Пик карьеры. Как бы не соскользнуть

           Иван Семенович увидел, что я бегу по коридору ему навстречу, раскинул руки и остановил меня. Наш отдел внешнего (!) туризма находился в гостинице в конце длинного полутемного коридора, поэтому поймать меня, сделав гимнастическую позицию номер два  - руки в сторону, ноги на уровне плеч, не составляло никакого труда. Пришлось притормозить и сделать серьезное, вдумчивое лицо.
           Иван Семенович – парторг в Бюро международного туризма. Человек строгий, всегда какой-то подобранный, без живота - в отличие от других наших начальников, в общем,  бывший офицер.
          - Так, Розанова, - сказал он медленно, - хочу с тобой поговорить. Тебе 29? Я так и думал. Из комсомола вышла, а в партию почему не вступаешь? Пора уже. Я к тебе присматриваюсь. Ты – молодец, ведешь правильный образ жизни, работаешь хорошо. Начальник тебя хвалит. Так что – давай, решайся, скоро партийное заседание, там и решим вопрос. Одну рекомендацию я тебе дам, а вторую начальник, я уже с ним разговаривал!
С этими словами наш дорогОй парторг похлопал меня по плечу и пошел дальше своей дорОгой, на прямых несгибаемых  ногах..
        А я – с дрогнувшим сердцем  осталась стоять в коридоре, с трудом прикрыв рот, который открылся, как у щелкунчика, которому запихали орех в ожидании заветного щелчка.
      
        …. Я вернусь немножко назад и напомню вам, мои дорогие, что такое было вступление в КПСС (Коммунистическую Партию Советского Союза) в то время, когда она была жива и мощна.
          Членам партии  всегда было легче сделать карьеру. Считалось, что если ты партиец, то  у тебя не будет соблазнов нарушить «Кодекс строителя коммунизма» (который, наверное, списали с Библии), то есть надо было быть преданным и верным, не красть, не обманывать, не предавать родину и быть таким идеальным человеком, на которого равняются «беспартийные». Потому что сами-то они и пьют, и гуляют, и тащат всё, что плохо лежит, и женам изменяют направо и налево. И при этом абсолютно не страдают, а даже и довольны своей жизнью.
         У меня же, у девочки, воспитанной на русских народных сказках и  на классических произведениях Толстого, Тургенева и Пушкина, где сплошь и рядом благородные мужчины спасают прекрасных девушек, где  данное слово никто никогда не нарушает, где подвиг –  естественное явление и понятие «честь» - означает, что твое имя никто не имеет право очернить, были такие же идеальные понятия  о жизни.
         Если в газетах, на собраниях и в телевизоре говорили, что коммунисты жизнь готовы отдать за прекрасное будущее, если в фильмах они голыми руками строили железные дороги и метро, при этом голодая, но улыбаясь, то я, естественно, думала, что так оно и есть. Смешно, но даже после трех лет работы в Райкоме партии, я всё еще верила именно в светлое будущее и что коммунист – это звучит гордо!
        Сама-то я была далека от этого идеала. Мне не хотелось ехать на далекие сибирские стройки, я боялась голода и холода, я боялась, что если фашисты будут меня мучить, то я выдам все секреты партии (хоть я их не знала). Я всё время мечтала о принце и о новом платье с лаковым пояском. Правда, я не курила и не пила, но бегала на танцы и всё время смеялась.
         А коммунисты – они такие серьезные. Да разве ж я могу? Я не сумею, что-нибудь сделаю не так, и меня с позором выгонят из партии.  И потом я совсем не хотела делать карьеру. Наоборот, мне нравилась теперешняя моя работа, такая суматошная, непредсказуемая, веселая. Зачем мне быть заместителем заведующего? Я ведь уже и замуж собираюсь. А там – дети, пеленки, распашонки. Просто времени не будет на  построение светлого будущего.
         В общем, я была озадачена и неприятно удивлена. Зачем вдруг партийной организации понадобился такой детско-юношеский член?
Ночью я не спала, прокручивая во сне сто разных вариантов своего постыдного провала на партийном собрании, потому что вряд ли вспомню, кто такие Патрис Лумумба или Хайле Силассие.  Как хмурит брови  Иван Семенович, как смотрит в пол, красный от гнева, мой начальник. И как я рыдаю в углу, но никто меня не утешает, потому что нефиг было и думать, что можно вот так легко протиснуться в сплоченные ряды несгибаемых коммунистов.
