Квантовые мемуары

Однажды великий Гаргантюа задумал писать автобиографию. Он сел за письменный стол, как Рихтер - за Стейнвей, смахнул сервиз и кастрюли (стол-то был обычный), и - приступил к труду. Впрочем, нет! - сын славного Грангузье сразу же сбился с толку: он не знал, озаглавить как свой труд!..

Долгие годы искал Гаргантюа подходящее название, да так, что жизнь его как бы остановился на моменте выбора имени. «Правильно, - думал порой Гаргантюа словами Гегеля, – в жизни ничего и не будет происходить, пока она не станет своим бытием в своем понятии». И долго, долго подбирал отец знаменитого Пантагрюэля способ, как можно назвать историю своей жизни:

на манер дадаистов – «Автобиография»
на манер митьков – «Жисть заслужённая, в словесах изложённая»,
на манер сюрреалистов – «Жизнь неизвестного, рассказанная в письме им самим»,
на манер постмодернистов-олбанцев – «Аффтараграфия»,
на манер постмодернистов-глобалистов – «Исповедь по инструкции»,
на манер юмористов-структуралистов – «Мимоары... Мнемоары...»
на манер экспрессионистов – «Всполохи памяти»,
на манер экзистенциалистов, «Между небытием и смертью»,
на манер Карла Густава Юнга – «Жизнь как сновидение, с толкованиями» (*)
на манер Бультмана-Судзуки – «Чей я –Эго или Его?»,
на манер Альбера Камю – «Дневник Сизифа»,
на манер Сёрена Чорана - "Завещание Сизифа",
на манер Эриха Фромма – «Бегство от свободы \ Вылазки в свободу»
на манер Йозефа Гайдна – «Я – Я и Рабле – Рабле и Я – ...»,
на манер Плутарха / Гаспарова – «Занимательные [Гаргантюа и Пантагрюэль]»,
на манер Макса Шухера – «Бессовестный и его собственность»,
на манер Ролана Барта – «<Que-grand-tu-as?> или..?»,
на манер Юрия Роста – «Кто стоит за Кегрантюа, или Тайны больших состояний»
на манер Жака Деррида – «Ухо-горло-био-графии»,
на манер Самюэля Беккета – «В ожидании Годов...»,
на манер Локсия Ганглери – «Жизнь в просвете между гибелью и смертью».

Очевидно, названия эти показались нашему «нежному великану»... несерьезными, что ли!.. Одним словом, они ему, что называется, не показались, и потому он законтрактовал некоего раблезианца Франсуа из Парижа (того самого, который известен вольнодумными, но волнующими словами, сказанными перед смертью: «Впереди великое Может-быть..!»)

Я бы, возможно, остановил свой выбор на «Зеленоглазых шашечках...» Действительно, уж насколько противно сравнивать жизнь с шахматной доской, уж тем более, трактовать людей как игральные фигуры (в шахматах, а тем более, в шашках: примитивные и одинаковые фигуры, которые, стоит лишь подвернуться ситуации, могут сожрать всех себе подобных, но другого цвета). Но...
Но вот «шашечки» такси – это ведь совсем другое дело К тому же, когда такси свободно – горит зеленым глазком в сумраке ночи или тумана. Указывать водителю адрес, - это как будто воспоминания. Но вот сам маршрут...  В больших городах приходится лавировать – перекрытые улицы, пробки, парковки, АЗС, случайные остановки, даже спутники или спутницы, разнообразные ДТП (необязательно аварийные ситуации: скажем, подобрать раненного и срочно доставить его в больницу – это тоже дорожное происшествие). И порой, эти как бы случайные эпизоды в пути становятся символами, быть может, даже чем-то более значительным, чем само воспоминание, пункт назначения. Слово «эпохэ» - "остановка в пути"...

Меня, собственно говоря, интересует изложение тех моментов в жизни, благодаря которым вселенная во мне и вокруг меня оформилась именно так, а не иначе; иными словами, благодаря таким моментам не возникла какая бы то ни было параллельная вселенная. Быть может, лучше или хуже, чем та, которая смотрит мне в глаза и заставляет смотреть так или иначе...

