Момент вечности

           Момент вечности
           (хроники Четвёртого Сегмента)
          
          
           К вечеру поле возле древних крепостных стен столицы королевства Хонреста, центрального, самого цивилизованного государства на территории древней земли Сагистона, заполнилось огромным количеством народа, прибывшего из разных областей страны. Конст в течение всего дня наблюдал за тем, как новые и новые отряды разбивали лагеря и разжигали костры. И хотя частенько то тут, то там слышались шутки и смех, в воздухе витала тревога. Ведь все собравшиеся здесь пришли сражаться.
           Большинство, конечно же, составляли люди.
           Прямо у стены по обе стороны от городских ворот стояли шатры дружинников Курта Спокойного, нынешнего правителя Хонреста. Здесь царили дисциплина и порядок. Каждый дружинник пил строго отмерянный кувшин горного вина, которое слегка возбуждало, но не нарушало координацию движений и мыслей. Взгляды воинов, обращаемые на женщин, загорались пронзительным огнём, но сальных шуток, как в других отрядах, слышно не было. Командующий дружиной Рагет чётко отделял службу от отдыха и пресекал все вольности. Доспехи были весьма просты, без излишней роскоши, но чрезвычайно удобны и прочны. Вооружение составляло полный современный перечень, включавший новейшие мечи, копья, боевые топоры, щиты, арбалеты. Ближе к стене стояли различные метательные механизмы. Дружину Хонреста составляли воины-мастера высочайшего класса, и каждый в битве стоил десятерых.
           Чуть дальше от города, почти до самого Кургана, расположились палатки войска Великой Равнины, самой большой по площади области в Сагистоне. Холщовые светло-жёлтые штаны и рубахи яркими пятнами выделялись на зелёной траве. Жители Равнины занимались земледелием, поэтому число воинов было не столь велико, если считать от количества населения. Правитель земледельцев Вест не мог позволить себе содержать постоянную армию. Каждый хозяин двора обязывался выставить для битвы всего одного сына. Остальные должны были продолжать выращивать урожай, от которого зависела сытая жизнь, как народа Равнины, так и всего Сагистона, а также обеспечивать безопасность своих селений и полей в случае нападения врагов. Да и оружию земледельцев по качеству было далеко до арсенала дружины правителя Курта.
           В восточной части лагеря правителя Веста, прямо у подножия Кургана, располагался отряд женщин Великой Равнины. В него входили только те, кто не имел детей и семьи. Это были в основном рано осиротевшие молодые девушки, а иногда и вдовы, потерявшие мужей на поле битвы. Их маленькая предводительница, племянница правителя, была молода, красива и прекрасно сложена. Никто не помнил её настоящего имени – Хоста потому, что все называли двадцатилетнюю девушку Смелоглазка. Она обладала красивыми глазами и была известна тем, что никогда не отводила взгляда! Из-за нежного лица с почти детским выражением её часто не принимали всерьёз соперники-мужчины, за что потом горько платились. Отец Смелоглазки был знаменитым воином, известным всем жителям Равнины и почитаемым ими. Он совершил немало подвигов и погиб в схватке с кочевниками, спасая ценой своей жизни отряд воинов, которыми командовал. Смелоглазка была любимицей дядюшки Веста, а тот потакал всем её капризам и прощал любые выходки.
           Доспехи женщин Равнины были изящны, штаны и рубахи украшены орнаментом и бахромой, а волосы длинны, светлы и густы. Однако красота и изящество скрывали недюжинную ловкость и гибкость. Ведь с семи лет каждая из девочек наравне с мальчиками брала в руки меч и тренировалась ежедневно.
           Большую часть поля занимали воины Глота Свирепого. Их так и называли по имени предводителя – глоты. Уж больно подходящим было это прозвище. Они располагались беспорядочными стойбищами, хлеща из бочек брагу и периодически затевая свары с соседями. Их облачение было разномастным и грязным. Вооружён каждый был, чем придётся. Лохматые бороды и волосы торчали во все стороны. Над лагерем висел густой запах пота и стоял непрерывный гогот. Пьяные воины пытались приставать к маркитанткам, продающим свои товары, но получали достойный отпор. Слабых барышень в Сагистоне было мало, и они в основном не покидали пределы городов. А к женщинам-воинам никто не лез, ибо это было опасно. Собственные женщины народа глотов сидели дома и были бесправны и забиты.
           Каждый год на Совет Хонреста выносился вопрос о мерах по прекращению дебоша глотовских банд. Предлагали объявить их вне закона, запретить доступ на территорию городов; одно время даже рассматривался план по облаве на глотов, их пленению и депортации на дикие территории. Но все проекты отклонялись большинством голосов, ибо каждый из них означал фактически начало гражданской войны. Несмотря на анархию, царившую в войске, в любых битвах разъярённые громилы сражались до последнего, и никто никогда в Сагистоне не видел сдавшегося глота.
           На окраине поля у опушки Леса расположились лесные жители. Они, как мужчины, так и женщины, не признавали доспехов и были одеты одинаково, в широкие, до колен, кожаные штаны и безрукавки. На их шеях были завязаны накидки с капюшонами, а на поясах висели маленькие кинжалы и арканы. Ходили они все, ступая мягко и бесшумно, а по деревьям лазили как рыси. За спиной у каждого, независимо от пола и возраста, висели большой лук и колчан со стрелами, которые они всаживали в цель без промаха, ибо все мальчики и девочки учились стрельбе с пятилетнего возраста. Все жители  с детства понимали язык животных и растений, а также владели азами магии. У них существовала сложная коллективная система управления, держащаяся на авторитете, и поэтому не было одного предводителя или  предводительницы. Семей как таковых тоже не было. Дети воспитывались всей общиной и к двенадцати годам благодаря специальным учителям и воспитателям умели практически всё, что нужно для вхождения в совершеннолетие.
           Конст разыскал глазами среди шалашей женщину, имеющую прозвище Охотник. У неё было красивое доброе и немного грустное лицо. Про Охотника ходили легенды, что её стрела не промахнулась ни разу за все тридцать лет её жизни. Но Конст знал, что на самом деле это не так. А ещё Конст знал её настоящее имя – Элькемэй, а также видел её пятилетнюю дочь Майке. А ещё… Впрочем, остальное – касалось только Охотника и Конста.
           Середину поля бесцеремонно заняли женщины Горной страны. Их лагерь обходил стороной даже пьяный сброд Глота. Все знали, что вызвать гнев горянок означало верную смерть. Эти женщины были стройны, мускулисты и, можно даже сказать, жилисты. Многие из них были сильнее мужчин и намного яростнее в бою. Командовала женщинами Насита по прозвищу Чёрный Барс. В отличие от других женщин, собиравшихся принять участие в битве, горянки были мужененавистниками. Они жили без мужчин, вступая в браки между собой, и только раз в год для продолжения рода выбирали представительниц, коим было суждено принять у себя специально приглашаемых за большую плату горцев из соседних племён. Рождённых через девять месяцев девочек оставляли, мальчиков – отправляли в селения к отцам. Горянки ненавидели соседей-мужчин, с которыми обычно находились в состоянии непрекращающейся войны. Но ещё больше, вплоть до животного омерзения, они ненавидели их женщин, во всём подчиняющихся своим мужьям, отцам и братьям. При возникновении возможности попасть в плен любая дочь Гор, не задумываясь, выбирала самоубийство.
           Горцы-мужчины никогда не имели никаких дел с остальными Сагистонцами. Всякий, кто попадал в горы, был немедленно убит. Тем более не могло быть и речи о совместной войне. Только горские жёны спускались раз в полгода с гор для закупки необходимых товаров на ярмарках и поспешно возвращались обратно. Впрочем, причинять им обиду боялись, ибо тогда бесшумно в ночи проскальзывали по городским или деревенским улицам тёмные тени, а обидчиков находили наутро с выпущенными кишками.
           За курганом стоял табор серокожих кочевников, ведущих войну верхом на лохматых степных антилопах. Они сторонились других народностей Сагистона, которые в свою очередь недолюбливали диких жителей степей. В старину они достаточно досаждали осёдлым жителям своими набегами, пока один из королей Хонреста не понял всю бесполезность бесконечной войны с неуловимым противником и не заключил со степняками договор. Про образ их жизни мало кто знал подробно.
           В овраге между Курганом и Лесом расположились соплеменники Конста – волки оборотни. Их было немного, всего несколько десятков. Остальные жители испытывали к ним лёгкий суеверный страх, однако вражды не было. Несколько веков назад один из волков спас предка правителя Курта. С тех пор волки и люди были союзниками.
           Предводителем оборотней был старый Русл. Несмотря на то, что человеческий возраст его составлял уже семьдесят лет, Русл сохранил бодрость, как духа, так и тела. В волчьем обличии он бегал медленнее молодых волков, но обладал гораздо большей выносливостью и поэтому на длинных расстояниях всегда выигрывал. Большой опыт и виртуозное мастерство вполне заменяли ему в бою силу. В человеческом виде это был седой бодрый старикан, с лица которого никогда не сходила ироничная улыбка, за которой он скрывал свою мудрость. Его молодая жена была человеческой женщиной. Они любили друг друга и своего сына, которому вот-вот должно было исполниться четырнадцать лет. Обычно после этого возраста у детей оборотней либо начнут проявляться, или же не проявятся вовсе, волчьи качества.
           По окраинам поля стояли малочисленные лагеря болотных призраков, древесных троллей, земляных гномов и прочих существ, заключивших временный военный союз с людьми.
           Вот такой разнородный состав был у войска, собиравшегося вступить в совместный бой с врагом, во много раз превосходящим Сагистон силой, жестокостью и коварством. Этот враг имел несколько сотен пар мощных перепончатых крыльев, столько же когтистых лап и, самое главное, огнедышащих желёз, способных испепелить за короткое время огромную толпу.
          
           * * *
           Когда над полем сгустились сумерки, гонец позвал предводителя оборотней на Совет. Русл кивнул Консту, и оба, нацепив пояса с короткими мечами, вышли из палатки и зашагали по направлению к городским воротам.
           В королевском замке за большим столом уже сидели члены Совета. С торца стола в обычном кресле председательствовал король Хонреста Курт Спокойный, за спиной которого стоял Советник, с умным, но злым и неприятным лицом. Рядом горбился угрюмый командующий дружиной Рагет. По правую сторону расположился правитель Великой Равнины Вест со своей племянницей Смелоглазкой, а по левую – длинный и худой Ловец – представитель Леса. За его спиной у стенки на краешке скамейки сидела Охотник, которая задумчиво перебирала стрелы и глядела куда-то вверх грустными зелёными глазами. Увидев Конста, Охотник встрепенулась и заулыбалась. Конст улыбнулся в ответ и дал знак, мол, поговорим после Совета. Охотник кивнула и принялась дальше перебирать стрелы, иногда поглядывая на Конста.
           Отвесив вежливые поклоны присутствующим, Русл и Конст сели на свободные места: Русл – рядом с Ловцом, а Конст – напротив, рядом со Смелоглазкой, чтобы видеть Охотника. В этот момент в двери ввалились предводитель вольных банд Глот Свирепый и его оруженосец Брул, такой же косматый и грязный, только не толстый. Небрежно поклонившись, они плюхнулись на скамью у противоположной стены, которая затрещала под их весом. При этом они громко рыгнули, впрочем, тут же небрежно извинившись. Все промолчали, ибо  давно привыкли к манерам глотов.
           Сразу вслед за ними в зал стремительно вошла Насита со своей подругой Кротой. Презрительно оглядев всех, они подняли руку в знак приветствия и уселись на скамейку рядом с Охотником, чтобы быть подальше от глотов.
           Кочевников и нЕлюдей на Совет никогда не приглашали, но Курт медлил начинать. Он сделал знак Советнику, тот быстро распахнул внутреннюю дверь, ведущую в покои правителя, и крикнул:
           – Почтенный Нухито! Мы ждём Вас!
           В дверь довольно шустро для своего возраста вошёл седой старец в простом сером балахоне с массивным посохом и, поклонившись королю и членам Совета, уселся на низенький табурет возле камина. Все присутствующие с интересом рассматривали нового человека, но тот, казалось бы, не заметил всеобщего любопытства и протянул к огню маленькие ладошки, несмотря на то, что в зале было довольно жарко.
           – Итак, друзья, – начал Курт, – Мы собрались здесь, чтобы обсудить план действий.
           Он помолчал и обвёл всех пристальным взглядом.
           – Буду краток. Драконы появились в небе Сагистона несколько лет назад. Никто не знает, откуда они взялись, и чего хотят. Они сжигают поля, убивают людей и скот, разрушают дома. И делают это не ради пищи и не ради защиты. Ясно одно – битвы не миновать. Но ясно и другое – противник сильнее нас. О сражении с драконами в открытом поле нечего и думать. Нас выжгут прежде, чем мы перезарядим катапульты или наведём арбалеты. Ваше мнение!
           – У них есть уязвимые места на теле? – спросил Ловец.
           – Нет! – отрезал начальник дружины Рагет, – Всё покрыто непробиваемой для стрел чешуёй.
           – А если долбануть камнем из катапульты по башке? – предложил Вест.
           – Можно, конечно, но прицельность у катапульт низкая. Да и удар, чтоб оглушить дракона, должен быть прямым, а не скользящим. Увернётся, запросто.
           – А глаза? – раздался тихий вопрос Охотника.
           – Ты попадёшь стрелой в глаз летящему дракону, девчонка? – заржал Глот.
           – Не знаю, – спокойно ответила та, – возможно.
           – Дракон обычно видит стрелу и успевает закрыть веки, – убил зародившуюся слабую надежду Рагет.
           – А если построить гигантский арбалет? – подал голос Русл, – Я бы сделал все расчёты.
           – Мы уже делали такой год назад, – нехотя признался Рагет, – После одного сбитого дракона остальные научились уворачиваться. Опять же получается, что нужен прямой выстрел, да ещё, чтобы дракон не заметил арбалет раньше времени.
           – Пока будем за одним гоняться, – подытожил Вест, – остальные нас пожгут.
           – А если применить аркан или сеть? – вступила в разговор Смелоглазка.
           Рагет покачал головой.
           – Пробовали! У них на хребте, по краю крыльев и на лапах острые пластины, которые разрезают любые канаты, и даже цепи.
           – Отравить их как крыс! – рявкнул Брул так, что все вздрогнули, – Накидать им оленьих туш с отравой! Сожрут и окочурятся!
           – Драконы летят в бой сытыми. Никто вообще не видел, когда и как они едят, – охладил его пыл Рагет.
           – Вообще-то наши крестьяне видели… – задумчиво произнёс Вест.
           – И кого они ели? – заинтересованно оживился Рагет.
           – Да в том-то и дело, что никого… – грустно повёл бровями Вест, – Два дракона не стали трогать отравленных коров. Понюхали и улетели.
           – Может быть, неголодные были? – спросил дружинник.
           – Голодные… Наши голодных от сытых умеют отличать. Просто чуют, сволочи, яд!
           Внезапно раздался низкий и гортанный голос Наситы:
           – А в бой летят только драконы-мужины?
           Ей ответил правитель Курт:
           – Наши учёные думают, что у драконов нет пола.
           – Как это? – недоумённо вздёрнула брови горянка, – А как же они            продолжают род?
           Глот, не сдержавшись, заржал:
           – Да так же, как и вы! От горных козлов!
           Не успел он договорить фразу, как последовало очевидное. Насита неуловимым единым движением выдернула из ножен маленький кинжал и метнула в лоб Глоту. Все замерли… В наступившей тишине стало отчётливо слышно, как громко стучит сердце Смелоглазки… Но через секунду члены Совета увидели, как Ловец, не поворачивая спины, опускает руку с перехваченным на лету оружием и, также не оборачиваясь, возвращает через плечо Насите. Все знали, какая великолепная реакция у жителей Леса, но чтоб настолько… Один Конст, глядя на Охотника, понял, что они действовали с Ловцом в паре, передавая друг другу энергию мысли… Лесные люди умели и это.
           Насита, раздувая ноздри, с яростью смотрела то на нож, то на застывшего Глота, когда Крота взяла подругу за руку. Чёрный Барс сразу успокоилась, черты её лица смягчились, и, взяв из рук Ловца, кинжал, она процедила с презрением:
           – А ведь ты прав, мы действительно размножаемся от козлов.
Двойной смысл фразы не сразу дошёл до недалёкого Глота, но, когда тот понял, глаза его налились бешеной ненавистью.
           – Спокойно, друзья, – ровным голосом произнёс Курт, – Если мы будем несдержанны, то погубим наши народы. Давайте думать дальше. Итак, драконы, если верить учёным, не имеют пола и все несут яйца, из которых потом вылупляются их дети.
           Конст откашлялся и сказал:
           – Значит, у них есть логова, где они откладывают эти яйца и выращивают птенцов.
           – Я понял твою мысль, – кивнул Курт, – Но они очень далеко, за Великими скалами, окружающими Сагистон с севера. Никто из Сагистонцев ни разу не перебирался через них.
           – Мой господин! – обратился к королю молчавший доселе Советник, – Разрешите выслушать мудрого Нухито. Он специально прибыл в столицу из Западной Пустыни, чтобы помочь нам.
           – Говорите, почтенный Нухито! – обратил Курт взор на старца, который в течение всего спора с наслаждением грелся у камина.
           В этот момент часы на главной городской башне начали бить полночь. «Вот не вовремя! – с досадой подумал Конст, ощутив знакомое покалывание кожи по всему телу, – Сегодня же полнолуние!» Русл встал и, извинившись, вышел за дверь. Вслед за ним поспешил и Конст. Процесс превращения оборотня в волка – не для слабонервных. Да и раздеваться догола при всём честном народе было невозможно. К тому же превращение сопровождается сильной физической болью во всём теле. Поэтому, когда всё закончилось, два оборотня выждали несколько секунд, чтобы успокоилось дыхание, и улеглась стоящая дыбом шерсть, а затем вошли в зал Совета в новом обличии.
           Хотя все прекрасно знали, что произойдёт, всё же инстинктивно подались назад. Все, кроме лесных жителей, для которых мир животных был родным. А взгляд Охотника даже стал более лучистым и тёплым.
           Старец Нухито, выждав, когда волки улягутся на пол у стены, начал говорить неожиданно бодрым звонким голосом:
           – Уважаемые властители судеб Сагистона! То, что я скажу, вам будет трудно понять сразу, ибо вы не знаете и сотой доли того, что знаю я. Поэтому постараюсь объяснить всё в рамках ваших понятий и представлений. Начну с очень простых вещей. Пусть каждый вспомнит о том, что происходит с вашими душами в момент сна.
           Воцарилось недоумённое молчание, прерванное ржанием Глота:
           – Да ничего не происходит! Разве что блюют с перепоя!
           – Если вы не затуманены действием алкоголя, – спокойно возразил Нухито, – то должны помнить, как ваша душа переносится в неведомый мир, где живёт отдельно от тела.
           Действительно, все в Сагистоне переживали во время сна странные перевоплощения, оказавшись в незнакомом мире, где всё было необычным и непонятным. Через несколько секунд после пробуждения обычно эти видения улетучивались, а испытанные чувства притуплялись или забывались совсем. Но согласно преданиям каждого народа, призрачные сонные миры были второй реальностью Сагистонцев. Например, Конст помногу раз видел во сне улицы странных городов, покрытых серым сплошным, наверное, каменным, покровом, по которым двигались рычащие механизмы с сидящими там людьми. Некоторые соплеменники оборотня говорили, что они живые, но Русл, знаток механики утверждал, что это именно механизмы. По краям улиц шёл сплошной поток прохожих непонятных профессий в диких одеждах. Дома были подобны крепостным стенам, только с множеством окон и балконов. Иногда рычащие механизмы пролетали и по небу. По ночам город освещался странными факелами, помещёнными внутрь стеклянных колб. Такие факелы были и в домах горожан, и на высоких столбах, и даже на рычащих механизмах. Очень часто сознание Конста отказывалось объяснить виденное, ибо ему не хватало понятий и терминов. А порой он просто тупо не понимал, что происходило.
           – Все люди и нЕлюди, – продолжал тем временем рассказывать Нухито, ¬ – живут одновременно в нескольких мирах, каждый из которых влияет на соседний. И той половинке вашей души, которая находится в этот момент в другой реальности, кажется, что именно эта реальность и есть её настоящий, родной мир. И наоборот.
           – Ну и что нам с этого, старик? – грубо перебил старца Глот, – За каким дьяволом ты проповедуешь нам эти философские бредни?
           – А за таким, – невозмутимо продолжал Нухито, – что такие воплощения испытывают все в Сагистоне… От правителя Курта до последнего тролля… А значит и драконы.
           Первым смысл сказанного дошёл до вождя оборотней.
           – Ты предлагаешь убить драконов в ином мире? – проговорил он голосом, изменённым волчьими связками, но с узнаваемым выражением Русла.
           – Не убить, мудрейший волк, но, скажем… обезвредить, – склонил голову Нухито.
           – А почему это будет легче сделать там, нежели здесь?
           – Потому, что, – Нухито поднял вверх палец, – там они – не драконы!
           – А кто? – вырвалось одновременно почти у всех.
           – Такие же люди, как и вы, – объяснил Нухито.
           – Но как туда попасть? – воскликнул Брул.
           – Как обычно, через царство сна. За много лет размышлений, а также практических экспериментов в Западной Пустыне я научился проникать за пределы реальностей и многое узнал о разных мирах. Кроме того, я составил рецепт снадобий, которые помогут вашему сознанию легко преодолеть грань сна и яви. Избранные от ваших народов пойдут вместе и… – Нухито помедлил, –  Ну, скажем… решат проблему, встретившись с самыми главными драконами.
           – Но как они найдут друг друга в том мире? – снова спросил Русл.
           – Думаю, что я помогу справиться с этим, – пожал плечами Нухито, – Кроме того, я вижу, что некоторые из вас уже знают друг друга в иных реальностях.
          
