двести 60

Я не склонен вступать в откровенные беседы с кем бы то ни было, а тем паче с людьми мне ни в коей мере неизвестными, - даже если мною уже выпиты две пенных пинты эля - но усевшийся напротив меня пожилой господин в обвисших, вытянутых и застиранных брюках цвета ненастья над городом, в нейлоновой куртке, украшенной порезами и швами, странным образом расположил меня к себе – быть может, украшенным оттенками разума лицом, что в наших краях редкость; возможно, смешным анекдотом, рассказанным в самом начале беседы, с замысловатым сюжетом без признаков идиотизма и пошлости; а, может, и предложением испить ещё одну кружку эля – за его счёт.
Трактир шумел ровно настолько, чтоб мы слышали слова друг друга, но не были услышаны соседями, а потому беседа наша не была скована ничем, кроме как желанием беседовать на те или иные темы. Разговору было суждено коснуться вопросов и материальных – словно ненароком, попутно – и тем, относящихся к сферам духовным, мистическим – проговорив о том долго, с эмоциональностью и несдержанностью, - было видно, что вопросы эти по-настоящему интересует нас обоих. Особенно возбуждённо мы обсуждали то, что касалось нашего отношения к Богу, к верованиям, к предубеждениям и страстям, связанным с религиями.

- «Что не делает Бог, всё к лучшему» - говорите Вы... - мой собеседник, кажется, улыбался. – И часто Вы убеждались в этом? Регулярно могли наблюдать применение этого... «закона»?
- Да, бывало... Несколько раз я понимал, что кажущееся поначалу бессмысленным и напрасным, приводило всё ж таки к положительному исходу.
- «Несколько раз»... Да уж... Не кажется ли Вам, что закон, который зиждется на исключениях, не может называться таким громким словом?
Я лишь пожал плечами:
- Может, мы просто не в состоянии проследить все нити и связи, тянущиеся от наших действий к их последствиям?
- Ах, да бросьте! Подчас всё лежит на поверхности. Если я толкнул старую бабушку, та упала и сломала ногу, это просто не может привести к положительному итогу. Но интереснее вот что, - пожилой господин разом отпил добрые полкружки эля. – Религии – все, практически без исключения, – не только обманывают своих верующих, обезболивающими речами облегчая им жизнь, но и весомо вредят им.
- И чем же?
- Рассказами о том, что жизнь не обрывается смертью. О том, что людей ждёт после кончины – другая жизнь, райские кущи, молочные реки и кисельные берега.
- Но ведь Вы понимаете... Так человеку легче – с надеждой...
- Надеждой на что? На сказку? Кто-то хоть как-нибудь подтвердил реальность продолжения существования человека после смерти? Разве? А упование на то, что существование человеческое – в том или ином виде – бесконечно, неужели, не девальвирует саму жизнь – ту, которую мы имеем? Неужто не принижается таким образом ценность её – и в глазах самого человека, обладающего ею, и в глазах окружающих? Лишить жизни кого-нибудь, понимая, что таким образом ты даруешь ему «царство небесное» - это, знаете ли, почти благо! А убить человека с осознанием, что нет и не будет у него ничего более – это ли не главное, что может остановить замахнувшуюся на жизнь руку? Герои, жертвующие собой ради призрачных идеалов, фанатики, сжигающие свои жизни ради мифов, – бедные жертвы обмана, только и всего!.. А собственную жизнь человек не проживал бы иначе, насыщеннее, бережливее, разумнее, ежели б знал, что она – это всё, что у него имеется – также, как это делает вдруг опомнившийся смертельно больной человек – вдыхая каждое дуновение ветра, радуясь каждому лучу солнца?.. Священники различных мастей! Вы лишили многих и многих жизни! Вы убили их своим обманом!

Крик моего собеседника – а последние фразы свои он проговорил более чем громко – привлёк внимание людей, сидящих вокруг за столиками трактира, – их изумлённые и порой насмешливые взгляды несколько смутили пожилого противника всех на свете религий.
- Вы, я вижу, легко начинаете нервничать… - я, восполняя ущерб общественному спокойствию, причиной которого был мой новый, чрезвычайно эмоциональный товарищ, перешёл на шёпот. – У Вас на работе с этим не бывает проблем? Да и дома, наверное, часты скандалы...
- Дома? Нет, всё нормально. Я живу один. А на работе... В храме всё иначе.
- В храме? Вы служите... в церкви?!
- Да, я настоятель Храма во имя Пресвятой Богородицы в N-ске.
- И это после всего сказанного?! – уподобившись своему несдержанному собеседнику, я почти кричал.
- А вдруг... А вдруг я не прав? И я уже стар... Мне хочется прожить остаток жизни в спокойствии и мире – с самим собой, хотя бы...