Главный секрет Сталина

Основной вектор очарования

Нужность и, - интересность художественных произведений, - как они сходятся,и как расходятся? И что интересно писателю, а что читателю. Какие тут важные ориентиры в отличие от  творцов и ценителей в других искусствах. Самое главное
что? Почему сегодня не так как раньше?
Что учитывать, или что же  делать?
Сориентируемся на то: что неизменно обще для многих искусств и многих времён.
Это то, что потребляемое искусство - это та часть общественной жизни, в которой общественная жизнь и отражается, и прежде всего, фактически, а потом уже художественными средствами. Это общение автора и читателя. Но тип этого общения
 вовсе не интимен. Хоть запрячься, и закройся на сто замков с книжкой в чулане, но знаешь: ты не единственный адресат этой книги. Сознательно или только подсознательно, но включаешь рейтинг признаний и этой книги, и твой возможной на неё реакции.
К примеру: если классик изучаемый в школе высокоавторитетен, а ученик от того ещё менее авторитетен, то классик не только не интересен ученику, а он ему отвратителен и вреден для развития.
Понятно: признание творца ценителем, отражаемое через общество, должно быть взаимным. Признавать же тут общество не всегда обязательно. Временный успех может быть достигнут,  на его отвержении. Потом конечно аукнется. И аукается.  Отвержение, происходящее уже по тем следам, что аукиваются? Да, - грязное щекотание из удовольствия перешло в тиранию над образовавшейся от щекотки язвой!!
И так: ни паритета авторитетов, должных быть в процессе потребления искусства, ни целомудрия у щекотателей. Что делать?  Продолжать возвышать вчесотывающих щекатунчиков, что по недомыслию происходит даже и от лица классических концессий? Или внести в искусства элементы здорового культа?
Потребителю интересно ощущение уже готового признания в отношении произведения, но где он может хотя бы спрятаться от себя как от члена общества. Интересен и процесс порождения этого признания, но это должно быть очень непосредственно. А вот по отношению к автору будущее признание не интересно! И это не  некультура потребителя, - это законы восприятия.
Зато в отношении себя интересно будущее признание и не интересно уже реально произошедшее. А если оно происходящее, то надо, чтобы оно было и переходящим в будущее. Этот процесс надо ощущать.
Этот процесс временнОго перехода признаний, представленный в ощутимом виде, является и для творца и потребителя  тем общим, что и есть самый главный ориентир, чтобы разобраться в путанице культурной жизни.
Если в самом процессе перехода что-то получает мощную поддержку, например от государства или от не опороченного бизнеса, то становится и интересней. Лишь само качество произведений не дискредитировало бы эту поддержку.
Да наша власть морально мощным авторитетом не обладает. Не круто с этим и у олигархов. Хотя и там и там нашлись бы желающие поучаствовать в
зарождении культурного ренессанса. Но опять же с перспективой будущего признания. Хотя бы признания самого себя, но, что признает человек, он должен чувствовать.
Чтоб такое произошло, власти и крупный бизнес могли бы временно, до укрепления на том морального авторитета, действовать например, через объединения фермеров, самодельщиков - изобретателей,  - в общем, через такой бизнес которому скорей  широкие массы сочувствуют, чем которых ненавидят.

В своё время с подобной ситуацией столкнулся советский лидер И.В. Сталин.
Не имея поначалу позитивного ореола власти, к началу сороковых годов, вместе с советами
стал кумиром миллионов. Это не смотря на продолжение ненависти к нему
и к его системе. Но конечно смотрели и раздражало. Раздражение вносило немало нестроения. Во время ж великой войны, история насилия уже не выглядела неоправданной. Культ стал работать как мощный наркотик. И это было важным фактором Победы.
А все довоенные годы власть насильно собирала признания, но в таком виде,
чтобы казались добровольными и искренними.
Такая линия поведения после Николая Второго, казалась необходимой и вряд ли одним большевикам. После ВОВ ситуация изменилась авторитет генералиссимуса стал работать уже не как до войны и не как во время её. Но это вообще-то уже другая история.  Вернее это история нашей России, но для пояснения главного момента искусства в нашей культуре, её становится слишком много. Главное ж это собор признания. Главнее главного признание признания, но и это собор, а иначе, - лишь попытка что-то признавать.
Вкус таких соборов - идея для наци, и идея нацию сохраняющая, и собором вырастая, она может стать национальной идеей. - Идеей вдохновляющей нацию.
Всё это можно сказать и, заменив слово нация словом народ. Но для нас слово - нация - символ отчётливой сплочённости. А слово - народ для нас - символизирует общество, которое не забывает о простых людях. Народация, наронация, соборация, собород, - сколько можно предложить названий, не вгоняющих нас в очевидно искалеченное лингвистическое программирование.
Родатор, толъапа. А этот пример  от слов: род и толпа. Влюдял, влюдян  - человек личность.
Человек звучит гордо, а личность горделиво  или обособленно. Быт эти слова как обращения унижает или противопоставляет другим людям.
Поэтому, господа сочинители, Что же вы сочиняете, почему отмалчиваетесь.
И почему бы не освежить затхлую атмосферу нашего времени?!