         Но!
         Ангел-хранитель решил, что для девушки с такой тонкой нервной организацией и в самом деле нет смысла переживать из-за надуманных  идеалов.
         На следующий день меня вдруг вызвал замдиректора. Как вы думаете, что я  подумала? Конечно же, я  всё это связала с коварным предложением Ивана Семеновича и, ожидая каверзных вопросов начальника-коммуниста,  на дрожащих ногах потащилась на первый этаж.
         Владимир Петрович – был просто красавчик. Многие девчонки-переводчицы тайно были влюблены него. На собраниях, когда он сидел за столом с красной скатертью, лицом ко всем нам, простым смертным, и внимательно слушал докладчиков и обычных членов профсоюза, глаз невозможно было отвести от его благородного лица, от черных густых бровей, от прямого, благородного носа, от ямочки на подбородке. Женщины-бухгалтеры, девушки из отдела внутреннего (!) туризма, я и Эля, секретарши и уборщицы смотрели только на него. Все эти социалистические соревнования, подведение итогов и другая подобная белиберда  давно всем надоели, а тут на сцене – свой родной Штирлиц! Смотри и наслаждайся с замиранием сердца и легким холодком в животе.
         И вот этот небожитель вдруг вызывает меня к себе!
Правда, я скоро замуж выхожу. Но ведь  замужество и влюбленность  - две вещи вполне совместные. Вспомним Наташу Ростову. Она почти уже была невестой Болконского, однако это не помешало ей полюбить другого (простите, забыла фамилию).
         Секретарша сразу же пропустила меня в кабинет. Владимир Петрович показал рукой на диванчик и спросил неожиданно: «Ты ведь болгарский изучала в Университете?»
         - Да, - вякнула я с удивлением. Неужели меня из-за это в партию зовут, - с каким-то даже страхом подумала я. Странно. Никогда не слышала, что знание языков так важно для строителя коммунизма.
         - А ты умеешь на машинке печатать? - опять ошарашил меня Владимир Петрович.
Тут я совсем потерялась. Голова стала пустая. Страх прошел. И я улыбнулась своей самой обаятельной детской улыбкой.
         - Да, я даже курсы закончила с отличием.
         - Прекрасно. Вот тебе адрес, завтра на работу можешь не приходить, поедешь в болгарское консульство, им нужен переводчик, который умеет печатать на машинке.  Гордись, что мы тебя предложили! Знаешь,особенно приятно, что они именно к нам обратились, а не в этот пафосный "Интурист". Ведь у нас не только отличные переводчицы, но и красавицы молодые!
        Он встал  и тоже, как и Иван Семенович, похлопал меня по плечу.
И даже  подмигнул, чем совсем меня добил. Сердце упало,перед глазами вспыхнули какие-то салюты и фейерверки, и я буквально вылетела из кабинета, как бабочка из сачка.
            
         Когда я, наконец, после блужданий по коридорам,  вернулась к себе в отдел, Витя и Эля сразу же бросились ко мне, забыв про свою многотрудную работу, и стали задавать мне вопросы. Моё бледное лицо и большие удивленные глаза заинтриговали их, и они даже не дали мне отдышаться. Я заплетающимся языком могла только сказать:  не приставайте, я сама в шоке.  Завтра я иду в болгарское консульство. Им нужен переводчик. И Александров вспомнил обо мне. Как-то всё это непонятно. Не знаю, что и думать.
        Они еще меня теребили и почти что щипали, но я была какой-то ватной, так что они отстали и решили подождать до понедельника.
        Итак, утром я встала, нарумянила лицо, надела парадно-выходной пинжак с белой блузкой, туфли на каблуках и поехала в консульство.
        Нашла эту улицу и этот дом, вошла в арку, оказалась в маленьком дворе и стала оглядываться в поисках двери. Её нигде не было. Были какие-то деревянные  запертые ворота, крошечный садик с одинокой сиренью, простите за подробности – помойка и - всё. Я стала ходить по кругу и, в конце концов, за выступом стены нашла заветную дверку.  Толкнула её и увидела узкую лестницу. Запах стоял, я бы сказала, далеко не дипломатический. Пахло кислой капустой. Я растерялась. Даже и не знала, что делать дальше.