           * * *
           Возвращаясь после Совета, Конст передал в зубы Руслу узелок с одеждой и пояса с мечами, а сам нагнал Охотника, шедшую быстрым пружинящим шагом от замка по направлению к лесу.  Он потрусил рядом, принюхиваясь к ветру, дующему со стороны гор. Женщина улыбнулась и, свернув с тропинки в поле, побежала легко и неслышно, подставив лицо лунному свету. Конст тёмной тенью заскользил рядом. Только шерстинки, отливающие под луной неуловимым исчезающим серебром, обозначали чёткие экономные движения  матёрого хищника.
           Добежав до сваленного несколько месяцев назад ураганом могучего ствола северного дуба, Охотник, не делая никакого заметного перехода от бега к неподвижности, вдруг оказалась сидящей на стволе без малейших признаков одышки. Конст сел рядом и мерно замотал головой из стороны в сторону, пытаясь начать превращение в человека, но женщина остановила его, ласково положив ладонь на широкий мохнатый лоб.
           – Не надо, – шепнула она, – Останься так.
           Волк послушно свернулся калачиком у её ног, положив большую тяжёлую голову на колени. Охотник стала гладить его мягкими сильными руками, привыкшими и к тугой тетиве лука, и к мягким росткам подземника. Конст расслабился и бесшумно заурчал, а женщина, уловив эту чуть заметную вибрацию, засмеялась, также бесшумно и счастливо.
           – Эльке, – вдруг хриплым шёпотом спросил Конст, – А как мы узнаем друг друга?
           Охотник обхватила лохматую морду ладонями и, повернув к себе, посмотрела в пристальные жёлтые глаза.
           – Волч, мы всегда найдём друг друга, – тихо сказала она, – Веришь?
           – Да, – кивнул волк.
           – Я и раньше находила тебя, – неожиданно сказала Элькемей.
           Конст удивлённо поднял бугорки бровей.
           – Где? – рыкнул он.
           – Там… В разных жизнях. Люди леса могут посещать другие миры. Только мы не всё помним. Как сквозь туман.
           – Во сне?
           – Не только. Когда соединяемся с деревьями, с травой, с дождём… И я видела, что мы не раз встречались.
           – И мы разговаривали?
           – Не всегда. Бывало и так, что мы не встречались.
           Охотник помолчала, задумчиво глядя на большую полную луну.
           – Но я всегда… всегда узнавала тебя!
          
           * * *
           Сергей проснулся во сне. Это бывало часто. Он знал, дальше всё должно идти по-прежнему, только теперь он будет сознавать, что это сон. Обычно такое было даже приятно, так как сопровождалось чувством безграничной свободы. Но сейчас он никак не мог отделаться от ощущения какой-то необъяснимой тревоги. Даже не тревоги, а сознания чего-то забытого или упущенного.
           Сергей сел на кровати и вдруг понял, что не спит. Однако ощущение нереальности происходящего не прошло. Он тряхнул головой и изумился неприятному чувству, будто голова – не его. Он соскочил на пол и понял, что в глазах нет ни капли сна, а в мышцах – странная бодрость, как будто и не спал он полночи. Да и тело было каким-то странным – прыгучим и лёгким. Сергей опять сел и попытался сосредоточиться. Странно, он совсем не помнил, как он заснул… Да и сегодняшний, нет уже вчерашний, вечер тоже не помнит, как будто из памяти вырезали кусок. Бррр… Последний раз он пил пять лет назад… Вспоминать алкогольное прошлое, развод с женой и муки, испытанные после добровольного кодирования, было страшно, и Сергей, отогнав воспоминания, попытался заставить себя думать о чём-нибудь другом.
           Вдруг в памяти Сергея всплыл сон, не дающий ему покоя вот уже несколько дней. Фантастическое государство, существующее вне истории и времени. Воины в различных доспехах и с разным оружием. Драконы, совершающие налёты на города и деревни. Волки-оборотни, одним из которых был он. Сергей прислушался к чувствам и понял, что ощущения от сна слишком реальны. Он даже почувствовал ветерок с Великих Гор, обдувающий его покрытую шерстью морду…
           Боже! Сергей испуганно схватился ладонью за лицо. Нет, всё нормально, шерсти, разумеется, нет. Однако тревога не прошла. Щека под рукой была какой-то неприятно чужой. «Вот так и сходят с ума, – подумал Сергей, – Меньше надо в интернете сидеть!» Он попытался улыбнуться, но улыбка не успокоила, а испугала. Это была чужая улыбка. «Да что за дьявол!» – разозлился Сергей. Но даже злость была какой-то незнакомой.
           Сергей вскочил и, машинально сунув ноги в явно чужие, неизвестно откуда взявшиеся тапочки, поспешил на… Он похолодел, поняв, что не сразу вспомнил слово «кухня». И окончательно облился холодным потом, когда начал блуждать по незнакомому коридору, абсолютно не представляя, где эта кухня находится…. и как она вообще выглядит!
           – Господи… – произнёс вслух Сергей, но звук собственного, не узнаваемого (возможно, со сна) голоса, испугал его ещё больше. «Может быть, я ещё сплю и вижу кошмар?» – мелькнуло в его мозгу. Он развернулся и резко бросился обратно в комнату, боясь, что двери не окажется на прежнем месте. Но дверь была там, где положено, и Сергей, вихрем ворвавшись в спальню, юркнул в кровать, с опозданием обмерев от мысли, что там уже может кто-то лежать.
           В кровати, естественно, не было никого кроме самого Сергея, и сознание на удивление быстро затуманилось дымкой сна. Сергей на ощупь поднял с пола оставленную, наверное, им с вечера кружку с выдохшейся минералкой и одним глотком осушил. «Слава Богу, я сплю» – подумал он, и, закрыв глаза, сразу провалился в тёмную хмарь…
           Внезапно сон опять исчез, а через секунду возникло неприятное ощущение потери ориентации, когда не знаешь, в какой стороне дверь, окно, двор, и вообще, не представляешь, как всё это выглядит, и где ты на самом деле находишься.
            «Нет, это надо прекращать!» –  решительно подумал Сергей и открыл глаза.
           Напротив кровати освещаемый лунным светом из окна стоял старик в странных лохмотьях, опирающийся на корявую палку.
           – Нухито! – сорвалось с губ Конста.
           . . .
          
           Теперь успокоившийся Конст ощущал себя ещё более странно. Сейчас он был одновременно двумя людьми, каждый из которых прекрасно помнил всё друг о друге. Он пил настой, приготовленный старцем, и пытался разобраться в своих новых мыслях, чувствах и ощущениях.
           – Нухито, но почему такой вид? – прихлёбывая из чашки, спросил он.
           Мудрец сидел на табуретке натуральнейшим бомжом. Он был одет в заштопанные «треники», пузырящиеся на коленях, ободранные сандалии с отлетающими подошвами и рваную клетчатую рубаху с половиной  оторванных пуговиц. Правда, учитывая благообразное лицо, можно было принять старика за пенсионера-огородника, собирающегося на прополку картошки.
           – Ты думаешь, что я буду привлекать меньше внимания своим балахоном? – ответил он, – А в тесных брюках и куртках, какие носят здесь, мне неудобно.
           – Надо было одеться священником, – усмехнулся оборотень, – И милиция тогда не тронет.
           Нухито в ответ нетерпеливо отмахнулся.
           – Теперь ты должен найти остальных, – внимательно наблюдая за Констом, начал он, – Все они находятся в разных реальностях, поэтому готовься к частым скачкам между мирами, как пространственным, так и временнЫм. Я буду готовить порталы, и не смогу сопровождать тебя. Но я буду всё видеть и слышать. Твои спутники уже были подготовлены мной заранее, как и ты, в течение нескольких ночей. Однако восприятие людей разное, и возможно, кого-то придётся долго убеждать, прежде чем проснётся его второе сознание.
           Старец помолчал, словно размышляя, что говорить, а чего – не стоит, и произнёс:
           – Некоторые могут вспомнить не только Сагистон, но и другие жизни… Не всегда эта память будет полезной. Тело, в котором живёт память иных реальностей, нестабильно. И сознание тоже может отказать. Не забывай, что тебе придётся иметь дело не собственно с людьми, а с их перенесёнными сущностями. То есть в какой-то мере вы все будете вне времени и пространства в их обычном понимании. Я объясняю доступно? – Нухито пытливо глянул на Конста.
           – Я читал здесь много фантастики, – кивнул тот, и старец продолжил:
           – Поэтому первой найди и пробуди память Охотника. Она частично владеет искусством перевоплощения и поможет тебе найти и пробудить остальных. Я специально подготовил её для этого. Возьми с собой этот настой. Он восстановит правильный ход спутанных мыслей и окончательно разделит два сознания.
           – Ты уверен, что все поверят нам? – спросил Конст.
           – Конечно, не поверят. Дай им выпить вот эти капли, – Нухито протянул маленький пузырёк.
           – Нухито! – возмутился жизненный опыт Сергея, – Неужели ты думаешь, что наши… эээ… эти люди дадут напоить себя какой-нибудь отравой?
           – Значит, незаметно раствори их в каком-нибудь привычном для них питье, как я растворил в твоей чашке с минеральной водой – спокойно ответил старец, – Только желательно без алкоголя! Может подействовать неадекватно, или не подействовать вовсе.
           –  Ладно… – тело Сергея потянулось, зевнуло, но вдруг Конст в нём испуганно встрепенулся, – А как я теперь буду превращаться??
           – Теперь это зависит только от тебя. В тебе мощь двух человек, и вы сможете противостоять силе луны.
           Нухито прислушался к чему-то, слышимому только им, и торопливо сказал:
           – Есть ещё вопросы?
           Мысли Конста-Сергея окончательно пришли в порядок. Он уютно чувствовал себя одновременно с прошлым Конста и жизнью Сергея и практически слился в одного нового индивидуума, однако теперь идентифицировал себя с Констом. Он резко встал, готовый и к логическим размышлениям, и к драке.
           – Как мне найти Эльке?

           * * *
           Реальность, в которой оказался Конст, была как две капли воды похожа на реальность Сергея. И время и страна были те же. Возможно, в ней тоже жил один  из обладателей сущности сагистонского оборотня. «Интересно, какой он?» – подумал Конст, шагая по маленькому городку, разыскивая указанный Нухито адрес.
           Очень скоро, идя по узкой тенистой улочке, он дошёл до ярко-зелёной калитки и постучал по ней костяшками пальцев. На стук к калитке подскочила маленькая шавка и залилась, было, оглушительным лаем, но Конст неслышно про себя зарычал. Собака, почуяв оборотня, заскулила и юркнула куда-то в кусты. На крыльце одноэтажного дома в глубине дворика появилась стройная молодая женщина в джинсовом сарафане. Лицо её не было лицом Элькемэй, но у Конста забилось сердце. Он сразу понял, что это Охотник.
           Женщина подошла к калитке и открыла створку ворот, пристально вглядываясь в незнакомца.
           – Здравствуйте, – улыбнулась она, – Вы к кому? – и вдруг ахнула, – Волч…
           – Да, – растерявшись, просто сказал Конст и не смог сдержать счастливой улыбки.
           Женщина обняла Конста и прижалась щекой к его плечу.
           – Вооолч… – ласково прошептала она, – Ну вот мы и встретились…
           Сердца их бились так громко, что оборотень удивился, как их не слышат люди, живущие на улице, и не высовываются возмущённо из окон…
           Потом они долго стояли и смотрели друг другу в глаза, пока Конст не спохватился.
           – Эльке, – сказал он, – Ты мне веришь?
           – Кто? – не разобрала та и улыбнулась, – Ты придумал мне новое имя?
           – Возьми, выпей вот это, – оборотень протянул ей заранее приготовленную маленькую бутылочку из-под кока-колы с растворёнными в нескольких глотках воды каплями.
           – Зачем? – у женщины тревожно вздёрнулись брови, – Волч, ты меня пугаешь.
           – Ты веришь мне? – очень серьёзно повторил Конст.
Пытливые любящие зелёные глаза несколько секунд смотрели в жёлтые глаза волка.
           – Верю, как никому другому, – раздался тихий спокойный голос.
           – Тогда выпей!
           Охотник обернулась на дом, потом посмотрела на Конста, затем снова на дом и, деловито произнеся под нос:
           – Ну, всё, схожу с ума… – выпила залпом содержимое бутылочки и закашлялась.
           Она кашляла так долго, что Консту пришлось похлопать её по спине. А когда, наконец, кашель прекратился, Элькемэй подняла на волка наполненные слезами глаза и сказала грустно и счастливо:
           – Ну, вот видишь, Волч… Я же говорила, что всегда тебя узнаю.
           . . .
          
