Убийца поневоле

Жанр:  Психологический детектив

В одном шикарной усадьбе под Москвой, поздним вечером, в своём кабинете, за дубовым столом и под керосиновой лампой, сидел  50 летний мужчина. Он был одет в шёлковый халат, а на ногах были надеты тапочки из кожи. Он  что-то писал своей новой авторучкой, только купленой в канцтоварах.  Писал он долго, пол дня как, отрываясь только на еду и на поход в сортир; это было заметно по его уставшим векам и дрожащим рукам, но он писал. Видно было, что он писал роман о чём-то таком сокровенном и правдивом, что не желал себя и всё писал и писал. И ручка главное всё не кончалась, будто с вечным стержнем.  Наверно он её  купил специально, чтобы начать писать этот роман.
(Для сценария: «хотя нет, если посмотреть в столе нашего героя, у него было в коробочке, где лежала эта ручка, ещё 3 стержня ещё неисписанных и много-много чистой бумаги»)
 
Вот что он писал с самого дня:

Глава первая:
«Это было в далёкие царские годы, в 1896 году, в Москве.  Я мирно сидел в прекраный летний денёк в одном Московском парке на лавочке, курил сигару и читал Московские ведомости – любил я это дело. Да и, во-вторых, по делу я должен был их читать, так как был тогда частным детективом. 
Сейчас я уже стал стар, а тогда мне было 26 лет. Я был молод и амфибиозен и довольно- таки популярен, как  например Шерлок Холмс.  Я и был в Москве как русский Шерлок Холмс: меня любили, меня уважали,  ко мне обращались, и всем нравилось, как я быстро и точно, без полиции, раскрываю убийства. Я был богат и знаменит.
Но в этот день, когда я сидел, как я сказал, на лавочке и курил, ко мне подошёл один  интересный, но худой  молодой человек, тоже богато одетый, видно дворянин, или сын дворянина,  с чёрными, как смоль усами, и такой же бородкой.  А глазки, его маленькие глазки,  горели красным пламенем нужды. По его глазам (а я умел ориентироваться и по глазам), я понял, что мне придётся поработать ещё и психологом.  Однако,  чёрт побери, я столько раз помогал людям, что из детектива запросто мог стать и психологом. Такие психи меня просили о помощи, и таких психов мне приходилось ловить.  И этот вот...
Не знал, но чувствовал, что он готовиться, чтоб спросить меня или попросить о чём-то. Я на него глянул – и в шутку сказал себе: это мой клиент.  Только этот не какой-то обычный псих, это вроде солидный псих, спокойный на вид. Видно парень умел держаться.  Однако спустя два часа я понял, почему они горели, и почему он волновался. Это в моей практике было впервые. 
Но обо всё по порядку. Он наконец-таки решился, не прошло и пяти секунд.
- Афанасьев Андрей Владимирович, - Здравствуйте, меня зовут Шейн Роман Андреич.
Такое официальное обращение я слышал не раз, но чтоб так подходили, это впервые.
Обычно ко мне как к Шерлоку Холмсу приходили надом, на Кутузовский проспект 13 с 8 часов утра до 6 вечера.  Я сказал, он мне сразу, как подошел, и я посмотрел в его глаза, стал интересен. Не обычный какой-то. Это меня и заинтересовало, и мой нюх на таких людей меня не обманул. Я решил его выслушать. Это был мой единственный шанс стать кем-то большим, чем просто частным детективом.
- Да, это я, слушаю, чем могу помочь?
Он сел рядом со мной, предварительно спросив разрешения, как будто я был его кумиром.
Он дрожал то ли от беспокойства своего внутреннего, как мне показалось  вначале, то ли просто волновался, что меня увидел.  Глазки маленькие его так и бегали туда-сюда и светились. И я определил – точно – фанат.
- Я столько о вас слышал, о ваших делах наслышан! Я ваш поклонник!
Что я и говорил. А где цветы? Конфеты? Деньги? А бумажка с ручкой, чтоб я мог поставить автограф? Нет, не подумайте, люди добрые, что я корыстный и такой зноб, я это говорю в шутку, и думал в шутку, на самом деле мне самому хотелось от всего сердца помочь этому бедолаге, ибо чувствовал всё-таки, что его волнение  всё-таки не  в том, что он меня увидел.   
- Мне нужна ваша помочь. Мне надо с вами поговорить.
- Давайте, рассказывайте. Вы меня заинтересовали… 
- Правда? – он радостно улыбнулся как ребёнок, которому дали конфетку.
- Да. Так что у вас?
- Надо поговорить, но не здесь, здесь мне не удобно, могут подслушать. А у меня дело чрезвычайной важности.  А пойдёмте ко мне домой, у меня хороший богатый дом, я вас угощу кофе с пирожными, покажу свой дом, и поговорим о деле…. 
О, предложение было заманчивым, и я согласился. Только не понятно: почему он не пришёл ко мне домой? Не читал моё объявление в газетах? Вообще газеты не читает? Да вроде по виду любитель. Неужели дело до того серьёзное? Ай, ладно, потом спрошу, подумал я тогда.
- А где ваш дом? – спросил я.
- А рядом, - махнул он в том направлении, – мы быстро сейчас доедем до него. – Он встал с лавки  и побежал к дороге:
- Извозчик!..  Извозчик!..