Поэтому, наверное, в итоге, я выбрал мета-текст, дав этим разрозненным эпизодам прошлого общее название – «Квантовые мемуары». Обещаю, что не стану выявлять связи с квантовой теорией. Ну а что касается связи между стилем изложения и понятием «квант», этого мы, надеюсь, коснемся в заключительной части.

Хотя, какое же тут может быть заключение?..

А первый раздел воспоминаний будет называться примерно так: «Я и она. Она и я».
И соответственно с этим, разные главы Первого раздела будут основываться на различных интерпретациях слова «она». Это междометие может обозначать «любовь», «болезнь \ беда», «тень», «злодейка»...

…Для начала, подставим имя «музыка»: я и музыка > музыка и я > Музыка.
И – начнем, пожалуй!


Всем известны знаменитые слова, которые обычно приписывают Гайдну («я» - «я и Моцарт» - «Моцарт и я» - «Моцарт»). Слова эти привычны и обычны для характеристики и Гайдна, и Моцарта, хотя на самом деле, они характеризуют исключительно Гайдна, его остроумие и, если так можо выразиться, славянскую мягкость (что-то близкое, скажем, Жуковскому или Стравинскому).

Мы не будем, разумеется, обсуждать гайдновскую формулу (разве что, можно поставить под вопрос последний член формулы, коль скоро выражено все-таки именно авторское мнение). Важно лишь то, что гайдновская формула хороша для описания очень многих биографий. Ну с кем не бывало: Я – я и [Лена]  – [Лена] и я – [Лена]...(или напротив,  Я – я и [Лёлик]  – [Лёлик] и я – [Лёлик])! Хотя, возможно, я старомоден...

Или, возьмем такой пример: так можно представить себе биографию Зигмунда Фрейда: Я – Я и Оно – Оно и Я – Оно (так «я» постепенно исходит на «оно»).

Если верить Гегелю, его «гайдн-формула» примерно и кратко такова: Я и Истина – Истина. Это характеризует момент, когда в научной теории не остается уже ничего от самого человека, только чистая истина; не им даже обнаруженная, а как бы открывшаяся в нем.

Многие биографии просты и мрачны: Я – Я и С2H5ОН... и т.д. – пока от "Я" не остается ни капли – только углеводород да гидроксильная группа, да и то ненадолго.

Настоящие жизни достаточно непросты, но и там можно заметить формулу. Причем, они далеко не умозрительны. Возьмем, к примеру, Фихте, автора знаменитого учения о том, как "Я" творит весь мир. Формула формулой, но конечном звеном не в системе, но в жизни Фихте стало не "Я" или "Сверх-Я", не «Не-Я", не «Наука" и не "Истина". Нет, этим звеном стала бы "Родина", за которую сложил голову Иоганн-Готтлиб Фихте.

Есть, впрочем, немало и таких биографий, где на смену "Я" так ничего не приходит. Разве что «Я и Я». Все же остальное проходит мимо, так и не оставив следа и не заняв заметного места рядом с "Я".

А закончить это вступление я хочу великими словами Апостола Павла (Гал.2:19-20): «Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос». Уходят и «Я», и «Закон», и остается Бог, Христос, Который и придает единственно смысл и значение жизни. Жизни, которая есть всецело исповедание и страдание; жизнь к Жизни.


(*) псевдоним Леонида Подельника с тройным намеком. Это, конечно, Карл-Густав Юнг, любитель и профессионал толкований. Это, конечно же, Комитет т.н. госбезопасности: он некогда питал пристрастие к, если так можно выразиться, марксистскому психоанализу – то есть, толкуя что ни попадя в духе поверхностно понятых социалистических ценностей (собственно, верности режиму). Еще была  даже линия Кагъю в тибетском ламаизме: здесь параллель носит, скорее всего, шуточный характер. И потом, как же без Карма Кагъю!..