           Потом, сидя за столом с чашкой чая, Конст смотрел на стоящие за стеклом на полочке шкафа фотографии мужа и озорного пацана лет десяти, а Охотник, переодеваясь, говорила из спальни:
           – Волч, – у меня здесь семья, сын. Они возвращаются через неделю: один из командировки, другой из лагеря. Поэтому надо сделать так, чтобы исчезнуть и вернуться в то же самое время. Понимаешь?
           – Я всегда тебя понимаю, Эльке, – просто ответил Конст, – А ты сможешь сделать так?
           – Смогу. Слава Богу, Нухито научил меня многому. На самом деле, Волч, время ничего не значит. Тем более если дружишь с пространством.  Только подожди сейчас, не двигайся, я подготовлю портал.
          
           * * *
           На звонок Консту и Охотнику открыло дверь высокое худое существо лет двадцати пяти. Джинсы с кожаным ремнём и майка. Короткая стрижка и серьга в маленьком весьма привлекательном ухе. Пирсинг на широкой брови и волевом подбородке под жёстко сжатыми губами. И красивые чёрные влажные глаза, подозрительно глядевшие на незнакомцев. Крепкие мускулистые руки с татуировкой на плече и маленькая упругая грудь над втянутым животом дополняли картину стройного спортивного тела.
           Конст открыл, было, рот, но тут из-за спины существа выглянуло милое создание с ангельским овалом, пухлыми губками, пышными светлыми волосами и длинными пушистыми ресницами над круглыми почти детскими глазками. Оборотень понял, что Насита и в этой жизни предпочитала женщин.
           Заметив взгляд Конста, ангельское создание смутилось и скрылось в глубине квартиры, а подруга создания нахмурилась и низким слегка хриплым голосом спросила:
           – Чего надо?
           Произнесено было очень тихо, но оборотень понял, что всякая попытка юлить будет воспринята весьма враждебно. Поэтому Конст принял, как ему казалось, единственно верное решение.
           – Есть разговор, – прямо глядя в глаза, сказал он, – Серьёзный.
           Выдержав тяжёлый ответный взгляд, полный настороженной неприязни, он добавил:
           – Очень важный разговор.
           И услышав шорох за спиной Наситы, решительно уточнил:
           –  Без свидетелей.
           Охотник кашлянула и закусила губу с непонятным выражением: то ли что-то вспомниная, то ли удерживаясь от смеха.
           Девушка несколько секунд колебалась, а затем отошла от двери и сказала:
           – Заходите.
           А затем, не сводя глаз с нежданных гостей, бросила через плечо:
           – Ланка. Сгоняй за сигаретами.
           – Ритуль! У нас же ещё пачка была, – пропищало создание, но обладательница чёрных глаз обернулась, уставив на подругу бесстрастный взгляд. Та сразу же замолчала и, протиснувшись в дверь между снимающими обувь посетителями, застучала каблучками по лестнице.
           Охотник, опережая возможные вопросы, сразу представилась:
           – Я Эль. А он – Конст.
           После маленькой заминки хозяйка пожала плечами и ответила:
           – Рут… Проходите на кухню.
            «Кличка, – подумал Конст, – Или ник в Интернете».
           Когда все сели на табуретки, стоящие вокруг стола в углу маленькой хрущёвской кухни, сагистонец, внутренне посоветовался с земным жителем, опытным в общении с себе подобными, и, тщательно, как ему казалось, подбирая слова, сказал следующее:
           – Мы пришли рассказать о тебе то, чего ты не знаешь… Не бойся, мы хотим тебе только хорошего и не причиним вреда… Но чтобы поверить нам, ты должна вспомнить, кем была в прошлой жизни. Для этого…
           На лице девушки отразилась почти нежность, и Конст удивлённо запнулся.
           – Родной… Ты обкурился или шизанутый? – с брезгливым интересом спросила она.
           Конст понял, что подбор слов вышел неудачным. «Ну что ж, пришла очередь капель», – тоскливо подумал он.
           – Может, угостишь кофе? – ляпнул он.
           – А иди ты …! – коротко отрезала Рита-Рут и решительно встала.
Охотник вдруг тихо засмеялась. Конст удивлённо посмотрел на неё.
           – Не слушай его, – сказала Элькемэй, – Он пытается сказать сложно то, что можно сказать просто, но у него не получается ни то, ни другое.
           Рут непонимающе посмотрела на Охотника, но промолчала. Видимо, что-то в голосе гостьи заставляло доверять.
           – Ты ещё любишь Оксану? – вдруг спросила та.
           Рита вздрогнула, а Конст подумал, что не зря дочь Леса, прежде чем позвонить, минут пять стояла перед дверью с закрытыми глазами и вытянутыми руками, разглядывая прошлое дочери Гор.
           – С ней что-то случилось? – ещё более хриплым от волнения голосом, произнесла Рут.
           – Она жива и здорова. Но без тебя ей хреново.
           – Ты её видела? – голос предательски задрожал.
           –  Да, – кивнула Охотник.
           –  Она сама тебе это сказала?
           –  Я не такая дура, чтоб не увидеть того, что есть.
           – Так вы от Ксюхи? – тяжело задышала девушка, – Да кто вы такие?? Чего вы мне голову моро… – она поперхнулась, закашлялась, и из неё вдруг выскочило страстно и почти жалобно:
           – Где она сейчас?
           – Иди сюда, – ласково позвала Охотник, – Я расскажу всё, что думаешь ты, и что думает она.
           Она встала, протянула руку, положила её на Ритин лоб и, закрыв глаза, начала что-то шептать на неизвестном Консту наречии. Рут застыла и как заворожённая смотрела в лицо Элькемэй.
           Конст, воспользовавшись моментом, капнул в стоящую на холодильнике чашку с недопитым кофе пару капель из пузырька Нухито и протянул Рут. Та отшатнулась.
           – Выпей, не бойся, – успокоила её Охотник.
           Крепкие руки нерешительно взяли чашку, но шёпот жителя Леса гипнотизировал, и Рут в один глоток выпила содержимое. Ноги её подкосились, она села на стул, закрыв лицо ладонями, и сгорбилась над столом. Охотник продолжала шептать…
           Когда через несколько минут ладони опустились, на сагистонцев подняла пронзительный взор предводительница воинов-женщин Чёрный Барс Северных Гор – Насита.
           – Охотник… – протянула она гортанно, – И ты, оборотень…
           Но тут же продолжила прежним прокуренным голосом Риты:
           – Это здорово. Я всё помню. И здесь и там.
           Она помолчала, взъерошив свою короткую стрижку, и с надеждой в голосе спросила:
           – А они… она… Это один человек?
           – Нет, – с сожалением покачала головой Элькемэй, – Твоя подруга в Сагистоне и Оксана здесь – разные люди.
           – Жалко… –  разочаровано протянула Насита.
           – На, возьми выпей и это, – Конст налил в чашку настой из пластиковой полулитровой бутылки, – Это поможет тебе разобраться в себе и других.
           Когда Насита-Рут допила, хлопнула входная дверь, и Чёрный Барс резко встала.
           – Подождите меня здесь. Я соберу вещи… и попрощаюсь со Светланой.
           – Знаешь, Конст, – сказала Охотник, когда Насита вышла, – Если нечего сказать, лучше молчи.
           Конст засопел.
           – Не обижайся, – Эльке погладила его по плечу, – В тебе сейчас очень много от Сергея.
           Из комнаты донёсся плач и в ответ яростный крик Наситы: «Да не бросаю я тебя!!! Дура…»
          
           * * *
           Конст с двумя девушками подошёл к высотному зданию офиса компании сотовой связи. Внутри двора из-за забора поднималась металлоконструкция базовой станции.
           – Там пропускная система, – предупредила Насита.
           – А мы подождём её здесь, – решил Конст.
           – Она очень молода, – сказала Охотник, – Я не чувствую её так чётко в этом мире, как остальных.
           Из стеклянных дверей стали выходить и спускаться по широким ступенькам крыльца сотрудники.
           – Как их много… – протянула Элькемэй.
           – И большинство – девушки… – добавила горянка.
           – А там кроме сотовой ещё несколько десятков мелких фирм, – пояснил оборотень, – Арендаторы.
           Через полчаса ожидания, когда поток людей, спешащих домой после работы, иссяк, сагистонцы поняли, что дальше ждать бесполезно.
           – Я не почувствовала её, – виновато призналась Охотник.
           – Что будем делать? – спросила Насита.
           Конст тоже вопросительно глянул на жительницу Леса.
           – Привет!!!
           Все обернулись и застыли. Сзади стояла Смелоглазка. Точнее, стояла молодая девушка с более тёмными волосами, чуть пониже ростом, уже в плечах и талии, но глаза… Да и манера стоять, уперев правую руку в бедро, была Смелоглазкина. К тому же она явно знала сагистонцев, либо принимала их за кого-то другого.
           – Вы ведь ждёте меня? – улыбнулась девушка.
           – А откуда ты знаешь? – спросил Конст.
           – Ты же написал мне, – вздёрнула брови та.
           – Я???
           В глазах собеседницы появилась растерянность.
           – Так это не вы?... – разочарованно протянула она.
           – Это мы! – внезапно вмешалась Охотник, – А это она! – прозвучало для остальных.
           – Значит, ты чувствуешь её? – спросила Насита.
           – Так это всё-таки вы?! – обрадовалась девушка со смелыми глазами.
           – Это мы, – признал Конст, подумав на всякий случай, что понятие «мы» растяжимое, – Но всё-таки, как ты узнала? Что значит, написал я?
           – Ты… то есть, не ты, а твоё воплощение в этой реальности… работает в нашем филиале, – старательно начала объяснять девушка, – И он написал рассказ про… всё это.
           – А я и не знала об этом, Волч, –  удивилась Элькемэй, – Но как ты узнала нас среди других? – поинтересовалась она.
           – Глаза, – прозвучал ответ, – Твои глаза, – палец упёрся в оборотня, – такие же, как у него. Я заметила тебя ещё у «вертушки». И вышла со стороны двора. Чтобы проверить.
           – Мы тебя тоже узнали по глазам, – сказал Конст, – Они у тебя один к одному как в той жизни.
           – Я знаю! – радостно подтвердила обладательница смелых глаз, – Об этом тоже было в рассказе!
            «Мдаа… – подумал оборотень, – Продвинутое у меня воплощение в здешнем мире… Увидеть бы его».
           –Дай ей выпить капли и настой, – попросила Охотник Конста и повернулась к девушке, – В тебе должна проявиться сущность Хосты.
           – Кого? – удивилась та.
           – Сейчас всё увидишь сама, – улыбнулась Элькемэй, – Пей!
           Когда одна из сущностей Смелоглазки прилежно выпила пластиковый стаканчик с разбавленными каплями, она постояла несколько секунд, прислушиваясь к себе, и вдруг звонко и заливисто расхохоталась.
           – Что? Как ты? – удивлённо спросил Конст.
           – Оказывается, всё было совсем не так!! Совсем!!! – воскликнула сквозь смех Смелоглазка, – Но до чего же всё это похоже на правду! – признала она.
           – Теперь выпей это, – оборотень наполнил стаканчик из другой бутылочки.
           – Зачем?
           – Чтоб крыша не съехала, – насмешливо встряла Насита.
           Смелоглазка залпом выпила второй стаканчик с настоем. Помотав головой, отчего волосы образовали небольшой торнадо, девушка откашлялась и огляделась. Сагистонцы выжидательно смотрели на неё.
           – Клёво! – восхищённо выдохнула предводительница воинов-женщин Равнины устами сотрудницы офиса.
          
           * * *
           Когда Конст, Охотник, Смелоглазка и Насита приблизились к полураскрытой обшарпанной двери, им в нос шибануло перегаром, а затем на лестничную площадку вывалился огромный, толстый, бородатый, пьяный, грязный, наглый, свиноподобный мужик. Он отчаянно матерился, плюясь во все стороны, и размахивал кулаками. При виде его у всех почти одновременно вырвалось: «Глот!» Но то, что последовало затем, вогнало их в ступор. Следом за Глотом на площадку вынесло разъярённую женщину со скалкой в руке. Вопя как сирена воздушной тревоги, она непрерывно лупила скалкой мужика по всему, чему придётся, тесня его к ступенькам. Мужик безуспешно пытался прикрывать голову, но даже не делал попытки отбиться. Его хриплый матерный рёв постепенно переходил в нечленораздельный визг, и не прошло и полминуты, как он скатился по ступенькам вниз.
           Женщина вытерла потный лоб фартуком, и, хрипло крикнув «Ещё раз появишься, оглоед…», выдала тираду, в которой единственными цензурными словами были «оторву» и «засуну». После этого она сплюнула на пол  и удалилась в квартиру, хлопнув дверью так, что зазвенели стёкла на каждом этаже.
           Сагистонцы ошарашено застыли, переводя взгляд с двери на ступеньки и хлопая глазами. Постепенно на лице Наситы – стало проступать злорадное удовлетворение, в глазах Охотника – отразилась жалость, на чувственных губах Смелоглазки – запрыгал смех, а Конст – озабоченно нахмурился.
           Через полминуты кряхтящий на разбитых ступеньках крыльца, мужик с удивлением взирал на странную компанию, обступившую его.
           Конст благодаря прошлому Сергея как никто другой понимал, что сейчас Глота мучает пик похмелья, и за глоток спиртного он отдаст всё.
           – Земляк! Выпить хочешь?
           – А чё надо? – прохрипел тот.
           – Холодильник на пятый этаж отнести. Заплатим. И нальём.
           В глазах Глота зажёгся радостный огонь.
           – Сейчас налей! А то не донесу!
           Через пять минут Глот, булькая, засаживал стакан водки с пятью каплями снадобья Нухито.
           Выпив до дна, он довольно крякнул, постоял с закрытыми глазами, с наслаждением ощущая как алкоголь разливается по крови, а затем с громким хрустом потянулся, рыгнув при этом… и кажется, не только рыгнув.
           Оглядевшись, он маслеными глазками ощупал ладную фигуру Смелоглазки, обтянутую тесной блузкой и столь же узкими брючками, и вдруг ущипнул её за ягодицу.
           …Только почувствовав затылком твёрдость бетонной стены, и ощутив адскую боль между ног, Глот осознал, что его ударили ногой в пах, а затем отшвырнули как котёнка. Ошеломлённо тараща глаза, он наткнулся взглядом на удивлённо вздёрнутые брови опоздавшего Конста, чей кулак вхолостую просвистел по тому месту, где полсекунды назад была толстая пьяная ряха, и на маячившее чуть дальше искажённое яростью лицо Смелоглазки, реакция и сила которой остались прежними.
           – Племянница Вента? – взревел он, – Откуда ты здесь взялась??… Нет!! Как я здесь оказался???
            «Слава Богу! – подумал Конст, – Вспомнил! Видно, Нухито перестраховался, когда предупредил, что со спиртным капли могут не подействовать».
           – Я же не пил после Совета! – продолжал орать Глот.
           Насита не выдержала.
           – Слышь, фраер, заткни хавальник! Хочешь повторно перо словить?
           – Ах ты, сука!...
           Но тут всех заглушил незнакомый резкий и скрипящий от ненависти голос Смелоглазки.
           – Я, Хоста Ладар!... Дочь геройски погибшего воина Великой Равнины Барта Ладара!... И племянница бездетного правителя Вента! – почти пролаяла она, – И когда я стану правительницей, – лай собаки перешёл в рык степного тигра, – ноги-и-и глотовского быдла не будет на Равнине!! А первому из вас, кто нарушит границу, я ли-и-ично выпущу кишки и насажу вместо пугала на пограничный столб!!! И мне кажется, – рык превратился в шипение тростниковой кошки, – что это будеш-ш-шь ты… комок свинячьего дерьма!…
            «Ого!» – подумал Конст.
           – Заткнитесь все!!! – гаркнул он, сразу сорвав голос, и продолжил сиплым шёпотом устало и досадливо, – У нас нет времени. Не доставайте хоть здесь. Убьёте друг друга потом.
          