Глава вторая:
Да доехали мы быстро, с ветерком, за полтора часа.  За это время успели поговорить о всяких мелочах, больше о его делах в его ведомости (оказывается, он там был первым человеком, почти что директором) и его новой книге. Он был писателем-любителем.  Но не слово о том деле, о котором он хотел поговорить. Я тогда ещё понял, как мы уходили, что он хочет со мной поговорить наедине и за закрытыми дверьми, чтоб никто не слышал.

… Мы приехали  - я глянул на его дом и подумал – терем – два этажа и так красиво сделано. Я его, помню, спросил:
- Мы здесь один живёте, без соседей? Не скучно? Жены нет? Детей?
- Нет.. Упаси меня Бог.
- А что так? Не любитете детей?
- Дело не в этом. Просто девушки нормальные не встречались, поэтому я обещал себе, что пока достойную не встречу – не женюсь. А таких, пока не видел.
- Понятно, - ответил я.
- Хозяством вы тоже одни справляетесь? Уборкой там?
- Да. Хотя раньше было у меня 3 человека мужчина, женщина средних лет и х дочка. Мужчина – дворецкий, женщина - кухарка и их дочка 17 лет уборщица. Бедная семья, захотела мне помочь - видят я один. А потом замечаю, что денег в шкатулке всё меньше и меньше становится, я и догадался, что воры у меня завелись. Но без улик я не мог их выгнать – дурной тон и я устроил им проверку…
- «Богат русский человек своими экспериментами и мыслью как у детектива» - сказал я тогда себе. А он продолжал:
-  … и вот, здесь замечаю: торчит у дворецкого моего, имени называть не буду, пардон,
Мои золотые часы, которые я купил ещё в том году.
Я свои узнал – там ещё моё клеймо было – я специально, чтоб не спутать, ведь Россия богата… такими часами…   
Да, да, пройдёмте в дом. Что мы стоим?! Сейчас кофейку сделаю, покажу дом…
- Спасибо, вы добрый человек.
- Да ладно, - смущённо сказал он. - Не такой уж и добрый. 
Мне понравилась его скромность.
- Да вы на себя наговариваете….
- Вы меня ещё не знаете…
- Да – это точно.

