Танго. Пилиримм

Кафе в старой части города оказалось неожиданным по дизайну: зал, хоть и внушительный, больше подходящий для ресторана, был разделён на сектора и отдельные кабинки, освещение было индивидуальным, добавленное освещением всевозможных витрин со старинным фарфором, хрусталём и прочей посудой, сплошь и рядом увенчанных различными гербами, аквариумы и террариумы от пола почти до потолка добавляли живого света, расписанные причудливые китайские ширмы, и багеты, заплетённые искусственными лианам, подсвеченные фонарями выполненных в стиле кованных чугунных уличных фонарей века так девятнадцатого, искусственные камины, бутафорские и самые настоящие факела, добавляли уюта, создавая исключительно интимную обстановку, здесь можно было не замечать никого. Маленькая эстрада, где играл небольшой, но довольно профессиональный оркестр, и танц-пол были размешены таким образом, что при желании можно было видеть происходящее почти с любого места.

За столиком у стены, отделённым от остального мира витриной со старинным оружием с одной стороны и террариумом с мирно спящей коброй с другой, свободно откинувшись на диванчике сидел неприметный мужчина средних лет и лениво потягивал через соломинку сок, глядя на угловатые попытки трёх молодых пар вальсировать, в прочем одна пара вальсировала довольно уверенно, умудряясь не сталкиваться с остальными. Его лицо оставалось безмятежным, он ждал гостей, ибо стол был сервирован на троих, сегодня предстояли его смотрины.

Марина уговорила его пригласить Лиз, так звали подругу, иначе она её замучает и не даст прохода, пока не увидит на кого она меняет свой верный коллектив. Сказала, что мешать Лиз не будет, и как только возникнет необходимость, тут же исчезнет. Но как особа ответственная за подругу не может не убедиться в благих намерениях претендента на «их Мари». Олег прекрасно знал цену таких подруг, их раздирает бабье любопытство и плохо скрываемая ревнивая зависть, которые с нетерпением ждут разрыва, чтобы потом на всех углах шипеть, как та кобра в террариуме «я же ей говорила», «мы же её предупреждали», «дура и есть дура, нашла кому верить», и прочий стандартный набор пророчеств, но решил не отказывать, и самому приглядеться к окружению Марины, дабы знать кого уничтожать в первую очередь.

Скоро появились и они. Лиз была заметно моложе, выглядела довольно эффектно, слегка увлёкшись эффектажем в части агрессивности косметики, что, в прочем, её не портило, Одежда соответствовала романтическому вечеру: никакой вечерней патетики, слегка провокационно открытая грудь, но плотно прилегающий лиф платья не давал усмотреть более того, что уже открыто, косая юбка с легкомысленным хвостом с одной стороны давала возможность для фантазии, с другой не допускала слишком вольных толкований, в общем, Мисс Провокация.
Марина выглядела более строго, и создавалось впечатление, что это старшая сестра пришла на смотрины кавалера своей легкомысленной младшенькой.

-- Привет, милый. Вот и мы, заждался наверное, но нам понадобилось немного больше времени на дорогу. Лиз, это Олег. Олег, это Лиз.
-- Весьма, дамы…Весьма, -- проворкотал он, словно кот на мышей, разсаживая их друг напротив друга.

Налили, выпили, помолчали, разглядывая друг друга, повторили, постепенно скованность прошла, и вечер вошёл в плоскость разведки боем. Пошла игра в вопросы-ответы, кто да что и чем заняты, шутки, щекочущие уколы и намёки, которые он парировал без труда. Успевал рассказывать анекдоты и смешные случаи «из жизни», зная их великое множество, и скоро нельзя было разобрать, где правда, а где вымысел. Вечер проходил довольно весело.

-- Я приглашаю Вас на танго, -- вдруг, тихо, но твёрдо сказала Лиз: -- Надеюсь, Мариночка не будет против, -- сделав ударение на «не будет» резюмировала она.
Последняя фраза звучала настолько безапелляционно, что выглядела несколько нагловато, в прочем, гостье можно было немного шагнуть и за край.
-- Танцор из меня неважный, ибо танцую я больше по наитию, посему заранее извиняюсь за нанесение душевных и физических ран.
-- Смелее Непоэт, -- улыбаясь, напутствовала Мари, после чего ему пришлось окончательно сдаться.
-- Катенька, -- обратился он к проходящей мимо официантке: -- Попроси Петровича танго.
-- Вы всех официанток по имени знаете? – тут же успела кольнуть его Лиз.
-- Нет. Только избранных.
-- Значит всех, -- со вздохом и деланной грустью констатировала Мари, подперев рукой голову и облокотившись о стол. Глаза, однако смеялись, ей было интересно, как выйдет он из положения, ибо подруга была отличной танцовщицей всевозможной классики, и не одного ухажёра опускала на грешную землю, в прочем, не травмируя сильно.

