Семь дней из жизни женщины письмо

Столько всего произошло за эту неделю.
  Мы расстались в воскресенье, когда я несколько утомленная твоими ласками, поехала на работу по зову генерального в очередной раз спасать нашу компанию. Мое сердце пело, а в руках благоухал огромный букет. Твое легкое безумство передалось мне и даже стало казаться, что ледяная корка на моем сердце начала таять.
  Накануне  ночной звонок вырвал меня из страны Морфея, и я как глупая девчонка побежала к тебе. Ты так трогательно долго держал меня в своих объятиях, словно не видел до этого целую вечность, а в такси тикал счетчик. Потом были цветы и ночь с музыкой нашей молодости. И я любовалась тобой, когда ты подпевал Крису Кельми или Стасу Намину, прикрыв глаза и двигаясь в такт музыке, как-то по-мужски, переполненный внутренней энергией. Мне хотелось думать, что в эти мгновения ты улыбаешься не только своей молодости, но и мне ставшей частью твоего мира.
  Твои настойчивые признания в любви, произносимые вопреки моим протестам, приготовленные тобой обеды и ужины, твои затяжные взгляды прямо в глаза там на моей работе. Всё это постепенно стало мне необходимо, и я забыла, зачем я здесь.

  Понедельник
  Брат договорился с другом, полковником в запасе, съездить в городок, где последние полгода жила его мать, моя тетя. Дочь брата, которая организовала этот переезд, чтобы потом унаследовать квартиру, позвонила и сказала, что бабушке стало плохо, она уже не встает, приезжайте проститься. На просьбу брата поехать с ним я ответила согласием, ведь я надеялась, что смогу помочь поместить тетю в больницу, и она поправится, как это было неоднократно с моим отцом. Увиденное настолько поразило меня, что понадобилось часа два, чтобы понять, что же делать в этой ситуации.
  Существо, лежащее на кровати не имело ничего общего с когда-то пышногрудой, широкобедрой голубоглазой блондинкой. Да, конечно,  в последние годы возраст стер с её лица остатки былой красоты, но она была узнаваема, в здравом уме и на своих ногах. Теперь же словно фото времен Отечественной войны с телами узников концлагеря ожило в этой старой квартирке. В голове не укладывалось, как родная внучка, которую эта женщина вырастила и любила больше своего единственного сына, могла сотворить такое – за несколько месяцев, в течение которых она звонила отцу и говорила, что у бабушки все нормально.
  Я ощутила холод и страх. Страх за людей, перешагнувших все понятия человечности. На помощь пришел опыт руководителя – решать ту проблему, которую имеем на данный момент. Поговорить с человеком, измученным многодневной болью, каждые три минуты проваливающимся на секунды в небытиё и открывающим глаза словно впервые, довольно сложно: четкий вопрос – ответ.
- Чем я могу помочь?
- Ничем. Поздно…
- Тебе больно?
- Очень больно…
- Хочешь есть?
- Нет. Хочу умереть. Я узнала, что жить может быть очень страшно.
  Пытаюсь найти врачей с закрепленного участка – какой-то фельдшерский кабинет, где никого нет. Телефон медсестры -  прошу телефон врача, получаю развод – не знаю, есть только старый. Вызываю скорую. Делают обезболивающие уколы, в больницу везти отказываются, дают телефон поликлиники. В поликлинику идти поздно – значит завтра. Еду в церковь за батюшкой. Если уже нельзя спасти человека, надо спасти его душу.
  Даю деньги сиделке, явно лгущей мне, что бабушка ест и пьет в течение последних полутора месяцев. Прошу лечить гноящиеся пролежни. Уходя, чувствую, что смерть ещё не скоро постучит в эти двери. И впервые прошу Всевышнего отпустить мученицу, и уже в смирении убеждаю себя: «На все воля божья».
  Выслушиваю генерального, кричащего в телефон, что завтра утром я должна быть в офисе и организовать оформление очередного варианта бумаг, которые на этот раз спасут нашу компанию.
  Ощущение безысходности нарастает. Люди превращаются в нелюдей. Деньги заменяют им любовь, веру, дружбу, все, чем значим человек. Мир неотвратимо движется в бездну. Он ещё существует благодаря тем, кто посвятил себя молитве за всех людей.
  Держусь из последних сил, чтобы в свою очередь поддержать и так слабого духом брата. Мне нужен глоток свежего воздуха. Мне нужен светлый луч. Мне надо увидеть тебя. Звоню и натыкаюсь на стену непонимания или даже испуга от такой моей активности. Это момент истины, но разбуженное сердце не хочет слышать доводов разума.
  А дома – нервный срыв, а следом сердечный приступ и сын, сидящий у моей постели до трех  часов ночи.

