Чарльз Мэтгир Часть 2 - Пьеса жизни

Примечание автора - "Прошу прощения за некоторые несоответствия жизненным стандартам, но мне всего навсего хотелось чтобы в моей повести все было именно так, а не иначе. Приятного времяпровождения". В.Бригинец


Часть первая.

Маленькие радости жизни.

Он медленно брел по безлюдным улицам Англии, той самой Англии, которую он покинул, пять лет назад. Почти ничего здесь не изменилось: та же дорога, та же обстановка вокруг, только стало чуть-чуть спокойнее, каждый жизненный шаг, видимо, давался проще, чем раньше. Кое-где появились новые особнячки, и соответственно новые жильцы в них. Свой дом Чарльз Мэтгир продал одной богатой, но весьма приятной семье, которая переехала в Англию из Бразилии, там они держали собственную ферму. Получив неплохой доход от этой сделки, Мэтгир решил переехать во Францию, к своей бабушке, и навсегда похоронить печальные мысли об его тяжелой практике писателя убийцы.
Однако жизнь вновь подставила подножку своему избраннику. Теперь, когда все надежды, мечты и спокойная обстановка окончательно исчезли, ему больше ничего не оставалось, как вернуться в город, который нанес ему глубокую рану в сердце.
Прохладный ветер трепал не слишком длинные волосы Чарльза, словно предлагал поиграть. Он теребил длинный, черный плащ, который уже успел испачкаться грязью. Ветер не понимал или не хотел понимать, что этот человек устал от жизни и просто хочет забыться в одиночестве. Его абсолютно не волновало печальное лицо и усталый, изнеможенный вид путника, ветер просто веселился, поднимая желтые листья с земли и жонглируя ими, словно циркач.
Чарльз Мэтгир, чье имя само по себе обогнало своего владельца и стало знаменитым, теперь вынужден блуждать по печальным улицам и заглядывая в окна домов, наблюдать, как счастливая семья веселится и не думает о бедах. Чарльз Мэтгир, тот самый, который всю жизнь старался оставаться порядочным человеком и никогда никому не делать зла, сам получил оплеуху от жизни и с позором выгнан из рядов нормальных, счастливых людей. Да, тот самый Чарльз Мэтги, теперь совсем один.
Проходя мимо одного из домов, он увидел сидящую у заборчика собаку, которая, высунув язык, уставилась на него. Путник подозвал ее к себе и присев на корточки начал медленно гладить собаку по голове. Это была, какая то странная порода, помесь таксы и еще какой то собаки, Чарльз плохо в этом разбирался. Он просто гладил питомца, стараясь забыть о своих проблемах.
- Он вас не укусит, - прозвучал тихий, детский голос за спиной у Мэтгира.
Он обернулся – это была маленькая девочка, лет семи, одетая в красивое белое платьице, очевидно привезенное из Франции. Она обошла незнакомца стороной и стала напротив него.
- Что? Извини, я не расслышал? – тихо спросил он.
- Пес, он вас не укусит. Он домашний, ласковый, - улыбчиво проговорила она.
- Это твой пес? – спросил Чарльз.
- Да, его зовут Барон. Вы ему понравились.
- Почему ты так решила? – опять последовал вопрос.
- Он любит добрых людей. Если бы вы были злым, он бы к вам не подошел, - пояснила она.
Чарльз улыбнулся, это была его первая улыбка за последние месяцы. Он продолжал гладить Барона и бросал взгляд на девочку, которая так смело, заговорила с незнакомцем.
- Тебе не холодно? На улице ветер, - спросил он.
- Нет, у нас дома есть камин, я погреюсь у него.
- Хорошо. Тогда тебе лучше идти, пока ты не простыла.
- Анни! Ты с кем там разговариваешь? – раздался звонкий, но уверенный женский голос.
- С этим господином, но я не знаю его имени, - отозвалась девочка.
- А… извините мэм. Я просто гладил вашу собаку, - оправдывался незнакомец. – Меня зовут Чарльз Мэтгир.
- Вы Чарльз Мэтгир? – переспросила женщина. – Не может быть.
- Увы, вы видите его перед собой.
- Мой муж обожает ваши рассказы. Мы много раз посещали спектакли, поставленные по вашим пьесам. Ох, о чем я говорю. Проходите в дом, будьте нашим гостем. Мой муж жаждет с вами познакомиться, - она распахнула калитку и позвала писателя рукой в дом. – Анни, иди в дом.
- О, спасибо мэм, но мне не ловко. Я…
- Нет, ну что вы. Будьте нашим гостем. – женщина настояла на своем и Чарльз проследовал за ней в дом.
Зал был просторный и светлый, в нем присутствовало много красивой мебели, очевидно сделанной на заказ. Таких прекрасных шкафов и столиков, Чарльз не видел ни в одном магазине. Их украшали красивые узоры, выполненные мастерами, каких то далеких стран, где наш герой никогда не был. Этот интерьер украшал расположенный в другом конце комнаты, камин и повешенная над ним картина, с изображением леса и маленького озерца. Да, это был по настоящему уютный дом.
У камина, на кресле, уютно расположился хозяин дома. Когда Мэтгир вошел в зал, он поднялся с кресла и протянул гостю руку.
- Джим Хэмбер, - четко проговорил он.
- Чарльз Мэтгир, - ответил гость и пожал руку.
- Дорогой, это тот самый писатель, - улыбнулась жена хозяина дома.
Джим улыбнулся, его борода и усы приподнялись и глаза засияли каким то детским блеском.
- Да, я уже догадался, - улыбаясь, сказал тот. – Боже, мистер Мэтгир, я не верю в эту встречу. Вы мой кумир, я обожаю все ваши произведения, посещал все спектакли по вашим пьесам.
- Ваша супруга мне уже сообщила, - улыбнулся гость.
- Да, моя супруга, - Джим взял ее за руку. – Саманта Хэмбер. А это прелестное создание, - он позвал к себе свою дочь. – Моя дочка, Анни.
- Очень приятно. Анни, красивое имя.
- Да. Ну вы присаживайтесь на диванчик. Саманта, прикажи служанке, что бы нам принесли чай.
- Хорошо, - отозвалась она и ушла на кухню.
Чарльз присел на диванчик.
- Что вас привело в мой дом?
- Честно говоря я просто прогуливался по улицам этого города и совершенно случайно остановился погладить вашу собаку. – ответил Чарльз. – Откуда вы узнали, что я это я?
- Как же, в газетах о вас многое писали. О, как мне жаль вашу бедную невесту, - искренне сказал Джим.
- Да, но это в прошлом. – вздохнул гость и опустил взгляд.
Он вспомнил тот ужасный миг, тот ужасный день, когда ад разверзся и выпустил демона на свободу. Чарльз потер отросшие усы и посмотрел на хозяина дома.
- Вы хороший человек, мистер Мэтгир. Жалко, что жизнь к вам столь не благосклонна.
Тут из кухни вернулась жена и служанка Джима. Тут же на небольшом столике, расположенном посередине между гостем и жильцами дома, очутились кружки чая и вкусный, только что испеченный торт. Чарльз проглотил слюну, он не ел уже два дня, его скитания отняли много сил, а еда казалась спасением от всех проблем.
- Вы не стесняйтесь, ешьте. – произнесла хозяйка.
- Спасибо, - ответил он и принялся уплетать за обе щеки торт.
Джим, удивившийся такому аппетиту, распорядился, что бы гостю принесли картофель и жареную курицу. Служанка в миг сбегала на кухню и вернулась с подносом, на котором находилась большая тарелка с картофелем и тарелка с жареной курицей. Она аккуратно выставила эти блюда на столик, прямо перед Мэтгиром и удалилась обратно, на кухню.
- Прошу, ешьте, - ласково произнесла хозяйка дома, глядя на гостя.
Чарльз, который был на седьмом небе от счастья, принялся, есть пищу. Он понимал, что своим поведением нарушает все правила приличия, но теперь ему было просто наплевать на весь этот этикет. Через пять минут тарелки были уже пусты, а сытый и довольный писатель, вытерев рот салфеткой, устроился удобнее на диване и стал пить чай.   
Хозяева удивленно смотрели на гостя, они явно ожидали более приличного поведения, но, увы, их надежды не оправдались. Джим Хэмберт устремил свой взгляд на кумира и улыбнулся. Похоже, он понял, что ему удалось доставить хоть малейшую радость человеку, который лишился всего, что у него было в один миг.
- Вам понравилась курица? – спросила Саманта.
- Да, курица была очень вкусной. Спасибо, - тут же отозвался гость.
Еще с минуту все, троя, просидели в полной тишине, после чего Чарльз поднялся с дивана и произнес:
- Ну, что ж, спасибо большое за вашу доброту, но, к сожалению, мне пора идти.
- Куда? На улице начался дождь, в такую погоду я вас никуда не отпущу. – настойчиво произнес хозяин догма.
Чарльз и сам не хотел никуда уходить, просто никак не смог пересилить себя, как не крути, он по-прежнему остался образцовым и порядочным человеком. Его гордость и совесть, просто не позволяли осмелиться попросить ночлег у этих добрых людей. На секунду, Мэтгиру показалось, что к нему возвращается жизнь, и он способен остановиться на ночлег, в место того, что бы всю ночь бродить по темным улицам большого города.
- Оставайтесь. Насколько я понимаю, в этом городе вас ни кто не ждет. – сказал Джим и посмотрел на гостя.
- Вы так хорошо осведомлены о моей жизни? – насторожился Чарльз.
- Конечно. Читая ваши рассказы, я словно переживал жизнь героя вместе с ним. Благодаря вам я научился чувствовать и понимать людей, я стал более совестнее и добрее. Вы, словно психолог, открыли мне окно в настоящий, чудесный мир и теперь жизнь для меня изменилась.
- Спасибо, но мне кажется, вы сильно преувеличиваете мои заслуги, - засмущался Мэтгир.
- Нет, что вы? Это действительно так. А скажите, история, касающаяся мистера Ллойда – это правда?
Чарльз изменился в лице. Он вспомнил то время, когда этот ужасный монстр, в обличии человека позволял себе убивать бедных, невинных девушек и творить из них статуи. Такой участи писателя, Чарльз не пожелал бы и врагу. Он пережил ужасные моменты жизни, он не понимал, где, правда, а где вымысел, он просто наблюдал, как на его глазах происходят убийства и рождаются вечные восковые изваяния, называемые скульптурой. А теперь, после пяти лет стараний забыть этот ад, ему задают вопрос: « …история, касающаяся мистера Ллойда – это правда?». Мэтгир просто не знал, что и ответить.
Хозяин дома уловил бегающий взгляд гостя и понял, что сказал глупость. Он посмел усомниться в словах человека, которого считает своим идолом, нет – это подло само по себе.
- Простите, я забылся, - вздохнул Джим. – Конечно же, это все, правда. Боже, я прошу прощения за этот бестактный вопрос.
- Нет, что вы. Может вы и правы. Я хорошо помню тот рассказ, хотя и пытался забыть. Если вам так интересно то я могу рассказать, как обстояли дела после написания «Писателя убийцы». – Чарльз вновь присел на диванчик.
- Ну, если вам не сложно, - произнес хозяин, ожидая интересного рассказа от своего кумира.

