Сары Агач. Свадьба. Задачка. Яша увез Тому. 1958

Глава 73

   У нашего охранника дочь выходила замуж, и он пригласил всех сотрудников  на свадьбу.  Мне не хотелось показаться гордой, хотя двое работников не пошли на свадьбу, мотивируя тем, что мама и тетя у невесты — монашки, одеты в черные одежды, строгие, никогда не смеются; там не попоешь, не потанцуешь... Но мне не до развлечений — кормить Томочку надо было вовремя; я сказала, что только поздравлю жениха и невесту, отдам подарок и уйду. В связи с гостями, которые только что уехали, денег у нас не было, и я решила подарить девушке дорогие бусы, которые Лена привезла из Германии. Я полюбовалась ими, одела их на шею, покрутилась перед зеркалом:"Э—э—э, да чем какая-то бабка казашка из Яшиной родни увидит и скажет "Ах, какие красивые бусы" и их прийдется ей отдать, я лучше невесте подарю, так она хоть долго будет помнить меня. А перочинный складной ножик подарю ее жениху, его тоже казахи облюбуют и тогда Яша им отдаст, не глядя на то, что вещь моя. За мной зашли Жолдас с женой и Балта с женой, а Яши не было.
 Мы пятеро прибыли во время, все подносили подарки, в основном куски материи дарили, посуду и что-то завернутое в бумагу, а полиэтиленовых пакетов как сейчас, тогда не было и в помине. Я увидела, что у невесты на шее ничего нет и, подойдя ближе к ней, через голову одела ей бусы. Они заблестели, как золотые и украсили шею и грудь. Зина, обрадованная, повернулась к жениху  и хвастливо спросила:"Ну, как я теперь?"— потом повернулась ко мне:"Большое спасибо, Галина Александровна, я так мечтала о таких бусах, но нигде таких нет."  Она поцеловала меня первая, потом я ее. Подошли мои сотрудники, а я стала собираться домой. Но они в один голос:"Нет, Нет, Галина Александровна, мы тоже пойдем кормить детей, еще только один час прошел, еще есть два часа времени у нас." Тут стали приглашать к столу и мы все уселись. От жениха было тоже много гостей, они окружили нашего охранника, спрашивая:"А это кто? А что за девушка?" (обо мне). Охранник засмеялся:"Вы не поверите, у этой девушки восьми летний сын и четыре месяца дочечке, она у нас главный бухгалтер, недавно прислали из области."Потом он рассказывал, что видел мою сестру Лену, что она намного крупнее меня, но тоже красавица!"
   Не помню, что было на столе, но ели мы хорошо. Вопреки молчаливым монашкам, кто-то принес  патефон и завели пластинку "Голубой Дунай" — вальс. Мы покружились несколько кругов с каким—то парнем, слушая слова песни:
"Дунай голубой катит волны
 Над зеркальной водой шелестят камыши.
 Пляшет стрекоз голубых хоровод,
 Бабочек пестрых прекрасен полет,
 Птицы в лесу так чудесно поют,
 Радостно сердцу в быту..."
   А я думала, что кому-то может быть и радостно сейчас, но не мне. Я с первых же дней старалась, чтоб на работе был порядок, как мы, бухгалтера, обычно говорили, "чтоб все было в ажуре". В это время я уже начала 2—й курс  Всесоюзного Московского Финансового Университета на заочном отделении. Филиал был в Алма-Ате и оттуда мне присылали всю литературу и задания. Я успевала ночами выполнять все задания и в рецензиях не было ни одного замечания, а на выполненных работах была отметка "проверено 5" и подпись. Я уже представляла, как закончу Университет с красным дипломом, меня сразу возьмут в Обл. Управление. Меня никто не заставлял, я сама хотела. Как раз в это время мне прислали задание по высшей математике.  Я не могла решить. Я показала своему Заву, Жолдасу. Он сказал, что он решит задачи дома в  свободное время. Дня два он бился над ними, а ответ не получался. Он принес и сказал:"Невероятно, но, к моему стыду, я не решил, но мы попробуем обратиться к Зав. Райфинотделом и к Управляющему Госбанка, они оба заканчивали институты. Он позвонил Управляющему Госбанком, тот сказал:"Приноси, я посмотрю." Жолдас с ним потратили 2 часа, но решить Управляющий не смог. Оставался один грамотей— Зав. Райфинотделом. Я попросила:"Жолдас Асатуллаевич, Вы не могли бы со мной пойти к Зав. Райфо, а то я не знаю, где он живет, да и неудобно как—то, ведь я его не знаю до сих пор." —"Хорошо, с большим удовольствием, только позвоню жене, что позже прийду домой и сходим, кстати и познакомлю вас."
