Дурацкий сон 17

Сегодня – Яблочный Спас! Несколько лет назад этот день для меня стал вторым рождением в духовном смысле. ПРЕОБРАЖЕНИЕ…Именно преображение произошло тогда в моих мозгах.

Я стою под зонтиком на обочине автотрассы и пытаюсь поймать такси. Льёт дождь, не сильный, но затяжной. Машины одна за другой на большой скорости проезжают мимо, обдавая меня брызгами. Одежда уже вымокла до нитки, когда передо мной остановилось жёлтое такси. Только я приземлилась на заднее сиденье, как в машину, откуда ни возьмись, садятся ещё несколько мужчин. Их больше, чем мест в салоне, но мужчин это не смущает. Последним в машину сел молодой мужчина. Ба, да это же Владимир Николаевич, известный в Москве крупный бизнесмен, с которым мне довелось когда-то работать два года вместе. Он выступал в качестве заказчика по строительству элитных жилых домов для очень богатых людей. Кажется, он мне нравился тогда. Может быть, я ему - тоже, но только на период совместной работы и только в рамках этикета работы с партнёрами. Умеют эти богачи обаять так, чтобы выжать максимум из клиента, а когда дело завершено,  сразу же забыть о тебе, даже перестать здороваться, когда случайно с ним сталкиваешься.

Надо же, именно Владимиру Николаевичу не хватило места в такси, и он сел ко мне прямо на колени. Первый порыв – возмутиться: кто у кого должен сидеть на коленях? Но я  тут же передумала: Владимир Николаевич не создавал неудобств, тем более, я не ощущала его веса. Он был такой беззащитный, испуганный и одинокий, что мне стало жаль этого когда-то могущественного, а сейчас такого несчастного мужчину. Я обняла его, прижала к себе и тихо прошептала:

- Всё будет хорошо…

Мы подъехали к Красной Площади, на которой бушевала разъярённая толпа, состоящая в основном из молодёжи и требующая свержения правительства и президента. Дождь прекратился, и выглянуло солнце, залив площадь ярким светом. Я вышла из машины, а Владимир Николаевич с остальными мужчинами поехал дальше.

Я пошла в самую гущу толпы, продвигаясь к самодеятельной сцене, на которой сразу несколько молодых ребят орали срывающимися голосами программу своих партий, обещая народу несметные богатства каждому и сразу же, как только проголосуют за них.

Подойдя близко к сцене, я наклоняюсь и смотрю под деревянный настил, на котором стоят ораторы. Там в огромном количестве валяется старая обувь. Не задаваясь вопросом, откуда здесь обувь, пытаюсь найти для себя хотя бы одну пару приличных туфель, но мне мешает напирающая толпа. Ребята, молодые и здоровые, с гиканьем и шумом оттесняют меня от сцены.

По периметру Красной Площади стоят прозрачные телефонные будки. В одну из них захожу я и через стекло наблюдаю, как фанатичная толпа пинает ногами девушку, лежащую на земле. Я плачу от бессилия, что ничем не могу ей помочь. Я узнала её. Она совсем недолго проработала в нашем офисе: год назад, наглотавшись таблеток, свела счёты с жизнью. Все сотрудники уверены, что в этом печальном событии было виновато руководство. В общем, тёмное дело, покрытое мраком.

Опять начался дождь. Я вышла из будки и, поймав такси, поехала в аэропорт. За баранкой машины сидел азербайджанец. Он, решив, что я не из России, оказался разговорчивым, что очень раздражало. Всю дорогу «капал» на москвичей, а особенно на мэра Москвы, и правительство в целом. Мне надоело слушать, и я его грубо оборвала:

- Москва и правительство не виноваты в том, что вы вынуждены работать в Москве, чтобы содержать семью в Баку. Виноват Алиев, который не может создать условия для своего народа в Азербайджане. В Москве вам никто и ничего не должен.

Таксист замолчал. В его вдруг осунувшемся облике и жестах остро почувствовалась униженность чужака в Москве, проблема человека третьего сорта. Я испытала сострадание к азербайджанцу, но как той девушке, которую пинали ногами, ничем не могла ему помочь. Из моих глаз покатились слёзы. Я отвернулась к окну: серое грязное шоссе, пробки и ощущение тяжёлой московской ауры.

Было совсем поздно, когда самолёт приземлился в Вильнюсе. Господи, как здесь хорошо! И воздух чище, и дороги лучше, и люди милые и доброжелательные…