Рождественские картинки из жизни одного Деда Мороз

   

Была самая настоящая Рождественская ночь. Тихая. Светлая.
 
Недавнее гулянье с шумом и гамом укатило во вчерашний день. Клубы снега, поднятые вихрем праздника, уже опускались обратно на землю, чтобы утром, пробудившись ото сна, обновленная земля явила себя миру в белоснежном великолепии, как того требует наступающий момент. Впрочем, как то  всегда и  бывает на Рождество.

В предрассветной серебряной дымке ожил лес. Он, казалось, проснулся, встал на цыпочки, потянулся ввысь и там, в морозной густой синеве небес, стряхнул с себя все волшебство этой праздничной ночи, и то рассыпалось сочными гроздями ясных звезд. Встряхнул и задремавший было Месяц. Тот спросонку соскользнул с хрустальных  ветвей и поплыл по зыбкой кромке прозрачного леса, за которой уже открывались Небеса. Воздух наполнился переливами мелодий: то величавой песней зазвучит, то веселым перезвоном отольется.

У опушки леса Месяц приостановился, заглянул в оконце Ледяной избушки, увидел одинокого старика… и вдруг по-ребячьи подпрыгнул вверх да поплыл среди звезд, унося с собой за край земли ночную мелодию. И теперь в разлитой по всей земле тишине стало слышно разве что сонное сопение ребятишек да похрапывающее урчание сытых котов. Удивительно, но в эту ночь даже старики, и те засыпают под утро безмятежным сном…
   
Тем временем в Ледяной избушке спать никто и не собирался.

Допев колыбельную и убаюкав весь неугомонный белый свет, Дед Мороз помахал рукой вслед уплывающему Месяцу, отошел от окна. Не спеша прошелся по небольшой комнате, остановился у печки, в которой миролюбиво потрескивали дровишки, на что огонь откликнулся всполохом веселых искр. Дед Мороз на миг к чему-то прислушался, затем заговорщически подмигнул огню.

Явно довольный собой, с нескрываемым удовольствием потянулся, по-старчески важно крякнул в пышные усы и сел в кресло, стоящее тут же, рядом с печкой. По всему было видать, что спешить ему уже больше некуда.

– Ну, вот и все. Почти все… Дед Мороз и Огонь, вдвоем нам и коротать остаток ночи, дожидаясь Заветного Часа…

Он немного поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, прислушался к разговору бойких язычков пламени. Те судачили между собой, точно молодки у колодца – перемывали косточки лихим соседям да вспоминали веселые минуты улетевшего праздника.

– Да будет вам, вот разошлись! – с нарочитой строгостью проворчал старик. Но острые язычки это только подстегнуло, и они наперебой загалдели, затараторили,  выпалили залпом все, что знали:

– А этот-то, ряженый…

– …Ой, умора! Думал, не узнают его…

– …А другой-то, другой…

– ?..

– …Ну, тот, в вывернутой козьей шубе… помнишь, когда…

– …Да-да-да! Ой, хи-хи-хи, ха-ха…

Улыбаясь, Дед слушал веселую болтовню, и на сердце его было радостно: хорошо поработал – праздник удался!

Мороз и сам вдруг вспомнил свой первый визит, то волнение, с которым он к нему готовился. Тогда  он был просто уверен
в этом, что входить в каждый дом ему надобно через печную трубу, как все Морозы до него это делали. Пройти по комнате
не спеша, степенно и, главное, нешумно… аккуратно положить подарок под подушечку спящего малыша. Да, не забыть поправить непременно сбившееся одеяльце!

Вспомнил и свой казус – то, как, растерялся, увидав бойкого – не спящего! – мальчугана, с ехидным недоверием глядящего
на детскую игрушку в руках явно незнакомого деда. Тогда, рассекреченный с самого начала, он, спиной почуяв спасительное тепло, отступил было в его сторону, уверенный в том, что это и есть печка, но налетел на отопительную батарею,
и ретироваться ему пришлось через форточку, бросив подарочного зайца на подоконник в самую что ни на есть последнюю минуту.

– Уж кто-кто, а этот сероглазый шустряк теперь наверняка знает,– смеясь, сказал Мороз Огню –  Как подарочные зайцы
под Рождество в форточки прыгают.

И Огонь в ответ развеселился, заполыхал пуще прежнего, того и гляди вырвется наружу иль лопнет со смеху.

А где-то в конце пути Деду Морозу неожиданно для себя захотелось зайти в одинокий дом, который в его списках не значился. Вот так, вдруг, захотелось зайти и – зашел.

Теплое дыхание печи. Аромат пирогов. Рядом с печкой, как тому и положено по случаю праздника – аккуратно связанный когда-то очень давно полосатый носочек, к которому Мороз и подошел да, не задумываясь, взял и положил свою рукавицу – подарок значит.
 