Часть вторая.

Обрывки идиллии.

После того, как суд хорошенько разобрался в  деле об убийствах девушек и оправдал Чарльза Мэтгира, посчитав его не виновным в убийстве Джоуи Ллойда, так, как он просто оборонялся, его отпустили домой. Он продал свой новый рассказ, который стал визитной карточкой писателя и его билетом в новую, лучшую жизнь. Это произведение принесло Мэтгиру немало денег и долгожданную популярность, которую ему и обещал Ллойд. Кстати сам маньяк-убийца тоже получил, то, что хотел. Он стал новой легендой Англии, и уподобился звания второго Джека Потрошителя.
Спустя год, в 1898 году, Чарльз Мэтгир продает свой дом и переезжает во Францию, к своей бабушке, миссис Фэлодоу. Эта была славная старушка: начитанная, образованная из интеллигентной семьи. Именно она научила внука премудростям жизни и направила на истинный путь.
По приезду в город Наполеона, писатель принялся сочинять пьесы, посчитав, что это стоящее дело. На протяжении трех лет, до 1901 года, он сочинил свыше двадцати пьес, и по ним успешно ставили спектакли. Это принесло ему еще большую славу и признательность публики. Теперь его знали ни, как мастера рассказов криминального жанра, а, как мастера драматургии. Он стал получать много денег, еще никогда в жизни написание пьес не было столь продуктивно и прибыльно. Вскоре Чарльз купил себе новый дом и погрузился в романтическое настроение, полностью увлеченный своей невестой – Жаклин Мольерон.
Они познакомились в парки, на второй день прибытия писателя в город любви. Она прогуливалась со своей собачкой, напивая себе, какую то веселую мелодию. Ее светлые волосы, и голубые глаза, запомнились Мэтгиру на всю жизнь. Этот нежный, ласковый, детский взгляд, которым она одарила несчастного писателя, поразил его и задел струнки счастья. Она была одета в прекрасное белое платье и пахла так, как, наверное, пахнут ангелы. Ее меленькая шляпка, подхваченная легким летним ветерком, коснулась груди Чарльза, и он успел поймать ее, до того, как она бы упала на землю. Так они и познакомились.
Оказалось, что отец ее богатый дворянин, имеет большое имение за городом и владеет двумя фабриками. Но не деньги привлекли Чарльза, а по настоящему родственная душа. Он был счастлив, что нашел девушку, которая разделяет его взгляды на мир, которая весела душою и добра ко всему живому на этой планете. Писатель был влюблен в ее образ, в ее душу, казалось, что никого прекраснее в мире нет, и только она одна является творением бога.
Шли годы, он любил ее все больше и больше, продолжал писать пьесы и вечерами думал о ней и об их будущем. Да, именно тогда он принял решение жениться на ней и уже утром сделал ей предложение. Жаклин согласилась, она тоже любила возлюбленного всем сердцем и мечтала, что бы они поженились. Свадьбу назначили на седьмое октября. Жизнь удалась, во всяком случае, так казалось Мэтгиру.
Утром того же дня, он в хорошем настроении отправился в театр, смотреть на репетицию спектакля, сделанного по его новой пьесе. Погода стояла прекрасная. Солнце ласково улыбалось, и одаривала своими лучами все живое. Небо, по которому плыли белые облака, казалось еще светлее от этого солнечного света. Мир словно изменился, подстраиваясь под веселое настроение Мэтгира.
В театре было прохладно, именно это больше всего понравилось писателю, вот то место где можно отдохнуть от жары. На сцене уже репетировали первое действие пьесы, актеры старались вжиться в роль и понравиться режиссеру. Чарльз медленно прошел в зал и присел на красный стул рядом с постановщиком – Адамом Джю. Это был невысокий, худощавый мужчина, лет сорока. Его большие, круглые очки, часто становились предметом шуток в компании, но сам Адам старался не обращать на это внимания.
- Сколько можно ждать? Я уже устал ждать! – свирепо обратился к писателю Джю.
- Здравствуйте, - тут же проговорил Мэтгир. – Извините, я опоздал. Работал всю ночь.
- Это просто не выносимо. Актеры ни как не соберутся с мыслями. Слова плохо выучены. Вы опоздали, - начал перечислять перечень недостатков сегодняшнего утра режиссер.
- Успокойтесь. Это ведь всего третья репетиция, актеры успеют подготовиться.
- Ладно, хватит об этом, - оборвал писателя Джю. – Ваша пьеса замечательна, но срок подготовки спектакля слишком мал. Осталось всего полтора месяца. Я хочу, что бы вы показали,… нет, лучше растолковали этим жалким бездарям изюминку их роли. Объясните кто они, почему должны говорить именно так, а не иначе. Ну, вы понимаете.
Чарльз кивнул головой и посмотрел на сцену.
Там, в полном отречении от реальности стояли семеро актеров и читали свои роли. Что-то в их поведении было забавно. Что-то такое незначительное, но смешное. Они, словно дети, пытались выучить фразу, не понимая смысла написанных строк. Бесполезно бродили по сцене, важно размахивая руками и извергая умные, наигранные фразы.
Мэтгир улыбнулся и поднялся на сцену. Он окинул взглядом всех присутствующих и произнес:
- Театр – это мир, волшебный мир. Именно здесь могут произойти самые ужасные и самые прекрасные вещи на свете. Вы – являетесь детьми этого места. Вы должны подчиниться ему и открыть свое сердце, что бы театр впустил в него все то, что поможет вам прочувствовать свою роль. Вы должны увидеть своего героя, проникнуть в его сознание и понять, стоит ли связывать себя с этим персонажем.
Речь Мэтгира прозвучало настолько тонко и упоительно, что даже самые шумные и говорливые актеры застыли на месте, слушая и внимая фразам писателя. Каждый из них задумался о смысле этих строк и теперь решал, достоин он этой роли или нет.
Ближе к полудню, когда вся группа прервалась на обед, Мэтгир решил пойти в свой кабинет, в котором он иногда сочинял свои пьесы, и продолжить творить очередной шедевр.
Дверь была приоткрыта. Чарльз медленно распахнул ее и вошел в комнату. За большим, зеленым столом, сидя на стуле, находился молодой человек, лет двадцати пяти, одетый в новый серый костюм. Это был Франсуа Моклин – довольно не плохой парень, но, к сожалению завистливый. Он был зол на Чарльза за все его успехи: за написание пьес, лучших, чем у него, за имение денег и, конечно же, за любовь красавицы Жаклин.
- Что ты тут делаешь? – удивился Чарльз.
- Жду тебя.
- Зачем?
- Послушай, я хочу поговорить с тобой. – Франсуа встал со стула и подошел к писателю. – У тебя все хорошее в жизни: есть деньги, слава, любовь близких, а у меня ничего нет. Я несчастен. Единственной светлой стороной моей жизни была Жаклин, но и это ты у меня отобрал.
Он посмотрел на писателя грозным взглядом.
- Я тебе заплачу, - коротко сказал он.
- Что? О чем ты? – не понял Мэтгир.
- Сколько? Сколько ты хочешь за Жаклин? Назови любую цену.
- Ты, что? Какую цену? Я люблю ее.
- Не лги. Тебе нужны ее деньги, да? Но зачем? Забирай себе театр, славу, хочешь - я найду тебе новую, богатую девушку. Люби ее, а Жаклин оставь мне.
- Ты болен, - разозлился Чарльз.
- Что? Я ее люблю. Как ты не поймешь этого, она – моя жизнь. – он схватил писателя за руку.
- Убери руку, - четко сказал тот.
- Нет. Отдай мне Жаклин!
- Она не вещь, что бы ее можно было отдать! – крикнул Чарльз и вырвался из хватки Моклина.
- Ты – бездушный ублюдок! Ты не можешь любить эту девушку. Вся твоя жизнь состоит из театра и сочинения жалких рассказов, кроме того, Жаклин верно не знает о том, что ты убил человека, да? Ты ведь ей не сказал! Мерзкий лгун. Строишь из себя святого, а на самом деле ты ничего стоящего из себя, не представляешь!
Чарльз разозлился и ударил кулаком по лицу своего собеседника. Тот упал на стол и прижал нос рукой.
- Закрой рот! – взбесился Чарльз. – Твое счастье, что я не убил тебя. А теперь пошел вон!
Он схватил парня за шиворот и вытолкал за дверь кабинета. Мэтгир потер ушибленный кулак, и присев на стул, закрыв лицо руками. Неужели теперь убийство Ллойда стало его клеймом, он смешон и позорен, но почему? Он всего лишь оборонялся, он не убийца. А, что если все же убийца. Ведь он долгое время наблюдал за бесчеловечными делами маньяки и мог перенять малую часть этого мастерства. В его жизни, новой жизни, все было прекрасно, но отголоски прошлого давали о себе знать и портили всю идиллию.
Кто такой этот Франсуа Моклин? Просто жалкий, бездарный писака. Он ни грамма в своей жизни не сделал сам, всегда полагался на других. Его постоянная зависть и стремление навредить Чарльзу, в конце концов, когда ни будь, обернется против него. Нельзя терпеть выходки этого человека. Да и как он посмел предложить деньги за любовь девушки, невесты Мэтгира. Он не ценил ни дружбу, ни достоинство. Чего не мог добиться силой, старался украсть, но в этот раз все будет по-другому. Ни кто не посмеет отнять любимую у Чарльза Мэтгира, еще одна попытка и Франсуа навсегда покинет этот свет.
Чарльз глубоко вздохнул, успокоил свои нервы, и не спеша, вышел из кабинета. Он уже был готов к тому, что злостный завистник поджидает его в коридоре, но к счастью этого не произошло. Коридор был пуст, только слабые, еле заметные тени, отбрасываемые от оконных рам, то и дело блуждали по стенам.
В зале уже проходила репетиция, режиссер был в более хорошем настроении и улыбался, глядя на игру талантливых актеров.
Мэтгир беззвучно прошел мимо него и сел на задний ряд. Сейчас ему хотелось просто наблюдать за прекрасным проявлением искусства. Он желал отдохнуть и забыться, хотя бы на время. Ему совершенно не хотелось высказывать свое мнение этим людям, Чарльз не хотел мешать им играть, поскольку понимал, как это может навредить их творческому переходу от человека в героя пьесы.
Спустя два часа, когда силы актеров были на исходе и слова заученного текста произносились с трудом, Адам Джю поблагодарил их за прекрасную работу и отпустил всех домой. Мэтгир не понимал, как этот человек, который всего пару часов назад готов был убить каждого из этих актеров, теперь так радостно отпускает их домой. Может Чарльз, и был хорошим писателем, но психологом он явно был никудышным.
Уже на выходе, Мэтгира догнал один из актеров и, схватив за руку, одернул:
- Мистер Мэтгир, - обратился он с очень бледным лицом. – Там, там…
- Что? – удивился писатель и посмотрел в сторону сцены.
- Там произошло кое-что ужасное!
Актер вздохнул и испуганными глазами посмотрел на Чарльза. Тот совершенно не понимал, что могло так напугать этого молодого человека. Он похлопал парня по плечу и быстрым шагом побрел в сторону сцены.
