользования. Все снова встали и запели:

              Вставай, проклятьем заклеймённый,
              Весь мир голодных и рабов!
              Кипит наш разум возмущённый
              И смертный бой вести готов.
              Весь мир насилья мы разрушим
              До основанья, а затем
              Мы наш, мы новый мир построим, —
              Кто был ничем, тот станет всем...

            Ему было трудно понять происходящее в зале, а тем более понять всеобщее ликование, но он на всякий случай тоже подтягивал песню, открывая и закрывая рот. Наконец придумал, где он спрячет монету - в верхнем торце входной двери своей комнаты. Вот так. Безопасно, надежно, скрыто от посторонних глаз и в то же время легкодоступно для него. Так и решил.

            – Петр Иванович, вы что так кисло подтягиваете, не вижу энтузиазма? – вдруг услышал он у самого уха. Это кричала активистка Нинка.

            – А?  Вы что же не поддерживаете начинания партячейки нашего завода?

            – Да нет, что вы, Нина Петровна, я за, я поддерживаю!

            Наконец собрание закончилось и заводской люд устремился к проходной. Пронзительно загудел гудок. Плотно сбитая колонна пролетариев, преодолев проходную завода, уверенно и стремительно зашагала по улицам городка, вызывая завистливые взгляды случайных прохожих. Петьке было не по себе, он пытался выскользнуть, увернуться, но властная струя поглотила его и понесла в центр городка, где митинг был продолжен  и снова пели Интернационал. В конце концов Петр нырнул в какой-то закоулок и поспешил в общежитие. Там его ждало важное дело.

            – Ой, Петька, а ты чего не на митинге? – засекла его вахтерша
Зоя.

            – Заболел я, Зоя Капитоновна, живот крутит! Отлежаться надо!

            – С чего это у тебя живот-то закрутило? В нашей столовой все свежее!

            – Ну не знаю, и голова болит.

            – Так тебе надо в санчасть, там и вылечат!

            – Нет-нет, я просто отдохну.

            – Ну, смотри, чтобы хуже не было! – никак не успокаивалась вахтерша.

            Петька вошел в комнату и закрыл за собой дверь на ключ. Достал монету и снова стал  рассматривать ее, теперь уже через принесенное с заводской лаборатории увеличительное стекло. Ему были видны малейшие ее ньюансики, мельчайшие шероховатости и потертости. Но они были практически не заметны. Он всмотрелся в профиль царя и тот показался ему каким-то своим, родным, до боли знакомым. Даже сердце защемило и лоб вспотел. "Да, пруфф, в идеале. Нет такой ни у кого в нашем городе. Наверное, только в Екатеринбурге есть или в Питере, или в Москве. А тут ни у кого нет!" – в конце концов решил он.

            Он положил монету в приготовленную заранее бархатную коробочку и засунул в пустую теперь прореху матраца.  Но Петр понимал, что матрац не надежное убежище для такого сокровища. Могут случайно обнаружить, ведь запасные ключи есть у вахтерши, и у коменданта общежития имеются. А вдруг начнут смотреть комнату, могут прощупать и казенный матрац.

            Он внимательно осмотрел дверь и прикинул, как надо просверлить или продолбить в торце двери неглубокое отверстие размером с монету. Да потом изготовить небольшую крышечку для закрывания этого тайника. На следующий день он принес с завода подходящий резак и быстро вырезал отверстие и крышечку. В коридоре было пусто и кажется никто ничего не заметил. Петр погрузил монету в отверстие и закрыл крышкой. "Все, это надежное хранилище для моего клада" – решил он.            

           Жизнь Петьки вроде текла по-старому, но уже была не такая унылая и бессмысленная, как ранее. Он стал степеннее и его уважительно стали называть Петром Ивановичем. И как-то повеселел он в жизни, перестал быть таким угрюмым и диковатым, как раньше. Появилась и в его жизни радость и гордость. Монета, царская, золотая, с профилем царя! Вот как. Такое дело. Иногда он показывал эту редкость знакомым ему коллекционерам. Те цокали языком, восхищенно смотрели на монету и уважительно на Петра Ивановича.

            – Хороша, хороша! Сила! Царь...

            Так и жил бы Петька, а теперь уже Петр Иванович тихонько себе со своей монетой, да стало известно от кого-то про его сокровище партийному начальству завода а потом и города.

