Фронтовые университеты Ивана

Когда отец и два старших брата ушли в 41-м на фронт, двадцатилетний  Иван Уткин остался с матерью в Мневниках - он еще до войны устроился на соседний авиационный завод в Филях, выпускавший дальние бомбардировщики ДБ-Ф, переименованные позднее в Ил-4. Эти самолеты значительно превосходили по радиусу действия немецкие машины и уже в первые дни войны  беспощадно бомбили Берлин.
Каждый специалист на заводе в военное время был дорог, и поэтому Ивана, квалифицированного токаря и слесаря-монтажника, не отпускали на фронт. Но когда немцы приблизились к Москве и авиационное предприятие  поспешно эвакуировали, военкомат немедленно удовлетворил просьбу комсомольца Уткина  и направил добровольца в 86-й стрелковый пехотный полк.
Может, слышали? - есть в Тульской области на московском направлении деревня Черная Грязь. Здесь Ивану пришлось осенью 41-го года вместе с однополчанами сдерживать натиск фашистских полчищ, рвущихся к Москве. Солдаты больше  месяца  не  выбирались из окопов. Земля содрогалась от взрывов. Одна атака немцев следовала за другой. Но даже фашистские танки не смогли прорвать сразу оборону.
Много солдат Красной армии полегло в тульскую землю. Ивана  смерть чиркнула по руке. Его отправили в госпиталь - ранение оказалось серьезным. Вдобавок ко всем несчастьям  заболел тифом - температура подскочила под сорок, Месяц провалялся на больничной койке, но все же выкарабкался.  Командование дало отпуск - 45 дней, чтобы после болезни  боец поднабрался сил.
И вот он, бледный, худой, с вещевым мешком за плечами стоит перед матерью, которая, не отирая влажных глаз, целует его коротко остриженную голову. Однако отдыхать на домашних полатях не дали. Пошел становиться на учет в военкомат - и сразу нашлось дело:
- У нас, товарищ сержант, не хватает офицеров - будете, пока находитесь в отпуске, обучать допризывников.
Тридцать необстрелянных молодцев под его командованием целыми днями кололи соломенные чучела, копали окопы, бросали учебные гранаты, собирали и разбирали пулемет…
Кончилось обучение, и кончился отпуск у бойца.
- Поедете учиться в Ярославль - после окончания шестимесячных курсов вам будет присвоено звание младшего лейтенанта.
Но как бы не так - война и в эти планы внесла коррективы.


Отброшенный от Москвы немец повернул на Сталинград. Ситуация на фронте складывалась катастрофическая, поэтому «университеты» Ивану после пяти месяцев обучения пришлось заканчивать в окопах  на берегу Волги. Его, недоучившегося курсанта,  назначили командиром отделения 36-й дивизии 57-й армии, которая  была направлена для защиты южных рубежей обороны Сталинграда. 20 августа против нее по всему направлению двинулся немецкий танковый корпус.
 « Наши солдаты, - вспоминает Иван Ефимович, - дрались отчаянно, до последней капли крови. Но под натиском броневой техники,  мощной артиллерии и авиации противника приходилось после долгих кровопролитных боев сдавать позиции. Последний рубеж -  берег Волги,  отступать  некуда: за спиной  река километровой ширины. Иногда взрывом снаряда разносило окопы, и бойцы срывались с обрывистого берега в воду. Мы, около пятисот воинов,  как будто корнями намертво вросли в этот клочок земли.  Не первую неделю нас бомбили, обстреливали из орудий, Боеприпасы были на исходе. Передовые фашистские части, окружившие нас, приблизились на 250-300 метров. Дело доходило даже до того, что немецкие самолеты из-за узкого промежутка между позициями сбрасывали  по ошибке провиант на нашу сторону, а советские - на сторону фашистов. Продраться сквозь частокол зенитного огня авиации не всегда удавалось, и мои солдаты были голодными, как звери. Что делать? 
