Первое желанье, часть первая. Встреча

 Шел летний дождь : теплый, но сплошной, - за минуту он делал мокрым с головы до ног,
от шляпки до белья, того, кто попал под него без зонта. У меня была и шляпка (маленькая летняя соломенная белая с синей лентой; она, практически, не прикрывала "французскую косу", которую в тот день мне заплели в салоне) и кружевное сиреневое белье  и , не в пример шляпке и белью, большой-пребольшой белый зонт с красно-розовыми разводами. Под этот зонт, перехватив его за ручку и подняв повыше, чтобы не задеть его головой,и впрыгнул из-под витринного тента статист моего первого желанья. Сначала я увидела крепкую мужскую кисть, на которую из-под манжеты рубашки набегали черные кудрявые волоски, потом (в доли секунды) подняла глаза и увидела четко очерченное лицо со смеющимися, но колкими (или пронзительными?) глазами и широкой улыбкой,открывающей ровные, крепкие зубы и сразу же представила себе, как разрывают эти зубы сочный лонгет. "Вы мне разрешите пройти мне с Вами по пути, а, если мне так повезет и  Ваш путь будет долгим, переждать дождь под Вашим зонтом?". Странно, но от его веселости я почувствовала себя ребенком, - невинной девочкой лет десяти, - и, конечно, согласилась:
так здорово вести по своему пути веселого незнакомца. И под руку я его взяла легко и просто, когда он предложил это сделать, чтобы лучше уместиться под куполом зонта и мы
для этого еще и крепко прижались боками ( я -левым) и я с удивлением почувствовала не тепло даже, а жар его тела. После я думала, что , если бы я увидела тогда в нем самца,
то цивилизованное женское начало остановило бы меня от этих прикосновений и ничего не
случилось бы потом. И тут же грянул гром; вернее, сначала сверкнула молния через все небо, затем небо затрещало,словно ломаясь на десять половин и щедрый летний дождь в
миг превратился в пугающую  стихию. Я вздрогнула и прижалась к нему еще крепче, словно
ища защиты. "Ну, теперь под дождем стало опасно", - сказал он, толкнул тяжелую дверь
в торце дома, оказавшегося перед нами ( сколько лет я ходила по этой дороге и не
замечала ее) и мы очутились в полутемном (из-за вдруг наступившего на улице сумрака ) кафе. Он выбрал столик для двоих, заказал нам кофе, мне - пирожные и фрукты , а себе - лонгет и тут же впился в него зубами, - именно так, как я себе и представляла и на его лице отразилось яркое удовольствие от еды. Но сначала он заказал для меня гвоздику
и мне принесли ее в маленьком стеклянном графинчике для водки. Она была красной,пышной, с тонким ароматом. Когда мы уходили, я взяла ее с собой. Никто никогда не заказывал мне,- вот так, - цветок и кофе.
 Съев последний кусочек мяса, он тщательно вытер салфеткой рот (стол был сервирован льняными салфетками), обычно для себя широко улыбнулся и сказал :"Ну, пора знакомиться!
Рахмет!", - и я сразу же вспомнила Рахметова, - литературного героя, и , поверив Тургеневу, вежливо сказала :"Какое у Вас древнее русское имя!" - в ответ он засмеялся
и кивнул головой. "Марлена", - сказала я и хотела объяснить, как раньше делала всегда,
что папа хотел назвать дочь Мариной, а мама Еленой и , соединив имена в Марлену, они пришли к компромиссу, но он не дослушал, откинулся на спинку стула, вытянул параллельно столу скрещенные ноги и сказал, как-будто рассматривал картину :" А мне нравится! Только я буду тебя звать Марлен,- на западный манер и это будет наше имя. У женщины в сиреневом кружевном белье должно быть изысканное имя!", - и опять засмеялся, а я, сбитая этими словами с толку, сразу же почувствовавшая свое тело, - каждую его часть, - совсем не обратила внимание на его "ты" и , вообще, не нашлась, что ответить, а , только, уходя, забрала свой цветок. Он проводил меня до подъезда, конечно, поцеловал мне руку и ушел, перепрыгивая через лужи и не оглядываясь.