            – Это не порядок! – возмутился секретарь парткома завода товарищ Кацнепольский, узнав от кого-надо про монету.

            – Это буржуазные пережитки, товарищи коммунисты, и мы не допустим этого на нашем передовом заводе имени Хосе Марти и Гарибальди! - окончательно возмутился он и потребовал собрать партячейку.

            – Но ведь слесарь Хлыщёв Петр Иванович беспартийный, товарищ Кацнепольский! – заметила активистка Нина. – И мы как бы не в силах приказать ему отдать, или отобрать монету. Нет оснований!

            – Так что же нам делать, товарищи? – возмутился Кацнепольский.

            – Передадим дело в вышестоящие органы! – предложила Нина.

            – А может вызвать токаря Хлыщёва и убедить его добровольно сдать царскую монету в Госбанк? Нина Петровна!

            – Товарищ Кацнепольский, это невозможно. Он не отдаст!

            Петра Ивановича несколько раз вызывали в партком завода и проводили беседы, убеждали в необходимости сдать монету, но все было тщетно! Уперся, и все тут! "Не отдам, это раритет из моей коллекции!"

            Ночь он спал плохо, ему чудились какие-то кошмары. Наконец под утро Пётр забылся в тревожном сне. И перед ним предстала его монета, но она была огромной, тяжелой. С монеты строго смотрел Государь Император Николай Второй.

            – Так вот ты какой, Петр Иванович Хлыщёв! – грозно сказал царь. Вот что, назначаю тебя поручиком моего полка, хранителем  штандарта!

            – Как же это, я ведь.. того.. на заводе Хосе Марти и Гарибальди токарем четвертого разряда работаю! Меня партком не отпустит, и товарищ Кацнепольский не позволит.

            Царь грозно посмотрел на Петьку и нахмурился.

            – Кацнепольский, говоришь, странно, не припомню такого. Из каких же он будет, из военных, из разночинецев? А? Из жидов, может?!

            –  Не могу знать, Ваше Величество!

            – Смотри мне, не подведи!   

            – Есть Ваше Величество! Готов охранять Ваш штандарт! – вдруг спохватился Петька.

            Царь еще раз глянул на Петра и в задумчивости отвернулся.

            На следующий день, войдя в свой цех Петр Иванович встретил настороженное молчание и подозрительные взгляды товарищей в свою сторону. Рабочие о чем-то переговаривались между собой. Многие были удивлены и восхищены таким человеком на заводе, который один обладал золотой царской монетой да еще и отказался ее отдать в пользу государства. Это невероятно, как он осмелился, он настоящий капиталист, чуть ли не приверженец царского режима.            

            Так или иначе, но на свет впоследствии появилась казенная бумага с Постановлением об изъятии царской золотой монеты достоинством десять рублей у слесаря завода имени Хосе Марти и Гарибальди Хлыщева Петра Ивановича, как предмета принадлежащего старому царскому режиму и олицетворяющего ненавистный пролетариям эксплуататорский строй. Подписал бумагу Уполномоченный НКВД  города Нолинска тов. Глинский П.И.

            Остальное уже дело техники. В общежитие пришли двое чекистов  с красноармейцем, вооруженным винтовкой. Перепуганная вахтерша Зоя провела их в комнатку Хлыщёва. Пригласили понятых.

            – Товарищ Хлыщёв, у нас имеется постановление  "Об изъятии золотой царской десятирублевой монеты в пользу Госбанка Союза Советских Социалистических Республик", как антиреволюционного предмета ненавистного царского режима. Прошу добровольно выдать монету представителям государства.

            – Ну как же это, товарищи уполномоченные, мною куплена монета, за свои кровные, заработанные, а? - чуть не плакал Пётр Иванович.  – Побойтесь Бога!

            – Товарищ Хлыщёв, не беспокойтесь, ваша монета поможет молодому советскому государству бороться против империализма, за торжество идей Маркса-Ленина-Сталина во всем мире!

            Петьке стало дурно, он побледнел, закачался и  рухнул на пол.

            – Воды, воды! – закричала вахтерша Зоя. Его подхватили, положили на кровать, дали воды.

            Тем временем один из чекистов взял табуретку, поставил к двери и извлек монету из тайника.