   Мы с ним закрыли сейф, кладовую, дали оружие охраннику и пошли. Зав. Райфо был дома, игрался с детьми. Он удивился, увидев Жолдаса с русской женщиной. А Жолдас прямо с ходу:"Ты дома, друг, а мы к тебе. Познакомьтесь, это Галина Александровна, наш новый главный бухгалтер, а это — мой школьный друг." — и Жолдас назвал его полное имя, ккоторое я сейчас не помню. Потом Жолдас объяснил причину нашего прихода, и я показала свою тетрадь. Зав. Райфо позвал свою жену, попросил дать тонкий коврик, сам постелил на террасе и пригласил нас сесть. Мы трое уселись на коврике, я с одной стороны, а мужчины с другой и Зав. Райфо стал тщательно разбирать задачу. Когда он решил,  спросил, а ответ есть? Я дала ему цифры. Он удивился, что у него ответ совсем другой. Он сказал, что этого не может быть, и что я могу смело переписать его решение и выслать, потому что или в задаче, или в ответе у них возможно опечатка. Я поблагодарила за помощь и за совет. Мы попрощались. Жолдас спросил:"Ну, что вы решили делать?" Я ответила, что боюсь высылать, я же могу получить двойку. Боюсь рисковать. Жолдас сказал:"Тогда единственный Вам совет, езжайте в Ташкент, у меня есть адрес одного профессора математических наук, он за 25 рублей научит, расскажет и решит любую задачу. Я ездил к нему с другом. За полтора часа он нам решил, мы оба получили "5". Билет на поезд до Ташкента совсем дешевый — за день можно справиться, туда и обратно, даже гостиница не понадобится."
   Яша, конечно, узнал о моих мытарствах по решению задачи раньше, чем я ему рассказала сама. Это подтверждало мои догадки, что он следит за мной, может быть через кого-то из казахов. Он сказал, что напрасно он мне разрешил ехать в район работать. Что я со своим институтом совсем отбилась от рук, и что я делаю все, что сама захочу; что его мама Таджигуль хочет нянчить наших детей, а их нет. На что я ему отвечала:"Выходит, что моя мама не бабушка нашим детям, да? Я знаю, что у твоей мамы десятки внуков, пусть и нянчит их. А у моей только 4—ро, и то двое у Лены, а Лена не работает, сама с детьми справляется. Но я же вынуждена работать, у нас же нет средств для жизни без моей зарплаты. Вместо того, чтобы сказать мне спасибо, ты заставляешь меня вернуться в Чимкент. Я же не птица перелетная, сегодня приняла серьезную работу, а завтра — назад контролером в Чимкент? Да кто же мне разрешит так играться?" "Хватит, не разрешат — не надо, будешь сидеть дома..." "Дома? Я уже насиделась полуголодная дома, ты хочешь, чтоб я стала нищей? Этого я сама не допущу!" — отрезала я. Яша с гневом посмотрел на меня, стараясь не доводить до большой ссоры, притворно—спокойным тоном протянул:"А это мы еще посмотрим, увидишь..."
   Он уехал. На другой день я пришла домой покормить Томочку, вымыла руки, а на работе мыла не было. "Что так тихо?" — спрашиваю сама у себя, Томочка в это время никогда не спала. Смотрю, а в кроватке Томочки нет. Мама вышла из другой комнаты какая—то испуганная, я бы не сказала, что печальная. Плохое предчувствие подкралось ко мне и из груди вырвался неистовый крик:"Мама! Где Тома? По—че—му ее нет?" В отличие от меня, мама тихо—тихо ответила, так, что я еле сообразила:"Яша взял Тому и увез." "Как увез? На чем увез? Когда увез? Зачем увез, когда увез?"—  я была до такой степени поражена, убита горем, что завыла, как волк:"Зачем он взял мою малютку, она же голодная, ей же пора кушать; где моя крошка, где тебя искать, моя ненаглядная; куда повез тебя изверг—отец; потерпи, кровиночка моя, я... с ним... рассчитаюсь... я отомщу ему за тебя, он не будет жить... я сейчас же его догоню и... зарежу..., моя невинная кроха, мое зернышко драгоценное, я сейчас, потерпи, я сейчас..."
   Помню, как я шарила в столах и искала нож, но мне попались два маленьких ножа и, не переставая плакать и выть, я кричала:"Мама! Где наш самый большой нож? Вот он!" — я помню как я пощупала его, не тупой ли. Он был острый, и я сунула его в небольшую сумку, прикрыла газеткой, чтоб не выпал.(тогда на сумках не было замков).