  Вторник
  Работа. Очередной вариант актов. Звонки и визиты субподрядчиков. Уже обманутых субподрядчиков, но еще не знающих об этом. Проработка договора на строительство нового объекта. Замерзающая квартира в ещё несданном, но уже жилом доме…
  И ты, пришедший с группой поддержки за своими деньгами к нашему генеральному. Вот уже несколько месяцев с вами не рассчитываются за выполненные объемы – ни просьбы,  ни угрозы не действуют. Денег просто нет, их съел другой огромный убыточный объект. Я знаю у тебя непростые времена – рабочие требуют зарплату. И тем смешнее твои объяснения, как ноги сами несут в нашу комнату, а не туда, где должны решить вопрос о выплате долга. А мне достаточно увидеть тебя и я живу дальше.
  От бывшей сотрудницы получаю информацию, о возобновлении жилищного строительства в когда-то курируемом нами квартале. Навожу дополнительные справки.
  Вечером захожу к маминой подруге. Мы сидим на кухне и вспоминаем мою маму. Рыжий кот мурлычет у моих ног.

  Среда
  Еду по звонку ещё одной бывшей сотрудницы на встречу с руководителем, который принимает на себя функции заказчика на объектах жилья. Я уже работала у него и если бы не кризис не оказалась бы в этой фирме, где в принципе занимаюсь не своим делом. Получаю приглашение возглавить службу заказчика, организовать работу, но все это после документального запуска программы обеспечения жильем обманутых дольщиков.
  Ты огорчен моими новостями – слышу «Как я тут без тебя?», но ещё не понимаю истинного значения этих слов.
  Несколько раз звоню в городок узнать как состояние тети, что назначил врач. Пытаюсь усовестить тетину внучку и её мужа. Конечно, можно наказать её, лишить квартиры, разрушить бизнес мужа, но у них дети – двое школьников его и двое совсем маленьких общих. Оставляю эту мысль на потом.
  Вечером разговор с одноклассником, которого избили из-за какой-то девицы, а пока он запивал это горе, ещё и ограбили. Можно ли помочь человеку, который живет только для себя, но даже с этой задачей не справляется.

  Четверг
  Вчера вечером генеральный уехал на объект. Жду от него вестей. Краткий звонок и все. Мы со сметчицей весь день наготове, но готовить ничего не понадобилось. Сегодня.
Весь день думаю, как я скажу генеральному, что собираюсь увольняться. Но ты снова приходишь в офис, и буря в душе стихает.
  Дома как всегда по вечерам телефон раскалился от звонков – друзьям, знакомым нужен совет или просто участие. И лишь разговор с тобой помогает справиться с болью, которую испытываю от постоянно стоящей перед глазами картины  - маленькое, словно ребенок, существо смотрит невидящими глазами, ибо в них нет надежды на помощь.
  Ночи бесконечно длинные. Кто только придумал эти ночи без сна?!