И вот:  показал мне свой дом, (который здесь единственный как отшелец), угостил меня кофе с пирожеными прямо на кухне, чтоб не тащится в комнату.  Сам поел. Так как проголодался. Ещё какие-то сэндвичи сделал себе и мне.
Мне было интересно узнать конец истории с кражей часов и денег.
- И что с той семьёй, что вы наняли?
- Да скоты они, уволил их к чёртовой матери, - сказал он, кушая сэндвич.  – Так они ещё оправдывались, что это не они украли, - добавил он, оторвавшись от трапезы.  – Им якобы  подсунули. А до этого сказал он, что это его часы, ему сам царь Николай I подарил – смешно.
- Да уж. Чуден русский народ.
- Нет.  Я люблю людей, жалко бедняков, но таких, на дух не переношу, поэтому всё сам и сам….  – Ой, что я сижу! Будете ещё? Вкусно?  - опять также улыбнулся он, как тогда в парке.
- Всё, всё с меня достаточно. А то растолстею, к себе домой не влезу.  – Понятное дело – рассмеялся. Он тоже. Я здесь и спросил, о чём не спрашивал на лавке:
- Вы меня извините, Роман Андреич, но почему вы ко мне не пришли домой? А в парк пришли?
- У вас жена есть? Уборщица? Соседи? Дети?
- Да.
- Вот. А у меня никого. Поэтому я живу один и со своей тайной один  на один… мучаюсь…
 Мне стало весьма интересно, когда он о тайне заговорил: теперь понятно, почему именно у него захотел со мной разговаривать о его деле, и почему он выбрал для строительства своего терема такое заброшенное всеми место.
- Какая тайна? - подвинулся я к нему
- Вам интересно?
- Весьма.
- Тогда пройдёмте в мою опочивальню, я вам всё расскажу.
Мы прошли.  Он меня посадил на свой диван, сам сел на своё любимое кожанное кресло, и начал было свой рассказ, но здесь оборвался на пару слове:

Глава третья:
- Кстати, забыл предложить: хотите трубку или папиросы? Рассказ длинный…
- Нет, спасибо, я сегодня накурился, давайте, рассказывайте!
- Тогда слушайте: Я родился в Петербурге в 1866 году, в дворянской усадьбе. Мне было восемь лет, когда мои родители, богатые и значимые тогда в России, дворяне,  умерли. Отца убили на Кавказе в ходе перестрелки с бандитами, а мать умерла от тифа. Я остался один со своей злой и коварной тётей, которая и ждала, чтобы мама умерла с отцом, а остался один и никому не нужным. Так легче избавиться. Странно, что мама была доброй, а эта тётя, мамина сестра, злой, хотя перед мамой играла добренькую, пред отцом тем более. И когда те умерли, она выгнала меня на улицу, без вещей, без питья и практически ни в чём.
- Ужас! – негодуя,  сказал я – Продолжайте, милейший…
Пока я ему поверил – глаза говорили правду.
- Выгнала на мороз, тогда зима была, как раз февраль. Сказала: «ты теперь большой – сам как нибудь заработаешь на жизнь», - карга старая! Я с тех пор её возненавидел, и пообещал с ней свести счёты, как вырасту. Я вообще-то давно догадывался, что она хочет прибрать все наши деньги себе, но родители бы не поверили, если бы я рассказал, я и  молчал. Хорошо, что ботинки оставила и верхнюю одежду. Я пытался найти работу, но места были заняты. Тогда ко мне подошли двое прилично одетые дяденьки и, видя мою беспомощность, обещали хорошую  работу и большие деньги. Я спросил «в чём заключается работа?», они мне сказали в чём,  я  «а что мне было делать?» - согласился – есть же хотелось.
- А в чём заключалась работа? – спросил с заинтересованностью я
- Ай, я должен был стоять на шухере и ждать пока те придут с задания. Сказали, задание от самого государя, а они якобы его агенты специальные. Вошли дверью… не подумайте, что через окно, я бы понял, что воры… Но я сперва не смыкнул – думал, и, правда агенты, и одеты были в костюмы дорогие (ну понимаете – маленький был).  Но в следующий раз понял, что они занимаются кражей, и удрал от них. А они меня поймали однажды в тех районах, где ошиваются бомжи, и отодрали, - чуть три кожи с меня не содрали, черти.  Я не любил эти места.  Не, а что мне делать было? Доказательств против тёти не было, работы тоже. Я её искал везде, не боялся даже грязной. Как было всё противно, и запах противен – запах гнили продуктов и дерьма, как от продуктов и земли, так и от них несло неприятным тухлым запашком. Меня поэтому часто рвало. Здесь ещё эти простистутки, которые хотели со мной поразвлечься, наплевав на то, что я ещё ребёнок. Я отказывался. Предлагали работу – следить за притомном их и убираться там. Взамен кормили меня досыта.  Хотел было отказаться, а от голода ещё не то  сделаешь и я убирал всё их дерьмо и дерьмо за их клиентами. Меня и там тошнило и приходилось и за собой убирать. И здесь вдыхая сутками все эти запахи, я озверел, и, украв у кого-то на кухне ножики, сделал из них наподобие секиры и стал рубить всех и вся, уже не чувствуя эти запахи и не помня себя.  Убивал по ночам. Я их убивал, Андрей Владимирович! Убивал! Всех! Понимаете? – я понимал, так как его голос стал железным, как те ножи, и громким – глаза сверкали как молнии. Благо, что нас никто в округе не слышал. Он даже подскочил на кресле.
- Извините меня, Андрей Владимирович! – вскоре успокоился он. 
- Да не за что извиняться! Я вас понимаю. У вас начались приступы агрессии ко всему этому развращённому обществу, всему этому гнилью и простите за выражение… дерьму, но, а почему вы не просили никого из нормальных людей, из заведующих какими-то лавками дать вам работу?
- Просить?! Я не привык просить и умолять! Я даже милостыню не просил, так как это ниже моего достоинства – я – дворянин!! – Он даже подскочил на кресле. 
Видя, как он на мой вопрос отреагировал, я поспешил извиниться:
- Прошу прощения вас, господин Шейн, рассказывайте дальше, очень интересно. Что было дальше?
Он успокоился.
- Вы меня ещё раз извините, Андрей Владимирович, да и не называйте меня больше господином и притом по фамилии,  и имени и отечеству, а просто по имени, если не сложно.
- Пожалуйста-пожалуйста!
- Спасибо, я вам признателен. Называйте просто: Роман, просто на «ты».
- Хорощо, Роман, попытаюсь не забыть.
- И ещё раз извините за мой гнев. Я продолжу?
- Да-да, буду признателен.
- Поехали дальше…

