Я - поэт

Вася Полосов потянулся в постели, ВЗДОХНУЛ. Голова болела, правая сторона лица ныла. Он опасался, что теперь его глаз окружает
большое, некрасивое, очень заметное, синее пятно. Василий потрогал
рукой злополучное место, но ничего не обнаружил. Он еще раз вздохнул, встал, прошлепал по комнате; через некоторое время вернулся; затем подошел к зеркалу.
-Н-да...
Его опасение подтвердилось. Под глазом был огромный синяк. Полосов припомнил события вчерашнего вечера, а точнее - сегодняшней ночи.
 Василий, радостный и счастливый, открывал двери маленького, провинциального ресторанчика “У порога”. Он не был здесь частым гостем. Скорее, наоборот. Но сегодня... Сегодня, развернув
местную газету "Колокол судьбы", обыватель мог увидеть на второй полосе – понимаете?! на ВТОРОЙ полосе!! - два небольших стихотворения: "Веселая печаль" и "Муркина любовь", а под ними напечатанное четкими, черными буквами "В.ПОЛОСОВ". Во, как! Это вам не "хухры-мухры"!
Получив гонорар от редактора "КС", поэт тут же решил УДОСТОИТЬ
своим появлением маленький ресторанчик.
Пройдя в зал, он сел за столик, взял в руки помятое меню, огляделся. Публика, в общем-то, была знакомая - а как же иначе: в небольшом провинциальном городишке? - довольно молодые, по двадцать-, двадцать с небольшим лет, люди обоего пола, модно одетые, надушенные - Василий это почувствовал - подвижные во время танцев
и ленивые за трапезными столиками, легко сорящие крупными денежными купюрами (иногда). Если честно, то поэт чувствовал себя не очень уютно. Он знал, что здесь порою происходят необыкновенные вещи - ВДРУГ ни с того ни с сего начинают: летать по ВОЗДУХУ СТУЛЬЯ и посуда, звенеть битые стекла, визжать девицы, а представители сильного пола раздавать друг другу направо и налево оплеухи. Потом выбегает администратор - женщина с львиной осанкой - и оттаскивает кого-то за волосы, кого-то бьет по щекам, КОМУ просто говорит несколько коротких ДОСТУПНЫХ и убедительных фраз. После этого наступает некоторая разрядка напряженности, а ЧУТЬ ПОЗЖе - как правило – приезжает наряд милиции. Но Василий верил в свою звезду. Он очень надеялся, что сегодня этого не произойдет, и оказался прав.
- Разрешите пригласить на танец?
Полосов поднял ГОЛОВУ; Перед ним стояла очаровательная ресторанная нимфа.
-О, конечно.
Танцуя, они познакомились. “Нимфу” звали Катя. Оказалось, что она была поклонницей творчества Полосова, если, конечно, несколько сумасбродных стихотворений да скучное треньканье на гитаре в некоторых общественных местах можно было назвать "творчеством"? Можно! Василию было "чертовски" приятно.
Как-то все ПОЛУЧИЛОСЬ само собой: они танцевали вместе еще не раз, приглашая друг друга на танец; договорились, что поэт проводит “нимфу” домой. Полосов постоянно косил глаза на окружающую его публику: не встал ли он на чей-нибудь дороге? Но все было спокойно. Народ занимался своим делом: пил, курил, танцевал, балагурил, словом - отдыхал.
По дороге Полосов рассказывал спутнице о своих, все таки - творческих, планах, энергично махал руками и вертел во все стороны головой.
- Мы пришли, - сказала Катя.
- Ммм...
Они зашли в подъезд. Полосов взял девушку за руку.
- Ты знаешь, ко мне сейчас должны придти мои мальчики, - произнесла она. -  Спасибо, что проводил. До свидания.
Василий ничего не понимал. Он не был сильно пьян. Какие мальчики? Откуда? В первом часу ночи? Вздор! Он обнял Катерину, приблизился губами к ее губам.
- Не надо, Вася.
Она, хотя и не очень резко, пыталась высвободиться из его объятий.
- Но почему?
Василии растерялся. От природы он не был насильником и не мог терпеть насилия ни над собой, ни над кем-либо. Полосов ослабил объятия, постоял МИНУТУ, другую, предпринял новую попытку - видимо, давал знать о себе хмель, заполнивший, пусть и не полностью, голову поэта. НО "нимфа" была непреступна. Она стала отчаянно вырываться. Возникла возня. Вдруг хлопнула подъездная дверь. Полосов тут же отпустил спутницу. Вырвавшись, она убежала наверх, а наш герой повернулся липом к двери. Он увидел двух молодых крепких парней. Выражения их лиц не предвещали ничего хорошего. Вдруг один из них произнес:
- Я его знаю. Это поэт.
Тогда другой, не обращая никакого внимания на Полосова, крикнул:
- Катька! Спускайся живо! Время – деньги!
У Василия взыграло его мужское самолюбие. Как это? Эти двое ведут себя так, будто его совсем здесь нету. Кто они такие? Кто? Жалкие дельцы, торгующие на одной из старых УЛИЦ столицы всевозможным барахлом; удачливые и преуспевающие? Ну и что? А мне - плевать. Я - поэт. За мной – будущее. Меня будут помнить – века! А вы - кто? Мусор истории. Василий закрыл глаза, вытянул вперед руку, растопырил пальцы, крякнул и побежал на противников. Он хотел вцепиться в лицо ближайшего к нему. Но парни были - не промахи: один быстро присел, другой мгновенно отскочил в сторону. Полосов перелетел через присевшего, ударился правой стороной лица об дверную ручку – уя! - и шлепнулся на холодный цементный пол.
- Ты, "гений", если еще   дернешься, то это будет твое последнее
движение в этой жизни. Катька! Зараза! Спускайся скорее, ждем!
Катерина сидела на ступеньках. Она держалась руками за металлические прутья перил; УТКНУВШИСЬ в них лицом, плакала и повторяла:
- Дурак! Дурак! Дурак!
Затем она встала и пошла вниз, на ходу вытирая слезы. Когда она осторожно перешагивала через свернувшегося калачиком поэта, плач ее усилился.
ХЛОПНУЛИ величаво двери подъезда, звонко щелкнули дверцы "жигулей", возник и исчез шум отъезжающей машины. Стало совсем тихо. Только монотонно журчала вода в трубах.
Василий полежал еще несколько минут на холодном цементном полу, поднялся, вышел на улицу, вдохнул свежего воздуха и
неуверенно побрел к своему дому.
Сейчас Полосов стоял перед зеркалом, "любовался" правой стороной своего лица, хмурился и философски произносил:
- Н-да…
05.03.92г.