  Пятница
  Звонок генерального с просьбой завтра выйти на работу, когда он вернется из командировки, ибо на этот раз всё получится, и мы сможем решить все наши проблемы. Конечно, я выйду, ведь от этого зависит не только наша зарплата, но и выплата долга твоей фирме.
  Пытаюсь разбудить дремлющих сотрудников, не желающих проявлять активность в условиях задержки зарплаты и вестей от главного инженера о суммах убытков. Именно деятельность этого нового человека подорвала рабочий настрой коллектива. Превознося свои несуществующие заслуги, он топчет всех без разбора.
  Снова погружаюсь в акты субчиков, в допники и пункты договора, срываемого из-за отсутствия средств.
  Сегодня ты не приходил. Не звонишь, не зовешь…
Конец рабочего дня – весь офис за столом, поздравляем именинников. Кто-то наливает мне рюмку водки, и все проблемы уходят на второй план. За мной ухаживает гражданский муж одной из сотрудниц, которой нет еще и 30 лет. Эта пара не в первый раз обхаживает меня, и бывает очень разочарованна, когда я убегаю домой. Но теперь девушка осмелела и толкнула целую речь в мой адрес, практически признание в любви. Спасает единственный трезвый в нашей компании человек, предлагающий подвезти до дома.
  Ты звонишь глубокой ночью, чтобы сказать, что на завтрашний день у тебя нет никаких дел, кроме желания увидеть меня. В телефоне слышны вопли твоих друзей, ныряющих после сауны в бассейн на фазенде миллионера.
  Жизнь продолжается – завтра я увижу тебя.

  Суббота
  Возле офиса стоит скорая. Сразу понимаю – плохо генеральному. Так и есть. Замучил нас, довел себя – все ещё надеется спасти тонущую фирму. Пытаюсь уговорить его заняться своим здоровьем, а не лететь в Москву.
  После работы еду с подругой заказывать гостиницу и стол на Новогодний банкет. По дороге решаю её проблему с ремонтом старой квартиры. Звонишь ты. У меня перехватывает дыхание от одной мысли, что скоро спрячусь от всего мира в твоих объятиях. Но до этого надо съездить к отцу – отвести продукты и лекарства. А ещё отец сказал, что соскучился по внуку, значит надо заехать за сыном. Летаю на крыльях. Даже общение с женщиной, когда-то принесшей столько горя моей матери, да и мне, кажется не таким кошмарным. Она по-своему несчастна – из-за скверного характера от неё отвернулись сыновья и внуки. Я единственный человек, кто её слушает. Лишь бы отцу сейчас жилось спокойно.
  Я научилась прощать и ценить то, что имею сегодня. Именно это однажды я пыталась объяснить тебе, когда ты стал говорить о будущем. Быть счастливым здесь и сейчас, так легче жить, чем строить воздушные замки, а потом рыдать над их развалинами. Но ты зачем-то упорно говорил мне о любви. В самом начале наших отношений я убеждала тебя вернуться к жене, ибо была уверена, что любишь-то ты её, просто не можешь за что-то простить. Ты же в ответ прибег к шантажу, и я осталась с тобой, зная, что приношу себя в жертву – ты разобьешь мое сердце.
 
  Звонок. Твой звонок. Он был не ко времени. Сердце  в предчувствии сжалось в комочек. Голос звучал холодно и безразлично: «Не обижайся». Звук нажимаемых тобой клавиш синтезатора, сказал мне, что тебе уже вручен подарок, такой же, как я готовила к твоему дню рождения.

  Больно. Очень больно, но не так, как той никому ненужной старушке в пустой квартире. Я выживу… Придут другие, кому нужна будет моя поддержка… Я всеми силами своей души хочу чтобы этот мир стал добрее. Пусть маленькими добрыми делами, но я вношу свой вклад в воплощение этой мечты.

  Сейчас закончу письмо и переверну ещё одну страницу своей жизни. Так жаль, что мы не смогли помочь друг другу! Очень надеюсь, что ты все же найдешь свое счастье, и тогда моя боль не будет напрасной!