           * * *
           Сагистонцы сидели в маленьком уютном уличном кафе за столиком и ждали Нухито, который должен был появиться с минуты на минуту. Поддавшись на уговоры Глота, они выпили по бутылочке пива и слегка расслабились, отвлекшись от последних событий. Женщины обсуждали что-то из мира одежды, мира, существующего, похоже, в любых мирах. Глот ощупывал сальным взглядом фигурки сновавших мимо официанточек в коротких узких юбках. Конст осматривал оклеенную афишами стену напротив. Названия фильмов были абсолютно незнакомыми для памяти Сергея.
           – А у вас уже показывали «Аватар»? – спросил он Глота, живущего в этом мире.
           – Какой Аватар? – удивился Глот.
           Насита и Охотник тоже не поняли, о чём речь. Зато Смелоглазка весело воскликнула:
           – А я смотрела недавно! В «три-дэ»!
           – А что такое «три-дэ»? – в свою очередь удивился Конст, осознав, что, несмотря на внешнее сходство реальностей, в которых жили их вторые сущности, различий при желании можно найти множество.
           А вот Охотнику был знаком этот термин.
           – Это стереоэффект изображения на экране, если смотреть в специальных очках, – объяснила она, – Только в нашем городе таких фильмов ещё нет.
           – Аватар это же картинка в Интернете? – пожала плечами Насита.
           – В фильме – это тело, в которое вселяется сознание героя, – рассказал Конст, –  Это, наверное, лучший триллер после «Терминатора-два»!
           – Два? – подняла брови Насита, – Но ведь Шварцнеггер погиб на съёмках первого!
           – Это Брюс Ли погиб, – вмешался Глот, – А Шварц до сих пор снимается!
           – Это у вас он погиб, – возразила Охотник, – а у нас он уже старый и удалился в Тибет.
           – И это у вас Шварц снимается, – добавил Конст, – а у нас он стал губернатором Калифорнии.
           – А правда, что у вас президент США – негр? – в один голос спросили Глот и Смелоглазка.
           Глот задумчиво почесал в затылке.
           – А почему у нас всё по-разному? – удивился он.
           – Причём в целом – всё похоже, а вот в мелочах – нет, –  добавила Смелоглазка.
           – Нухито же объяснял, – напомнила Охотник, – что мы все будем из разных реальностей, хоть и близких.
           – А я ничего не понял из его объяснений на Совете, – признался Глот, – Я думал, что мы просто в другую страну попадём… Ну и в другое время.
           – Волч, ты же помнишь, как у Брэдбери? – обратилась Элькемэй к оборотню, – Когда путешественники во времени раздавили в прошлом бабочку, история пошла по-другому. Всё вроде, похоже, а президента у них другого выбрали.
           – Помню, – кивнул Конст и оживился, – Интересно! Значит, есть реальность, где у нас не было перестройки?
           Внезапно у Наситы зазвонил сотовый телефон. Посмотрев на экран, та недоумённо пожала плечами: на экране не было ни номера, ни надписи, что номер скрыт.
           – Ну вот, – обрадовалась Смелоглазка, – А вы говорили, что мобильная связь не действует в разных реальностях. Раз базовые станции есть – должна работать!
           – Хм… Только роуминг будет непонятный, – пробормотал Конст.
           – У нашего старикана и в аду всё будет работать, – усмехнулся Глот, – Сейчас скажет, что задерживается… погода нелётная! – сострил он.
           Насита нажала на кнопку ответа, поднесла трубку к уху и, послушав несколько секунд, протянула её оборотню.
           – Тебя, – изумлённо произнесла она.
           – Да! – ответил в телефон уже отвыкший удивляться Конст и нажал на кнопку громкой связи, чтобы разговор был слышен всем.
           – Здравствуйте! – раздался из трубки незнакомый мужской голос.
           – Здравствуйте, – выжидающе поздоровался Конст.
           – Так Вы и есть руководитель спецотряда? – поинтересовался голос, и сагистонцы сразу посерьёзнели.
           – Руководитель сейчас подойдёт. Я вместо него. Слушаю Вас, – выдал Конст набор стандартных фраз, – А Вы кто?
           – Я представляю те силы, с которыми Вы, очевидно, намереваетесь вступить во враждебные действия, – деловым тоном ответил голос, однако с налётом лёгкой иронии.
           Все сидящие за столом напряглись.
           – Вы дракон? – осторожно спросил Конст.
           – Ну, вообще-то я Вас не обзываю волком, – упрекнул голос, – Но если Вам так угодно, считайте драконом.
           – Чего Вы хотите? – оборотень облизнул пересохшие губы.
           – Ну, наверное, встретиться и поговорить… Чего же ещё? – удивился голос.
           – Как, когда и где? – Конст старался говорить бесстрастно.
           – Ваш Нухито знает координаты той реальности, где я сейчас нахожусь.
           – Вы знаете Нухито? – встряла в разговор Смелоглазка.
           – Очаровательная девушка с прекрасными наивными глазами! – обратился голос, – Я знаю Нухито точно так же, как и все вы. И он меня тоже. Я надеюсь, вы не питали иллюзий, что ваша дипломатическая миссия будет односторонней?
           – А где Нухито сейчас? – угрюмо поинтересовался Глот.
           – Задерживается… – в трубке послышался смех, – Погода нелётная! – и в трубке раздались гудки.
           – Он нас видел! – тревожно воскликнула Насита.
           – Я его тоже, – вдруг сказала молчавшая до этого Охотник и открыла глаза, – А за Нухито не бойтесь, с ним всё в порядке, я чувствую, что он уже приближается к нам.
           – И как этот дракон, симпатичный? – мрачно пошутил Глот.
           – Ничего, – спокойно ответила Элькемэй, – И очень опасен, – помолчав, добавила она.
          
           * * *
           – Так вот почему никто никогда не видел яиц дракона! – воскликнул Конст, и Глот дико заржал, усмотрев двусмысленность в его фразе, – Они откладывают яйца здесь, в этом мире!
           Спутники столпились возле огромного серого, с фиолетовыми крапинками яйца, лежащего в углу развалин, куда они попали, перейдя через пропасть по старому верёвочному мосту.
           . . .
          
           …Реальность, в которую их переместил вчера Нухито, была странной и пустынной. Эпохи в ней были перемешаны, история остановлена. На безлюдных дорогах встречались брошенные танки и сломанные колесницы. В лесах бок о бок росли мрачные сосны и легкомысленные пальмы. У ручьёв одичавшие тойтерьеры обнюхивали следы мамонтов. Это была какая-то невообразимая свалка миров.
           – Странный мир, – скривился Глот.
           – Это придуманный мир, – пояснил Нухито.
           – Разве миры можно придумывать? – удивился Конст.
           – Ещё как! – подтвердил старец, – Вот она знает, – он ткнул пальцем в сторону Охотника, – В её воображении сформировалось много того, что материализовалось и обрело жизнь.
           – Ты имеешь в виду её песни? – уточнил оборотень.
           – Я имею в виду, что она гений! – строго сказал Нухито, – А всё, что создаётся гениями, материально, и остаётся в вечности.
           Охотник покосилась на старца.
           – Чаще материализуется то, за что потом стыдно, – тихо сказала она.
           – Не тебе судить, девушка, – проворчал мудрец, – Дело гениев – творить. А оценивать будет время.
           – А кто создал этот мир? – спросила Смелоглазка.
           – Драконы, – ответствовал Нухито.
           – Разве драконы тоже способны создавать миры? – изумилась Насита.
           – Ну, не собственно драконы, а те, кто обретается внутри них в определённых реальностях, подобно вашему вчерашнему собеседнику.
           – То есть те, кого мы идём убивать, – подытожил Глот.
           – Не убивать! – возразил мудрец, – А изменять их состояние в других реальностях! Не торопитесь, друзья. Вы ещё не способны осознать такие вещи. Понимание придёт в своё время.
           – Опять загадки… – проворчал бородач.
           . . .
          
           – Тут, наверное, их много, – в дыру каменной кладки впрыгнула Насита, – Там за стеной ещё одно.
           – Надо что-то железное найти, – деловито буркнул Глот и пошёл вдоль стенки, шаря руками в грудах мусора и расшвыривая обломки кирпичей.
           – А когда он вылупится? – спросила Смелоглазка.
           – Примерно через месяц, – постучав по скорлупе посохом, ответил Нухито.
           – А сколько времени выводится драконёнок? – поинтересовался Конст.
           – Девять месяцев. Как и человек.
           Охотник, со странным выражением смотревшая на драконье яйцо, вздрогнула, услышав последние слова старца. Она подошла вплотную и приложила ухо и обе руки к скорлупе.
           В этот момент к яйцу подошёл Глот с двухметровым металлическим ребристым прутом.
           – А ну, отойдите-ка! – прикрикнул он, – Сейчас мы этого гада прикончим.
           Внезапно Охотник повернулась спиной к яйцу и, оглядев всех, спокойно сказала:
           – Мы не будем убивать ребёнка.
           – Что? – не расслышал Глот.
           Остальные поняли и поэтому с изумлением смотрели на Охотника.
           – Это ребёнок дракона, сестра, – мягко сказала Насита, – Отойди.
           – Это здесь он ребёнок дракона, – возразила Охотник, – а в другой реальности это ребёнок человека.
           – В какой другой? – спросила Смелоглазка.
           – Какая разница. Это не имеет значения, – отрезала Охотник.
           – Я что-то не понял, девчонка… – поднял брови Глот, – Ты что …? – он коротко матернулся, – Крыша съехала?? Мы для чего сюда пришли??? – разразившись длинным витиеватым ругательством, Глот махнул прутом, – Отойди!!!
           Конст ещё не разобрался до конца, что происходит, но рефлексивно выступил вперёд и стал рядом с Охотником на полшага впереди. Спокойная холодная ярость поднималась в его мозгу.
           – Надеюсь, ты понимаешь, что если ты коснёшься Элькемэй хоть пальцем, умрёшь моментально? – негромко спросил он.
           – Ребята! Что происходит?? – завопил Глот и яростно ощерился.
           Поколебавшись, рядом с Констом и Охотником стала Смелоглазка. А ещё через пару секунд, вздохнув, к ним присоединилась Насита. Она бы сдохла, но не осталась в одной компании единомышленников с Глотом.
           – Стойте, друзья, – остановил назревавший конфликт Нухито, – Поверьте, что уничтожение яиц не решит проблемы, а создаст новые.
           – И вот одна из них… – прислушавшись к растущему свисту над головой, начал было Конст…
           Внезапно остатки потолка с грохотом разлетелись под ударом когтистой лапы, и уши заложило от дикого рёва.
           – Бежим!!! – заорал Глот, и все кинулись прочь из-под развалин, обратно к верёвочному мосту через пропасть. Смелоглазка, бежавшая последней, вдруг тормознула на полпути, обернулась на большой плоский предмет, через который только что перепрыгнула, и, схватив его, стремглав побежала дальше.
           Один Конст замешкался, споткнувшись о камень, и пропустил момент, когда дракон всунул голову в пролом и стал вертеть ею по сторонам. До оборотня дошло, что дракон не будет применять огонь, пока между его пастью и человеком находится яйцо, и он рванул в сторону, противоположную мосту, рассчитывая обогнуть развалины кругом.
           Дракон сердито хрюкнул, подняв клубы пыли, и выдернул голову из пролома. Но он не смог сразу обнаружить человека, бегущего в тени стен. А когда заметил, Конст уже подбегал к подножью холма, лежащего между развалинами и мостом.
           Хищник зарычал и, сложив за спину огромные крылья, метнулся вдогонку, шлёпая когтями по камням. К счастью для Конста у дракона не было места для разбега, чтобы взлететь, а бегал дракон неважнецки.
           . . .
          
           Уже взбегая на холм, Конст почувствовал, что-то неладное. Взлетев на самый верх, оборотень увидел, что окончательно развалившийся на доски и обрывки канатов старый гнилой мост падает в пропасть на глазах у ошеломлённых сагистонцев, успевших в последнее мгновенье добраться до противоположной стороны… Всё, что происходило дальше, осознавалось Констом лишь на уровне инстинктов и рефлексов, как человеческих, так и волчьих.
           Ещё не сформировалась окончательно в мозгу мысль, что человеческому телу ни за что не перепрыгнуть такое расстояние, как волчий инстинкт стал подавать сигналы в нервы и мышцы.  Конст стремительно набирал скорость, которая к подножию должна была достигнуть максимального значения, а под рёбрами уже появилось ноющее жжение, стремительно перерастающее в резкую боль. Усиливаясь с каждым мигом, боль распространилась по всему телу, и только тогда человеческое сознание поняло, что начинается превращение.
           Никогда на памяти Конста ни один оборотень не превращался в движении. Даже при полной неподвижности превращение, как прямое, так и обратное, сопровождалось сильным напряжением. После него человек всегда стоял с минуту, тяжело дыша и обливаясь потом, а волк – лежал, высунув язык и прижав уши. Тем более было безумием превращаться на бегу.
           Наверное, со стороны это было жуткое зрелище. Ноги Конста, из всего тела первыми начинающие сложный процесс, одновременно обрастали шерстью, сжимались и меняли форму. Джинсы раздулись, врезавшись в тело, разошлись по шву, затем скрутились, сползли, и Конст резким движением скинул их с фантастических ного-лап. Так же были сброшены ставшие неуклюжими кроссовки. Следом треснула рубашка и слетела сама. А плавки с лопнувшей резинкой ещё некоторое время болтались на полуволчьих бёдрах, пока их не вытолкнул отрастающий хвост. Кости ломило, ломало и резало так, что от боли краснело в глазах. Мышцы сводило судорогой, отпускало и снова сводило. По коже словно бежал рой жалящих ос. Но хуже всего было то, что ни волк, ни человек не знали, что делать и как двигаться в подобных случаях. А ведь надо было не просто превратиться, но при этом набрать достаточную скорость, чтоб затем преодолеть в прыжке пропасть, которую и в хорошей волчьей форме перепрыгнуть было спорно! Оставалось надеяться только на могучий древний инстинкт оборотня, за которым стояли века и тысячелетия.
           Если бы Конста попросили описать  свои действия, он ни за что не смог бы рассказать, как именно он бежал, в какой последовательности превращался, когда перешёл на четвереньки и в какой момент стал полностью волком, готовым к прыжку. Обезумевший от боли мозг, который тоже испытывал все прелести превращения, на пике напряжения старался управлять не желавшими слушаться частями тела и координировать их. И только неведомым чутьём оборотень понимал, что всё идёт как надо.
           Точно так же Конст не видел ничего, что происходило вокруг. Только потом, спустя несколько месяцев, из подсознания всплыло то, чего не запомнил разум. Это было застывшее мраморной маской бледное лицо Охотника, выхватывающей из колчана и пускающей стрелы в дракона с такой скоростью, с какой ей ещё никогда в жизни не приходилось стрелять. Это были огромные распахнутые глаза Смелоглазки, раскручивающей над головой содранный с себя бюстгальтер, используемый в качестве пращи, с огромным булыжником, уложенным в кружевные чашечки. Это перекошенная от напряжения рожа Глота, заломавшего небольшую высохшую берёзку, которая теперь вместо копья летела через Конста навстречу дракону. Это стальные мускулы Наситы, метавшей дротики, резко гортанно выдыхая при каждом броске, стремясь попасть дракону в глаз. Это был простёрший над пропастью руки и закрывший глаза, Нухито, на лбу которого от напряжения, вызванного процессом магии, вздулись жилы. И, наконец, это огненное дыхание дракона, опаляющее шерсть на спине и ляжках. Дракона, которому встречное солнце слепило глаза,  мешая хорошенько прицелиться.
           Только в последний момент Конст почувствовал себя полностью волком, включил сознание и, увидев перед собой неровный каменистый край, обречённо понял, что не допрыгнет совсем чуть-чуть. Он вытянулся в струну, скребнул когтями по кремнистому рельефу… и вдруг повис схваченный за передние лапы сильными руками Глота и Наситы.
           Потом под защитой сводов пещеры он обессилено лежал лохматой тряпкой у ног Охотника, которая под руководством Нухито водила ладонями над волчьей головой, шепча заклинания, а Смелоглазка мазала окровавленное тело каким-то белым соком.
          
