S. T. 4

–Талгат.
– Меня Игорь.

– Говорят, из столицы топаешь? Мне кажется знаком этот рюкзак.
– Сейчас много ходоков с такой амуницией. Я не смущу вас своим присутствием, сударь? – усаживаясь в кабине, спросил Игорь у Талгата.
– Только нескромным присутствием вы можете омрачить моё спокойствие.  Это не дядь Димина работа по умению учтиво излагать ход своих речей? 
– Отчасти – нет. Отчасти – да. А так …  я – сам факт ненавязчивого присутствия.

– Мне Елисеевич сказал, что ты блуждаешь по жизни, мотаясь по свету, а для чего?
– Познавание себя самого, окрестного мира, других людей. Равных или не равных.  Иду по жизни, духовной жадностью томим.
– Это, что? Не учёных учишь, а у учёных сам ума набираешься?

– Один встречный сказал, я записал: «Человек – чёрная дырка, обладающая ох–й энергией!» Проявление чувств характерно каждому, но не каждый фиксирует ход своих рассуждений в виде записок и проч. Так я думаю донести его, твою мысль, облачённую в свою – другим.

– Донести мысль свою другим?! Товарищ, зачем другим другие мысли? Копернику тоже говорили: «А ты не думал донести свою ересь до других?» Товарищ! Зачем другим мои мысли? Зачем другим другие мысли, если у них есть свои естественные, устоявшиеся? Я вот… сам читать не люблю. Если только второй том «Трёх поросят» выйдет, обязательно прочитаю. Я в детстве только её и читал, больше  ничего.
 – А в школе?
 – А в школе я хитрил. Зная, что завтра будут спрашивать стихи, я ещё вчера получал трояк у доски за хреново изложенную биографию поэта и был очень доволен. У доски стоял кто-то и декламировал уныло унылую пору. Учитель от нас много не требовал. Они с первого класса видят, кто в инженеры выйдет, кто в рыбаки, кто в колхоз пойдёт. Тройбан?! Мне достаточно. Васька вон сопит, на четвёрку тянет,– с него и спрос. Я баранкой сейчас денег больше зарабатываю, чем мой учёный сосед по парте.
 
– В городе живёшь?
– В селе. В селе сейчас можно жить, если руки есть и голова. В городе живность не подержишь. У меня достаток, а это тоже утешение моральное. Правда, лет шесть пару бычков увели. Потом волки корову задрали. У нас волков последнее время много развелось.  Говорят, что после войны с Кавказа  пришли.

– А сейчас тоже воруют?
– В других сёлах ещё есть такое, а у нас на низах жулики уже вымерли.
– Помогли что ли?
– Кто умер, кто пропал. Сколько ж пить можно? Раньше вообще, – к дверям палку ставишь, значит, нет хозяев. И всё целое было, а потом пошло, поехало.  Железо прут, дрова-сено воруют, скот тоже. Пару сходок провели, беседой жаркой распалились.  Кто до первого греха дожил, до третьего не дотянет.  У нас строго.  Русские, казахи живут, калмыки есть.  Никто не балует.  Молодёжь даже оставаться начала.  Раньше в город рвались, а город то не резиновый.  Пап-мам, помоги?..  Вот на землю и возвращаются.       И в селе можно хорошо прожить.

– Дрова – газ?
– Газ-газ!!!  Спасибо отцам Газпрома.
– Кого-то вставляет по ночным заведения слоняться,  кто-то в библиотеке зависает, кто-то в работе счастья ищет, кто-то в водке.  Одной дорогой трудно всех заставить идти.

– А ведь шли когда–то.
– Шли.

– У меня дед из рода  Бурлибаевых был, я сам, кстати, тоже. Вот он что-то  умное скажет, а я пацан – всё мимо ушей.  Только одну его речь помню.  Её потом и батя мой часто повторял и я своим: «Я увижу то, что увижу.  Я узнаю то, что узнаю».  Ещё много разного говорили, но  всё по-матерному.   Ещё помню по-детству, дед кого-то успокаивал и разнимал, я не понимал тогда о чём базар, но запомнил те слова. Когда тебе говорят киль манда,  не нужно кричать, а за  …анду ты ответишь и лезть драться.  На закате жизни, помню, он сказал: «Жизнь дана на пользу.  На судьбу я не жалуюсь.  На зрение жалуюсь!»  Он зрение прямо на глазах терял… Недавно с братом жизнь свою анализировали.  Так доанализировались, что до сих пор ни капли в рот. Велика  сила зелёного змия, ох велика. Кстати, был в Актау на свадьбе.  Четыреста человек за столом, водки порядочно, но никто не пил. А весело и без того было.