Что тут началось! Голубенькие полосочки всколыхнулись, пробежались по всей длине носка, как утренняя рябь по озерной глади. Носок не на шутку разволновался: весь вытянулся, совсем по-человечьи охнул, недоумевая: мол, ну и дела небывалые!.. чудеса, да и только! Потом спохватился, спружинил было на прежнее место, да и замер на полдороге, горделиво так подарком запузатился.

Довольный своей шуткой, Дед Мороз направился к выходу, да только тут в окно заглянул Месяц. Будто невзначай кинул
на пол горенки сотканный из света половичок. Расстелил  и длинным носом своим, хитрец, за край рамы зацепился. Висит, раскачивается: мол, выбраться совсем не может, а сам вполглаза на Мороза косит. Чуть качнется вперед озорник - и половичок этот вперед стелется, аж до самых валенок морозовых докатывается: мол, добро пожаловать, гость долгожданный! А назад отпрянет, так и половичок в другую от Мороза сторону бежит. И, довольнехонький своей проделкой, от удовольствия сияет
во всю мощь!

Старика аж в жар бросило от такого непорядка: замер как вкопанный, шелохнуться боится, стоит в темном углу избы и смотрит на проказы молодого Месяца. А тот знай себе все резвится, того и гляди от баловства такого сорвется с окна и сам весь на пол плюхнется! Месяц уже почти весь дом светом наполнил, а все не угомонится.

«Прямо тебе день ясный, а не  Рождественская ночь, – спохватился Дед Мороз. – А я-то чего ж на месте застрял и торчу тут как пень старый?! Ночь ведь и на самом деле скоро закончится!» Спохватиться-то спохватился, да шагу ступить не успел, как  Месяц соскочил-таки с оконной рамы и ввалился в комнату. И все на Деда Мороза поглядывает: «Ну, что, так и будешь столбом стоять? Таки-таки ничегошеньки и не сделаешь?»
 
Мороз тут и вовсе растерялся, оглянулся по сторонам, и, только сейчас вдруг, в густой тени, чуть в стороне от окна, Мороз увидел женщину.

Аккуратно собранные в косу русые волосы, на плечах поверх ночной рубашки – пуховая шаль, а у босых ног – лунный свет уже, как котенок, ластится! Морозу бы урезонить шалуна, да побоялся нарушить задумчивое спокойствие женщины, завороженной красотой Рождественской ночи и небывалым сиянием молодого Месяца. Женщина повернула голову – отвела взгляд от окна – и… увидела прямо пред собой самого что ни на есть настоящего Деда Мороза! От изумления она вспыхнула, как лучик света, тихонько охнула. Одну руку к груди прижала, другой – к Морозу потянулась, но тут же, еще не веря глазам своим, сильно-сильно зажмурилась, а когда открыла их вновь – Мороз по-прежнему стоял перед ней.

Тогда Женщина потрясла головой, отгоняя от себя ночное наваждение, но и это ей не помогло. Более того, на какой-то миг она даже себя словно со стороны увидела, увидела и Деда Мороза, неуклюже переминающегося с ноги на ногу, и… прыгающий между ними, хуже дитя малого, лунный свет. Если честно, то в голове у нее помутилось. А когда она пришла в себя, то никакого Деда Мороза и в помине не было, а на небе, где и положено, светил рожок молодого месяца.

За окном по-прежнему шел снег. Женщина немного успокоилась, но от окна не ушла. Стоит, всматривается в ночь, да глаз
не сводит с  заснеженной дороги, по которой Суженый ей явится. Смотрит и улыбается мыслям своим, того и гляди – сорвется
с места и выбежит за порог навстречу своему счастью. Теплая шаль уняла последний озноб, и вскоре уже Женщина вновь мечтательным взглядом встречала падающие со звезд снежинки.

И это ради Нее за окном клубилась снежная пыль.

Это к Ней спешили падающие со звезд снежинки.

Это Ее трепетное сердечко оживало радостной надеждой, громким стуком оглушало ночную тишину, звало, верило,  терпеливо поджидая свое счастье…

…На Мороза нахлынула волна нежной грусти. Он понял, что сумел найти то, что позволит ему остаться среди людей. Да, именно тогда у Ее окна ему впервые захотелось остаться, быть рядом, снова и снова видеть Ее мечтательный взгляд и дарить Ей сказку, что он в общем-то и умел делать лучше всего… Дарить каждый день… каждый час… всю будущую жизнь… идти вместе рука об руку…

Мороз размечтался. Сейчас, сидя в этом кресле, он уже мог себе это позволить, и  мысли лихой тройкой помчались наперегонки со временем, будущее приближалось, наступало на пятки настоящему, становилось явью. Фигура в кресле важно так, с особым фасоном приосанилась. Ну, прямо тебе не Дед Мороз, а удалой молодец! Осталось только шапку заломить да
в пляс пуститься. А ноги-то, ноги! Сами по себе уже пяточками постукивают, в такт невидимой гармоники подплясывают.
А Огонь… Огонь, услыхав мысли Деда Мороза,  ответил звонкой чечеткой. Отбив дробь, остановился перевести дух и вот павой поплыл по кругу задорной кадрилью…

                …Эх! Дар-дари-дари,
                Дари-дари-дари…

– Ишь ты, куда в мечтах улетел, – спохватился Дед Мороз, – работа-то ведь еще не закончена! А вдруг никто не поверит
в волшебную ночь, что же тогда?
   