           * * *
           К вечеру Конст пришёл в себя и, свернувшись калачиком на подстилке из мягких веток, натасканных женщинами, щурился на костёр. Ему было тепло и уютно.
           Нухито сидел в углу и внимательно читал какую-то древнюю книгу, шевеля губами и периодически надолго задумываясь. Глот, спокойный и трезвый, играл складным ножичком, подкидывая и втыкая его в землю. Насита со Смелоглазкой, вернувшись от ручья, где отмывали котелок, в котором полчаса назад варила кашу Охотник, сели у огня, о чём-то негромко переговариваясь.
           Охотник, закончив складывать в сумку припасы, внезапно достала из бокового кармашка маленькую трубочку, в которой сагистонцы узнали тростниковую флейту. Обхватив тело флейты чуткими пальцами, она поднесла инструмент к губам и извлекла несколько грустных музыкальных фраз. Смелоглазка встрепенулась, что-то вспомнив, и, перегнувшись через полулежавшую на боку Наситу, подняла валявшийся у стенки пещеры тот самый овальный предмет, который успела по-хозяйски прибрать, убегая от дракона. Им оказался бамг – музыкальный инструмент народа Смелоглазки, представляющий собой половинку-створку раковины древнего моллюска, населяющего море, покрывавшее много тысячелетий назад территорию Великой Равнины. Таких раковин жители находят множество по берегам рек и ручьёв, а также на склонах оврагов. От края до края ракушки в качестве струн были натянуты высушенные антилопьи жилы. Девушка обтёрла с инструмента пыль рукавом рубашки, по нескольку раз  подёргала за жилы, прислушиваясь к низкому шелестящему звуку, подкрутила деревянные колки, и через несколько секунд сагистонцы с удивлением услышали довольно приятные аккорды. Охотник, прищурившись, посмотрела на Смелоглазку, хитро улыбнулась, подмигнула и залихватски выдала на флейте простую, но очень весёлую мелодию. Насита, порыскав глазами по пещере, схватила котелок и стала отбивать сильными длинными пальцами дробный ритм. На лице Смелоглазки появилась детская улыбка, а чёрные глаза Наситы заблестели весело и озорно. Периодически прерывая мелодию, Охотник пропевала куплет песни на языке жителей Леса, а затем снова вступала флейта.
           Конст залюбовался женщинами, каждая из которых была прекрасна своей неповторимой красотой. Хотя разброс в их возрасте составлял почти десять лет, все три выглядели сейчас девчонками-сверстницами. Нухито оставил свою магию и покачивал благородной мудрой головой в такт музыке. Даже Глот заслушался, и его взгляд приобрел на удивление приятное и доброе выражение.
           Когда затих последний звук, мужчины зааплодировали, оборотень захлопал по земле хвостом, а девчонки довольно переглянулись.
           – Эльке, спой ещё, – попросил Конст.
           Охотник задумалась. Попросив у Смелоглазки бамг, она некоторое время перебирала жилы, а затем подкрутила колки, настроив инструмент как-то по-своему. Её лицо стало серьёзным. Подняв глаза кверху и глядя куда-то поверх голов, Элькемэй резко ударила по струнам, и под сводами пещеры зазвучал знакомый всем реальностям и мирам ритм рока.
Охотник пела по-русски, резко и сильно. В голосе на низких нотах слегка проступала хрипотца. Смысл песни и её эмоции сразу захватили всех. Нухито глубоко задумался, сморщив лоб и сдвинув брови. Восхищённый взгляд застывшей на месте Наситы загорелся диким огнём, а ноздри задышали часто и хищно. Смелоглазка, заворожено распахнув глаза и приоткрыв рот, не отрываясь, смотрела на Охотника. Глот, не шевелясь, внимательно слушал, сжав кулаки и оскалившись. Конст вздыбил шерсть на холке и привстал на передние лапы. Его мускулы словно окаменели, а глубоко в волчьей груди вибрировал бесшумный рык, понятный только одному человеку во Вселенной…
           Когда песня закончилась, наступила тишина… Кто-то вздохнул…
           Завтра предстоял трудный день.
           . . .
          
           Однако завтрашним планам едва было не суждено сорваться. В полночь, проснувшись для превращения в человека, Конст не обнаружил ни в пещере, ни рядом Наситу и поднял тревогу.
           Целую ночь Конст и Смелоглазка рыскали по порталам, наведённым Нухито на скорую руку, а Охотник, закрыв глаза, напряжённо вглядывалась в те миры, куда могла дотянуться. Глот же взял на себя физический поиск в данной реальности и обыскал всю местность на несколько километров вокруг пещеры, непрерывно матеря «чёртову сучку».
           Насита пришла перед рассветом сама… С лицом виноватой собаки… Но с плохо скрываемым счастливым сиянием в глазах… И Конст с Охотником сразу поняли, что она нашла свою Оксану.
           Насита, молча потупив взгляд, слушала обвинения и упрёки, не делая попыток оправдаться, и даже не ответила на яростную нецензурную ругань Глота. Она была в этот миг далеко. Уголки её губ едва заметно улыбались, и сагистонцы, махнув рукой, бросили попытки пристыдить Наситу. Та их просто не слышала.
           Плюнув, все легли, чтоб хотя бы часок поспать перед встречей с противником.
           Однако и на этом приключения не кончились. Будя Глота, Нухито с удивлением обнаружил густой перегар, исходящий из храпящего зева, и абсолютное нежелание открывать глаза. Где Глот смог найти здесь… ночью… в чужой реальности спиртное, так и осталось загадкой для сагистонцев, так как сам Глот, очнувшись только к полудню, ничего не помнил о своём ночном маршруте.
          
           * * *
           Собравшаяся на переговоры семёрка сидела за круглым столом в странной светлой куполообразной комнате без окон, с маленькой овальной дверью.
           Предводитель драконов Дэн оказался весьма респектабельным мужчиной лет под сорок, одетым в великолепный серый костюм и дорогой галстук. Однако, отдавая дань стилю «мэтро», волосы сзади были завязаны в небольшую косичку, а в правом ухе блестела маленькая серёжка. Он смотрел, казалось бы, доброжелательно, но в глубине умных карих глаз таился агрессивный огонёчек.
           – Ну что будем делать, коллеги? – иронично спросил он, – Я понимаю так, что вы пришли убить нас? И первым, естественно, меня?
           – А это, случайно, не Ваша сущность, коллега, – поинтересовался Конст, – вчера пыталась убить всех нас?
           – А позвольте узнать, коллега, какого хрена вы делали около драконьих яиц? – парировал противник.
           Конст открыл рот, но его опередила Насита.
           – В нашем мире вы уничтожаете наши народы! – мрачно произнесла она.
           – Да что вы? – наигранно удивился Дэн, – А позвольте узнать, что это за «ваш мир»? Или почтеннейший Нухито не просветил вас, что подобных миров теоретически – может существовать бесконечное множество? И даже практически, с учётом пространственно-временных ограничений, открытых гением Эйнштейна, их вполне достаточно, чтобы ВАШ показался каплей в океане!
           – Но это НАШ мир, – проревел Глот.
           – И мы его будем защищать! – спокойно добавила Охотник.
           – Тем более в нашем мире вы не занимаете себя столь философскими вопросами, – заметил Конст.
           – В нём вы – мерзкие твари, сжигающие наши поля и города! – рубанула Смелоглазка.
           Дэн откинулся в кресле и ноздри его часто задвигались.
           – А знаете, господа, кем ВЫ являетесь в НАШЕМ мире? – с виду спокойно поинтересовался он.
           – Людьми! – сжал кулаки Глот.
           – Да не в этом вашем занюханном Сагистоне, – презрительно отмахнулся Дэн, – А в НАШЕМ мире! Знаете?
           Все недоумённо промолчали, а Дэн продолжал, повысив голос:
           – В НАШЕМ мире, на планете Вэллар, откуда я прибыл точно так же, как и вы из своего Сагистона, мы – люди. А вот вы – мерзкие хищники, которым понадобилась наша планета! Вы уничтожаете нашу цивилизацию! Вы убиваете наших мужчин, порабощаете женщин и уродуете детей!
           Сагистонцы поражённо молчали, не желая верить странным словам их главного врага. А Дэн продолжал с болью и яростью в голосе:
           – Да, да! Намного приятнее считать себя героями и жертвами! Но ты!!!… – он ткнул пальцем в Глота, – на спор разрывал на части своими ручищами пойманных в вэлларских джунглях подростков!!!
           Глот открыл рот, чтобы что-то произнести, но так и застыл с отвисшей челюстью, ошарашено глядя на перекошенного от ненависти Дэна.
           – Ты!!! – палец как клинок вытянулся в лицо Насите, – Лично пытала наших женщин на глазах у их пленённых мужей!!!
Насита, тяжело дыша, пыталась выдержать своими чёрными влажными глазами прожигающий взгляд дракона.
           – Ты!!! – настала очередь Охотника, – Да, ты!… Такая добрая и мудрая… Ты в чистом белом халате переделывала генную структуру ещё не рождённых вэлларских младенцев, для их же блага, разумеется, – голос Дэна приобрёл ядовитую язвительность, – Показать тебе КАКИМИ они становились после рождения???!!!
           Охотник отшатнулась, с ужасом глядя в посеревшие от ненависти и изменившие форму глаза.
           – Ты!!! – слюна из пасти брызнула на лицо Смелоглазки и зашипела, превращаясь в фиолетовые искры, – На твоём лазерном ружье несколько тысяч меток, каждая из которых означает убитого  просто так, для удовольствия, аборигена!!!
           Смелоглазка закусила нижнюю губу и свела брови.
           – А ты!!! – Дэн скрючил побелевшие пальцы с внезапно отросшими когтями, словно сжимая горло сидящего напротив Конста, – Ты, хренов оборотень… Ты, вместе с такими же шпионами, превращался в наш народ и вербовал предателей среди самых лучших и смелых! Сын предавал отца, жена – мужа! Подлость стала нормой жизни!! Ты сделал предателем моего брата!!!
           Голос Дэна перешёл на дикий визг, сквозь который послышался знакомый сагистонцам клёкот.
           Конст смотрел невидящими глазами на превращающегося в дракона человека и чувствовал, как на лице начинает прорастать шерсть. Он понимал, что всё сказанное Дэном – правда. И он знал, что поединок, чем бы он ни закончился, ничего не решит…
           Странный звук внезапно заставил всех вздрогнуть. Охотник тихо-тихо запела протяжную старинную песню, грустную и печальную как тысячелетняя история Сагистона.
           Дэн резко оборвал визг и моментально снова стал похож на человека.
           Элькемэй допела куплет и замолчала. Все смотрели на неё…
           – Пусть всё это так, – медленно, с трудом вылепливая слова, сказала Охотник. Она обвела печальными глазами всех, сидевших за столом и остановилась на Дэне. С полминуты они смотрели друг на друга, но оба выдержали, не отведя взгляда и не опустив глаз. Так же медленно, но уже уверенней Охотник продолжила:
           – Но ЗДЕСЬ – и мы, и вы – ЛЮДИ… И мы сможем договориться.
           На лице Дэна отразилось снисходительное презрение.
           – Кто? Люди?? Смогут договориться??? – он издевательски захохотал, – Сударыня! Посмотрите на эту планету! Много ли смогли договориться люди за всю историю человечества? Что они вообще смогли оставить после себя кроме жестокости и мерзостей? Скорее драконы договорятся с сусликами, чем люди между собой!
           – Мы не можем отвечать за человечество, – угрюмо произнёс Конст.
           – Да? А за себя, надеюсь, можете? За вас живущих на этой земле, таких хороших и красивых? – Дэн пристально взглянул на оборотня.
           – Что ты хочешь сказать? – глухо спросил тот.
           – Вот ты, обретающийся в этом мире под именем Сергей. Сколько лет ты пил водку и сосал кровь своей жены, пропивая и уничтожая всё последнее хорошее, что есть в сердце женщины? Ты и сына своего пропил!
           Конст покачнулся и зарычал глухо и протяжно.
           – А ты, свободная женщина, любящая себе подобных и ненавидящая мужчин за зло, причинённое ими твоему полу. Скольких подруг ты предала сама, растоптав и вытерев о них ноги?
           Насита сморщилась и зашипела как кошка.
           – А ты, жрущий, спящий, не умеющий связать двух слов без мата и трахающий весь мир в своё удовольствие. Знаешь сколько людей одновременно ненавидят твоё хамство, боятся тебя и считают тупой скотиной? Ведь ты пойдёшь за кем угодно, если тебе дадут удовлетворить твоё брюхо и похоть!
           Глот засопел, и его глаза налились кровью.
           – А ты, верящая в добро и ищущая его в придуманном мире. Много  ли зла истребили спетые тобой песни? Много ли добра совершили пробуждённые тобой люди?
           Охотник закрыла глаза и сидела неподвижно с опущенной головой.
           – А ты, капризная избалованная эгоистичная девчонка. Из-за твоего сумасбродства несколько лет назад покончил с собой замечательный человек! Естественно, от подростка всё скрыли, дабы не ранить нежную психику!
           Смелоглазка ахнула, и её глаза стали наполняться влагой.
           А во взгляде Дэна появилась такая горечь, что на мгновенье сагистонцы забыли, что перед ними враг.
           В этот момент на стол упала тень, и в дверном проёме появился Нухито.
           – Простите, друзья, я опять опоздал. Но я знаю всё, что твори… то есть, говорилось здесь.
           Мудрец шагнул в комнату, и все изумлённо увидели, что он, как и Дэн, одет в серый костюм, а вместо посоха в одной руке сжимает изящную трость, а в другой – папку с ноутбуком. Бороды и длинных волос не было в помине. Да и возрастом Нухито стал намного моложе, всего лет на десять старше Дэна.
           – Всё рассказанное Дэном – правда, – спокойно сказал он, предупреждая вопросы, – Теперь, когда вы многое увидели своими глазами, я могу подробнее описать вам модель устройства этого мира. Это не значит, что она самая правильная, ибо моделей таких можно придумать сколько угодно, и каждая будет иллюстрировать что-то одно, нужное определённым людям в данный момент для решения конкретной задачи.
Лексикон Нухито также претерпел сильное изменение. Он выражался простым научным языком того мира, в котором сейчас существовали собравшиеся на переговоры. Только у одного Глота на лице отражалось мучительное напряжение. Он тщетно пытался понять незнакомые ему ни в каких реальностях термины, но, тем не менее, интуитивно осознавал общий смысл услышанного.
           – Все наши реальности, – продолжал учёный, усевшись за стол напротив Дэна, – располагаются в сегменте между двух перпендикулярных плоскостей.
           – Каких? – переспросил Глот, – Пере-пендикулярных?
           – Для тебя – НЕДОпендикулярных! – не сдержалась Нусита, но Глот досадливо отмахнулся.
           – Вот таких, – улыбнулся Нухито и приложил под прямым углом два листа плотной бумаги, извлечённых из папки.
           – Теперь понятно, – проворчал Глот, – Так бы и сказал, что прямой угол…
           – Так вот, – продолжил Нухито, – на одну из плоскостей проецируется… – он бросил косой взгляд на Глота, – то есть, отражается, всё зло, которое существует в реальности. На другую плоскость – отображается добро. А наши миры располагаются на плоскостях, стоящих под разными углами между плоскостей добра и зла, – учёный поставил между листами ладонь и несколько раз повернул её, изменив наклон, – Поэтому называть их, как делают некоторые, параллельными, – Нухито специально для Глота поставил две ладони напротив друг друга, – грубейшая ошибка! Все миры пересекаются.
           – Ну, что такое параллельные, я помню, – огрызнулся Глот.
           – Причем мы все существуем в Четвёртом Сегменте, то есть в том углу между плоскостями, где значения координат положительны, – учёный сделал паузу и обвёл всех взглядом.
           – Почему? – спросил Глот, благоразумно решив не тратить время на уточнение, что такое координаты.
           – А ты можешь представить себе отрицательное число? – поспешно взяла на себя инициативу Охотник.
           – Нет! – честно признался тот.
           – Ну, вот видишь! – хором выкрикнули Насита и Смелоглазка, а Глот замолчал, сердито засопев.
           – Некоторые миры находятся ближе к добру, другие – ближе к злу, – снова заговорил Нухито, – Но все они связаны между собой и зависят друг от друга. Поведение людей в одном из них влияет на жизнь в другом.
           – И если жил ты, как свинья, родишься вновь свиньёю, – нараспев сказал Конст.
           Глот подозрительно посмотрел на него.
           – Это цитата из песни Высоцкого, – спохватился тот, а Насита фыркнула.
           – Не смейтесь! Стихи наиболее кратко и точно объясняют самые сложные философские выкладки, – подтвердил Нухито, – От того, какие мы здесь, зависят судьбы, и наши, и чужие, в других реальностях.
           Учёный помолчал, оглядывая всех  слушающих его лекцию.
           – Так что же, –  спросила Охотник, – это значит, что ничего изменить нельзя?
           – Ну почему же! – улыбнулся Нухито, – Наоборот, это значит, что всё в наших руках! Надо поступать правильно здесь и сейчас! В каждом конкретном из бесчисленных моментов вечности! Как подсказывает совесть каждого.
           – Но перед нами бесконечное множество реальностей, – грустно возразил Конст.
           – Нет! Перед нами всегда – конкретный выбор. А бесконечное количество реальностей означает лишь бесконечное число вариантов. То, что вы считаете препятствием, на самом деле – преимущество.
           – Ну не знаю, как другим, – хмыкнул Глот, – а мне моя совесть подсказывает – стереть с лица земли драконью породу. Во всех реальностях, куда я смогу дотянуться!
           – Знаете… Мне, пожалуй, тоже, – задумчиво протянула Насита.
           – Не будьте слепыми, – возразила Охотник, – Ведь драконы точно так же напали на Сагистон в качестве возмездия за Вэллар. Вы же понимаете, что это не решение? Это замкнутый круг насилия!
           – Понимаем. А что есть решение? – поинтересовался Конст.
Смелоглазка молчала, обречённо-сосредоточенно уставившись в одну точку.
– Поймите, друзья, – мягко, но с досадой, сказал Нухито, – Суть не только в драконах, и не столько в них. Своим решением вы определяете в первую очередь СЕБЯ. И если даже кому-то наплевать на другой народ, то уж на себя – вам никак не может быть наплевать. Ведь вы не их, вы СЕБЯ погубите.
           Повисло тяжёлое молчание.
           – Да что там говорить… – безнадёжно махнув рукой, воскликнул Дэн, – Кто собрался здесь договариваться? Горстка невежд, обученных махать мечом и умеющих превращать чистое в грязное… – Он обвёл глазами людей и ехидно спросил:
           – Кто осмелится взять на себя неподъёмный груз мудрости, чтобы остановить кровь? – он брезгливо ткнул пальцем в еле удерживающуюся от всхлипа Смелоглазку, –  Этот ребёнок?
           Смелоглазка сглотнула слюну, судорожно вздохнула и, ещё шире распахнув свои и без того большие глаза, чтобы не дать капнуть предательской капле на стол, выдохнула:
           – Я не ребёнок… Да, УВЫ, я не ребёнок…И я знаю, КТО сможет проявить мудрость без крови…
           – Кто же? – насмешливо спросил Дэн.
           – Дети…
           Воцарилась тишина. Тупо молчали те, кто силились что-то понять; поражённо молчали те, кто сразу понял всё. И в этой тишине зазвенело присутствие надежды.
           – Ну что ж… – наконец задумчиво протянул Дэн, –  Даже если мудрый Нухито и сможет вытащить наши детские сущности из многочисленных реальностей … Вы хотите доверить судьбу мира самым жестоким существам на свете?
           – Дети жестоки из-за своего неведения, а взрослые – сознательно, – возразил Нухито.
           – Да, но детей очень быстро начинает просвещать его величество Жизнь, – парировал Дэн, – Тебе придётся найти того Конста, который ещё не замкнулся, испытав муки непонимания и несправедливости наказания! Ту Наситу, которую ещё не изнасиловал пьяный отчим с друзьями-собутыльниками! Того Глота, который ещё не сжёг с пацанами во дворе бродячую кошку! Ту Смелоглазку, которая ещё не отхлестала по щекам няню, за то, что та отказалась купить ей дорогую игрушку! Ту Охотника…
           – И того Дэна, – неожиданно перебила и продолжила тираду вэлларца Элькемэй, – который ещё не стал запуганным первоклашкой, подчинявшимся всем сверстникам, кто повышал на него голос и давал подзатыльник! И чья борьба за справедливость на самом деле просто детский комплекс мести тем сильным и наглым оболтусам!
           Дэн, поперхнувшись, замолчал, растеряно глядя в ставшие непривычно жёсткими глаза Охотника.
           – Для справедливости, – пояснила она, спокойно покусывая стебель травинки, подобранной Бог весть в какой из реальностей.
           – Ну что ж, граждане Четвёртого Сегмента Вселенной между плоскостью Света и плоскостью Тьмы, – торжественно подытожил Нухито, –  Готовы ли вы обнажить любые свои сущности, чтобы в какой-то из бесконечного числа моментов вечности восстановить на бесконечно малый её миг равновесие одного из бесчисленных рычагов континуума Добра и Зла?
           – Да! – откликнулась первой Смелоглазка.
           – Да, – эхом отозвались через секунду остальные Сагистонцы.
           – А куда нам деваться, – с прежней самоуверенной иронией поиграл бровями Дэн.
           – Ни хрена не понял… – сокрушённо вздохнул Глот.
           . . .
          
