Мои путешествия

               
   Со мной  с детства часто происходили странные необъяснимые вещи. В возрасте трех лет я засыпала, где придется. Сон настигал меня на тротуаре или рядом с ним в канавке, когда я самостоятельно уходила  к бабушке на другую улицу в поселке Заярск.
     Однажды я зашла за открытую дверь в парикмахерской, где работала мама, наверное спрятаться от жары. Заснула  тихонечко в уголочке до утра, не ведая, что всю ночь родные  и знакомые сбились с ног, разыскивая ребенка. Объявляли по радио мои приметы, призывали оказать помощь в поисках.
   Как это бывает  - у семи нянек  дитя без глазу. Привели старшие сестры на работу к маме, да и оставили, убежав  по своим делам. Валя уже в третьем классе училась. Мама, конечно же , решила, что и я с ними.   
   Ходила у нас за сараем огромная свинья, рыла землю, хрюкала и вечно чмокала. Как  я к ней зашла за загородку – непонятно, то есть нашла щель, но непонятно – зачем? Уснула рядом со свиньей, обнимая свою куклу, а когда меня нашли, ужаснулись: от моей куклы, ростом с меня, с розовым мягким туловищем, набитым опилками, в цветном сарафанчике, не осталось ничего, кроме кучки опилок. Измочаленный кусок сарафанчика торчал из-под мясистого пятака. А меня свинья не заметила!

   Я подросла, и папины сестры, тогда молодые  девушки, большие модницы, иногда брали меня с собой в магазины. Они оставляли меня  возле окна. Велели никуда не отходить, а сами неподалеку, оживленно разговаривая, обсуждая наряд, рассматривали ткани. Лет с тринадцати они сами шили себе платья, да и мне тоже.
   Но через какое-то время они , с заплаканными глазами, подбегают ко мне, причитают, тормошат и начинают выговаривать мне, что я непослушная: они обежали весь магазин и вокруг него , куда же я подевалась? Я хотела сказать, что не делала и шагу, но только заплакала.
   Кое-как успокоившись, мы вышли на улицу. Небольшой дом дедушки и бабушки стоял на высоком яру. Огород за домом плавно шел вниз, а за изгородью яр круто падал к Ангаре.
   Раз или два в неделю приходил пароход из Иркутска. В этот день  ни за что нельзя было пропустить встречу с ним, потому надевалось нарядное белое в горошек платье и начиналось томительное  ожидание. Цвела аккуратно окученная картошка, припекало, искрилась река, которая несла  воды где-то внизу, разливалась широко  вокруг острова, густо поросшего высоченными елями. На дивное раздолье можно было смотреть, не уставая, целый день. Но особенно не хотелось пропустить тот момент, когда пароход белой птицей показывался вдали, давал трубный гудок и медленно скрывался за островом.
   Вот тогда, радуясь удаче и замирая в душе, побросав нехитрые игрушки, можно  было побежать по улице, свернуть на дорожку, ведущую вниз к реке, и осторожно, утомительно долго идти по качающемуся мосту через глубокий овраг, придерживаясь  за натянутый веревочный поручень, и с облегчением встать наконец-то  на твердую землю.
 А тут и пароход выплывал из-за острова. Неслась красивая  музыка, вид огромного белоснежного хлюпающего и пыхтевшего существа завораживал. Спускался трап, выходили люди с сумками, тюками; другие заходили… Зашла и я. Никто не обратил внимания. В пять лет у тебя никто не спросит билета, никому и в голову  не придет, что ребенок один, без взрослых.
   Вот уже скрылся дедушкин дом, и наплывала ветряная мельница, которая из места моего ожидания  парохода казалась веселой игрушкой.
   Высокий берег Ангары постепенно шел на убыль. Приблизился густой темный лес, казалось, ели, сосны, березы, ольха крепко взялись за ручки и стоят непоколебимо. Но вдруг я увидела, что высоко над лесом бьет крутая волна, а в ветках запуталась и не может плыть большая рыба.