Подходя, ближе писатель заметил, что весь народ, который пару минут назад собирался уйти домой, теперь стоит с удивленным видом, таращась, куда то за кулисы.
- Что случилось? – спросил Мэтгир, подойдя ближе.
Народ обернулся, но на их лицах выразился страх и смятение, словно там творилось, что-то бесчеловечное. Их бледные лица и покрасневшие глаза, напомнили Чарльзу его прошлое, когда он с таким же видом смотрел на статуи, сделанные маньяком.
Он медленно поднялся по ступенькам на сцену и осторожно протиснулся сквозь плотно стоящую массу людей. Когда же его взгляд поднялся вверх, то он увидел просто дьявольскую картину. В нескольких метрах от него, на толстой веревке, висело тело Франсуа Моклина. Его лицо было синего цвета, а глаза приобрели мертвую, стеклянную форму. Они уже не блестели, а просто смотрели в одну точку. Лицо мертвеца украшала легкая гримаса, словно самоубийство доставило этому человеку несказанное удовольствие. Руки и ноги висели подобно веревкам, сейчас это тело мало, чем напоминало человеческое, а скорее простой мешок с картошкой, так глупо под вешанный над полом.
Мэтгир опустил голову в низ, он понял, что самоубийство произошло не случайно, а по его вине. Меньше всего он хотел бы причинить, кому ни будь боль, тем более довести до самоубийства, но, увы, его действия спровоцировали смерть человека. Он медленно прошел сквозь толпу обратно, на сцену и посмотрел в зал. Сколько тайн скрывал этот театр. По ночам духи, живущие в стенах этого здания, воют, скорбят об утерянной жизни. Теперь их станет на одного больше.
- С вами все в порядке? – поинтересовался режиссер у писателя.
- Да, просто голова разболелась.
- Нам всем не легко. Я уже вызвал жандармов, они скоро приедут, - томно произнес Адам Джю и вытер платком потный лоб.
Мэтгир бросил последний, удрученный взгляд на висящее тело самоубийцы и, спустившись в зал сел на кресло.
Он не мог понять одного: почему люди так боятся смерти, но готовы хоть вечность смотреть на то, как умеряют другие. Почему их пугает, когда из-за угла, с ножом, на них, выбегает грабитель и пытается причинить им вред. Однако, когда тот же самый грабитель нападает на других людей, они готовы отойти в сторонку и наблюдать за всем происходящим с полным восторгом. Люди заботятся только о себе, любое проявление насилия к их особе – это ужас. Тогда почему смерть других людей доставляет столько восторга: « О, сегодня вечером я наблюдал просто ужасную картину: на моих глазах убили человека, представляете?» И понеслось. Вопросы, усмешки, загадки. А хоть кто ни будь, хоть раз спросил: « Эй, а почему ты не вмешался и не помог бедняге?» Нет, ни кто, ни когда не задавал таких вопросов. Зачем? Это же не интересно. А вот пялиться на висящий под потолком труп – интересно. Нет, Мэтгир не был психологом, поэтому оценивал людей по-своему, с точки зрения писателя. В этот момент он мог дать характеристику каждому присутствующему здесь человеку. Ведь все это, своего рода пьеса, только роли здесь назначает жизнь.
Домой Чарльз пришел поздно. После того, как жандармы задали всем присутствующим вопросы и сверили показания, он еще пару часов блуждал по пустынным улицам Парижа, стараясь отвлечься от дурных мыслей. Весь город, словно конфета: фантик красивый, а внутри бог знает что. Главные улицы города были полны света, допоздна работали рестораны, бары и народ съезжался сюда тратить деньги, и повеселиться. Однако стоило пройти в глубь, переступить порог богатого района, и ты оказываешься в трущобах, и постепенно угнетаешь свой внутренний мир мыслями об бедных людях.
Жаклин встретила любимого у порога дома и обняла.
- Ты где пропадал? Я места себе не находила, - всхлипывая, произнесла она.
Чарльз нежно погладил ее по голове; только сейчас он смог на миг забыть о случившемся. Прекрасные, вьющиеся локоны волос этой дивной девушки, легли на ладони Мэтгира и он принялся распутывать их.
- Я уже думала бог весть, что! – продолжала жаловаться она. – Обещай, что больше ты так делать не будешь.
Мэтгир улыбнулся и поцеловал ее в лоб. Сейчас Жаклин была больше похожа на маленькую девочку, с надутыми губками и серьезным, заплаканным личиком. Она уперлась в плечо Чарльза и продолжала лить слезы. Бедная, бедная девочка, как же она сентиментальна и нежна ко всему живому. Было просто невозможно понять от чего может заплакать это чудо, любое проявление заботы или ласки, с ее стороны, могло заставить человека влюбиться в этот образ, а главное в душу этого маленького ангела.
На кухне, служанка, уже накрыла стол и приготовила ужин. Мэтгир посмотрел на все то изобилие блюд, стоящих перед ним и сказал, что не голоден и хочет отправиться спать. Его усталые ноги повели путника прямиком в спальню, где он рухнул на кровать и забылся сном.
Следующий день начался с дождливой погоды. Чарльз вяло встал с постели и, отодвинув занавеску на окне, убедился, что погода предоставила ему сюрприз. Мокрые улицы, по которым бежали ручейки воды, казались унылыми и бедными. Их грязный, удручающий вид сумел испортить настроение писателю и заставить с силой задернуть шторку, и вновь брякнуться на кровать. Мэтгир загрустил, по настоящему загрустил. Его терзали мысли о смерти Франсуа и о его словах, которые он произнес перед тем, как повеситься. Боже, как же все это жутко и непредсказуемо.
Спустя пару часов его разбудила служанка, она была обеспокоена настроением писателя и поинтересовалась его самочувствием. Чарльз сказал, что чувствует некую усталость, и хотел бы провести весь этот день дома. Ему совершенно не хотелось, что-либо делать: сочинять пьесы, читать книги и даже разговор с Жаклин, не придал ему сил. Он еще не знал, как сообщить ей, что вчера повесился Франсуа Моклин, ее, хоть и скверный, но все же знакомый. Сейчас ему просто хотелось лежать и думать о чем-то, о своем, стараясь перебороть свою совесть и чувство вины перед усопшим.
За окном неугомонный дождь неустанно проливался с небес на землю, как будто стараясь смыть все живое. Такая погода часто сопровождала Мэтгира, можно даже сказать, что такую погоду делало его настроение, которое всегда было печальным и задумчивым.
Он неподвижно лежал в постели и смотрел в потолок, словно пытаясь разглядеть там что-то особенное. Его взгляд был наполнен, каким то особым выражением, словно Чарльз общался с пустотой, и различал в ней какой то силуэт. Было больно смотреть на этого человека, особенно его девушке, которая абсолютно не понимала, что является причиной столь ужасного поведения.
Вечером того же дня, Чарльз Мэтгир спустился из спальни на кухню. Его лицо побледнело, и глаза страшно покраснели, словно он не спал несколько дней. Этот вид заставил поволноваться Жаклин, которая и без того места себе не находила.
- Боже, что с тобой случилось? – спросила она, как только увидела своего жениха.
- Я неважно себя чувствую, - прохрипел тот и сел за стол, напротив нее.
- Может вызвать врача? – испуганно сказала она.
- Нет, нет, что ты! Это просто нервное расстройство, вот и все, - он старался успокоить Жаклин, и  вяло улыбнулся.
Ее лицо, покрасневшее от волнений, тоже поразила легкая улыбка, и Чарльз узнал знакомые черты лица. Да-да, знакомые, только вот чье это было лицо? Он отвел взгляд в сторону и вспомнил. Похожее лицо принадлежало бедняжке мисс Тисл, той самой, которую еще в Англии, на изумленных глазах Чарльза, задушил Джоуи Ллойд. Да – это было то самое лицо, он навсегда запомнил выражение ее глаз и улыбку, такую добрую и нежную. Боже, как же ему хотелось вернуться в то время, в тот момент и не позволить совершить убийство. Но время стремительно идет вперед и не позволяет оглядываться на зад.
- Что-то случилось? – вновь насторожилась Жаклин.
- Послушай, - он глубоко вздохнул. – Я долгое время держал в себе эту тайну, но теперь, я не в силах утаить ее от тебя. Настало время рассказать тебе кое-что о моей прошлой жизни.
Он посмотрел ей в глаза и заметил в них слезинки, которые вот-вот покатятся по щеке в низ.
- Ты не знала, точнее я просто не говорил тебе об этом, - он перевел взгляд в сторону. – В общем, там, в Англии, еще четыре года назад, мои произведения ни кому не были нужны, они просто были не интересны. Но однажды, я познакомился с одним человеком, Джоуи Ллойдом – богатым и извращенным скульптором. Он был маньяком, да милая, он убивал девушек. Душил и после делал из них статуи. Он предложил мне написать об этом рассказ и я согласился. Боже мой, ты не представляешь, что я видел. Эти застывшие образы, эти мертвые, блестящие глаза и каменные, напудренные лица мертвых девушек, свели меня с ума. Я перестал различать добро и зло, мне почудилось, что этот маньяк - я сам. Глупо, да? Но это так. Я помогал ему в его черном деле и после… - он замолчал, уставившись в ее рыдающее лицо. – Это не легко слышать, но я должен тебе это рассказать.
- Зачем? – вдруг раздался вопрос. – Зачем мне нужно знать эту мерзость? Ты сбежал оттуда из-за этого убийцы, и спустя четыре года ты нашел, кому излить душу! Ты же знаешь, как я отношусь ко всему этому, я не переношу таких жутких рассказов. Чарльз, - она подошла к нему и упала на колени перед ним. – Это все не правда, да? Ты все это выдумал. Это идея новой пьесы? Скажи, что это так. Скажи!
- Нет, - его голос звучал твердо и мужественно.
Жаклин зарыдала, упершись в колени своего жениха.
- Послушай, - он погладил ее по голове. – Я не сбежал из этого города, а просто сменил обстановку. Знаешь почему? Нет, не знаешь. Ты никогда не читала моих прежних рассказов, а именно в них вся больная часть моей души. Они ужасны, но интересны. Я убил этого человека, – вдруг решился он и посмотрел на свою девушку. Она медленно подняла голову с колен и уставилась на Мэтгира. – Убил и точка. Но это была самооборона, я не хочу, что бы ты считала меня убийцей. Это не так. Ты знаешь настоящего Чарльза Мэтгира, но факт того, что когда-то я изменился, не дает мне покоя.
Жаклин поднялась на ноги и стремительным шагом направилась к входной двери, вскоре она покинула дом.
Мэтгир потер лицо руками и опустил голову на стол: « Вот и все, - подумал писатель. – Она ушла. Теперь я вновь один и совсем ни кому не нужен». Он глубоко вздохнул и оставался в таком состоянии еще долгое время.
 