           Когда все начали расходиться, Конст подошёл к учёному.
           – Нухито, – с любопытством спросил он, – А есть миры в других трёх сегментах?
           – Есть, друг мой, –  ответил тот, набирая что-то на клавиатуре ноутбука, – Но, честное слово, всем вам, и даже тебе, ещё рано понять, каковы законы существования этих миров, и что они из себя представляют.
           Но оборотень не успокоился.
           – А тогда скажи ещё, Нухито. Вот ты разворачивал плоскости только вокруг одной оси. А если повернуть вокруг другой?
           – Конст, я же говорил, что данная модель несовершенна и служит для выполнения задач на своём уровне! При желании можно смоделировать Вселенную в виде сфер… или в виде спирали… или бесконечных разветвлённых цепочек…
           – Эх, Волч-Волч… – услышал Конст за спиной укоризненно-насмешливый, но нежный голос Охотника, – занудой ты был, занудой и остался…
           – Что-что? – удивился он, – О чём ты?
           – Да я так… – улыбнулась Охотник, – О своём…
          
           * * *
           Пока Нухито в уединении готовился к выполнению сложной задачи, шестеро странников ждали снаружи в заброшенном парке у разбитого фонтана, не работающего уже много лет. Плитки, покрывающие дорожки, потрескались и разломались. Сквозь щели буйно прорастала трава. Всех охватила странная грусть.
           Глот подошёл к Консту и сел рядом на обломок скамейки.
           – Нервничаешь? – спросил его Конст.
           Тот пожал плечами, а потом тоскливо посмотрел на оборотня.
           – Знаешь, волк, чем бы это не закончилось, а я не хочу обратно, – неожиданно сказал он.
           Поражённый оборотень молчал. Сагистон с его пейзажами, жителями, городами и сёлами казался ему далёким прошлым. Но Конст знал, что будет скучать без своего племени, без Русла, без Хонрестских лесов, которые он знал, как свои пять пальцев.
           – И что ты здесь будешь делать? – спросил он.
           Как что? – удивился Глот, – Жить! Я ведь больше чувствую себя здешним, чем предводителем Глотом.
           – А как же твой народ? – упрекнул его Конст,  – Ты нужен ему.
           – Мой народ легко выберет нового предводителя, – отмахнулся Глот, – Если уже не выбрал. Вон Брул, спит и видит, как он становится главным.
           – Не выберет. Нухито обещал, что мы попадём в Сагистон почти в то же время, когда ушли.
           – Всё равно, Конст… – Глот замялся и вдруг выдал такое, отчего у оборотня чуть не началось  спонтанное превращение, – Слушай, а как ты думаешь, я могу понравиться молодой девушке? Ну… Смелоглазке, например…
           – Ты что имеешь в виду? – не сумев скрыть изумление, воскликнул Конст.
           Но Глот, уловив реакцию, замкнулся.
           – Ничего! – махнув рукой, буркнул он.
           . . .
          
           – Друзья! – Позвал Нухито из дверей, – Всё готово, можно начинать.
           Нухито был без пиджака и галстука, с засученными рукавами белой сорочки. Вид его был усталым и озабоченным.
           Шесть сагистонцев и вэлларец снова вошли в круглую комнату и обступили лежащий посередине стола белый блестящий шар размером с большой грейпфрут. Приглядевшись, можно было заметить, что шар быстро вращался и светился изнутри. Постепенно этот внутренний свет становился всё ярче, свечение начало расширять свою область вокруг шара, и через пять минут яркий свет залил всю комнату. Стены ослепительно побелели, потом стали непроницаемо чёрными, и вдруг комната словно бы вывернулась наизнанку! Четверо мужчин и три женщины стали видеть ее, как будто находясь снаружи.
           В этот момент в светлое сияние впрыгнул веснушчатый пацан лет семи, одетый в порванные на коленях штаны, пыльные сандалии и клетчатую рубашку. Взъерошенные волосы, измазанная щека и озорные хулиганистые глаза выдавали в нём забияку и задиру. Он деловито обошёл всю комнату, но поскольку осматривать в ней было нечего, сел на стул и, достав из кармана семечки, стал их лузгать, выплёвывая шелуху на пол.
           Все сразу посмотрели на Глота, который разве что один не узнал себя.
           Следом в комнате оказалась девочка в розовом кружевном платье, блестящих туфельках, с огромным бантом в длинных пышных волосах. Пухлые капризные губки и огромные голубые глаза.
           – Привет! – сказал ей веснушчатый и указал на стул рядом с собой.
Маленькая барышня скептически посмотрела на веснушчатого хулигана и, хмыкнув, села на самый дальний от него стул с выражением лица «вот ещё!»
           – Это я что ли? – прошептала Смелоглазка.
           – Ага… – шёпотом подтвердил Конст, – В одной из реальностей.
           Затем в поле зрения людей появился аккуратный, скромный, явно домашний, мальчик в шортах и рубашечке. Увидев сидящих за столом детей, он застеснялся и встал у стеночки.
           – Привет! – сказал ему Веснушчатый Хулиган, – Садись!
           – Здравствуйте, – тихо сказал тот и тихонько сел между Маленькой Барышней и Веснушчатым Хулиганом.
           Веснушчатый Хулиган засмеялся, а Маленькая Барышня снова хмыкнула, на этот раз в стиле «подумаешь!..»
Взрослые недоумённо переглянулись, и тогда Конст вздохнул и сдался:
           – Увы, это я…
           Далее в комнату вошёл мальчик в стильных светлых брючках и шёлковой рубашке с хмурым недоверчивым лицом. Он обвёл всех подозрительным взглядом и, не ответив на очередной «привет» Веснушчатого Хулигана, сел напротив Домашнего Скромника.
           Дэн, не отрываясь, смотрел на Недоверчивого Буку так же серьёзно и недоверчиво, но когда заметил, что все смотрят на них, усмехнулся.
           – Ваш покорный слуга, – иронично представился он.
           Потом к столу одновременно подошли две девочки. Одна – серьёзная, худая, коротко стриженная, в шортах и майке, со сбитыми коленками и локтями. Она смотрела на всех как зверёк, настороженно, но без страха.
           – Привет, – ответила она Веснушчатому Хулигану и села, пристально разглядывая остальных.
           Насита серьёзно наблюдала за Настороженным Зверьком, которая была одним из её детств.
           Вторая – с добрым приветливым лицом и торчащими косичками, в аккуратном школьном платьице. Она мотнула головой, откинув падающую на лоб чёлку, и весело сказала:
           – Здравствуйте!
           Охотник, не сдержавшись, улыбнулась Весёлым Косичкам.
           Последним к сидящим за столом детям присоединился светлый кучерявый мальчик в очках, ростом поменьше, чем остальные, да и возрастом помладше, но с деловитым, шустрым лицом и умными глазами. Он был одет в чёрные брючки и рубашечку с галстуком. Ладошки его были испачканы чернилами, а подмышкой он держал какую-то книжку.
           – Добрый день, господа! – сказал он тонким, но ужасно авторитетным голоском.
           Все сразу поняли, что Шустрый Умник это Нухито.
           – Мы пришли сюда решить вопрос, что делать с драконами, –  продолжал тот, – которые напали на людей в парарельном простарнстве… просрантсве… В общем, в другом измерении!
           Внезапно в комнате потемнело, и с громким хлопком изображение исчезло, а взрослые вновь оказались стоящими вокруг стола со светящимся шаром.
           Шесть пар отчаянных глаз вонзились в Нухито.
           – ??????
           – Спокойно, друзья!!! – с интонацией, весьма похожей на выражение Шустрого Умника, воскликнул Нухито, – Просто прервалась связь! – я сейчас налажу.
           – И здесь связь ни к чёрту… – сердито проворчала Смелоглазка.
Нухито пощёлкал клавишами ноутбука, торопливо считал что-то с монитора и воздел руки над столом. Шар вновь засветился, но когда сияние распространилось на комнату, белый свет внезапно распался на радужные сполохи, за мельтешением которых стало невозможным увидеть что-либо.
           Охотник подошла и, закрыв глаза, встала рядом с Нухито.
           – Я вижу их, – сказала она через какое-то время, – Лови частоту, Нухито.
           Спустя пять минут все снова разглядели сидящих за столом детей. Ещё не включился звук, как взрослые поняли по выражению лиц, что маленькие дипломаты отчаянно ссорятся.
           – Твои драконы глупые как свиньи! – заявляла Маленькая Барышня.
           – А вот и нет! – с обидой в голосе, возражала Весёлые Косички, – Они хорошие!
           – Но тупые! – торжествующе подытоживала Маленькая Барышня и показывала язык.
           Веснушчатый Хулиган напирал на Домашнего Скромника:
           – Щас как врежу, чтоб не умничал, улетишь! Понял?
           Домашний Скромник исподлобья смотрел на него и молча сопел.
           Настороженный Зверёк прижала к столу Шустрого Умника и деловито выкручивала ему уши.
           – Пусти, дура! – сердито пыхтел тот.
           Недоверчивый Бука смотрел на всех и ехидно улыбался.
           В этот миг изображение опять пропало.
           Все стояли разочарованные и подавленные.
           – Мне передано, что Драконы готовятся к нападению… – мрачно сообщил Нухито.
           – А захватчики Вэллара – к карательной акции, – с горечью сказал Дэн, – Ну теперь вы видите, – добавил он, – что мы – такие потому, что такие – они?
           Нухито молчал. Похоже, он не знал, что ответить…
           – Нет, – вдруг решительно сказала Охотник, – Это они – такие потому, что такие – мы! Детям положено ссориться, драться, дразниться… А нам – положено их воспитывать.
           Она поглядела в глаза Нухито:
           – Дай мне свою силу! На время… Всю.
           – Что ты хочешь делать? – встрепенулся тот.
           – Некогда, – отмахнулась Элькемэй, – Пожалуйста, дай мне силу! – и она обернулась к Дэну, – А ты – найди мне детёныша дракона!
           – Что?? – изумился вэлларец.
           – Ты наверняка видишь, какое из яиц вылупилось или должно вылупиться в ближайший момент вечности, – горячо продолжала Охотник, –  Дай мне его на время для перемещения!
           – Ты сошла с ума! – со страхом посмотрел на неё Дэн.
           – Надо вызвать у детей сострадание к врагу. Это чувство, усиленное нами, передастся через все реальности и изменит варианты будущего. Нухито! – крикнула она мудрецу, – Ну подтверди же, что всё во Вселенной взаимосвязано! И когда в каком-нибудь Урюпинске малыш нагибается и гладит грязного щенка, где-нибудь на другом конце Галактики стрелок промахивается из своего автомата!
           – А когда где-нибудь в Москве кто-то хамит своей матери, то в одном из миров на океанском судне волна смывает за борт матроса… – предположил Конст.
           – Да. Всё так… – кивнул Нухито.
           – И ты решила поставить эксперимент на ребёнке дракона? – с горечью спросил Дэн.
           – Я клянусь, что детёнышу не будет причинён вред! – женщина выжидающе смотрела в глаза вэлларца.
           – Ты знаешь, что я не сделаю этого, – медленно покачал головой тот и с мрачным упрёком добавил, – На Вэлларе – ты тоже клялась в этом…
           – Действительно, Элькемэй, а если они… эээ… не посострадают ему? – встрял Нухито.
           – А наоборот… – мрачно добавил Дэн.
           – Или он неправильно поймёт их сострадание? – предположил Конст.
           Охотник закусила губу, напряжённо о чём-то раздумывая, и заговорила, не обращаясь ни к кому, словно сама с собой:
           – В детстве меня учили вселяться в души птиц… Это нетрудно… Превращения не требуется, душам достаточно быть рядом… И я даже летала несколько раз с чайкой… –  и приняв решение, она крикнула в лицо Дэну, – Я! Я вселюсь в него и физически буду там! Понимаешь? Ребёнку ничего не грозит! – она обернулась к Нухито и Консту, – И детям – тоже!
           – Тебя изломает пространство! – воскликнул Нухито, – Детёныш дракона это тебе не чайка!
           – Тем лучше, что я попаду туда раненой! Они пожалеют покалеченного птенца!
           – Ты дура! – вдруг смачно с чувством восхищёния и жалости сказал Глот.
           –  Да, Глот, ты прав, я сумасшедшая, успокойся, –  отмахнулась Элькемэй, – Нухито, надо начинать!
           – Я не смогу так изменить твою сущность, – покачал головой мудрец, – Я не Бог.
           – И не надо! Ты дай мне силу, совмести нас во времени и отправь туда. Остальное я сделаю сама.
           – Говорю же: это уничтожит тебя! Ты не сможешь настолько преобразиться, девчонка! – вышел из себя Нухито и осёкся. Огненно-зелёные глаза Охотника яростно вонзились в мудреца.
           – Я преображаюсь каждый раз, когда беру в руки гитару!!! – отчеканила она.
           – Для этого не хватит простого преображения!!! – не выдержав, заорал Нухито, – Для этого придётся УМЕРЕТЬ!!!
           – Я ДЕЛАЛА ЭТО СТО РАЗ!!!!!! – страстно прорычала Элькемэй.
           – Стоп!!! – гаркнул Конст, а когда все, вздрогнув, замолчали, спокойно заявил, – Я не позволю сделать тебе это.
           – Действительно, Эль, – воскликнула Насита, – Неужели нет другого, не настолько экстремального и запутанного способа? Наверняка можно придумать что-то проще!
           – Некогда раздумывать! – отрезала Охотник, – Я чувствую, что поступаю правильно… – она помолчала, прислушавшись к чему-то внутри себя, и добавила, – А ещё я чувствую, что в Сагистоне драконы начинают атаку!
           Сагистонцы вздрогнули и переглянулись.
           – А на Вэлларе, Дэн, – продолжила Элькемэй, – отряды бронированных вездеходов вошли в джунгли!
           Лицо Дэна перекосилось от боли. Поколебавшись, он схватил за руку Охотника, а другой рукой – сжал руку Нухито.
           – Начинаем, – процедил он сквозь зубы.
           – Нет! – в один голос вскричали Конст и Смелоглазка.
           – Да, – закрывая глаза, – возразила Элькемэй, – Лучше помогайте: думайте о чём-нибудь добром и светлом… И ты, Глот!
           Глот зыркнул на Смелоглазку, смежил веки, и вид его стал глупым и добрым.
           – Я помогу! – воскликнул Конст и схватил за руки Нухито и Охотника, – Я смогу облегчить вселение!
           Женщина подозрительно покосилась сквозь прищуренные ресницы на оборотня:
           – Только попробуй мне помешать!!!
           – У нас с тобой близкие частоты, – пробормотал Конст, молясь, чтобы Эльке не догадалась о его плане.
           – Нухито, постоянно следи за порталом! – распорядилась Охотник, – Материализуй им всё, что вдруг сможет понадобиться.
           Через минуту все увидели, как яркий электрический разряд ударил в Охотника. Она вскрикнула, внезапно уменьшилась в размере, и на месте исчезнувшей женщины на секунду вспыхнул зигзаг, напоминающий чайку. Но то, что произошло вслед за этим, стало неожиданностью для всех. Конст изогнулся дугой, вывернулся наизнанку и исчез…
           А ещё через секунду на стол перед ошеломлёнными детьми свалилось что-то страшное, живое, окровавленное, несуразное, зловонное, копошащееся, а также жалобно и противно кричавшее.
          