Они поднялись и медленно пошли к эстраде. Уже звучали первые аккорды, когда они вышли на танц-пол, и сразу пошли легко, словно были давними партнёрами. Поначалу двигались осторожно, изучая друг друга, оценивая у кого больше шансов стать охотником, кому остаться дичью, в ней чувствовалась школа, он же был любителем, авантюристом с отличным чувством ритма, и неплохой пластикой.

Он не помнил уже, кто сказал «Если хочешь уничтожить противника, дай это сделать ему самому».

 Руки скользили по лёгкой ткани платья, ощущая тепло кожи, чувствуя все изгибы молодого, упругого тела, тела хищной кошки. На какую-то секунду они страстно прижались, стараясь слиться воедино, глаза излучали почти враждебную страсть. Ладонь легла ей на затылок, как бы протестуя, она запрокинула голову, пальцы коснулись шеи, Лиз напряглась и непроизвольно подалась вперёд, незаметно глазу, но его руки почувствовали порыв. Ладонь по спине опустилась на талию, по телу пробежала предательская дрожь, глянув ему в глаза, она увидела насмешливый взгляд охотника, уверенного в себе, не злого, но беспощадного. На мгновение в её глазах вспыхнула искра, потом их затянула томная поволока, и, изогнувшись так, что волосы коснулись пола, вдруг, полуоборотом, скользя словно по воздуху, ушла в сторону на расстоянии вытянутых рук. Здесь они замерли на мгновенье, и вновь стремительно сделав оборот, словно попав в вихрь торнадо, оказалась у него в объятиях . Теперь она стояла к нему спиной, высоко изогнув ногу в колене и положив плечи партнёру на грудь, голова запрокинулась на его плечо, и горячее дыхание прошептало в ухо: «Я тебя убью, сволочь!», взгляд же, брошенный сверху вниз, словно снисходительно ответил: “Ну-ну», принимая брошенный вызов.

Это было танго, танец пороха и огня, танец страсти и сгорающей плоти.
Через время она потеряла над собой контроль, и послушно шла туда, куда вёл партнёр. Ему далось отключить её разум и подчинить тело. Лиз захватил его танго, страстное, томное, агрессивное как джунгли Аргентины, и прекрасное как тропические цветы. Она не видела ничего, её пространство сузилось до этого маленького пятачка у эстрады, а музыка унесла далеко за пределы кафе, Богом забытого города, страны, планеты. Ещё она чувствовала какое-то животное возбуждение, она завелась словно последняя нимфоманка, и готова была отдаться, нет, не отдаться, а взять его здесь и немедленно, чтобы потом удавить.
 
Петрович прекрасно знал своё дело, и лишь после третьей репризы прозвучала кода.
Лиз замерла в объятьях, обессилено уткнувшись лбом в плечо. Да, она потерпела фиаско, его танго растоптало её самолюбие. Теперь она понимала Мари, или ей казалось, что понимала. Ещё жгла мерзкая мысль: «Не мой! Ну, почему не мой?!»

Возвращались они не торопясь, сопровождаемые тактичными хлопками, и не совсем скромными, порой и нагловато восхищёнными взглядами, которые относились к Лиз – в волнении она была обворожительна. Олег вёл свою жертву со спокойствием сфинкса, иногда раскланиваясь с немногочисленными знакомыми, затягивая время, дабы она смогла придти в себя.

-- Я Вас оставлю на время, -- произнесла она, и, взяв сумочку, направилась в дамскую комнату.
-- Перья чистить, и раны зализывать, -- резюмировал Олег, и нежно взяв ладонь Мари, тихо спросил: -- Не скучала?
-- Ты переступил где-то грань?
-- Не знаю, я принял вызов. Сейчас вызвонит тебя и нажалуется обо всём сама.
-- Ты поступил нечестно. Она ведь одинока, а значит беззащитна.
-- Но агрессивна. И я только принял вызов, чтобы оградить такое наивное создание, как ты, от её всепоглощающей энергии. Она ведь тебя ревнует.
-- Не хочешь ли ты…
-- Нет. Она оберегает свой статус ангела хранителя, адвоката, телохранителя, своё право тебя опекать, руководить тобой, быть боссом.
-- С чего ты взял? Не слишком ли ты самонадеян? – с легкой обидой спросила его Марина, разглядывая букет на столе, спрятав взгляд за этим бессмысленным созерцанием, дабы вопрос не звучал, как вызов. Она поймала себя на том, что боится ссоры. Её испугал собственный, в принципе то, безобидный вопрос, он не затрагивал его самолюбие, но, а вдруг… и её испугало это призрачное «а вдруг».
Прикусив губу, она подняла глаза, и встретилась с его тёплой пустотой.
Господи!
Этот взгляд бездны! Теплой, нежной, серой бездны!