Прошло четыре дня с тех пор, как произошли все эти события.  Чарльз Мэтгир сильно изменился: стал более задумчивым и менее продуктивным писателем. Кроме того, последние два дня он даже стал выпивать, причем не малую дозу спиртного, что очень не обычно для этого человека. Писатель перестал творить, он запирался в своей спальне и просто лежал на кровати, думая о жизни. В двадцать девять лет он уже успел разочароваться в ней и теперь взвешивал всю прошлую, скучную жизнь. Его взгляд был устремлен в одну точку, словно что-то сильно привлекало его в этом месте. Глаза почти не моргали, если бы кто ни будь, зашел к нему в спальню, то наверно бы решили, что Чарльз умер, его выдавало только тихое, ровное дыхание.
На улицу он выходил редко; Мэтгир сильно изменился и стал простым неудачником, в глазах многих его знакомых.
Наконец настал тот день, когда мертвое тело Франсуа Моклина решили похоронить. Это была среда. По-обычному шел дождь, и прохладный ветерок мелочно считал листву деревьев на старом кладбище. Слегка покосившиеся надгробные плиты, пугали то малое скопление людей, которые пришли проводить беднягу в последний путь. В основном это были его сослуживцы, те с кем он раньше работал в театре. Всего около пятнадцати человек. Все были одеты в черные, траурные костюмы и печальными глазами смотрели на скудный, деревянный гроб, который медленно опускал могильщик в заранее выкопанную могилу.
Чарльз тоже присутствовал на этой церемонии. Он чувствовал свою вину перед этим человеком и хотел попросить у него прощения, и попрощаться. Его длинное, черное пальто порядочно промокло, а волосы – приглаженные дождем, стали похожи на парик. Мэтгир стоял не со всеми людьми, а чуть-чуть подальше, словно боялся их гневного взгляда. Его глаза смотрели по сторонам, пытаясь хоть в чем-то найти утешение.
Но здесь все было мрачно: и этот мрачный, безжизненный вид старого кладбища, дорога к которому почти заросла травой, этот могильщик, который был не высокого роста и имел большой шрам на лице, и, конечно же, сама церемония, довольно скудная и ужасная. У бедняги Моклина не было родни, денег он тоже не успел скопить. Мэтгир не мог понять: как бы этот парень смог заплатить за Жаклин, очевидно ограбил бы кого ни будь. Гроб изготовил близкий друг режиссера театра, в котором и работал усопший, а место на старом кладбище не стоит почти что ничего, поэтому его здесь и похоронили, среди алкашей, нищих и просто очень старых могил. Так закончилась жизнь простого французского парня, который жил и даже не подозревал, что его смерть будет столь грустной, а похороны столь скудными.
Когда, наконец, могила была засыпана полностью, то весь народ стал постепенно расходиться. Некоторые плакали – это были в основном девушки, ну а мужчины просто утешили их и, не оглядываясь, уходили прочь.
Мэтгир подошел к свежей могиле Франсуа и посмотрел на груду рыхлого песка: « Когда ни будь и я так умру» - подумал он. Вдруг к нему, ковыляя, подошел тот саамы могильщик и, схватив за руку, произнес:
- Кто вы такой?
Чарльз опешил, голос у мужчины был хриплый и низкий, словно у мертвеца.
- Я? – удивился писатель. – Пришел попрощаться с умершим.
- Все кто хотели это сделать, уже попрощались. А вот вас я среди них не видел! – он ехидно оскалился , и Чарльз увидел его мерзкие черные зубы, словно ими часто живали грязь
- Я слегка опоздал, мне…
- Все, время прощания вышло, убирайтесь прочь с моего кладбища. – могильщик яростно оттолкнул писателя от себя и грозно посмотрел на него. – Мертвые не хотят слушать ваши извинения, им плевать. А вот вы, - он ткнул пальцем в Мэтгира. – Вы здесь совсем не нужны. Это мое кладбище, мое! Здесь я главный.
Вдруг ветер яростно завыл, и по телу Чарльза пробежали мурашки. Он чувствовал легкий испуг и поэтому отошел от могилы.
- Сейчас, сейчас, мои дорогие. Он уже уходит, - могильщик перевел взгляд на писателя. – Это язык мертвых, вы здесь не нужны. Проваливайте пока они не пришли за вами и не разорвали вашу живую плоть на кусочки!
Мэтгир поспешно направился к выходу, время, от времени оглядываясь на безумного старика. Тот смеялся в след, убегавшему и что-то кричал, но писатель ничего не слышал, ветер – точнее язык мертвых, не давал ему услышать эти мерзкие звуки.
Голова болела, ноги устало брели по мокрым улицам города, а озябшие руки терлись друг о дружку, что бы хоть как-то согреться. Чарльз оглядывался по сторонам и о чем-то думал. Его взгляд был потерянный и в данный момент он совершенно не знал, куда ему идти и что делать. В театре сегодня траур, да и, наверное, продлиться еще долгое время; дома холодные, пустые стены и полная тишина, от которой можно сойти с ума. А на улице дождь, опять этот проклятый дождь, без устали колотил по крышам домов и создавал большие лужи на тротуарах. Унылая картина, написанная живыми красками, которые, увы, полностью сочетаются с реальностью. Мэтгир не мог понять, почему это случилось именно с ним, именно сейчас, когда в жизни все так гладко. Видимо, ему не суждено иметь счастье.
Дома он опят рухнул на постель и попытался заснуть, стараясь забыть сегодняшний день. Из головы ни как не выходили слова этого безумного могильщика, он словно хотел, что-то сказать, о чем-то предупредить, но, увы, Чарльзу все это не понятно, даже более того, пугающе-непонятно. Через пару минут Мэтгир уснул, оставив тягость дня позади.
Шорох, доносившейся из соседней спальни, заставил писателя проснуться. Стрелки часов перешли за полночь, на улицу опустилась темнота и, город перешел во власть ночи.
Мэтгир медленно встал с постели, стараясь прислушаться к этому странному звуку, ему показалось, что кто-то произнес его имя. Шорох за стеной не прекращался. Писатель постепенно подходил к двери и уже был готов открыть ее, но… вспомнил такую же ситуацию в доме у маньяка-убийцы, произошедшую с ним четыре года назад и отошел в сторону. « Боже, все повторяется! Нет, Чарльз, за дверью никого нет. Ты у себя дома, один, все в порядке» - но только сердце стучало, как сумасшедшее. Он не мог пересилить свой страх и заставить себя открыть дверь, а этот стук за стеной навязывал ему еще больше проблем. В голове то и дело звучали слова: «мертвые», «это язык мертвых», «проваливайте, пока они не пришли и не разорвали вашу живую плоть». Господи, все смешалось в один клубок. События четырехлетней давности нависли над этим человеком и не отпускали его, вдобавок прибавляя все больше новых проблем.
Мэтгир прижался к стене и медленно сполз по ней. Шум за стеной не прекращался. По спине писателя пробежали мурашки, когда в ночной тиши ему вдруг почудилось, что кто-то опять произнес его имя: «Чарльз Мэтгир». Словно шепотом, но очень реалистично.
- Нет, я не схожу с ума! – взволнованно повторял Мэтгир. – Это все мне просто, кажется.
Он закрыл уши руками и зажал голову между коленей. Когда, наконец, он расслабил свою хватку, все звуки исчезли. Мэтгир встал на ноги и прислушался, за стеной шумело открытое окно, которое ветер безжалостно дергал, пытаясь сорвать с петель. Чарльз решился открыть дверь и вышел в коридор. Там было все по старому: маленькие столики стояли на своих местах, а красный ковер, расстеленный на полу, не капли не сдвинулся с места.
- Это просто от усталости, - успокоил себя писатель и вошел в комнату, где было открыто окно.
Но к его величайшему удивлению окно было закрыто. В комнате стоял мерзкий запах плесени и гнили, словно здесь, что-то протухло. Вдруг Чарльз заметил стоящего в противоположном углу человека, одетого в длинный, черный плащ. Мужчина стоял спиной к Мэтгиру и поэтому тот не видел его лица, но голос, голос был до боли знаком:
- Мэтгир, - повторял незнакомец. – Чарльз Мэтгир. Ты мой!
С этими словами мужчина повернулся лицом к хозяину дома, и писатель ужаснулся от вида пришельца. Это был разлагающийся труп, внутренности которого мерзко сваливались на пол, но лица Чарльз не рассмотрел. В место этого он сильно закричал и… проснулся.
Вокруг была его родная спальня, и солнце ласково улыбалось сквозь открытое окно. Мэтгир вытер одеялом пот с лица и поспешно встал с кровати.
Он  впопыхах огляделся вокруг и тут же выбежал из спальни. Чарльз решил проверить ту самую комнату, которая присутствовала в кошмаре. Она была пуста, окно закрыто. Очевидно окно его спальни, которое писатель не закрыл перед сном, и послужило причиной его кошмара, именно оно и стучало всю ночь. Но кто же мог быть тот загадочный человек, присутствующий в кошмаре. Мэтгир посмотрел в тот самый угол, в котором и находился мертвец, но ничего интересного там не обнаружил.
- Нет, здесь, что-то не так, - произнес Чарльз и вышел из комнаты.
Через пять минут он уже сидел за столом и пил крепкий виски, что бы хоть как-то подавить страх, засевший в нем. Стакан за стаканом, писатель медленно пьянел, становясь все более задумчивым и сонным. Когда же, наконец, половина бутылки была выпита, Мэтгир, хлопая в ладоши, принялся разгуливать по дому и петь разные, веселые песенки. Настроение явно поднялось, может это и хорошо, что он не понимал, что делает, веселье пойдет ему на пользу. После четырех дней полной депрессии он имеет право выпить и повеселиться.
Вдруг в дверь позвонили. Чарльз замер на месте, уставившись своими пьяно-красными глазами на входную дверь.
- Сон или не сон? – ухмыляясь, спросил он.
Тут же раздался второй звонок, как бы в подтверждение, что это не сон.
- Ладно, не сон, - пробурчал он и медленно подошел к двери и распахнул ее.
На пороге стояла Жаклин. Ее светло-голубое платьице, расписанное узорами в виде цветов, прекрасно сочеталось с ее светлыми глазками, которыми она осматривала своего жениха. В руках она держала зонтик, очевидно, спасалась им от сегодняшней жары, или же взяла на случай дождя.
- Ты? – пьяно спросил он. – То есть – это ты, Жаклин.
- Да, - коротко проговорила она.
- О, входи, пожалуйста. – он впустил девушку в дом.
- Я слышала, что вчера похоронили Франсуа Моклина, - начала она.
- Да, я то же, - сострил писатель. – Извини, глупо сказал.
- Понимаю, тебе сейчас не легко. Ты забросил свою работу, перестал писать, перестал выходить на улицу, стал пить. Что с тобой, Чарльз?
- Я меняюсь.
- Не в лучшую сторону, - сурово сказала она и подошла к столу, где стояла не допитая бутылка виски. – Виски, то, что подарил мой отец на твой день рождения. Не знала, что ты решишься выпить его в такой обстановке.
- Жаклин, я…
- Знаю. Я долго думала над тем, что ты мне сказал в тот день, и решила, - она медленно подошла к нему. – Я многого о тебе не знаю, Чарльз Мэтгир.
- Может это к лучшему? – спросил он.
- Не знаю, - сдерживая слезы, ответила девушка. – Я переживаю за тебя. Боже, только сейчас я поняла, как тебе тяжело все это держать в себе и ты решился довериться мне, а я…вместо того, что бы понять, утешить, бросила тебя и оставила погибать. Не знаю, простишь ли ты меня, но знай – я очень сожалею о своем поступке.
Она заплакала, упершись лицом в грудь жениха. Ее было жалко, до такой степени жалко, что Мэтгир не выдержал и тоже уронил слезу. Он понимал, что Жаклин все еще любит его и хочет помочь. Чарльз был счастлив, что все уже закончилось.
Вечером, девушка уехала к родителям, так как чувствовала себя не хорошо, а писатель лег спать, в ожидании завтрашнего, нового дня.