– Я рад за братьев казахов, вставших на правильные рельсы бытия!
– Зато в другом месте был,  лучше б не был. Ты не смотри, что я болтаю много. Как  говорят обычно, – новые уши нашёл? Обычно в дороге помалкиваю. Не разговариваю ни с кем.  Даже, если пассажир есть или напарник едет.  Не то чтобы рассказывать не могу, просто разговоры не разговариваю.  Я их экономлю.   Так вот.  Про брата.  Утром мы уже не давали анализа своим действиям. И меня уже не интересовал вчерашний вопрос, казавшийся вопросом жизни и смерти. Нет!  Не про то, есть ли жизнь на Марсе. Другое: стоит ли в Корее проблема бродячих собак? А брат ещё масла подливает: «Зачем к тёще приставал?» Она: «Вы зелёный чай будете?»  « Мы зелёного змея будем!»  А Змей не только Зелёный, он ещё и Искуситель. «Апа!  Кто Джона Кеннеди убил?»  Раза три спрашивал. А она:  «Шишены, наверна».  Потом я её про сигареты пытал рассказать.  Она в магазин как-то пошла.  Продавщице говорит: «Пашка помир!» «И что теперь?» Братанова тёщенька снова: «Пашка помир!»  Продавщица: «Да не знаю я никакого Пашки».  Насилу разобрались, что той нужна пачка «Памира»  для её мужа.  А когда мы подышать вышли, я оказывается, и к соседу приставал, зачем тот в Турции родился. «Вы чё? Русский турок?» Откуда же я знал, что при царе Горохе Петре первом орда казаков ушла в Турцию?  Восстание Болотина было.

– Булавина!  В Турцию и Румынию ушли.  Сто двадцать тысяч человек. Кондратий   Булавин и Некрасов их вожаками были.
– Поэт?!
– «Погиб поэт…»  Атаман Некрасов! А в Румынии и до сих пор русские обитают. Я предков искал по линии матери, поэтому изучил вопрос.

– В Румынии… – хмыкнул Талгат. – У нас в Камызяцком  районе тоже «рамын хватат». Я с одним на курсах учился.
– Прямо как у Высоцкого: «Поживу я волей божьей у румын, да, говорят, они с Поволжья, как и мы?»

– Живут они в Уварах.  Нет!  В Успехе. Липованцами называют себя.  Правда они уже и с уваринскими наполовину перелипованились. Так вот.  Я тогда ещё бухал или баловался буханием.  Фальстарт молодёжный. Короче, приезжаю в Успех: «Где у вас тут Федя проживает?»  А мне мужик давай по прозвищам всех местных Федек перечислять.  «Нет! Нет! Мне Федю – липованца!»  А он: «Мы все липованцы!» «Тогда Федю липованина!» «Да мы все липоване!» А тут, смотрю, Федька на мотоцикле рассекает. Оказалось, этот Федька – «Кот». Почему кот до сих пор не знаю.  К ним в село без магнитофона не стоит приезжать.  Куда там Евдокимову с его байками…  «Свисть!  Свисть!  Свисть!»

– Есть такие места куда душой и телом отдыхать тянет.  Как называется село?  Успех? Молодцы, кто такие названия даёт.
– И не говори… Не то что пришибы-тумаки-раздоры-яманцуги.  В краснодарском крае: Сочи, Геленджик, Таупсе, а у нас…  Харабали, Сасы-Коли, ЧапЧаЧи.  А песни в Успехе! Закачаешься.  Мне пофиг, я больше казахские уважаю, но от этих торчу.  Может от румынской изоляции? Таких в России не услышишь. Когда я к брату в Баскунчак приезжаю, он мне хвалится,– у него «и Алёша Димитриевич, и Алёша Авдеев, и Алла Боянова, и Теодор Бикел, и Рубашкин, и ещё»…  забыл  кто.  А! «полный Сюткин».  А я себе полного Сюткина и не представляю. Моргунова – да!  Демиса РУСиСА – да! А его – нет!  Я три дня зубрил их имена, хотел одну мадам охмурить. Ха…  с мадам ничего не получилось, а певцов запомнил.  Братан в школе работает; национальный интерес продвигает.  Учебная программа – учебной программой.  Районо – райономом.  А он новые методы применяет, чтобы молодое поколение больше использовало свой потенциал, чтобы могло ориентироваться во внутреннем и внешнем сегодняшнего и вчерашнего, чтобы они могли потом что-то лучшее сотворить.  Весомое.