Глава четвёртая:
- Вообще – то, - смущённо потупился он, -  я вам соврал немного…. я просил, когда уже умирал с голоду, но все меня прогоняли, как назойливую мошку.  И тогда я хотел умереть  и хотел, чтоб вся эта шваль тоже умерла вместе со мной, поэтому всё убивал и убивал, чаще ночью, а днём уже ничего не помнил, даже где положил своё орудие. Зато когда ночь наступала, опять помнил – мистика какая-то, как будто оборотень я. Не мог себя контролировать, свой гнев.
Было его жалко, конечно, но в душе не верил ему, просто потому что не верю в мистику.
- Вас тянуло убивать? А вас не узнавали? Не искали потом?
- Да меня много кто знал, но никто не думал на меня, так как я носил маску. Сам сделал. А таких мальчишек как я, там было тысячи… 
Я чего-то не хотел, представляете, - (усмехнулся сам себе) -  как взрослый, не хотел, чтобы меня в тюрьму посадили. Я даже свидетелй убивал. Хотел свободы.
Поймал на мне взгляд, понял, что я хочу спросить:
- Показать маску? Сейчас подождите… подождите… 
Он встал и принёс из кабинета маску из чёрного бархата.
- Тогда у меня была свобода – я вырезал у какой-то занавески кусок бархата. Умён был и изобретателен. - (Опять усмехнулся). – Никто тогда и не понял, что это я сделал.
Я её сделал из железа, которое обточил и обтянул потом этим бархатом, чтобы железо не резала кожу.
- А извини, что перебрью, а где ты спал?
- Спал я всегда, где придётся, а в последнее время - два дня, под лавкой одного бистро,  далеко от тех мест – хотел всё-таки найти нормальную работу и пожить в чистом районе. Повар меня не гнал оттуда, хозяин тоже, а наоборот:  видя, какой я жалкий и тощий от голода и грязный от помоек и притонов, притом больной – часто болел,  - кормил меня, лечил, и даже дал работу у себя, ещё не зная, что я убивал! – Здесь он радостно улыбнулся.
Я тоже улыбнулся. Ещё тому, что складно врал, хотя глаза всё время как бы говорили правду. Я всегда узнавал: врёт человек или нет по глазам и по жестам лица, но они не обманывали. Но когда было непонятно: искусный он врун  и актёр, или говорит правду,  единственным способом было – преступника проверить, то бишь проследить за ним.  Но с этим что делать? Он же мой клиент и приступник и всё в одном человеке. Это, как я говорил, впервые в моей практике. Если врёт, кто как он это делает? В свой дом пригласить жить что ли? Единственно что. Только я его мало знаю. Вдруг и правду вор и убийца. Страшновато.  Мне так стало казаться, что он врёт,  потому что не всё так плохо было в тех годах в Питере, я читал.  Но с другой стороны, вроде и не врёт. Бывало и хуже.
О, как это сложно: верить и подозревать и всё одновременно!
-  Да такие случаи агрессии и отвращения редки, но есть…
-  Да, был ещё один убийца, который копировал все мои приёмы.
-  Не понял. Что и ещё один был? – с удивлением спросил я.
-  Да, - ответил он, - был. Я стал вдруг замечать, что когда работаю и нормально ем, и когда не нюхаю всё это дерьмо и гниль, я не убиваю. Но внутри, я всё-таки хотел убивать. Просто чтоб их не было. То есть позывы всё равно были. Они были теперь, как понимаете, в независимости есть я там или нет. Как будто пасли меня эти запахи и всегда пред носом были. Наверно потому то и звало убивать, и ничем их  было не стравить (он грустно посмотрел в пол).  И, несмотря на доброту своего хозяина и свои болезни, я шёл туда и убивал с жестокостью хищного зверя.  Но я уже стал контролировать себя – тогда я себя не контролировал  - не мог, всё забывал, а теперь всё стал помнить. И здесь однажды читаю в газете, что сегодня были убиты разом пять человек одним 8 летним мальчиком. Я смыкнул, а не ли я их убил? Потом вспомнил: нет, я не убивал сегодня.
- А может, он нашёл твою, как ты говоришь, секиру и убивал всех, тебя подставляя?
- Я об этом думал, стал проверять, - нет, она стояла там, где никто и не знал, кроме меня. Даже я не знал, ранее, куда положил, но когда приступ, как я уже говорил, – то вдруг вспоминал… в одно место всё клал.