Сегодня он не пил и в хорошем настроении отправился на прогулку по городу. Теперь эти каменные джунгли не казались ему настолько бедными и унылыми, Чарльз, словно заново родился и готов был весь мир воспринимать по-новому. Его лицо украшала легкая улыбка, и мысли совершенно не были похожи на те, что у него были еще вчера. Он брел по тротуарам и дорогам, думая совершенно о чем-то своем. 
Мэтгир решился сходить в театр и посмотреть один новый спектакль, который, несомненно, должен был ему понравиться. Вообще, в последнее время Чарльз редко посещал подобные места, работа отнимала много времени, но сейчас, когда так хотелось, что-то изменить в своей жизни и попробовать пожить не так, как раньше, заставило его решиться на такой шаг.
Зал был полон. Люди, пришедшие насладиться искусством, с горящими глазами наблюдали за всем, что происходило на сцене. Казалось, они ловили каждый взгляд актера, каждый жест руки словно прикасался к их лицу и вызывал определенную гримасу. Это было прекрасно. Сидя здесь, на пятнадцатом ряду, рядом с обычными людьми, ( их можно было назвать «живой публикой» ) Мэтгир смог ощутить силу своей работы, своего хобби. Он понял, что люди, после долгого трудового дня, спешат сюда, в хранилище тайн и загадок, что бы насладиться этими двумя часами и проникнуться всем своим существом в этот мир фантазий и радости. Да, теперь Чарльз оценил свою писательскую деятельность по достоинству и был полностью удовлетворен всем увиденным, ведь сейчас он больше наблюдал за публикой, а не за тем, что творилось на сцене.
Ближе к вечеру, когда писатель весело и беззаботно подходил к своему дому, на пороге его уже ждала телеграмма, точнее записка написанное мелким подчерком:

« Дорогой и многоуважаемый Чарльз. Я имею честь пригласить тебя, сегодня вечером в свой дом, на бал, организованный мною по случаю вашего примирения с Жаклин. Прошу, приходи и не опаздывай. Адрес ты помнишь. Я надеюсь?
                Искренне, с уважением
                Венсант Мольерон
P.S.
Нам нужно обговорить кое-какие детали вашей свадьбы».

Это была записка от отца Жаклин. Мэтгир улыбнулся и прошел в свой дом. Он не мог понять, с чего бы это организовывать бал. Зачем? Ведь примирение двух любящих людей ни стоит этого события, или стоит? Чарльз помотал головой, пытаясь освободиться от этих дурных мыслей, и решительно настроился идти на бал.
Уже к девяти часам его карета прибыла на место. Мэтгир расплатился с кучером и, надев на голову цилиндр, медленным шагом направился к поместью семьи Мольерон.
Это был большой и красивый дом. Все окна этого дворца были полукруглые и расписаны красивыми узорами. Дорога, ведущая к входу, была освещена фонарями, а по бокам от нее стояли прекрасные скульптуры и росли дивные цветы. В вечерней тишине, когда загородный воздух был так свеж и приятен, запах этих цветов чувствовался особенно сильно, им словно был наполнен весь сад, и от этого аромата на душе стало еще приятнее и веселее.
На входе в поместье стояли двое слуг, одетые в элегантные синие пиджаки и белые брюки. Они спросили имя пришельца и, убедившись, что оно присутствует в списке приглашенных, впустили его во внутрь.
Зал, в котором очутился Мэтгир, был просторен и светел. Вокруг бегало пара слуг, пытаясь угодить господину: забрать его плащ, трость и цилиндр. Они приветливо улыбались и к каждому сказанному ими предложению с уважением добавляли слово «сэр». Как только с вещами было покончено, Чарльз стремительным шагом устремился к большой белой двери, которая являлась входом в бальный зал. Дворецкий, с улыбкой на лице, распахнул ее перед господином и пропустил его в зал.
Там творилось, что-то невероятное.
Огромное скопление народу, разодетого в шелковые платья и костюмы последней моды, весело танцевало и смеялось. Они были рады этому празднику и всем своим видом, ежеминутно подтверждали это. На балкончике, располагавшемся метров на десять выше уровня пола, находились несколько музыкантов, которые весело исполняли разные мелодии, а народ беззаботно танцевал под них. Музыка не замолкала ни на минуту. Слуги, на больших серебряных подносах, разносили шампанское по залу и вежливо предлагали его гостям. Сегодня, в этом доме, был бал: бал огромного масштабу, на котором присутствовали самые сливки общества, бал, на котором был сам Мэтгир, бал, посвященный ему и его невесте.
Кто-то из народу заприметил писателя и поздоровался с ним. Люди поздравляли его со скорой свадьбой, с его примирением и с тем, что его карьера идет в гору. Он благодарил их, жал руки, целовался и весело смеялся над их шутками, в общем, все, как обычно. Мэтгир выполнял обыденный список всего того, что нужно говорить на таких праздниках.
Вскоре к нему подошел и сам Венсант Мольерон, вместе со своей женой – Луизой. Они пожали друг другу руки и заулыбались.
- Я очень рад, что вы с Жаклин, наконец, то померились, - обратился к писателю Венсант. Это был невысокий, бородатый мужчина, в возрасте сорока семи лет, одетый в белый костюм. Его жена была одета в прекрасное, красное платье, в котором она напоминала розу.
- Да, я тоже рад этому, - улыбнулся Чарльз. – Вы не волнуйтесь, у нас все будет хорошо. Я настроен очень серьезно. И уж поверьте – такого больше не повториться.
- Я понимаю, - серьезно произнес мужчина и обнял жену.
- Жаклин очень любит тебя, и мы ни капли не сомневаемся в твоей любви к ней, - ласково сказала Луиза и взяла писателя за руку. – Вы созданы друг для друга.
Чарльз еще раз улыбнулся, услышав эти слова, и ловко подхватил с подноса слуги, проносившего напитки по залу, бокал шампанского. Он отпил чуть-чуть, что бы успокоить свои нервы и волнение, а затем вновь продолжил беседу.
- Мы тут недавно посетили спектакль, поставленный, как раз по вашей пьесе и нам очень понравилось, - улыбнулась Луиза.
- Да-да. Это, что-то не вероятное. Еще ни когда я не видел ни чего  прекраснее и правдоподобнее. Вы…вы….Чарльз, ты просто гений. – засмущался своим ответом Венсант, но все же пожал писателю руку. – Мне бы очень хотелось, что бы и в браке ты создавал не менее интересные пьесы.
- Спасибо, постараюсь. – Мэтгир огляделся по сторонам и заметил спускавшуюся по лестнице, ведущей на второй этаж, Жаклин. Она была прекрасна, в прочем, как и всегда. Она была одета в прелестное белое платье, с кружевами и разными узорами. Ее маленькие ножки, обутые в чудесные туфельки, медленно переступали через ступеньки и уверенно вели свою хозяйку в зал, где находился ее возлюбленный.
Чарльз смотрел на нее, не отрываясь. Ее шикарные длинные волосы были зачесаны и прикреплены красивой, алмазной заколкой. На шее красовалось ожерелье из изумруда, которое так ярко переливалось при столь ярком свете.
Многие, присутствующие в зале, замерли и с восторгом смотрели на этого ангела. О да, теперь она и впрямь выглядела как ангел.
Девушка медленно прошла сквозь толпу зрителей и, подойдя к Чарльзу, нежно поцеловала его в губы. В этот миг он просто не мог понять, что с ним происходит. Голова кружилась от счастья, он благодарил бога за то, что тот послал ему этот чудный подарок с красивым именем Жаклин.
Но вдруг Мэтгир заметил среди толпы изумленных зрителей одного человека, одетого в черный плащ. Он стоял не далеко от него самого и держал в руке бокал шампанского. Чарльз продолжал целовать девушку, но сам в это время жадно осматривал толпу. Человек, чье лицо было скрыто за капюшоном, поднял бокал, в знак того, что он пьет за эту пару, и мигом осушил его. Затем на это место встал гость бала и Мэтгир потерял из виду незнакомца. Но вдруг он заметил, что этот мужчина стоит позади Жаклин, и резко протянул к ней свои синие руки. Чарльз тут же отодвинул девушку в сторону и обнаружил, что незнакомец исчез, словно его и не было.
Люди удивленно смотрели на него. Жаклин с потерянным видом уставилась на своего жениха, в ее глазах уже блестели слезы.
- Что случилось? – возмущенно спросил Венсант.
- Извините, - тихо произнес писатель, осматривая всех присутствующих. -  Я, я просто не знаю, что на меня нашло? Еще раз, прости Жаклин.
Он обнял ее и понял, что она на него не сердиться. Через пару секунд все уже забыли о случившемся и принялись танцевать танго.
Конечно же, некоторые гости все еще бросали возмутительные взгляды в сторону писателя и его девушки, но вскоре и они прекратили эти глупости. Каждый из них был уверен в том, что Мэтгир сделал это не специально, а просто из-за какой то нелепости, он любит ее, и в жизни бы не причинил ей вреда.
Влюбленные кружились в танце, они улыбались и смотрели друг другу в глаза. Их радость была понятна каждому, и это было прекрасно. Мир, в который переносились эти двое в танце, был сказочной страною, в котором только счастье и веселье царило вокруг.
На минуту Чарльз вспомнил события, происходящие в доме Ллойда, четыре года назад. Он вспомнил все, этот кошмар не покинет его до конца дней. Похожий зал, похожая обстановка вокруг, похожие музыканты играют мелодию под которую танцуют люди. Мэтгир заволновался, сердце застучало быстрее, и холодный пот выступил на его лбу. Кто был этот человек среди толпы? Был ли он реальным или это просто богатое воображение писателя подкинуло ему очередной образ маньяка? Кто это? Что это? Чарльз не мог себе дать ответа на эти вопросы и поэтому мучился. Но как только его взгляд сошелся со взглядом прелестной девушки Жаклин, он понял, что все это в прошлом, а сейчас настоящее и причем не такое уж и плохое. Просто прекрасное настоящее! Жизнь удалась и все будет хорошо.