           * * *
           Все дети, одновременно вздрогнув, прекратили свои занятия и застыли с открытыми ртами, глядя на странное существо расширенными глазами. Веснушчатый Хулиган инстинктивно спрятался за Домашнего Скромника. Настороженный Зверёк нервно затеребила ухо Шустрого Умника. Весёлые Косички присела, выглядывая из-под стола. Маленькая Барышня зажмурила огромные глаза и пронзительно завизжала.
           – Ну, чего ты орёшь? – раздражённо спросил Недоверчивый Бука, осторожно подходя к существу, – Это всего лишь детёныш дракона.
           Постепенно вслед за ним все дети обступили недавно вылупившегося драконыша. А тот лежал, нескладно скрючившись на столе, размером достигая небольшой овчарки, и был похож одновременно на птенца и ящерицу. Голый, без чешуи, не зная, куда деть два недоразвитых крыла, одно из которых было не то вывихнуто, не то сломано, с кровоточащей раной на его внутренней стороне. Он издавал звуки, напоминающие одновременно и жалобный писк, и злое шипение.
           – Фу, какой противный! – с отвращением сказала Маленькая Барышня.
           – А как он воняет… – протянул Веснушчатый Хулиган.
           – Он ранен! – укоризненно воскликнула Весёлые Косички, – Видишь, у него кровь на крыле? – она с жалостью посмотрела на детёныша.
           – Его надо перевязать, – подала голос Настороженный Зверёк.
           Шустрый Умник деловито достал из кармана беленький платочек.
           – Ты, дурак! – засмеялся Веснушчатый Хулиган, – Надо много материи!
           – Нужен бинт, – тихо сказал Домашний Скромник.
           – И где ты найдёшь бинт? – насмешливо спросил Веснушчатый Хулиган.
           – Нужно оторвать от одежды, – подсказала Настороженный Зверёк, – Только у меня короткая майка, и шорты маленькие.
           Весёлые Косички решительно сняла школьный фартучек.
Маленькая Барышня посмотрела на неё, потом на дракончика и подошла к Настороженному Зверьку.
           – Оторви от моего платья, – попросила она, – Оно самое большое.
           – Мама, небось, заругает? – тихо спросила Настороженный Зверёк.
Маленькая Барышня покачала головой:
           – Нет, просто расстроится. Я скажу, что нечаянно порвала. Ты покривей порви, чтоб она поверила.
           – Жалко, – прошептала Весёлые Косички, – глядя на красивые складки и оборки.
           – И мне жалко, – обречённо сморщила брови Маленькая Барышня и отчаянно крикнула, – Рви!
           Настороженный Зверёк сильными худыми ручонками надорвала кромку и начала рвать дальше по кругу пока не отмотала метра полтора.
           – Теперь хватит, – пропыхтела она.
           Ребята подошли совсем близко и нерешительно остановились, боясь дотронуться до зверя.
           – Кажется, у него сломано крыло, – заметил Недоверчивый Бука.
           – Нет, просто вывихнуто, – со знанием дела сказал Шустрый Умник, – Надо вправить.
           – А ты умеешь? – так же насмешливо задал вопрос Веснушчатый Хулиган.
           – Я? – растерялся тот, – А вы подержите? – нашёлся он и обвёл всех выжидательным взглядом.
           Но мальчики и девочки испуганно посмотрели на острые когти детёныша и на изогнутый клюв.
           – Трусы! – презрительно произнёс Веснушчатый Хулиган и протянул руки к птенцу.
           Но только он дотронулся до шершавой кожи, как маленький дракон изогнул шею и попытался ущипнуть мальчика. Тот стремительно отскочил.
            «Волч! – услышал у себя в голове укоризненную мысль Конст, – Ну зачем ты пошёл со мной? Видишь, твоя составляющая доминирует и проявляет агрессию».
            «Я постараюсь подавить её, – виновато подумал в ответ оборотень, – это вышло рефлексивно».
            «У тебя крыло болит?» – тихо спросила Элькемэй.
            «Нет», – удивился Конст.
            «Значит, вся боль досталась мне», – улыбнулась женщина.
            «А мне – только голод, – с досадой подумал оборотень, – Слушай, а почему клюв?»
            «Ну, наверное, в другой реальности – пасть с зубами, а в этой – клюв», – отозвалась Охотник.
           – Злой какой, – пробормотала Маленькая Барышня.
           – Он не злой, он голодный! – Весёлые Косички кинулась к своему ранцу и достала полиэтиленовый пакетик с сосиской и двумя кусками хлеба.
           – А вторую сосиску я собаке во дворе отдала, – с сожалением сказала она.
           Домашний Скромник достал из кармана яблоко, а Веснушчатый Хулиган выгреб из обоих карманов горсть семечек.
           Драконыш одним махом заглотал сосиску и шершавым языком слизнул семечки, в три приёма, причём последний раз прямо из ладони Веснушчатого Хулигана, который пришёл в восторг от такой щекотки. На яблоко он пристально посмотрел одним глазом… и вдруг стремительно клюнул, расколов его на четыре части. Четыре движения шеей – и яблока как не бывало.
            «Теперь он сыт?» – подумала Охотник.
            «Наверное, – прислушался к ощущениям Конст, – По крайней мере, я голода больше не чувствую».
            «А я почувствовала сонливость, – сообщила Элькемэй, – На всякий случай контролируй его».
            «Думаю, что справлюсь, – подумал оборотень, – Я же умею контролировать волчье тело».
           Тем временем Настороженный Зверёк подошла вплотную к драконышу и осторожно положила узкую ладошку на бугристое темя. Детёныш дёрнулся, покосил на неё оранжевым сонным глазом, но не сделал ничего плохого. Весёлые Косички обняла дракончика за шею и начала гладить по спине и здоровому крылу.
           – Держите его! – скомандовал Шустрый Умник.
           Девчонки обхватили птенца за шею и туловище. Веснушчатый Хулиган сжал клюв. Недоверчивый Бука и Домашний Скромник прижали каждый по лапе с когтями.
           Шустрый Умник схватил вывихнутое крыло и испуганно поглядел в напряжённые шесть лиц. Рядом с ним маячил такой же испуганный взгляд птенца.
           – Ну, давай же! – крикнул Веснушчатый Хулиган.
Шустрый Умник нерешительно дёрнул крыло. Драконыш пискнул и широко открыл глаза.
           – Дёргай, пока он не вырвался! – громко прошипела Настороженный Зверёк.
           Курчавый мальчик растерянно смотрел на детёныша, и руки его дрожали.
            «Эльке, они не сумеют! – взмолился Конст, – Сделай что-нибудь!»
            «Я не смогу повлиять на них отсюда, – простонала Охотник, – Нухито!! Ты слышишь?»
           Внезапно из темноты к столу подошёл ещё один ребенок. Это было так неожиданно, что все застыли, и даже дракончик прекратил дёргаться, уставившись на новое существо.
           Ребёнок был примерно того же возраста, как и остальные, пухлый, даже полный, с короткими прямыми волосиками, длинными для мальчика, но короткими для девочки. Одет он был в спортивные штанишки и курточку. Под короткой светлой чёлкой смотрели серые спокойные, задумчивые и очень добрые глаза.
           – Держите его крепче, – тихо произнёс ребёнок, – Я вправлю крыло. Я умею.
           – А ты кто? – спросила Маленькая Барышня.
           – Держите, а то он сейчас вырвется, – так же тихо, но решительно попросил Задумчивый Ребёнок.
           Все, переглянувшись, навалились на детёныша, а Задумчивый Ребёнок решительно сдвинул брови и изо всех сил рванул крыло. При этом он не удержался и отлетел к стенке.
           Раздался хруст сустава, и Драконыш, истошно завопив, захлопал обоими ставшими работоспособными крыльями и попытался встать на выпрямленные лапы.
           Девчоночий визг перекрыл крик зверя. Все кинулись врассыпную от стола, кроме Настороженного Зверька, повисшей на драконьей шее, и Домашнего Скромника, продолжающего старательно прижимать когти на правой лапе к столу. Драконыш, не прекращая вопить, корябал свободной левой лапой Домашнего Скромника. Тот пыхтел, но не отпускал когти. Настороженный Зверек, крепко держа шею, не давала птенцу клюнуть Домашнего Скромника.
           – Надо перевязать сейчас, – озабоченно пропыхтел Задумчивый Ребёнок, поднимаясь с пола, – Больше он нас не подпустит. А рана загноится.
           Дети снова накинулись на вконец обалдевшего птенца и на этот раз уже более уверенно лишили его подвижности. Шустрый Умник оттянул в сторону раненое крыло, а Задумчивый ребёнок, достав из кармана пузырёк с перекисью водорода, щедро полил рану…
           Конст услышал мысленный сдавленный стон Охотника и, почувствовав охватывающую его бешеную ярость, стиснул всю свою волю, чтобы сдержать ощущаемые страх и злобу, исходящие от чужого непонятного существа, а не усиливать их своим гневом. Он свободно давал детёнышу орать и даже махать своими лапами и крыльями, но в последний миг тормозил рецепторы, не позволяя сжимать когти или бить мышцами в полную силу…
           Когда всё закончилось, успокоившийся дракончик сидел на столе и жадно глотал нарванные детьми в парке фрукты, периодически безуспешно пытаясь дотянуться клювом до повязки.
            «Волч… – жалобно позвала Охотник, – Подвинься… Мне тесно… Ты думаешь столько много и сразу… И все твои мысли такие тяжёлые…»
            «Извини, Эльке, – пробормотал Конст и, помолчав, спросил, – Очень больно?»
            «Уже нет, – ответила та, – Если бы не мы, настоящий детёныш не потерпел детей».
            «Прости, я, наверное, недостаточно контролировал…» – начал оборотень.
            «Ты всё делал как надо, Волч! – перебила его Элькемэй, – Ты молодец!».
            «Нет, это ты герой, Эльке… – вздохнул Конст, – А откуда взялся новый ребёнок?»
            «Не знаю, Волч, – призналась Охотник, – Я вообще не вижу его ни в какой реальности».
           – Мне пора, – грустно сказал вдруг Задумчивый ребёнок, – Мне ещё надо моих свинов покормить. И убрать за ними.
           – Каких свинов? – удивлённо спросили в один голос Веснушчатый Хулиган и Шустрый Умник.
           – Морских, – объяснил Задумчивый Ребёнок, – А то мама их из квартиры выкинет. А у них скоро детки будут.
           – А у тебя много их? – спросила Весёлые Косички.
           – Десять, – ответил ребёнок, – А ещё пять крыс.
           – Ого! – с завистью прошептал Домашний Скромник, – А мне даже кошку не разрешают…
           –  У меня были раньше котята. Два мальчика и одна девочка. Они на улице голодные сидели. Пришлось домой взять.
           – А где они сейчас? – спросила Настороженный Зверёк.
           – Раздали. Мама бы не разрешила держать.
           – А кошки свинок и крыс не ели? – спросил Недоверчивый Бука.
           – Нет, они у меня мирно жили.
           – Ты так сильно животных любишь? – восхищённо воскликнул Шустрый Умник.
           – Да, – просто сказал Задумчивый ребёнок и несмело улыбнулся, – Я ещё растюшки люблю. У меня весь подоконник в горшочках.
           – Клёво! – сказала Маленькая Барышня, – А у них цветы красивые?
           – Да. Они даже маме нравятся.
           – А кто тебя позвал сюда? – спросил Недоверчивый Бука, – Тебя ведь не вызывали.
           – Мне послышался крик. Ему было больно, – Задумчивый Ребёнок указал пальцем на дракончика, – а всем вам – горько… Ну, мне пора, – повторил он и двинулся к выходу.
           – Ты молодец. Спасибо тебе, – тихо, но с чувством сказала Настороженный Зверёк.
           – А как твоё имя? – крикнула вдогонку Весёлые Косички.
           – Меня все во дворе Енотом зовут, – обернулся Задумчивый Ребёнок и снова улыбнулся, смущённо, но заразительно.
           – Слушай, – вдруг окликнул его Веснушчатый Хулиган, – А ты девчонка или пацан?
           Но Задумчивый Ребёнок уже шагнул в темноту и, не оборачиваясь, пожал плечами и исчез.
           . . .
          