-  И никто на меня не думал, повторюсь, так как я надевал маску, сделанную своими руками. Все полицейские искали мальчиков похожих на меня, но не нашли меня. Но самое страшное, было, когда мой начальник стал меня подозревать…
Здесь была страшная с самим собой борьба.

Глава пятая:
Он стал следить за мной, и открыто, следя, чтоб я никуда не пошёл во время работы, и тайно, когда работа закончилась, и я отдыхал.  Но я никуда не шёл, специально, чтобы никто не заподозрил. И начальник вскоре от меня отстал. И полицейские перестали искать мальчиков.
Дальше я повзрослел, пошёл в гимназию, тоже в Петербурге, затем захотел быть адвокатом, чтобы отсудить у тёти все деньги, что родители оставили мне. У меня получилось – как она была зла и в то время сильно поражена, когда судья прочитал приговор, но в Сибирь она не хотела и в камере убилась.
- Как?
- Об стену. Яд ей не давали.
- Поэтому ты…
- Да поэтому я на эти деньги купил здесь домик, сколотил ещё состояние на несколько миллионов, играя в рулетку и покер (я оказался весьма везучим). Что отдал бедным и бездомным детям, так как сам был таким 2 года,  ну а дальше самое страшное.
- Что? – поддался я впереёд
- Я не хочу больше убивать, но меня тянет. Тянет опять к этим бездомным… Я уж не знаю что делать… Помогите. Только не говорите полиции,  и не отправляйте меня в психлечебницу – они меня не поймут и только зря будут 20 лет лечить. Это серьёзно….
- А может тебе в Бога поверить?
- Нет, - категорично сказал он. - Я нигилист, ни во что не верю, даже в детстве в Деда Мороза не верил. 
- А отчего такой нигилизм?
Он пожал плечами.
- Это душевное.  Такое кредо: ни в кого не верить, только себе.
Если же у меня не получится победить приступ – убейте меня.