Ближе к одиннадцати часам гости уселись за большой праздничный стол, накрытый специально по случаю торжества. Еды было много: присутствовали разные салаты, интересные закуски, горячие блюда и, конечно же, шампанское и вино. Гости принялись обсуждать разные дела, рассказывать истории из своей жизни и просто веселились. Слуги суетились вокруг них: то подавали какие ни будь блюда, то уносили восвояси. Для них этот вечер не был праздником, он был обычным днем, в котором они всего лишь серый сброд, не имеющий права сидеть за одним столом в месте с господами. 
Спустя пару минут, когда гости более или менее успокоились, хозяин торжества поднялся со стула и произнес:
- Господа, сегодня мы собрались здесь по случаю, как мне кажется, по очень важному случаю, примирению моей дочери Жаклин и ее будущего мужа - писателя Чарльза Мэтгира. – он выдержал паузу и продолжил. – Мир жесток, но в нем так же присутствует много хорошего: любовь, смех, прекрасная природа и на конец сами люди. Все мы прекрасны господа! Но нет ничего прекраснее, чем любовь между двумя людьми. И уже через месяц одной счастливой парой будет больше. Я поднимаю этот бокал за вас мои дорогие, за ваше счастье и удачу. Господа, выпьем за Жаклин и Чарльза! До дна!
Все гости с радостными лицами пригубили бокалы с вином и вновь продолжили свои беседы. Мэтгир окинул взглядом всех сидящих за столом и понял, что Жаклин среди них нет. Но где же она? Что с ней? Писатель посмотрел в сторону месье Венсанта, пытаясь найти в его взгляде ответ на эти вопросы. Тот тоже в недоумении покачал головой, говоря этим, что он не в курсе, где его дочь. Чарльз стал волноваться, что-то здесь было не так.
- Успокойся мой мальчик, - ласково произнесла жена хозяина дома. – С Жаклин все хорошо, просто сейчас она у себя в комнате, еще утром девочка жаловалась на головную боль, а вечером я дозволила ей не присутствовать на этом банкете. Надеюсь, теперь ты перестанешь так волноваться?
Чарльз выдохнул воздух изо рта, постепенно приходя в норму, и улыбнулся Луизе.
- Все в порядке. Сам не знаю, почему я так перепугался за нее.
- Ничего, бывает.
- Пожалуй, я пойду, проверю, как там она? – произнес он и тихо вышел из-за стола.
Гости не заметили его отсутствия и по-прежнему продолжали весело разговаривать о чем-то своем.
Чарльз медленно поднялся на второй этаж и постучал в дверь комнаты Жаклин. Она была не заперта, и поэтому писатель сразу же вошел в спальню своей невесты.
Девушка лежала на кровати с закрытыми глазами и ровно дышала. Мэтгир подошел к ней поближе и присел на краешек постели. Он осмотрел комнату, словно что-то ища в ней, а затем вновь устремил свой взгляд на Жаклин. Та, услышав шорох, открыла глаза.
- Не пугайся дорогая, это всего лишь я, - тут же произнес писатель.
- Чарльз, боже мой, ты меня испугал. Что ты здесь делаешь? – взволнованно спросила она.
- Я узнал, что тебе не здоровиться и поэтому решил проведать тебя. Ты в порядке?
- Да, просто голова болит, но это пройдет, - она перевела взгляд в сторону.
- Хорошо, тогда увидимся завтра. А сейчас тебе лучше заснуть. – он стал подниматься с кровати.
- Чарльз, - голос девушки был взволнованный.
- Что?
-  Я…я… - ее лицо выразило явное беспокойство.
- Что такое? Что ты мне хочешь сказать?
- Послушай, меня кое-что беспокоит. – Жаклин выдержала паузу. – В общем, я вижу призраков.
Мэтгир удивленно посмотрел на нее.
- Да и прошу, поверь мне. Сегодня, до того, как ты вошел ко мне, я видела в своей комнате привидение. – она глубоко вздохнула. – Это не шутка, мне страшно Чарльз, очень страшно.
- Успокойся, - писатель подошел к ней ближе и обнял ее. – Все будет хорошее.
- Нет, не будет! Этот призрак сказал, что я умру. Он меня напугал! Его голос, его мерзкий воющий голос, словно вьюга в феврале, до сих пор не выходит у меня из головы. – она прижалась к своему жениху. – Он хочет, что бы я умерла!
Чарльз глубоко вздохнул и посмотрел в лицо своей девушки. Он, как ни кто другой, понимал ее состояние и поэтому всячески пытался ей помочь.
- Как выглядит этот призрак? – его слова были произнесены с легкой иронией, и поэтому Жаклин отвела взгляд в сторону.
- Ты мне не веришь, - вздохнула она.
- Что? Нет, я тебе верю, поверь мне. Это просто ужасно!
- Правда? – она ждала ответа.
- Да. Так, как он выглядит? – повторил свой вопрос писатель.
- Это мужчина, мне так кажется, - поправила себя она. – Высокий, в длинном, черном плаще. Боже, он просто ужасен. Говорит скверные, мерзкие вещи, говорит, что заберет меня и, что ты еще пожалеешь о том, что сделал с ним.
Теперь Мэтгир и сам смутился. По всем признакам, этот призрак походил на Ллойда, маньяка, который вернулся из ада, что бы отнять любовь всей жизни своего злейшего врага. Отомстить за смерть и жалкое унижение.
Чарльз закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Он просто не мог понять, за что ему отведены все эти мучения. Почему судьба свела его с этим человеком, который и после своей смерти умудряется доставлять проблемы живому человеку!? Как избежать всего этого он, увы, не знал. Но вера – маленькая искорка надежды, которая не погасала, заставляла писателя жить и бороться за жизнь.
Он вновь обнял свою невесту и этим успокоил ее бедное воображение.
- Все будет хорошее, - тихо произнес он.
- Теперь я это знаю, - ответила она и присела на кровать.
- Пожалуй, я пойду, но завтра обязательно навещу тебя.
- Чарльз, если эта просьба не в тягость для тебя, то не мог бы ты постараться сочинить для меня новую пьесу, на эту печальную тему?
Это предложение показалось странным Чарльзу, но он искренне не хотел расстраивать свою невесту и поэтому ответил:
- Конечно, я сделаю это для тебя.
Вскоре он ушел, а Жаклин легла спать, но все же старательно прислушивалась к ночным шорохам, которые словно духи, блуждали по комнате, создавая мрачную атмосферу.

Часть третья.

Разговор с тишиной.

С тех пор миновало почти три недели. До свадьбы оставалось всего тринадцать дней и, казалось бы, все будет прекрасно, но…
Бедняжка Жаклин по-прежнему чувствовала себя плохо, говорила, что призрак все еще беспокоит ее, мешает спать по ночам и все время говорит о смерти. Девушка признавалась, что его визиты заметно уменьшились, но все же он появлялся по ночам, в полной тишине и томным голосом вещал ей о мучениях загробного мира.
Мэтгир волновался, и именно это помогало ему в работе. Он успешно сочинял новую пьесу, которую решил посветить своей невесте. Постоянная тревога и чувство вины перед Жаклин, не позволяли писателю прервать свою работу по созданию шедевра. На улицу он выходил редко, но все же выходил. Общался с друзьями, посещал театры, выставки. Жизнь текла медленно, но интересно.
Так же шло приготовление к свадьбе.
Бабушка Чарльза переживала за Жаклин всем сердцем и часто навещала ее, читала детские стихи своего внука и рассказывала смешные истории из детства маленького Мэтгира. Оно объяснила девушке, почему Чарльз склонен к такому роду литературы. Это было связано со смертью его родителей. Мать бедного писателя погибла при неизвестных обстоятельствах, упала из окна своей спальни и сломала себе шею. Но так ли это было на самом деле, ни этого кто не знает. Отец Мэтгира – умер не так давно, примерно восемь лет назад. У него был рак легких, из-за того, что он много курил и поэтому, как только ему стукнуло пятьдесят лет, болезнь моментально взяла верх над организмом, и бедняга умер в жутких мучениях.
Девушка слушала старушку и с трудом могла сдерживать слезы.
Родители Жаклин разослали приглашения на свадьбу всем  своим родственникам, друзьям и старым знакомым. Они также взяли на себя смелость пригласить друзей Мэтгира, поскольку понимали, что с его стороны этим заняться будет не кому. Хлопоты по поводу бала, закусок, напитков, оформления церемонии так же взвалил на свои плечи отец невесты. Он полюбил писателя и старался угодить этому человеку во всем.

Однажды ночью, когда Чарльз Мэтгир, как обычно трудился над созданием своей пьесы, он почувствовал легкое прикосновение, чьей то руки на своем плече. Он медленно положил перо на стол и обернулся, комната была пуста. Тени, отбрасываемые пламенем свеч, безмятежно шевелились на стенках комнаты, словно ища выход из этого лабиринта. Мэтгир вновь повернулся к письменному столу и принялся за работу. Время шло, часы пробили два часа ночи, но писатель не чувствовал усталости и не желал идти спать.
Вдруг он заметил, что пламя его свечи, стоявшей на краешке стола, стало понемногу колыхаться, словно подгоняемое ветром. Его сердце стало стучать сильнее, стараясь заглушить ночные шорохи. Пламя тоненькой струйкой поднялось вверх и погасло. Писатель резко встал со стула и попятился к двери. Его кожу терзал странный, не понятно, откуда взявшийся холод. Губы посинели, волосы обмякли и прилипли к вспотевшему лбу.
Вдруг он услышал уже знакомый ему ранее голос:
- Мэтгир! Чарльз Мэтгир! Чердак, в этом дому есть чердак. Там твоя жизнь. Поговори со мной Мэтгир! Тишина – это только начало. Потом будет забвение. Поговори со мной пока не поздно! – голос был по всюду, словно сам дом общался с писателем, желая свести его с ума.
Чарльз тут же поднялся по лестнице на чердак и замер у входной двери. Его мозг все еще слушал хозяина, но тело было не во власти бедного человека. Глаза жадно осматривали все вокруг, пытаясь найти спасение, но, увы, спасения здесь не было.
Дверь открылась, и писатель медленно вошел в нее и очутился на чердаке. Здесь по всюду были разбросаны разные коробки, ящички. Впереди, почти, что в центре комнаты стоял шкаф, покрытый слоем вековой пыли. Мэтгир подошел к нему и вытер рукавом рубашки паутину с весящего на шкафу зеркала. Как только он это сделал, то увидел в нем мрачное, безобразное лицо мужчины, которое было полностью покрыто шрамами и изъедено червями.
- Ха, вот и ты Мэтгир! – улыбаясь, прохрипело отражение. – Поздравляю, ты уже почти женат. Но… - призрак выдержал паузу. – Жаклин умрет, и ты этому не помешаешь! Она моя, на веки!
Отражение засмеялось и какая то, не веденная сила, вытолкнула писателя за дверь.
Мэтгир очутился у двери своего кабинета, где уныло пробивались лучики света, сквозь не большой промежуток между дверью и полом. Писатель распахнул дверь и увидел, что за письменным столом сидит он сам и что-то пишет. Мысли сплетались у него в голове, он не понимал, что здесь происходит, и был просто готов кричать от безумия. Но тут фигура незнакомца повернулась к нему лицом, и Чарльз узрел все те же мерзкие, сгнившие черты лица. Призрак подошел к писателю ближе и исчез.
В этот момент Мэтгир открыл глаза и встал из-за стола.
- Что? Это был сон? – спросил он сам у себя. Пламя свечи медленно шевелилось в темноте, пытаясь убедить писателя в своей реальности. – Боже, я схожу с ума!
 