   Взахлеб заплакал ребенок на руках у женщины, и видение пропало. На следующей остановке стали выходить люди, тетя с ребенком вышла тоже. Спустилась по трапу и я. Тетя присела на гладкое, отбеленное солнцем и водой бревно и стала кормить грудью проснувшегося ребенка.Я тоже села поодаль.
   -Что же ты не догоняешь свою бабушку? – спросила тетя.
   - Это не моя бабушка.
   -А с кем же ты?
   -Одна.
   К вечеру стараниями тети я была у своего дома. Ее знакомый шофер подвез меня до моей улицы и весело дернул за ухо:
   -Вон дом деда Матвея.
   -Я знаю.
   Дома были бабушка и папина сестра Люба.
   -Люба, я каталась на пароходе!
   -Выдумщица! Я целый день строчу на машинке и вижу в окошко, как ты лепишь пирожки. Люба оторвалась от машинки и повернула ко мне красивое  улыбающееся лицо. Голубые глаза смотрели задорно, ровные белые зубы перекусывали нитку.
   -А это откуда? -  Люба показала на темное пятнышко на белом в горошек платье.- Мазута?
   -Так  я же каталась на пароходе!
   Через год к нам заехала проездом из  Иркутска тетя Роза, мамина сестра, и взяла меня  с собой погостить  у другой бабушки в Невоне.
Бабушка Оля и дедушка Семен тоже жили на берегу Ангары, но далеко от воды. Весной река разливалась, и иной раз льдины  проплывали недалеко от дома. К реке надо было идти по огороду, потом через широкое поле, заросшее высокой травой, тропинка тут и терялась. За полем начинался пологий спуск к Ангаре, покрытый изумрудной травой. И в середине лета на берегу там и сям могли лежать почерневшие глыбы льда. Шел на убыль первый месяц лета, но дожди были  холодные.
   -Разболокайтесь! – сказала нам с Розой бабушка. Я не поняла, потому что впервые слышала это слово. Потом в уме часто повторяла чудное слово и придумала, что оно похоже на облако, оболочку. Вот эту верхнюю оболочку и предлагала снять бабушка.
   -Иди в кузню, покричи деда,- через какое-то время приказала мне бабушка, - да заодно в огороде почишкаешь. Как найти кузню, я знала из рассказов мамы: она маленькой бегала к Ангаре через поле и кричала отцу: ,, Тятя, обед!,, А что я должна сделать в огороде? Ни одного похожего слова я не знала.
    -Роза, - зашептала я, - что-то сорвать в огороде?
   -Пописать, - заулыбалась  Роза, - чтоб не упасть в уборной.
   Поле было огорожено от коров, никакой калитки не было, я перелезла между жердями и стала озираться вокруг. Никакого строения  нигде не было видно, но откуда-то доносился стук молота.Пройдя на стук,  я увидела довольно широкий колодец – это и была кузня.
   -Дедушка, обед! – тоненько, что есть силы закричала я, наклоняясь над колодцем. Стук прекратился, вскоре показался дед Семен. Я видела его первый раз, но ни с кем  бы никогда не перепутала. Это была копия маминого лица.
   -Ты уже посмотрела  реку?
   Конечно, я уже поболтала чуть-чуть рукой – вода была ледяной. Ангара внушала страх – свинцовая  гладь простиралась так далеко, что деревья  на другом берегу казались совсем маленькими.
   Гостили мы недолго. Погода была неважная, нелетная, а тете  Розе надо было в Иркутск, на работу. Обеспокоенная, Роза решила возвращаться по реке, как раз сельчане собирались отвезти на продажу продукты и купить товары.
   Барку, плавучий домик, тянули вверх по течению несколько лошадей. С ними управлялись  молчаливые суровые мужики. Спали все на обустроенных в барке двухъярусных нарах.