У меня округлились глаза после такого его предложения – я не хотел брать грех на душу.
Он продолжил после паузы.
- Я даже привязывал себя, как мне казалось, крепко, к креслу, но ничего не получалось, всё равно я убегал. Когда я жил у хозяина, он меня приютил к себе и усыновил, всё было вроде нормально. Не было  долго порывов, а когда стал жить здесь – появилось, я даже разочаровался, что вбухал такие деньги в этот дом, а всё напрасно….   
- Он вас усыновил? Не просто взял?
- Да, а я что не говорил ранее? Ой, извините. Забыл. Как не надёжна человеческая голова…
- А зачем вы тогда купили этот дом? – эта мысль пришла ко мне в голову естественным образом, как понимаете, логически.
- Ну, я думал, буду счастливым. Вдали от зла и вонизма тех районов злачных, где я обитал 2 долгих года.
- Да ничего…
- Он меня любил как своих детей.  У него их было три.  Я был самым старшим из них. Его жена меня тоже любила. Баловала, – вспоминал он это с приятной улыбкой на губах.
Здесь ко мне пришла та же мысль, что давеча -  устроить один эксперимент, поселив его у себя  – и проследить за ним – говорит ли он правду насчёт убийства, то есть,  пойдёт ли он ночью убивать или может просто на жалость надавить (хотя и вряд ли). Мысль о моих деньгах – отпадает – у него своих полно. Только есть риск, а не убьёт он меня и мою семью? Хотя как он сказал, он убивает только тех, что живут в злачных районах.  Итак, я всё-таки решился тогда поселить его у себя. По крайней мере, попытался, во что  бы ни стало уговорить его у меня пожить для эксперимента. Но так, чтоб он не заподозрил, что я его проверяю. А то обидится и убежит – не найду. Что-то я ему не верю всё-таки. А жене не скажу, что он убийца.
- Так вам нельзя быть одному! Поживите у меня. Может, всё образуется…
- Неет, вы, что предлагаете пожить у вас? Неет. Нет, и нет, я не хочу рисковать вами, вашей женой и детьми. Я, ведь если это не поможет,  могу убить всех, даже вас.
Я засмеялся – как нелепо он сам себе проворечил.
- Ну, вы же голубчик, сами говорите, что убиваете только  тех, кто живёт в злачных районах.
Он замолчал, видно обезоруженный моими доводами. Потом он ответил так, как я не ожидал, что он ответит:
-  При большом желании и если будете мне мешать, могу и убить…
Я загрустил и забоялся его брать к себе. Как это хозяин его не боялся,… потому что не знал. Знал бы – не взял бы. Ох, лучше бы  и я не знал. И звонить в полицию не хотелось, если честно и в псих лечебницу, хотя парень конкретно был болен. Отрицательно на него поблияли первые 2 года в его самостоятельной жизни. Если он говорит правду…  Что делать? – для эксперимента я рискнул было ещё что-то сказать, чтобы его уговорить. И если говорит правду, то рад был бы я, чтобы и позывы прошли, и цвет лица сменился на розовый, здоровый. Но он вдруг засмеялся, глядя на меня  и мою физиономию, и сказал:
- Не бойтесь так, Андрей Владимирович! Я пошутил! Хорошо, я попробую пожить, только вы в тайне от вашей жены, повяжите меня крепким канатом к металлической кровати и проследите за мной эту ночь. Кстати у вас есть такая?
- Ну… да, старая, правда, но металлическая с двумя спинками.  - И  я улыбнулся.
- Отлично, - улыбнулся он в ответ. - А сколько у вас комнат?
- Три.
- Ого… В самую дальнюю, если можно…. 
- Можно. В самой дальней – никого. Там мой кабинет.
- Только никому не говорите, что я убийца…. 
- Конечно-конечно. Я уже об этом подумал.
-«Фу, вроде не заподозрил» - подумал я тогда.

Глава шестая:
Я жене ничего не сказал, как мы с ним и договаривались.
Ночью в тайне я его привязал к той кровати, о которой мы говорили,  и сам заночевал в кабинете.  Утром проснулся – он на месте.  В следующее утро – тоже.
Может, обманул или правда не может быть один – тогда у него приступ.
 