   Тут я уже не помню, как я шла, кажется, бежала, потом останавливала машины, но никто не останавливался. Я им кричала:"Мне в Чимкент, мне в Чимкент!", а они, увидев меня, только быстрее гнали машины. Видать, я была похожа на сумасшедшую. Вдруг около меня очутился заведующий Жолдас. Он осторожно окликнул меня:"Галина Александровна, пойдемте в сберкассу, Вам нельзя ехать в Чимкент, мы его разыщем. А если Вы его найдете, то Вашим же ножом он зарежет Вас. Вы от горя потеряли здравый смысл, еще не хватало, чтоб Вас упекли в дом сумасшедших. Я Вас очень прошу, пойдемте к нам, там мама Ваша переживает и Славик и все работники." "Вы мне поможете? Вы его найдете? А как же голодная Томочка?" — и я опять зарыдала. "Не бойтесь, не переживайте так, ведь он привезет ее в свою родню, к женщинам. А казахи детей не обидят. И Томочка будет сыта, они найдут кормящую женщину, временно пососет, пока Вы ее заберете к себе."
   Слова Жолдаса, как бальзам на рану, чуть-чуть облегчили мое страдание, я ему поверила и пошла за ним. В сберкассе клиентов не было. Работники сказали, что звонили из Обл. Управления и просили меня к телефону. Они сказали, что меня нет, тогда попросили Жолдаса, но его тоже не было. Мама была там и стала успокаивать меня, а Жолдас позвонил в область. Начальник просил передать, чтобы Петрякова явилась в Обл. Управление для получения премий: за досрочно предоставляемые отчеты за июль и август и за налаженную работу по упорядочению бухгалтерских документов за первое полугодие 1958 г., и обязательно с докладом для совещания главных бухгалтеров области на тему "Как я добилась высоких показателей в работе за короткий срок."
   Жолдас слушал и качал головой, но не мог перебить начальника, пока тот не спросил:"Жолдас, тебе понятно?" "Да, все понятно, но у Петряковой сейчас большое горе, ее муж — Умарбеков, от ревности, безо всякой на то причины, украл 4—х месячного  ребенка, грудную девочку, и увез в Чимкент. Петрякова на грани срыва, без конца плачет, ее мать переживает, как бы чего не случилось еще хуже, поэтому я прошу Вас, у Вас большие связи в Чимкенте, как бы узнать, куда он дел ребенка, и как сообщить об этом в прокуратуру,"— ответил Жолдас. Потом Жолдас рассказал, что начальник очень удивился и передал, чтобы "Петрякова успокоилась, мы начнем поиски, поручим розыск работникам Центрсберкассы номер 306, через Кадырова, где Петрякова работала. Надеюсь, что розыск не затянется  и мы найдем ее ребенка. Спросите у нее данные, как зовут ее мужа и девочку." Жолдас позвал меня, я сказала, а он передал начальнику:"Умарбеков Якуб, проживает в Чимкенте, Токарная , 10,. А ребенок — Умарбекова Тамара Якубовна, рождения 26 апреля, 1958 г."
  Жолдас положил трубку и рассказал мне, что начальник очень заинтересован в том, чтобы скорее найто Вашу Томочку, он теперь отложил совещание глав. бухгалтеров до тех пор, пока у Вас все уладится с мужем и он вернет дочку." "А теперь Вы с мамой и Славиком идите домой, будьте спокойны, а завтра я позвоню, что стало известно. Никто из работников Кадырова не останется равнодушным, ведь они все Вас очень хорошо знают. Я и Кадырову сам позвоню, разузнаю, как идет поиск," — попрощался Жолдас.
   Мы, убитые горем, но чуть успокоенные надеждой, что все же Томочку найдут, пошли домой. Молоко из груди текло, а часть застоялась в груди, превратившись в тугие, как камни, утолщения. Я сцедила молоко и вылила под дерево. Массажируя грудь, кое как расправилась с камнями в груди. Физически мне полегчало, но морально легче не было. Я не ела, перед глазами стояла, то сидела, то лежала голодная Томочка. Я схватывалась, вскакивала и убеждаясь, что Томочки нет, снова навзрыд рыдала, то снова выла, как волк. Мама отвела Славика к нашему хозяину, там он игрался с детьми и не слышал моего воя.
   Мама меня не очень успокаивала. С одной стороны, она была бы права, если бы сказала:"Реви, реви, дура, сходи с ума, а не я ли тебе твердила, брось, брось его, он не такой, каким ты его считала..."
  Но мама этого не сказала. Хорошо помню, как я сцеживаю из груди молоко в баночку, а она, тихонечко так... не зная, не предвидя мою реакцию на ее совет, прошептала:"Галя..., а может не надо так убиваться и искать Тому, мы же знаем, что она у отца, пусть и останется у него, так же легче будет избавиться от Якуба вообще, насовсем. У него не будет никаких претензий к тебе, дочка с ним и все."  "Ма—а—ма—а!"—закричала я,—"Что ты такое говоришь? Я же умираю без Томы, я не смогу без нее жить!"— я снова зарыдала и долго не могла успокоиться.