Почуяв неладное, Огонь  притих, того и гляди вот-вот потухнет – съежился весь, свернулся клубочком, спрятался
под полешками.

Дед Мороз как-то враз весь осунулся, спал с лица, стал меньше ростом, что ли… Нет, пожалуй, стал вдруг похож на ребенка, обиженного и готового вот-вот разреветься от досады... и – тут же оказался посреди чужого города. В самом центре – огромная елка огнями сияет. Справа – поток красивых машин горящими фарами ослепляет, слева – нарядно одетые люди спешат праздник праздновать: в руках подарки, а глаза усталые, недовольные. И все мимо идут, не замечают того, кто им Рождество принес. А снег – тот и вовсе до земли будто не долетает: она серая, с черными асфальтовыми залысинами.

Какие уж тут чудеса!

– Не-е-т! – Огонь прямо выстрельнул в удручающую тишину: потухшая было головешка с треском раскололась надвое,
и пунцовый жар медленно наполнил погасшие угли. И те уже вновь готовы заполыхать с новой силой. Еще  миг – и язычок пламени со свистом сорвался с головешки, устремился ввысь, за ним еще один, еще… И нависший над углями холод дрогнул, заколыхался, освобождая место теплу.

Это успокоило старика.
 
Странный город исчез. Лицо Деда Мороза  посветлело, на щеках опять заалел румянец, а  душа  вновь обрела веру в Заветный Час.

Внезапно из-за макушек деревьев выпрыгнуло желтое, как цыпленок, утро. В воздухе запорхали золотистые искорки, зазвучали звонким колокольчиком восторженные «охи» и радостные «ахи». Искорок становилось все больше, больше. Они безудержно носились друг за другом, прыгали, кувыркались, скакали, бросались врассыпную по кустам, раскачивались на солнечных лучах, как на качелях, – словом ласкали взор, веселили душу. И необыкновенно чистый прозрачный воздух струился, разливался безбрежной добротой по всему миру…

Именно этой веселой кутерьмы первого утреннего часа Мороз и дожидался, а сейчас – и воочию увидел, как в мир, согретый лучами солнца, – в Заветный Час, – вбегает, шлепая босыми ногами, Радость.
 
Волшебная сила Деда Мороза потянулась к искоркам, окунулась в самую гущу, хоровод завела, увлекая искорки за собой. Все закружилось, завертелось в единый шар и в какой-то миг вспыхнуло, загорелось ясной звездочкой. Еще миг – и звездочка птахой взлетела в утреннюю синь, осыпав землю блистающим снегом. Взлетела и белой птицей-лебедем поплыла по небу, купаясь в солнечном свете, потом взмахнула радужным крылом, поднялась выше, выше… и…
            
…И это лишь для того, чтобы все опять повторилось с самого начала… так, как это бывало всегда: с далекой звезды на Землю спускается волшебная Рождественская ночь, и люди, поверив в чудеса и в Деда Мороза, доверяют ей свои мечты и загадывают желания…

 
Утренний свет потихоньку наполнил и Ледяную избушку.

– Вот теперь, кажется, действительно все.

На резном столике посреди комнаты Он обнаружил сверток: «…когда закончится Рождественская ночь и волшебная сила вернется обратно в свой Удивительный мир, будет последний подарок. Его развернешь ты сам, и тогда…»

– Что? Что будет тогда? – силился вспомнить Он, переодеваясь  в новые одежды, обнаруженные им в свертке. Костюм ладно сидел на статной фигуре, точно сшит был на заказ. Он мельком взглянул на себя в зеркало, которое ранее  в доме не наблюдал. Отображение ему явно понравилось.
 
– Ну-у, – глубокомысленно протянул он, – в общем-то… хорош!

Он заливисто, как мальчишка, расхохотался; хотел было подкрутить по привычке ус – да не тут-то было! Впрочем, отсутствие бороды и усов настроение ему ничуть не испортило, даже наоборот, он почувствовал прилив молодецких сил. Он окинул прощальным взглядом комнату, погасшую к этому времени печку и шагнул за порог.

Дорога сама прыгнула ему под ноги и повела к дому, где его очень-очень ждут… а этим утром, может быть, еще и недоумевают по поводу подарка – одной необычайно красивой рукавицы,  «непонятно каким образом» оказавшейся в полосатом носочке.

Не спеша падал мягкий пушистый снег. День набирал силу, а в ослепительно ярком солнечном свете, высоко-высоко в небе, чуть сбоку от солнышка, сияла звездочка, та, глядя на которую, люди загадывают желания…

И они сбываются.