            – Товарищи понятые, подпишите протокол добровольной передачи монеты представителям власти.

            Подошел рабочий Ванька Терещенко, почесал затылок:

            – Жалко его... Хороший он человек, безобидный... И токарь отменный.

            – Подписывайте, подписывайте, товарищ Терещенко, не задерживайте! – нахмурясь строго сказал один из чекистов. И вы Зоя Капитоновна, подписывайте!

            – Вот и все товарищи, справедливость восторжествовала! Из индивидуального эгоистического владения золотая монета перешла во владение нашего советского народа. Не беспокойтесь. Монета в целости и сохранности сегодня же будет передана в городское отделение Госбанка СССР! Все свободны, товарищи!

            Все ушли, забыв закрыть дверь Петькиной комнаты. Он тихо лежал на кровати. Перед глазами его стояла нежная, светлая,  родная его монета. На мгновение показалось, что царь на аверсе монеты в знак сочувствия кивнул ему головой. Петька заплакал.

            На другой день Петр Иванович не вышел на работу. Нина Петровна поставила ему прогул. На следущий день он снова не появился в родном цеху и уже некому было делать секретную деталь. Савёлыч  грустно смотрел в запотевшее окно. "Где же этот балбес? Куда пропал?"

            – Нина Петровна, надо бы сходить к Хлыщёву в общежитие. Что с ним? – грустно сказал он.

            После работы активистка Нина Петровна  и Савёлыч подошли к общежитию. Возле входа стояла скорая. Входные двери открыты настежь, место вахтерши было пусто. Какой-то шум раздавался в коридоре.

            – Повесился, повесился, Петька Хлыщёв! Батюшки! Молодой-то, только б жить! Из-за монеты этой проклятой! – причитала и плакала вахтерша Зоя.

            Двое санитаров  на носилках вынесли безжизненное тело Хлыщёва и погрузили в машину.

            – Вот и навестили мы Петра Ивановича, а он уже на том свете, преставился – уныло пробормотал Савёлыч. – Вот так-то, отбирать последнее у человека, последнюю надежду, последнюю соломинку! Нельзя этого делать, нельзя, я вам говорю! – с досадой и горечью произнес Савёлыч и махнул рукой. - Эх, Нина Петровна! Загубили вы его!

            Она молча, опустив голову, побрела обратно на завод, готовить похороны.
        Но на следующий день к заводской проходной  подъехали родственники Хлыщёва, – сгорбленная, вся заплаканная старуха-мать и двое угрюмых, диковатых младших братьёв Петра. Им выдали не полученную Петром за две недели зарплату. Вахтёрша Зоя принесла с заводского общежития оставшиеся скромные, но еще крепкие вещички Петра – хэбэшную спецовку, грубые, свиной кожи ботинки, солдатское галифе – сгодятся братьям. Она посмотрела на ставшее почему-то счастливым лицо покойника и тихо заплакала, горячие слёзы потекли по щекам. Братья бережно погрузили тело на подводу и увезли в родное село. Похоронили покойного Петра Ивановича на отшибе сельского погоста Сибарихи, возле балки. Местный поп Александр хоронить на кладбище  его не дозволил – грех тяжкий на нем, сказал он, загубил он душу свою, совершив самоубийство. Только, говорят, что место могилы Хлыщёва стало проклятым, а по ночам светилось золотыми червонцами, а иногда  призрак не упокоенного Царя Николая Второго витал над могилами, приводя в оцепенение и замешательство новоустановленные местные власти и милицию... Им чудился  воскресший Царь... 
          
                Эпилог

       Товарища Кацнепольского постигла несчастная судьба, его вскоре расстреляли за левотроцкистский уклон в партии и шпионаж в пользу Англии. Вахтёрша Зоя Капитоновна долго оплакивала своего тайного возлюбленного, но потом, как люди сказали, она помешалась рассудком и оставшиеся годы провела в местной психиатрической лечебнице. Активистска Нина Петровна ушла добровольно в Красную Армию и воевала на фронте, о дальнейшей её судьбе ничего не известно...   


Рецензии
Спасибо за ценную информацию.
И я Вам очень благодарна за то, что написали о памятнике Путину - как-то заработась и пропустила такие интересные новости.

Наталья Терликова   12.10.2014 21:46     Заявить о нарушении
На это произведение написано 7 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.