Через пару дней  я уже его не привязывал – он стал обычным человеком.
Да, забыл сказать про лицо и глаза! Лицо стало за эти дни румяное, свежее, радостное, а не бледное как тогда.  Глаза не выражали тревогу и волнение.  Вроде всё нормилизировалось и он ещё два денька хотел у меня побыть. Я разрешил. 
Я опять стал спать с женой в одной кровати. А он в кабинете.
Утром захожу, а его нет, а окно открыто. На столе была записка: «Извините, что сбежал, Андрей Владимирович! Не могу ничего с собой поделать! Ищите меня сегодня  ночью на Москворецкой».
Мне стало любопытно, и я ночью пошёл его искать туда.
Сначала подумал, что его подстава, но не стал делать выводов, что это именно его подстава – был не до конца уверен. Я в глубине увидел (с фонариком) две дерующийся тени. Подбежал на помощь. Подбежав, был ошеломлён – они же одинаковые и без масок. И глаза одинаковые и черты лица. Стал отличать их по глазам – у Романа, настоящего Романа, глаза в таком возбуждённом состоянии всегда часто бегают и беспокойные. А он, тогда как раз и был возбуждён и опять бледен. Посмотрел на того на того – одинаково бегают.  Но вскоре я узнал его. Почему? – сразу не понял. Как будто в душу заглянул. И стал помогать левому. Вскоре они закончили драться. И Роман, что слева, заговорил:
- Браво, Андрей Владимирович, вы меня узнали, прошли испытание верой.
- Какое испытание верой? – Не понял я. 
- Ну, как? Вы мне поверили, что я убивал. Как вы меня узнали? Не по душе ли?
- Да. 
- А никаких убийств не было. Вообще ничего не было.
- Как это не было? – удивился я, но не очень, всё-таки я так и думал.
Он засмеялся.
- Ну, кто же может поверить в это? Это же мистика. Чушь. Конечно, нет. Единственное правда, что дом  тот мой. И тёти никакой не было, а это – он показал на свою копию – мой брат Иван.  Мы специально с ним разыграли для вас эту сцену, якобы два Романа дерутся, чтобы вы поверили, якобы мистика есть и есть два убийцы. Я кстати так и знал, что вы верите мне, по глазам видел.
Я был очень на него зол и меня можно понять. А его хитрая ухмылка меня вообще бесила. Теперь я готов был его убить за это, не боясь каторги. За то, что он так со мной поступил, выставив дураком, и что я потерял из-за него столько времени. О, Боже, я даже познакомил его со своей семьёй и дал ему право у нас пожить, надеясь, что всё это, правда и приступ пройдёт. Хотя всё это было сделано мной специально для эксперимента, но такой обман всё-равно оскорбитилен. Однако я с самого начала подозревал, что он врёт,  но с другой стороны где-то и верил, как христианин.  И эта вера с моими подозрениями и сомнениями как-то  уживалась всё это время. Да  – по глазам  и лицу нельзя узнать человека – только проверкой. Каким я был лопухом! Хорошо, что у меня в кармане был пистолет, и я, вытащив его, направил на него.
- Не двигаться! – пригрозил я обоим, видя, как они едут ко мне - А то выстрелю!
- Конечно. Я не верю в мистику, но я детектив  и мне надо слушать, где-то верить, а где подозревать. Я пока у тебя сидел и слушал твой рассказ, следил за тобой и за твоими глазами – они не врали. Как ты так сделал – не понимаю. А к себе домой я разрешил специально, чтобы за тобой проследить: врал ты или нет, но ты обманул дядю, молодец. Ничего не скажешь…
Уже Роман был на взводе и хотел меня убить, и уже было кинулся на меня, но здесь я выстрелил в него, в самое сердце. Потом и брата, так как он побежал на меня с ножом, защищая брата. И его убил.

*
Меня не посадили, так я сказал, что я защищался. Меня обравдали, но я потерял веру и доверие людей, а это самое страшное. Роман мне доверял свои секреты, какие они не были – лживые или нет. Я верил ему. А теперь из-за этих убийств, я на время потерял веру людей в меня. Да, что убийца может расследовать, если у самого рыльца в пушку? Я пошёл тогда в церковь и помолился о покое душ двоих: Романа и его брата Ивана.  И обещал Богу, что больше не буду убивать, а наоборот раскрывать убийства, как делал раньше. Не хотел терять веру людей в меня. Ведь расследование это моя жизнь и моя душа! Так и случилось: через два дня ко мне опять полились реки народа с просьбой раскрыть какое-то убийство. Вот такая штука эта вера и доверие!».

На этом он свой рассказ закончил, положив его в ящик стола.  А ящик закрыл маленьким ключиком.  Потушил огонь в лампе и пошёл спать. А днём пошёл с женой и детьми на выступление Сергея Есенина, которого полюбил ещё в 1918  году.

Конец

Октябрь – ноябрь 2009г.