– Чтобы не остаться на уровне дубликата?
– Или дотянуть до уровня ценного. Это он так объяснил мне свою задачу.  Я в файлы-майлы вообще не въезжаю.  Для меня Интернет всегда закрыт на обед.  А  он напрягает своих учеников залезать в поэзию, в прозу, искать новые имена, делать обзорные лекции, литературные альманахи.  Закономерности искать, схожесть, основные направления, развитие и тупики.  Мы с Елисеевичем раза три  в рейс вместе ходили, набеседовались по этому поводу.  Я его всё с братом пытаюсь свести.  Пока не получается. Они бы кунаками стали.  Есть  у них что-то общее. Меня дядь Дима попросил успеховские песни переписать, а братан узнал, тоже в свою коллекцию затребовал. Так, что я теперь тоже приобщён к пользе дела.  А то было дело с братом спорю, что было вначале? По моей версии сначала была «Муму», потом «На дне».  Но он против такого.  Я его уважаю.  Братан у меня везунчик – нашёл серебряную монету, оттёр – золотая!..

– Значит, он может дело довести до удовлетворения.
– Может! Держи! У меня телефон поганенький, но ещё килечит. Там частушкин рэп типа «Успех–продакшен».  Они, правда, вытиё-вытиём, но, по-мнению специалистов куплетистов, – нет ничего в этом мире заунывнее, чем пение пьяных китайских паромщиков.   

БАБАЕВСКАЯ  ОСЕНЬ

Помню раз зимой морозной
ели мы картошку,
а сосед ещё не пьяный
терзал свою гармошку.

То лады перебирал,
то меха топырил.
Что-то всё в себе искал,
покопал, да вырыл.

И хоть навыпало снегов
попробуйте отвлечься
и послушайте его
сплошное  семиречье.