Когда думаешь, что ты сумасшедший, то именно так все и получается. С того дня или точнее ночи Мэтгир потерял покой и стал все больше и больше прислушиваться к тишине, к ее звукам, к ее ласковому шепоту, который подобно нежному одеялу накрывал тело уставшего человека и убаюкивал его. Это можно было назвать научным словом «шизофрения», ну или просто сумасшествие, но сам писатель характеризовал это чувство просто – разговор с тишиной. Да, пожалуй, именно в тишине можно было найти покой от жизни и хоть разок задуматься о своей судьбе.
Он по прежнему не понимал, кто был этот таинственный человек, из его кошмаров, который был очень сильно похож, по описанию, на призрак  невесты Чарльза. Его странный голос внушал страх, а эти кошмары, с его участием, заставили Мэтгира бояться собственной тени. Он менялся, стал бояться окружающих, разум совсем покинул его бедную голову. На улицу писатель выходить перестал, а все больше работал над завершением пьесы. Мысли о предстоящей свадьбе вдохновляли его, но это был всего лишь еще один шаг на пути к безумию, ведь семейная жизнь это штука сложная.
До свадьбы оставалось еще четыре дня. Гости были приглашены, торжества почти подготовлены, но вот проблема: невеста и жених были сейчас не в лучшей форме. Оба медленно сходили с ума, превращаясь в унылых молодожен.
Правда Жаклин чувствовала себя на много лучше, чем раньше, можно даже сказать – расцветала день ото дня. Становилась более веселой, подвижной и с нетерпением ждала даты, когда она сможет на веки воссоединиться со своим любимым человеком и забыть обо всех проблемах.
Как-то вечером, я решил нанести визит моему другу Чарльзу, что бы рассказать ему одну историю. Около восьми вечера, моя карета не спеша, подъехала к дому писателя и после того, как кучер получил деньги за проезд, я покинул транспортное средство. Погода стояла неплохая, было и не холодно и не жарко, что-то среднее. Кстати, я забыл вам сообщить, что работаю в том самом театре, где, когда-то повесился бедняга Франсуа Моклин.
В общем, дверь Чарльз открыл не сразу, пришлось подождать пару минут. Его вид удивил меня, передо мной стоял совершенно новый, точнее старый писатель. Мэтгир отрастил бороду и усы, одет он был в какой то старый, потрепанный халат, до дыр изъеденный молью. Эта картина напоминала мне сюжет одной известной русской книги, привезенной мной из России еще десять лет назад. Кажется, она называется «Обломов», автор Гончаров И.А. очень ярко сумел показать ленивого человека, который совершенно запустил свою жизнь, позволив себе валяться целыми днями без дела. Конечно же, Чарльз не валялся без дела, но все же изрядно запустил и избаловал себя.
Он впустил меня в дом и предложил мне чай, я согласился.
- Слушай, у меня к тебе есть один очень важный разговор, - начал я незамедлительно.
- Важный разговор? – удивился Мэтгир. – Интересно и о чем же ты хочешь со мной поговорить?
- Прежде всего, о тебе самом. Ты изменился и не в лучшую сторону, а это друг мой, плохо! – я присел в кресло и взял в руку чашку с чаем.
- О чем ты?
- У тебя через четыре дня свадьба, а ты? Ты просто оброс бородой и совсем перестал следить за своим внешним видом.
- Я работаю над пьесой, ясно. У меня весь день расписан по минутам. Я должен закончить ее к послезавтрашнему дню, что бы успеть подарить ее Жаклин.
- Это не оправдание, ты… - я прервал свой диалог, поскольку понял, что метод воспитания здесь не уместен. Он взрослый человек и способен сам отвечать за свои действия. – Послушай, я просто хочу сказать, что ты должен выглядеть на свадьбе подобающим образом вот и все. – Да, так, пожалуй, лучше.
Писатель опустил взгляд и вздохнул.
- Что ты еще хотел мне сообщить? – спросил меня он.
- Чарльз, помнишь тот ужасный случай, произошедший в нашем театре около двух месяцев назад? – Мне было не удобно напоминать ему об этом.
- Что? Да, конечно помню. – Он словно был в бреду.
- Так вот, я знаю, то, что я сейчас тебе скажу, может показаться странным, но, увы, так все и было, - я отпил чай и посмотрел на собеседника. Тот по-прежнему уныло смотрел в пол. – В общем, многие из наших актеров не однократно видели Франсуа Моклина разгуливающим по зданию. Он выглядел, как живой, только походка дурацкая и голова наклонена на бок. Те, кто встречался с ним взглядом, кричали и падали без чувств. Боже – это ужасно.
Мэтгир оживился и напряженно уставился на меня.
- Чарльз, я и сам бы в это не поверил, но мои глаза меня не обманывают. Однажды, кажется на прошлой неделе, я уже отрепетировал на сцене и прошел за кулисы, что бы подняться в свой кабинет. К моему величайшему удивлению, в тот самый момент, когда я брел по коридору, на встречу мне шел сам Франсуа, в том же самом одеянии, в котором его и похоронили. Волосы были сухие, глаза, закатившиеся и слегка прищуренные, а походка просто ужасная. Он ковылял по дорожке, хромая и хрипя, голова на боку, руки трясутся. Господи, у меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди. А его запах, гнилой, трупный запах, это ужасно. Но стоило мне закрыть глаза от страха, как он вдруг испарился, словно его и не было.
Я перевел дыхание и жадно осушил чашку с чаем.
Чарльз улыбнулся, подошел ко мне и похлопал по плечу:
- Значит, я не сошел с ума! – заявил он и засмеялся.
На какой то момент мне стало страшно, его хохот, похожий на звон разбивающего стекла, сводил меня с ума и поэтому я резко встал из кресла.
- Что это значит?
- Успокойся, все в порядке. Сейчас я переоденусь, и мы с тобой кое-куда сходим. – Он весело побежал на второй этаж переодеваться. Вернулся через пять минут, одетый в странные черные штаны, и плащ. Другой плащ он любезно вручил мне.
Я не понимал, зачем мне нужен плащ, ведь на улице была хорошая погода, да и вообще, куда он собрался меня отвести. Его безумный взгляд просто устрашал меня и, с каждой минутой тревога все больше и больше заполняла мое сердце, и туманила мой разум.
Также я заметил, что в правой руке, писатель держал какой то странный сверток, в который было завернуто что-то тяжелое и длинное. Он протянул мне фонарь и, похлопав по плечу, вышел из дома.