   На третий день пути погода прояснилась, и мы увидели в небе маленький самолетик, который так ждали  в Невоне.   Долго ехали мрачным  местом, когда  над узкой полоской  берега нависали
нагромождения скал, а деревья угадывались  далеко вверху. В иных местах в половодье река подмывала корни, и они, оголенные, походили на чудовищ.
 Но, наконец-то, начинались поля. Лошадей распрягали, дополнительно смазывали дегтем и отпускали пастись.
   Мужики, одетые в брезентовые дождевики, с накомарниками от досаждавшей мошки, жалели лошадей. Свежий ветер, порывами отгонявший противную мошкару, ничего не мог поделать с липучим  гнусом. Пока шли болотистыми местами, иногда  на ночь лошадей заводили в барку, где они стояли в проходе. Стояли спокойно, видимо, испытывая благодарность, что можно передохнуть от  укусов.
   На бурных , шумных порогах все выходили из барки и шли следом за лошадьми. Из детей среди путешественников была только я, веса во мне было мало, но оставаться в барке мужики не разрешали.
   Наступил вечер, на берегу разожгли большой костер, поодаль чмокали овес лошади. Они по-прежнему страдали от насекомых, которые  тучами налетали на пищу. Они отчаянно хлестали себя богатыми хвостами, прядали ушами, мотали головами, то и дело переступали ногами.
   Я часто заглядывалась на этих  больших и сильных животных. Они без натуги  тащили тяжелую барку, послушно выполняли какие-то короткие, непонятные мне команды хозяев, но вместе  с тем
Несли в себе какое-то достоинство, гордость что-ли  за порученное дело, и в этом походили на ангарских мужиков.
   Я ни разу не видела, чтобы мужики злились, ругались: всякую  работу они выполняли неторопливо, чтобы наверняка, а в трудных местах тянули с лошадьми  в одной упряжке. И все-таки жалко было этих больших животных.
   Долго не спалось, и я потихоньку вышла из домика. Все спали. С хлебными корками я подошла к ,,конькам,, как в душе называла их. Они потянулись ко мне  мягкими губами, почуяв хлебный дух. Так я оказалась в центре их кружка. Через минуту  я совершенно освоилась и даже осмелилась погладить мягкую короткую шерстку на морде. Я погладила всех по очереди, а они почему-то замерли, перестали хвостать себя по бокам.
   Ночь, а светло; я увидела взметнувшуюся тучу насекомых, облако маленьких черных кровопийц порывисто перемещалось вокруг, но на нас не нападало.
   Назавтра меня разбудило щекотание травинки – это Роза водила былинкой по моей щеке.
   -Соня, засоня, а ведь уже обед!
   Я вспомнила свой поход к ,, конькам,, непонятное исчезновение гнуса и осталась очень довольна. Теперь все карманы у меня были заполнены хлебными корочками. Я готовилась идти в  ,,ночное,,.
   Прошло много лет. По семейным обстоятельствам меня долго не было  в родных местах. От прежних красот мало что осталось. Сильную своенравную  Ангару опоясали во многих местах. Устье небольшой речки Невонки, впадающей в Ангару, прекрасной своими  гладкими большими валунами, прозрачной ключевой водой, разбито и искорежено гигантскими гусеницами тракторов; строители спешили ,, досрочно,, сдать один объект, другой, а в результате – затопленные леса, ,,двойное,, дно моря, изломанные судьбы людей, переселенных с насиженных родных мест.
   Я стояла, вглядываясь в свинцовые барашки на Братском водохранилище. Где-то  в этих местах давным-давно маленькая девочка в платьице в горошек самовольно прокатилась на пароходе.
   И  вдруг, вздрогнув, я увидела эту девочку. Она прошла мимо меня и вошла в холодную воду.
   -Что ты делаешь, вернись, вода ледяная!
   Девочка обернулась. Беленькое платьице в синий горошек открывало поцарапанные коленки. Пухлые щечки, серьезные глаза чайного цвета смотрели печально и укоризненно.
   - Я пойду, я хочу спасти застрявшую в лесу рыбу!