Я конечно не певец,
Посудите сами.
«Эх, сейчас бы щец…
Щец, да с потрошками».
     Слабок я ещё словами
     и душою робок есть.
     Налетела жизнь усталость
     посмеяться б вышло здесь.
На обочине бревно.
Я чешу затылок.
Сколько мыслей как опилок
думами напилено.
      Как из этого бревна
      Буратино б получилося.
      Эх, сколько воя-вытия
      внутри меня скопилося.
Караоке я влупил
и запел я глухо.
От старухи получил
тут же оплеуху.
     – Куда  чёрт тебя носил?
     Что за безобразия?
      – Только чуточку курнул,
      а в «Казбеке» - Азия!..
Как-то раз не то подумал
вот не то и вышлю.
То ли бублик был с дырою,
то ли в огороде дышло.
      Наш Генсек народ любил
      на лесоповале даже был.
      Там выбрали Генсека
      Почётным Дровосеком.
Я бледнею, я мрачнею…
-Пил вчера или не пил?
-Пил, - врать не умею.
-Так, пройдёмте, гражданин.
     -Но пил воду - Н2О.
     прямо из-под крана.
     Получил 15 суток
     Надо ж… хулиганил.
Грузит кран загранпродукт,
а ножки Буша  сами прут.
Дал бы я стране угля,
но в кармане ни рубля.
      Вопрошал прохожий Витю:
      -Как пройти мне в зоосад?
      А подросток его битой,
      да коленкою под зад.
По палате скачет врач:
-Тише, Толечка не плач!
Но Толян уже с мобилы
заказал тому могилу.
      –Тише, Толечка, не плач!
      Не утонет в речке мяч.
      -Что ты, дядечка, дебил?
       Я ж песком его набил.
В школе может мы не зря
Спарту проходили.
Может зря, что мы царя
с детства невзлюбили. 
       Красно солнышко встаёт
       даже над могилой.
       -Эй, там! Под землёй народ,
       на хрен вас зарыли?
Красно солнышко ползёт
всё вопросы задаёт:
-Чем вы провинились?
Взялись бы… разрылись.
       Тесть отправился в круиз
       вверх и вниз по Лене.
       Он чудной, как коммунист…
       (едят его олени).
-Я мог бы и по Тереку,-
сказал. - Попасть в Америку.
Но, подумав, не попал,-
в Каспий Терек попадал.
       Был он с детства не седой
       и теперь не лысый.
       Он вообще в башке с дырой-
       точно коммунист  он.
Ленин знал куда шагал,-
дебри выучил в Шуше.
Если б знал куда попал,
сгнил бы лучше в шалаше.
       Карьеристов в жизни много,-
       их и счётами не счесть.
       Один написал на мавзолее -
       «Здесь наша Совесть, Ум и Честь!»
Агитаторы ходили
и народ вокруг грузили.
Вот да агитация –
завтра демонстрация.
       «Ты-не-ты» и «я-не-я»,-
       очень дружная семья.
        Днём он агитатор,
        ночью провокатор.
Я нарочно обхожу
события в Тбилиси.
Каждый в этом мире
своё счастье ищет.
        Я нарочно обошёл
        события в Тбилиси.
        Каждый счастье сам найдёт,
        если его ищет.
Я теорию металла
и деталей изучил.
Проходил возле общаги,
да на доску наступил.
       А в доске гвоздок торчал.
       Он мне в ногу… не попал.
       Такая вот история
       в смысле той теории.
Пошучу  я, посмеюсь…
Еду, мол, на Вера-Крус.
А за поручни схвачусь,
так качусь на Белорусь.
       Не было волос на моём теле.
       Не было, и нет.
       Убивает меня шерстью
       по купе сосед Ахмет.
Долг отдам прокуратуре,
долг отдам и нарсуду,
если только меня, в натуре,
в проруби найдут в пруду.
       Есть удача у ловца.
       Есть наживка  на живца.
       (Есть и маска в пол-лица)
       Есть и травма у лица
        внештатного омоновца.
Председателя я уважаю,
но за глаза его ругаю.
Не дай бог приснится…
Во-от он матерится!
      Жилы стынут на морозе
      там не кровь, а самогон.
      Дали премию в колхозе,
      а я её на пАливо.
Говорят, что 10 ярдов -
это измерение.
Говорят, что пьянка рядом -
это день рождения.
       Энергетик пил на стройке.
      Любил лазить в провода,
       а теперь на серой койке
       он похожий на кита.
       (и, похоже, навсегда).
Есть изьян у обезьян
у Федота тоже.
Он вчера опять был пьян,-
получил по роже.
       На работе водку пили.
       На работу хрен забили.
       А чтоб зарплату получать
       нужно , вовсе не бухать.
Если жизнь твоя черна,
не бела, не рыжа,
значит жонка у тебя
не жена, а грыжа.
      На досуге был по пьяне.
      На досуге весело.
      Ох, жена теперь маздярит.
      Морда стала месивом.
Громогласно заявляю:
-Мне не нужен ваучер.
От него я весь линяю,
словно пинчер-драучер.
      Нет! Сосед смуту не сеет.
     Злые песни не поёт.
     Он теперь за Енисеем
      веселит народ.
Говорил комсорг на стройке:
-Верим! Верим в перестройку!
Он теперь в верхах на  …ять.
ничего нам не понять.
      -Я сегодня обязуюсь…
      и стою всегда на том.
      Вот…  по телеку сказали,
      подавился… кирпичом.
Я Чубайса уважаю,-
про него я не пою.
Он прислал бумажку на дом
я её храню.
      Как-то ехал на вокзал,
      да в абстракцию попал.
     Всё там точно как у нас.
     Тоже, кстати, не Парнас.
А абстрактное небо бороздил
бомбардировщик-крокодил.
Всё бы ничего,
но он же вражий был.
     «Парни, парни, где же ваша сила
     Землю от пожара уберечь?»
      -Что ты, сами еле-еле
      мы смогли убечь.
За угол… машины нет.
-Выкупайте! – звонят .
–Бабок нет. – Машины  нет.
Вот так нас разводят.
      Пострелялись, поломались,
     но удрал, кто пошустрей.
     А потом в кино снимались
     прямо в свете фонарей.
Перестройка не идёт,
перестройка катится.
Кто-то, зная наперёд,
уже задом пятится.
      Заявила, что не даст,
       стал он педераст.
      Он знаток по части секса, –
     он жених и он невеста.
Берег, речка и кусты,
на кустах висят трусы.
То ли там нудисты,
то ли…  ватерполисты.
       Пых-да-пых… контора пишет.
       Фирма вяжет веники.
       Будто, кто им в спину дышет.
      -Всё! Писец Америке!
У петуха орлиный глаз,-
за ним и кошки бегают
и теперь везде у нас
котята мяукукарекают.
       Ястреб шустро пролетал
       и прокудахтал вроде.
      Значит, тоже побывал
       в нашем огороде.
Витамин необходим,
формалин не нужен,
а вот то, что мы едим
нет на свете хуже.
      Я владелец минибара,
      а жена – владелица.
      Разошлись вчера мы на хрен-
      надвое не делится.
Я живу у сельсовета.
У сельсовета света нет.
Ни ответа, ни привета…
Как же я и мой обед?
     Раньше нищий побирался
     в метро и перекрёстках.
     Нынче с мордой наглой
     в банкомате у окошка.
Хорошо болтать ушами,
хорошо трясти усами,
хорошо трясти башкой,
а особенно пустой.
      Меня мучают ночами
      снова сновидения.
      Будто я в разведке,-
       новые учения!
В моём глазе не бревно
не соринка даже.
Это выбил глаз давно
мне агент из «Штази».
      Баню я хотел построить.
      Построить и упариться.
      А жена талдычит:
     -Лодырь ты и пьяница.
- Ты бы лучше в щи глазела,-
я сторично помрачнел.
Был я с нею мягкотелым
потому, что тяготел.
      Лес валить ума не надо.
     Было бы куда сплавлять.
     Взял топор достроить баню…
     глядь, а леса не видать.
Бабки к бабкам – так и надо.
Стружка к стружке – ДСПе.
Не построить, видно, баню,
только что-то на песке.
     Еды мало, в смысле сала,
     если ты пахал, как вол,
     а особенно сала мало,
     если ты хохол.
Зря над тёщей  издевался.
Зря над тёщею шутил.
Она ест и щи и мясо,
а я лишь слюнки проглотил.
     Я над тёщей не смеялся-
     всех мы тёщей любим.
    Я над ней  не насмехался,
     что они не люди?
Вот уплыло облако
в небе стало чисто.
Эх, до бога далеко,
до озоновых дыр близко.
      Лето в осень превратится
      только в сентябре,
       а в весне зима случится,
       если хмарь в душе.
С крыши парень речь держал.
До сих пор всё помню.
Долго тротуар дрожал,-
суицид стал модою.
     Надоела мне с утра
     эта околесица.
      Эх, залезть бы мне на кран,
     да сломалась лестница.
Люди знают Винокура
и в минуты перекура
судят и рядят:
«Что газеты там хотят?»
       Видел как-то брата Лёню
      с ним и тётю Досю.
     Люблю телек всей душою!
     Смотреть его не бросю!
Из какого к вам гнезда
Бабкина всходила?
А теперь ещё одна
с Бабайки прикатила.
       Был когда-то в сельском клубе.
      Слушал там частушки.
        Их очень лихо исполняли
       матом две старушки.
Как два чёрта из ларца
пели, да плясали.
От начала до конца
жизнь нам расписали.
      Был в Раздоре в сельском клубе.
      Слушал там частушки.
      «Эй! Вы, детки-малолетки,
       затыкайте ушки!»
Ох, от мыслей отдохну,
чтоб не пойти совсем ко дну,
чтоб не уйти с ботвой под  лёд
брошу потешать народ.
       Я частушки вам пропел
       злые и похабные.
       Картофан почти доел,
       «ну и конечно подобрел…»
Чую! Сам Анискин был бы доволен,
дослушав это до конца.
Откусив от огурца,
произнёс бы – Молодца!
      На возврате хлеб родится.
      Без возврата ни хрена.
     Я сегодня всё допил,
      что не выпили вчера.
Я налил соседу щец
(наступил такой момент)
и сказал наш молодец:
-Всё! Кажись,  The  End.
***