           Дети сидели вокруг стола и смотрели, как дракончик уплетает странные здешние плоды, похожие одновременно на яблоки и сливы. Периодически кто-нибудь из девочек или мальчиков протягивал руку и гладил детёныша. Драконыш прикрывал веки, а когда ему чесали место между клювом и ушным отверстием, блаженно жмурил оранжевые глазки и довольно шипел. Тогда все дети улыбались, и даже на лице Настороженного Зверька исчезло выражение настороженности, а уголки губ слегка поднялись вверх. Домашний Скромник перестал стесняться и вставлял в общий разговор длинные тирады. Веснушчатый Хулиган прекратил всех подкалывать и только шутил, насмешливо, но добродушно. Шустрый Умник не пытался умничать и заливался весёлым смехом. Недоверчивый Бука не смотрел уже враждебно и явно симпатизировал Настороженному Зверьку. Маленькая Барышня оставила своё высокомерие и хохотала над каждой шуткой Веснушчатого Хулигана, а тот, чувствуя её внимание, старался вовсю. Весёлые Косички была счастлива и смотрела на всех своих новых друзей с любовью. От неё просто исходила радость.
           – Слушайте, – вдруг сказала Настороженный Зверёк, – А когда он вырастет, он будет убивать людей?
           Все сразу осеклись и застыли в напряжённом молчании. А когда у Конста уже были готовы лопнуть мозги от напряжения, с семи детских губ само собой одновременно слетело чёткое и решительное «Нет!»
           – Он же запомнит нас! – радостно засмеялась Весёлые Косички, – Как собака!
           – Нет, он сначала забудет, – сказал Домашний Скромник, – а потом вспомнит! Когда увидит нас.
           – Нас? – переспросила Маленькая Барышня.
           – Ну… людей вообще, – спутался тот.
           – Это называется подсознание! – авторитетно заявил Шустрый Умник.
           – А если его родители научат охотиться на людей? – поднял брови Веснушчатый Хулиган.
           – Ты много слушаешь своих родителей? – ехидно спросил Недоверчивый Бука.
           – Это аргумент! – поразмыслив, важно согласился тот.
           – А что если он всё расскажет им, и они подружатся с людьми? – предположила Маленькая Барышня.
           – Кому им? – спросила Настороженный Зверёк.
           – Родителям. И вообще всем драконам.
           – Они приручатся! Как волки! – восхищённо сказала Весёлые Косички, – И станут собаками!
           – И будут лаять! – сострил Веснушчатый Хулиган.
           – Они будут охранять жилища! – встрял Шустрый Умник.
           – И охотиться вместе, – добавил Домашний Скромник.
           – На кого? – поинтересовался Недоверчивый Бука.
           – На разную дичь! – пояснил Шустрый Умник.
           – Люди будут летать на них, – разошёлся Домашний Скромник.
           – А я бы полетала на драконе, – вдруг мечтательно прошептала Настороженный Зверёк.
           – И я! – одновременно воскликнули Весёлые Косички и Веснушчатый Хулиган.
           – А я бы испугалась… – протянула Маленькая Барышня, – Что упаду…
           – Я бы тебя удержал, – заверил Веснушчатый Хулиган.
           – Они нескольких человек не выдержат! – разочаровал их Шустрый Умник, но Недоверчивый Бука возразил:
           – Большие – выдержат!
            «Эльке, ты уверена, что всё это поможет?» – спросил вдруг Конст.
            «Я уже чувствую, как светлая энергия передаётся через все реальности. Знаешь, это похоже на ослепительно белый луч… И это очень красиво!»
           Мысли Охотника зашуршали, закопошились, и Конст услышал:
            «Нухито! Покажи ближе!»
           Комната с детьми и драконышем померкла и два сознания, вселившиеся в драконье тельце, стремительно помчались сквозь чёрный космос к яркой тонкой линии, неодолимо разрезающей пространство. Приближаясь, белое  свечение постепенно превращалось в радужный спектр, и когда Конст с Охотником вонзились в буйствующее семицветье, реальность развернулась лесом, очень похожим на сагистонский.
           На поляне рядом с перевёрнутой корзиной и рассыпанными фруктами полулежала девочка лет семи. Одной рукой она упиралась в траву, а другой – заслоняла полные ужаса глаза. Напротив девочки, вытянув к ней шею, сидел молодой дракон. Оранжевые глаза с удлинёнными зрачками внимательно смотрели на дрожащее от страха человечье дитя. Внезапно взгляд зверя упал на фрукты, похожие одновременно на яблоки и на сливы. Быстрыми птичьими движениями дракон склевал вкусные шары, а затем, приблизив морду, тщательно обнюхал девочку. Когда оранжевые глаза оказались на одной линии с серыми, зверь неожиданно лизнул шершавым языком курносый нос и фыркнул девчонке в лицо. Та тихо ойкнула и удивлённо посмотрела на дракона. Не отрывая взгляда от её глаз, дракон отбежал на край поляны, разбежался, вызвав детский вскрик, и вдруг резко взмыл в небо. При этом под одним из перепончатых крыльев в солнечном свете чётко обозначился едва заметный шрам. Сделав прощальный круг над поляной, дракон развернулся и направил свой полёт к далёким скалам на горизонте. Он издал пронзительный крик, и по дороге к нему стали присоединяться другие драконы.
          
           * * *
           Через несколько минут сагистонцы стояли в прежней комнате вокруг того же стола с голубым сиянием посередине в окружении своих друзей.
           У Охотника было забинтовано плечо, а под носом виднелась запёкшаяся полосочка крови. Она держалась руками за болевшую голову.
           У Конста голова кружилась, и его мутило.
           – Я не вызывал никакого ребёнка, – задумчиво говорил Нухито, – Знаешь, волк, по-моему его вызвал ты.
           – Но я не знаю его, – покачал головой Конст.
           – Зато наверняка знает одна из твоих сущностей в пересекающихся мирах, – возразил учёный, – А дитя пришло, услышав зов о помощи. В каждой реальности есть такие, кто чутко чувствуют чужую боль. Как правило, они не могут жить без домашних животных или растений и помогают любому существу, попавшему в беду. Иногда они остаются такими, даже став взрослыми.
           – Когда я пыталась прослушать этого ребёнка, – сообщила Охотник, – я ощутила, что его дух сильнее всех нас вместе взятых. Там, где мы – говорим, такие люди – делают!
           – А я, кстати, тоже не понял, это мальчик или девочка, – признался Глот.
           – Какая разница! Иметь такого друга – счастье, – уверенно сказала Насита.
           – По животным он специалист… – одобрительно произнёс Дэн.
           – Он специалист по добру! – возразила Смелоглазка.
           А Конст задумчиво протянул:
           – Сколько же надо силы, чтобы всего-навсего быть добрым…
           – Да, волк, – отозвался Нухито, – По сути, вся история Человечества состоит из неудачных попыток сделать это.
           – Но этой силы не хватает даже самым сильным представителям Человечества… – покачал головой Дэн.
           – Ну, в данном случае… – тихо сказала Охотник, – совместными усилиями… и далеко не сильным… но ведь хватило же…
           – А ведь мы исправили всего-навсего один из бесконечных моментов вечности!… – прошептала Смелоглазка.
           Все замолчали, задумавшись.
           – Ну, всё, – вздохнул Нухито, – надо отключать портал. Я потратил столько своей силы, что её впритык хватит, чтобы вернуть нас всех обратно.
           – Подожди, – попросила Элькемэй, – я погляжу последний раз на ребят.
           Она устремилась в портал, но, забежав в голубое сияние до половины, вдруг резко остановилась, отшатнулась и попятилась назад.
           – Что с ними? – закричали сагистонцы, чувствуя, как холодок тревоги пробегает по их спинам.
           Но Охотник обернулась и замахала руками. При этом стало видно, что она нежно улыбается.
           – Тсс… – казала она, – Не надо им мешать…
           – Что они делают?
           – Они играют, – весело засмеялась Элькемэй.
           – Играют? Как?
           – Они строят мир!
           – Какой мир?
           – Прекрасный! – засмеялась Охотник, – Мальчики складывают кубики, а девочки украшают цветами… А Маленькая Барышня так нежно смотрит на Веснушчатого Хулигана… – и Элькемэй подмигнула Глоту.
           – Знаете, братцы, – вдруг с чувством сказал Глот, – я сделаю всё, чтобы мои воины больше не причиняли вреда другим народам Сагистона!
           – Мы тоже станем теперь иначе относиться к жителям равнин и лесов, – добавила Насита.
           – Ой ли… – с сомнением произнёс учёный.
           – Мы всё забудем, Нухито? – тревожно спросила Смелоглазка.
           – Нет, друзья, вы всё будете помнить. Однако второе сознание исчезнет, и вы будете воспринимать то, что происходило с вами, только со своей собственной точки зрения. Поэтому возможно, что-то станет для вас не так понятно, как сейчас. Подумайте сами, если бы вам, живущим в Сагистоне, ещё тогда на Совете рассказали эту фантастическую историю? Восприняли бы вы её правильно?
           – Да и наши соотечественники вряд ли поймут всё, что мы им расскажем, – грустно улыбнулась Охотник.
           – Поверят ли? – задумчиво произнёс Конст.
           – Мне – поверят, – уверенно заявила Насита.
           – Вот так и возникают мифы! – усмехнулся Дэн.
           – Нухито, – спросил всё ещё лелеявший слабую надежду остаться Глот, – А наши сущности из других реальностей? Они запомнят всё, что происходило?
           – Нет, – грустно улыбнулся мудрец, – Они не вынесут столь тяжкого груза, поэтому им необходимо стереть память этих событий.
           Он вдруг задумался, наклонив набок голову.
           – Но знаете, друзья мои, – медленно протянул он, – Что-то в подсознании останется… И будет прорываться время от времени!
           – Вот так и возникают мифы! – передразнил вэлларца Конст.
           – И песни, – улыбнувшись, добавила Охотник.
           – И важные решения, – хитро прищурилась Смелоглазка.
           – И запои, – вздохнул Глот.
           – И надежды, – прошептала Насита.
           – И сказки… – заключил Нухито.
          
           * * *
           После окончания подготовки к возвращению усталый и вновь постаревший Нухито снова собрал всех и радостно сказал:
           – Друзья, всё готово, но у меня осталось ещё немного энергии. Я хочу сделать вам подарок. Каждый из вас сможет на пять минут заглянуть в своё прошлое. Хватит как раз на шесть человек.
           – А в будущее? – одновременно спросили Глот и Смелоглазка.
           – Ну, вы зажрались… – усмехнулся Дэн.
           – Постойте… – пробормотал Конст, – Но нас же семь!
           – Не беспокойся, – прищурился Нухито, – Седьмого не понадобится. Всё будет как надо. Элькемэй, подойди ко мне! Начнём с вас.
           Охотник удивлённо подошла к учёному и после короткого тихого разговора обернулась к Консту и помахала рукой:
           – Волч! Иди сюда!
           Уже привычно взявшись втроём за руки, сагистонцы внезапно провалились в бездонную чёрную тьму…
           . . .
          
           – Кто ты? – в тишине тёмного подвала раздался ясный голос, лишённый всякого выражения.
           – Я… – молодой человек поперхнулся, но тот же мёртвый голос прервал его попытку представиться.
           – Не надо… Я не хочу слышать твои имя и биографию. Они известны мне. Я спросил о другом. Но ты не понимаешь мой вопрос.
           Парень замолчал, растерянно глядя в почти закрытые глаза старика.
           – Зачем ты пришёл? – бесстрастный голос снова не выражал ничего.
           – Мудрейший! – робко, но решительно начал юноша.
           – Зови меня Тот.
           – Мудрейший Тот! Я…
           – Не надо… – перебил мудрец, – Ты опять не понимаешь смысла моего вопроса… И не поймёшь.
           Молодой человек тяжело задышал. Взгляд наполнился отчаяньем.
           – Я хочу разделиться, – вдруг вырвалось у него.
           Застывшая  маска лица хозяина внезапно изменилась, открыв оказавшиеся удивительно живыми и проницательными чёрные глаза.
           – Зачем? – быстро спросили обретшие движение губы.
           – Я…
           – Не то! – оборвал Тот, – Ты опять уклоняешься от смысла.
           Лицо парня исказилось от напряжения.
           – Мне мешает второй человек, живущий во мне, – выдавил он.
           – Зачем? – мгновенно спросил старик, и, встретив удивлённый взгляд, пояснил, – Зачем мешает?
           Молодой человек закрыл глаза, собираясь с мыслями, и уже уверенней выдал:
           – Он не хочет, чтобы я сочинял… Он не хочет, чтобы я слушал… Он не хочет, чтобы я любил…
           – Достаточно, – Тот снова закрыл глаза и вдруг спросил:
           – А ты?
           – Я… – горячо начал юноша, но который раз был перебит.
           – Не то! Мне всё равно, что ты делаешь в ответ. Я имею в виду, ты – хочешь? – и на всякий случай  последовало терпеливое пояснение, – Ты хочешь сочинять? Ты хочешь любить? Ты хочешь жить так, как ты хочешь жить?
           – ДА!!! – ответ вырвался ещё до того, как старик договорил свою фразу, но прежде, чем затихло эхо, прозвучал ещё один вопрос:
           – А он?
           – ? – на лице юноши проявилось замешательство.
           – Он – чего хочет?
           – Я же…
           – Не то! Ты сказал, чего он НЕ хочет. А что он хочет?
           Молодой человек снова собрался с мыслями и ответил:
           – Он хочет, чтобы я работал… Он хочет, чтобы я богател… Он хочет, чтобы я был таким как все…
           –  Достаточно, – на лице Тота выразилось удовлетворение.
           – Ты знаешь, что в одной реальности не может существовать двух одинаковых сущностей? – он испытующе глянул на юношу.
           – Догадываюсь… – пожал плечами тот.
           – Поэтому после разделения ты должен убить своего двойника. Ты готов?
           Последовало молчание.
           – Ты готов к этому? – терпеливо повторил старик.
           – Да… – ответ прозвучал неуверенно.
           – Но учти, при неправильном разделении результат может быть непредсказуемым. А вернуть уже ничего будет нельзя.
           На этот раз молчание было ещё более длительным.
           – Раз ты не уверен, значит ты не хочешь этого, – безжалостно заключил Тот и просто добавил, – Уходи.
           – НЕТ!!! – парень кинулся в ноги старику и ухватил его за край одежды, – Я хочу! Хочу!! Хочу этого!!! Просто я всегда с рождения был тугодумом, и не могу ничего принять сразу!
           – Я знаю, – пожал плечами Тот, – Ведь я Тот Кто Знает Всё.
           – Но если ты действительно всё знаешь, почему расспрашиваешь меня?
           – За тысячу лет я научился знать всё. Но я не могу чувствовать того, чего кто-либо желает. По-настоящему. Это должен каждый решить для себя.
           – Я хочу этого давно! Я больше не могу так жить!
           – Можешь, – усмехнулся старик, – Ведь живёшь же. А вот то, что касается «хочешь», решай сам.
           – Просто… – парень запнулся и неуверенно продолжил, – А можно узнать, какова вероятность того, что всё пройдёт удачно?
           Юноша просительно взглянул на Тота, но, наткнувшись на его ответный презрительный взгляд, выкрикнул:
           – Ну, хотя бы скажи, кто-нибудь из людей проходил такое разделение?!
           – Да. Я, – спокойно ответил старик.
           – Ты???...
           – Спрашиваю последний раз, ТЫ ХОЧЕШЬ? – в голосе мудреца появилась ярость.
           – ХОЧУ!!!
           – Тогда садись и наберись терпения. Я буду готовить тебя. Потом наберись сил. Завершить всё должен ты сам.
           . . .
          
           Через час выбившийся из сил юноша услышал слегка охрипший голос Тота:
           – Ты видишь своего двойника?
           – Да, – не открывая глаз, подтвердил парень.
           – Убей его.
           – Но… – в голосе молодого человека появилась тревога.
           – Что?
           – Он хочет того же, что и я! Он поёт! Он слушает!! Он любит!!!
           – А ты?
           – А мне по-прежнему мешает желание работать и вести себя как все... Как и ему!
           – Произошло то, о чём я предупреждал, – спокойно констатировал Тот, – Ты недостаточно чётко осознавал свои желания, и в результате разделился не поперёк, а вдоль.
           – Что???
           – Ты разделился не поперёк, а вдоль! Все твои противоречия присутствуют теперь у вас обоих.
           – И что же теперь делать?
           – Всё равно убей его. Обратного пути нет. Иначе ты обречёшь себя на бесконечные муки раздвоения. Вы вечно будете искать друг друга во всех реальностях, но всегда будете разделены пространством и временем.
           – Но я не могу…
           – Почему? – удивился старик, – Это же не убийство. Он это ты. Двух тебя быть не должно. Это даже не самоубийство. Ты просто исправляешь ошибку.
           Юноша нерешительно помолчал, а потом тихо и медленно произнёс:
           – Но он – женщина…
          
           * * *
           Матёрый волк возник из вспышки света, внезапно озарившей лесную поляну. Некоторое время он стоял, принюхиваясь и ощупывая жёлтыми глазами деревья перед собой, потом, задрав морду к верху, понюхал ветер, а затем огляделся. Конст почувствовал, что попал в тот же момент вечности, в какой уходил отсюда. А ещё он понял, что находится в Хонрестском лесу в получасе бега от столицы. Видимо, Нухито, стремясь подогнать точно время, промахнулся с пространством. «Ничего, – подумал оборотень, – добегу». И припустил по тропинке по направлению к замку.
           Бежать было легко, а дышать – приятно. Трава под лапами, влажная земля, ветви на деревьях, воздух – всё было родным и знакомым.
           Выбежав на опушку, Конст увидел залитые светом полной луны крепостные стены столицы и обширное поле перед ними.
           Кочевники и тролли уже покинули лагерь, видимо прознав о том, что драконы покидают Сагистон. Остальные нелюди ещё собирались уходить. Отряды людей стояли на местах, ожидая возвращения своих посланцев.
           На вершине кургана к востоку от города стояла стройная женская фигурка, блестевшая в лунном свете. Элькемэй увидела волка и помахала рукой. Лица было не разглядеть, но Конст понял, что она улыбается.
           Оборотень издал громкий радостный протяжный вой и стрелой полетел по направлению к кургану.

           Конец