        Оказалось, что я вошла в жилую часть здания, а надо было входить с улицы, но по своей привычке плутать и теряться, как Красная шапочка в лесу, я не увидела парадную (!) дверь.
        Вот так началась моя фееричная карьера «дипломатического переводчика», которая продолжалась очень много лет!
Много чего было интересного и необычного, но об этом – потом.
        А пока - что хочу сказать: иногда наши короткие и ни к чему не привязанные желания, вдруг стрелой влетают в небеса, а через какое-то время именно они и исполняются без каких-либо усилий с нашей стороны.
       До того, как попасть в это необычное заведение, я года за два до этого, проезжала по набережной Невы на автобусе и увидела металлическую  табличку на стене здания «Управление по обслуживанию иностранных представительств».
Во какие бывают организации, - подумала я, - хорошо бы узнать, что это такое.
И, смотрите,  и трех лет не прошло, а я уже сотрудник этой интересной организации.
И в партию не пришлось вступать. И я избежала провала на собрании строгих партийцев и чувство стыда, что еще не доросла до настоящего строителя коммунизма (на полном серьезе!)
        А потом оказалось, что это даже и хорошо, что я  пролетела, потому что несчастные коммунисты были облиты такой грязью, что и до сих пор не отмылись. А на самом деле – это были просто такие игры, как сейчас популярны игры в так называемых бизнесменов. Все понимают, что к чему, но делают вид, что мы строим свободное капиталистическое общество. То есть опять – вперед к светлому будущему!

        Но не будем отвлекаться от событий этого незабываемого дня.
Я всё-таки дошла до дверей консула. Постучала, вошла и увидела своего будущего повелителя в домашней одежде и чуть ли не в тапках. 
        Он был ошарашен моей прытью и тем, что я проникла в его святилище с черного хода.
Взял меня за руку и повел длинными коридорами и лестницами в свой кабинет.
        Внимательно осмотрел меня с ног до головы, потом спросил по-болгарски, как зовут, что я закончила и умею ли печатать на машинке. Я кивнула головой. Но вы ведь знаете, что кивок означает по-болгарски «нет».
        - Так да или нет?  - громко опять спросил меня консул.
        - Да, - ответила я, вспомнив, что голова должна быть неподвижной, как у сфинкса, во избежание конфуза.
        - Хорошо, садись на стул и печатай!
Я села на краешек стула и приготовилась.
        - Дорогие товарищи! Я рад, что наша встреча проходит в знаменательные дни подготовки к … какому-то съезду партии, - начал он диктовать.
        Я старалась, как могла. Конечно, пальцы не порхали, как сейчас, но печатала я, очень сильно нажимая на клавиши, поэтому получалось громко и четко.
        Через полчаса мучений, он меня отпустил, не сказав ничего! Гожусь – не гожусь… он только строго произнес  по-болгарски – добрЕ.
        И на этом мы расстались.
  На следующий день Владимир Петрович вызвал меня к себе и сказал, что я консулу понравилась и он берет меня к себе на работу.
  Я, однако, соверщенно не прыгала от восторга,как вы, наверное, думаете,  потому что  люблю, когда вокруг меня молодо, весело и задорно, а там вряд ли будет такое,  и потом через две недели я собиралась поехать в ГДР на Рождество с поездом Дружбы, и  вся уже была в разноцветных мечтах  о заграничных нарядах и прекрасном отдыхе в далекой заманчивой Германии.
   Идея работы, даже и за большие деньги, в незнакомом месте со строгим нахмуренным консулом совершенно меня не прельщала.
   Не поверите, но я набралась наглости и, когда пошла писать заявление о приеме на такую престижную должность, сказала консулу, что смогу к ним прийти только через месяц!
   Вначале он хотел накричать на меня (просто по-отечески), как это он делал потом, когда был мной недоволен, но в этот раз сдержался, вздохнул  и сказал, что подождет….
Вот так я попала на «теплое место», совсем даже и не мечтая об этом.
  А вы говорите, что в жизни не бывает чудес. Есть, дорогие мои. Только не щелкайте клювом, когда кто-то вам предлагает что-то необычное. Побольше детского авантюризма и веры в сказку!