-- Возможно, но не думаю. Это ведь её идея напроситься и устроить смотрины. И она пришла, чтобы оценить свои шансы, а не твои. Не по отношению ко мне, я для неё дичь, а по отношению к тебе, к шансам сохранить свой статус. Дичь оказалась хищной, да и шансы пошатнулись. Хоть она напрасно остерегается, я даже рад, что у тебя такой союзник.
-- Или у тебя…
-- Отчего она одинока? – пропустив мимо ушей реплику, спросил он Мари, голос звучал ровно, спокойно, несколько отстранённо, словно его это не очень то и интересовало.
-- С мужиками ей не везёт, дважды замужем, плюс гражданский подвиг, но всё тщетно. Теперь одинокая волчица, поедающая мужскую плоть по мере необходимости. Она уничтожает вашего брата.
-- Эмансипэ – кризис избалованной девочки. Возможно, требует много больше, чем ей могут дать. Да и не стоит того. Сама же не думая отдавать ничего.
--Ты жесток ней.
-- Отнюдь. Я за тебя опасаюсь, и рад. Она надёжный хоть и опасный союзник.

И тут отозвался телефон, это действительно Лиз просила её подойти.
Мари нашла её в курилке, сидящей на диванчике, и пускающей очередью маленькие сизые колечки. Она не выглядела взволнованной, некое напряжение чувствовалось и в позе, и в сосредоточенном взгляде, но движения ровны, макияж на месте, лишь голос показался подчёркнуто спокойным.

-- Я тебя понимаю, Мари, -- произнесла она тихим голосом, глядя мимо, никак не реагируя на вопросительный взгляд подруги. -- И вот что я тебе скажу, он, конечно, сволочь, но…или выходи за него замуж, немедленно, или уходи. И знай, если вы когда-нибудь разойдётесь, если ты его потеряешь, в чём я не сомневаюсь, я буду первой, кто его подберёт.

-- Его тяжело поднять, Лиз. Он монументален, или невесом, и то, и другое унести нельзя – ответила Мари, непроизвольно сузив свои широкие глаза, глядя на подругу.
Что-то менялось в их отношениях, и это была не ревность. Это «что-то» было не между ними, а где-то сбоку, но самым невероятным образом разрушало иллюзии подруг.

-- Плохо ты меня знаешь, -- выпуская струйку дыма, тихо сказала Лиз, словно обращаясь куда то в пространство. -- Значит, лягу я… Боже! Мари… какая ты наивная дурочка. Не отдаляйся от него, в любую щель может забраться мышь. Или того хуже, такая крыса, как я… Но, я на твоей стороне.
Эх, Мари, танго ведь не танец, это действо, дуэль. И я имею право на реванш. В общем, я за тебя боюсь…и рада. Не знаю чего больше. А на счёт меня не переживай, я никогда не станут поперёк. Но присматривать буду.
Хватит болтать. Пойдём. Мне нужно попрощаться, вечер был изумительный, и не благодарной сволочью я быть не могу. И оставлю вас вдвоём.

-- Благодарю Вас за вечер, -- произнесла, что-то вроде тоста Лиз, приподнимая рюмку с коньяком. – Особенно мне понравилась змея. Мы так гармонично с ней смотримся. Должна Вам, Олег, заметить, Вы довольно коварный партнёр, и прекрасно танцуете. Не обижайте Марину, вот она танцор никудышний. А мне пора. К моему, великому сожаленью. Не ссорьтесь. Чмоки-чмоки.

Проходя мимо оркестра, она немного пошепталась с Петровичем. Петрович понимающе кивнул, галантно поцеловав руку, и зазвучало танго, словно оброненный батистовый платочек.
Повернувшись в их сторону, Лиз послала воздушный поцелуй, и исчезла за дверью.