В мирное время я занимался  спортом, имел разряд по плаванию, и поэтому решился вручную  переплыть Волгу. Днем с Мамаева кургана река была видна, как на ладони, и немцы погрузили б меня на дно первой пулеметной очередью. Выбрав ночь потемнее, я пустился вплавь. Хоть лето было на исходе, вода в реке еще не остыла, и я благополучно переплыл на другой берег. Силы, конечно, были уже не те - голод сделал своё дело. Но надо плыть обратно, пока не рассвело.  Солдаты дали мне несколько буханок хлеба, я запихнул их в нательную рубаху, прикрутил  вкусно пахнущий сверток к голове и поплыл на противоположный берег. Там меня подхватила дюжина крепких рук, не успел я и слова сказать, как они расхватали буханки, разорвали их на куски и съели - так ребята были голодны. Через пару дней мне пришлось повторить вылазку.  Всего же я так переплывал через Волгу четырежды. Немцы иногда в темноте открывали по мне беспорядочную стрельбу, но Бог миловал.
С приближением первых осенних холодов подошли свежие части советской армии и окружили нашего противника. По команде мы одновременно ударили с двух сторон и разбили, окружавших нас фашистов в пух и прах. В плен мы  тогда взяли огромную  группировку вермахта (брали только солдат) и много военной техники, орудий, боеприпасов.  Соединившись с нашими войсками, мы  продолжили операцию  по окружению армии Паулюса. В одном из ожесточенных Сталинградских боев меня ранило разрывной пулей в ногу. Я разорвал индивидуальный пакет и забинтовал рану, но подняться  уже не мог.  Меня нашли на дымящемся поле уже в поздних сумерках, когда все стихло.
- Смотри, наш Ефимович лежит! - воскликнул знакомый голос.
Ребята куда-то сбегали, нашли телегу, запряженную лошадью, и отвезли меня в госпиталь».
Утром при обходе  врач-полковник осмотрел распухшую ногу бойца  и холодно вынес вердикт:
- Отрезать!
Нога действительно от воспаления стала толстой, как бревно, и температура у раненого зашкаливала за сорок, но сержант Уткин запротестовал:
- Как же так? Как же я без ноги  буду жить? Кому я такой нужен?
Посмотрев на молодого парня, его поддержала хирург-лейтенант:
- Солдата дома ждут невеста, мать. Надо ему сохранить ногу. Я берусь его вылечить!
- Если он умрет, вы за это понесете ответственность по всей строгости! - бросил на ходу полковник.
И началось лечение. Врач располосовала скальпелем рану, напихала в разрез стерильных бинтов и плотно забинтовала ногу. Через пару дней она сняла повязку и, вытащив из раны пропитанные гноем бинты, повторила  процедуру.  Так она делала несколько раз. Опухоль сошла на нет, температура нормализовалась, рану зашили. Больной, опираясь на костыль, стал  выходить на прогулки во двор.
Однажды сержант во время такого променада встретил врача-полковника и не удержался от упрека:
- Зачем же  ты хотел оттяпать мне ногу? Видишь, я выздоровел, хожу.
- То, что вы не умерли от гангрены - это чудо. Вам просто повезло. Это один из тысячи случаев, - пожал плечами полковник и пошел дальше.
«Чувство благодарности к спасшему меня врачу переполняло моё  молодое сердце, - вспоминает Иван Ефимович, - я просто был в неё влюблён и хотел даже жениться на ней. Но пути наши разошлись: её внезапно перебросили в другой госпиталь, а меня после выздоровления - на фронт в полевые ремонтные авиационные мастерские».
Сержанту пришлось вспомнить профессию авиастроителя: задачи перед ПАРМ стояли понятные - подбирать   после боя вышедшую из строя авиационную технику  и оперативно ставить ее на крыло в полевых условиях.
- Мы, следуя за 17-й воздушной армией, вернули к жизни тысячи изрешеченных  фашистскими пулями и осколками самолетов, - вспоминает ветеран.
Сбитую авиатехнику солдаты вытаскивали из болот, озер, рек, лесов. Работать иногда приходилось под бомбежками, под обстрелами. Война для  сержанта Ивана Ефимовича  Уткина закончилась после Победы в Австрии.
Вернувшись в Москву, наш герой встретился с двумя своими братьями и отцом, которые, как в сказке, прошли сквозь  страшные беды и остались живыми и невредимыми. Все они дошли до Берлина и за боевые подвиги были награждены орденами и медалями. То-то было разговоров за праздничным семейным столом!