Мы отправились в путь пешком. Нет, я, конечно же, настаивал на том, что бы нанять карету, но упрямый Мэтгир напрочь от этого отказался. Всю дорогу он не проронил ни слова, а просто брел по улицам города в неизвестном мне направлении. Его шаг был уверен, а глаза, подобно огонькам в ночи, светились непонятной радостью. Что же задумал этот психопат?
Странно, но когда мы вышли за пределы города, мне стало еще больше не по себе. Ветер, который бушевал на незаселенных просторах, сковал мои движения, и тело мое покрыла непонятная дрожь. Моему проводнику было не холодно, он смело шел вперед и даже не смотрел в мою сторону.
Я посмотрел на часы, которые всегда хранил в кармане и удивился, почти час ночи. Куда же мы могли отправиться в такое поздние время?
Вскоре мы пришли.
Мэтгир остановился у входа на старое кладбище, на то самое где и был похоронен Франсуа.
- Боже, зачем мы сюда пришли? – не понимал я.
- Я хочу проверить кое-что, - ответил Мэтгир и улыбнулся.
Теперь он был точно похож на психопата. Уже тогда я понял, что в свертке он держит лопату. Ее кончик на мгновение показался из-под ткани и отразил свет фонаря.
- Иди тихо, и ничего не говори! – твердо скомандовал писатель и тихо приоткрыл скрипучие ворота старого кладбища.
Нас окружали засохшие деревья и покосившиеся могильные плиты. Грязь под ногами хлюпала и испачкала мне штаны. Чарльз сказал, что бы я шел первым и освещал путь, а он будет внимательно читать надписи на могилах, что бы найти нужную. Это предложение смутило меня, но делать было нечего.
Вой кладбищенского ветра заставил меня содрогнуться, всем нутром я понимал, что не должен здесь находиться, но что-то подсказывало мне – это дело стоит свеч. Деревья грозно нависли над нашими головами, их темные силуэты, подобно чудищам, заставляли мое воображение вспоминать все ужасы моей жизни. Сейчас я уже проклинал это место, проклинал человека затащившего меня сюда и, конечно же, проклинал самого себя, за то, что поддался на хитрую уловку.
Через пару минут мы остановились у могилы Франсуа. Земля здесь была рыхлая и вязкая, словно болото.
- Знаешь, а мне кажется, что здесь, что-то копали, - заявил я своему другу.
- Не исключено, сейчас посмотрим.
Он размотал сверток и вынул лопату. Я отошел в сторону и уставился на него.
- Ты, что собрался делать? – не понимал я.
- Сейчас я раскопаю эту могилу, открою гроб и удостоверюсь в том, что этот гад лежит там, мертвый. – Он воткнул лопату в землю и принялся копать.
- Чарльз – это безумие! Ты не в праве…
- Нет – это ты не в праве открывать рот. Я знаю, в чем дело. Мою невесту беспокоит призрак мужчины в черном плаще, меня он тоже беспокоит. Его голос в ночи вещает о приближении скорой смерти моей Жаклин. Мне это надоело, я вскрою гроб и удостоверюсь, что этот жалкий подонок покоится с миром в аду. – Он перевел дыхание и продолжил. – Я считал, что это призрак маньяка-убийцы из прошлой жизни навещает меня, но после твоего рассказа все стало на свое место. Виновникам всего был и является - этот чертов Франсуа. Он должен быть там, под землей. Но если его там нет, я не знаю, что тогда сделаю!
Чарльз в гневе принялся рыть землю, отбрасывая комки грязи в сторону. Он обезумел, но почему-то я был готов идти с ним до конца.
В тот момент или скорее промежуток времени, который показался мне вечностью, я осознал, что боюсь темноты. Да – это действительно так. Мрак настигал меня и поглощал полностью, без остатка. Это чувство пугало меня и заставляло нервничать. Мне казалось, что я совершенно один, в этом богом забытом месте, где только тусклый свет фонаря позволял чувствовать уверенность в себе, хоть на самую малость. Темнота и больше ничего. Я боялся того, что скрывалось там, за гранью света, где тьма является символом существования.
Внезапно пошел дождь. Он был не сильным и практически не мешал нашему «черному» делу. Его мелкие капли, словно комариные укусы, жалили так легонько, но так метко, что хотелось просто смахнуть их рукой и забыть, что они вообще, когда-либо существовали. Дождь мог бы нам помочь, смыв все наши грехи, но, увы – он слишком мелок, для такой тяжкой работы.
Лопата Чарльза уперлась во что-то твердое и, по звуку, деревянное. Скорее всего, он уже докапал до гроба. Ох, как мне не хотелось открывать этот ужасный дом мертвеца, где только могильные черви, и зловонный запах были главными сожителями трупа.
Мэтгир, одним сильным ударом лопаты об крышку гроба, открыл ее, и я с мерзкой гримасой на лице поднес фонарь к этому ужасному месту. Полу яркий свет осветил сырые доски гроба, но к нашему величайшему удивлению самого трупа Франсуа там не оказалось.
- Что это значит? – в недоумении воскликнул я. – Где тело Франсуа?
- Я же тебе говорил, что он виновник всех моих бед! – разозлился писатель, с силой воткнув лопату в землю. – Он встал из своей чертовой могилы ради того, что бы отомстить мне за все то, что я ему сделал. Чертов труп, будь ты проклят!
Я глубоко вздохнул и огляделся по сторонам. Такое поведение Чарльза запросто могло привлечь внимание сторожа кладбища. И когда бы он сюда явился, то увидел бы здесь двух мародеров-вандалов и раскопанную могилу.
- Чарльз, успокойся! – тихо произнес я.
- Ты, что, совсем ничего не понимаешь? Нет? Это же явная провокация со стороны трупов. Они все сговорились: Франсуа, Ллойд, тот бедный котенок, которого мой отец утопил в пруду еще в моем детстве. Это з-а-г-о-в-о-р! Трупы сговорились!
Он сошел с ума. Глаза были полны крови, а намокшие волосы, прилипшие ко лбу, были похожи на уродливые шрамы на его лице. Похоже, шизофрения настигла моего приятеля в самый не подходящий момент, в канун его свадьбы. Но все же, как тут можно не сойти с ума, если могила, в которой должен лежать труп – пуста. И все эти чертовы совпадения?! Нет, так и мне не далеко докатиться до такого состояния.
Я принял поспешное решение: зарыть могилу и убраться отсюда восвояси. Так мы и поступили и уже ближе к четырем часам утра мы были дома у Мэтгира.

Последующие два дня до свадьбы Чарльз провел в постели. Но его состояние заметно улучшилось, просто он сильно устал за последнее время. Завтра у него уже должна была состояться свадьба и, поэтому я распорядился, что бы к нему на дом пришли парикмахеры и сделали ему новую прическу и сбрили эту мерзкую бороду.
Об инциденте на кладбище ни кто не узнал, мы решили хранить это в тайне ото всех, в частности от Жаклин. Кстати, Мэтгир успел закончить свою пьесу и сегодня же собирался вручить ее своей любимой. 
В середине дня, когда прохладный октябрьский ветерок безмятежно разбрасывал желтые листья по парку и всячески пытался испортить прекрасную картину осени, той самой осени, которую так долго ждали два влюбленных человека. Он просто не понимал всей прелести дня и, этим людям было все ровно, какая сейчас погода.
Жаклин присела на просторную серую лавочку, расположенную под большим, желтеющим кленом. Теперь эта картина ничего не напоминала нашему писателю, о прошлой жизни он был готов забыть навсегда, а точнее уже забыл. Девушка посмотрела в сторону уходящей в даль аллеи и вздохнула:
- Вот и ушло еще одно лето, а так много хотелось сделать.
- Не печалься, дорогая. Я буду рядом всегда и, вместе мы перевернем с ног на голову весь мир и, пусть эта унылая картина осени тебя не огорчает, - Чарльз прижал ее к себе и улыбнулся.
Сейчас ему было тепло и уютно рядом с ней, а ощущение того, что завтра они поженятся, и вовсе прибавило ему настроение.
Он медленно извлек из кармана своего пиджака не большую тетрадку, которую протянул своей невесте:
- Держи – это тебе.
- Что это? – в недоумении воскликнула она.
- Та самая пьеса, которую я обещал написать и посветить тебе. Это она, единственная и не повторимся.
- Ой, как мило, - засмеялась она и, на глазах выступили слезинки радости.
- Эта пьеса о нас с тобой, о нашей жизни и о том, что случиться после свадьбы. – пояснил писатель.
- А ты уже знаешь, кокой будет наша жизнь после свадьбы? – удивилась девушка.
- Конечно, еще более веселой и жизнерадостной. Мы позабудем обо всех наших бедах и печалях, я буду продолжать сочинять только красивые и интересные произведения, а ты навсегда забудешь свои кошмары и перенесешься в страну мечтаний. – Он поцеловал ее в щечку, и они рассмеялись.
Наверное, проходящий мимо прохожий подумал бы, что на свете нет более счастливой пары, он был бы прав. Ни одна влюбленная пара не преодолевала такого ужаса, который пришлось преодолеть им. Они пережили все: безумие, страх, одиночество, но все же остались верными друг другу и по-прежнему вместе. Их союзу может помешать только сам дьявол.
День, проведенный в парке, запомнится им навсегда. Ведь именно здесь их души сплелись воедино и остались вместе, навечно.

Колокол, который был прикреплен к высокой колокольне одной из самых больших церквей Парижа, пробил три раза. Это звучал призыв к тому, что можно приступать к началу церемонии. Несколько священников, разодетых в красивые, праздничные рясы, суетились вокруг алтаря, то и дело переговариваясь, друг с другом. Священником, которому доверили вести эту церемоний, был отец Лируй – очень почетный и многоуважаемый человек. Он улыбнулся всем присутствующим в зале и, поднявшись на небольшую платформу, перед новобрачными, начал церемонию.
Он читал медленно, тщательно произнося все слова. Его голос разносился по залу и проникал в сознание каждого сидящего здесь человека. Слова, которые он произносил, звучали так трогательно и нежно, что многие люди просто заслушались его.
Чарльз и Жаклин стояли лицом друг к другу и с любовью смотрели в глаза. Они были прекрасны: он – одетый в черный смокинг, который так ярко подчеркивал его стать и она – одетая в прекрасное, белоснежное свадебное платье, с опущенной на лицо фатой, сквозь которую все же виднелось ее прелестное личико. Влюбленные держались за руки и любовались друг другом.
Но вдруг Чарльз услышал, какой то странный голос, доносившейся из пустоты.
- Ты сделал все, что мог. Она такая красивая в этом платье. Этим кольцом ты соединяешь нас навечно. Теперь ее душа принадлежит мне.
Голос растворился в тишине, словно его и не было.
Мэтгир, словно машинально, надел кольцо на палец Жаклин. И только стоило ему прикрыть глаза, как он увидел стоящего рядом с его женой Франсуа, который улыбался своим гнилым ртом и тихо произносил:
- Она моя!
Его голос был похож на вой кладбищенского ветра, который завывал на старом кладбище. Могильщик говорил, что это язык мертвых, и он был прав.
- Нет! – крикнул писатель и рванул невесту к себе.
В этот самый миг огромная люстра, висевшая на потолке, рухнула именно на то самое место, где и стояла девушка. Молодожены упали на пол, гости повыскакивали со скамеек, на которых сидели, и образовалась толкучка.
- Жаклин! – беспомощно кричал писатель, потеряв свою невесту в толпе. – Жаклин!
Но тишина смеялась над ним и уносила его голос в пустоту.
Когда же толпа более или менее разошлась, то все увидели лежащую на полу невесту, которая не шевелилась и не дышала. Ее тело безмятежно прибывало в темноте, где только Бог способен повелевать ее душей. Рядом с ней валялся отломанный крест, с окровавленным концом, словно сам дьявол воспользовался им для совершения своей грязной миссии.
Мэтгир подполз к Жаклин и с умоляющим взглядом перевернул ее на спину. К его величайшему ужасу лоб девушки был разбит, а из раны текла красная кровь, которая так красиво и в тоже время так жутко сочеталась с белым платьем. Она ушла, ее больше нет среди живых и это мертвое тело единственное, что осталось у бедного писателя от этой девушки.
После похорон невесты, он долго не мог придти в себя. Много пил, бродил по пустым улицам города и ругался с прохожими. Чарльз Мэтгир потерял самого себя, он растворился в пустоте и забылся.
Его бабушка умерла спустя месяц после того ужасного дня. Боже, как она хотела счастья своему внуку, но, увы, он был несчастен.
Мэтгир умер в 1919 году, где-то в Шотландии. Он понимал, что его на этом свете уже ничего не держит. Жаклин теперь на небесах,  веселится и радуется всему, что имеет, в общем, все так, как ей и обещал Чарльз.
Когда в 1902 году он уезжал из Парижа, я спросил его:
- Что ты сейчас чувствуешь?
Он посмотрел мне в глаза и произнес:
- Необыкновенную легкость и безмятежность.
Чарльз покинул этот город и уехал обратно в Англию. С тех пор я его больше не видел. За все эти годы он прислал мне только одно письмо, в котором рассказал мне о своих делах, о том, что в Англии он познакомился с одной хорошей семьей и никогда не забудет их доброту и терпение. Также Мэтгир поведал мне, что стал аббатом и переехал жить старую церковь, в одной глухой деревушке. Такая жизнь ему по душе.
Писатель сообщил мне, что последний раз был счастлив тогда, на лавочке, в городском парке, рядом с любимой девушкой – которая пахла, как, наверное, пахнут ангелы и безмятежным ветром, который так весело жонглировал листьями по пустынным скверикам.
Он не забыл эту девушку и ее образ, в который был влюблен.


Жульен Манрис Лямик
В память о моем друге - Чарльзе Мэтгире
Париж, 1927г.