Ремарки. Часть 7

31
Выйдя из кабинета врача, Настя столкнулась с  начальником. Они пошли по коридору, дважды свернули, опустились в цокольный этаж, пересекли полутёмный склад с мешками и ящиками. Начальник открыл дверь, пропустил Настю, включил свет.

Они были в небольшой, уютно обставленной комнате: пол устлан большим ковром, в центре – стол, несколько стульев. На столе – бутылка водки, бутылка вина, открытая баночка чёрной икры, колбаса, сыр, фрукты, овощи. У дивана – журнальный столик с двумя креслами, сервант с набором посуды. Под восточным цветастым покрывалом ждала посетителей широкая тахта.

Кому война, а кому мать родна,  подумала Настя. Здесь, за тысячи километров от посёлка, начальники, несмотря на войну, жили так же, как и там. Чем они это заслужили? И большой ли грех возьмёт она на душу, если добьётся таких же благ?

После столовской пищи Настя, не стесняясь, набросилась на деликатесы. Начальник  наливал водку, выпивая рюмку за рюмкой, не переставая, говорил, что он начальник, всё зависит от него, подчинённые должны его слушать, потому что он здесь хозяин, а они – ссыльные:
- Что захочу, то сделаю. Все здешние начальники – мои родственники. Жаловаться бесполезно.

Насте казалось, что он выступает на собрании перед огромной аудиторией. Столько в  нём было пафоса.

Опустошив бутылку, повеселел. Громко говорил, жестикулировал руками. Хотел налить очередную рюмку. Увидев, что бутылка пуста, открыл вино. Вспомнив о Насте, наполнил её рюмку, налил себе:
- Наши женщины с мужьями не пьют. Мы им не разрешаем. Они вообще не пьют. Не положено. И за столом с мужчинами не сидят.
Язык заплетался. Выпил, встал. Покачиваясь, пошёл к дивану. Перевернул стул, зацепился за столик, повалился на диван.

Настя так и не поняла, какой он национальности, почему их женщины не пьют с мужьями. Насытившись, выпила рюмку вина. Опустилась в кресло. Думала, как себя вести, что делать в такой ситуации. Знала – оставаться надолго нельзя. Уйти не решалась, боялась запутаться в тёмных коридорах. Засыпая, услышала стук в дверь. Испугалась, сжалась в комок. Зашёл врач, тоже немолодой мужчина:
- Что, начальник  тебя не трогал?
- Нет. Он только выпил и закусил.
- Ну, тогда иди ко мне.
- Он обещал перевести меня…
- Обещал, значит переведёт. Это мой брат, слово всегда держит.

Доктор снял покрывало, уложил Настю на тахту. Через минуту кончил. Безрезультатно попытался  повторить:
- Сделай так, чтобы он встал.
Лёг на спину, взял Настю за волосы, придвинул лицом к члену. Сосала она старательно, долго, но результата не достигла.

Проснулся начальник. Выпил рюмку вина, опустил брюки, пристроился к Насте сзади. Она не могла в полной мере представить, каково сейчас братьям, но ей было очень хорошо. Часто кончала,  с каждым разом получая всё большее наслаждение. Занятый членом рот не позволял кричать, поэтому издаваемые звуки напоминали нечто такое, что никто ранее не слышал.  Когда начальник, впрыснув мощную струю горячительной влаги, заглушил её стоны звериным рыком,  его место занял младший брат, завершив начатое старшим.
Настя легла на тахту, укрылась цветастым покрывалом. Забыв обо всех бедах, блаженно отдыхала.

РЕМАРКА 18
Мария перечитала текст, расстроилась:
- Я вижу, ты влюбился в Настю, как Пигмалион в Галатею.
- Чем я хуже Пигмалиона? Могу и влюбиться.
- Я не против этого, если обо мне забывать не будешь.
- Что, прочитала и завелась?
- Не то, чтобы, но повторить не прочь.
Иван потянулся за мобилкой:
- Я сейчас напарника приглашу.
- Я имела в виду не доктора, а начальника.

Иван поставил Марию на колени перед диваном. Отметил, что прежде они таким баловством не грешили. Долго смотрел на бёдра, гладил, похлопывал, колыхал из стороны в сторону ягодицы, разводил, сводил, пока, наконец, не обрёл способность ввести член в нужное место. Мария постанывала,  повизгивала, легонько вскрикивала, крутила бёдрами, потом, взорвавшись бурным оргазмом,  в изнеможении упала на диван. Иван, так и не кончив, выключил компьютер, пошёл спать.

Ночью увидел сон: Настя на тахте, в окружении мужчин. Один совокупляется, лежа под ней, она стоит над ним на коленях, а второй пристроился сзади. Двое других сосут груди, ещё один целует в губы. Иван бегает вокруг тахты, не находя свободного места, а член ломит от длительного стояния, и влага вот-вот брызнет. В этот момент Настя отталкивает целовальщика, подзывает Ивана, берёт в рот член, сжимает губами, делает несколько движений, принося невиданное наслаждение.

Проснулся от крика жены:
- Ну, ты даёшь!  Обычно гоняешь по часу, а тут, я только губами прикоснулась, в рот взяла, сразу наполнил меня спермой.
- Кто тебя просил?
- Ты написал,  Настя так делала. Я подумала, тебе будет приятно. Днём стыдно было, а ночью решила попробовать. Ты стонал, ворочался, ёрзал в кровати.
- Не в кровати. Вокруг тахты бегал, а на ней Настя с пятью мужиками. Я не мог найти себе место. Потом, она сама поманила меня, в рот взяла. Сразу кончил. Оказалось, это ты.
- Я тоже два оргазма получила. Но глотать больше не буду!
- А сосать?
- Я раньше стеснялась. Думала, это разврат. Оказывается, приятно.
- Разврат – это когда раз в рот, раз в зад. Настя хоть чему-то хорошему тебя научила.
- Определённо, влюбился.
- Пусть, влюбился. Нам от этого только польза. Лишний раз потрахаемся.

32
Похолодало. Заканчивалась осень, а вместе с ним – Настин предродовой отпуск. Всё время она проводила в своей конуре. Женщины ходили на работу, но всегда кто-то был в Зимнике, топил буржуйку.

Клим навещал Настю, приносил что-нибудь из еды. Они никого не стеснялись, давно перешли на общий режим жизни ссыльных людей. Когда возникала потребность, клал Настю на бок, пристраивался сзади. Получал что-то, отдалённо напоминающее оргазм. При этом он не мог понять, почему женщины, не имея рядом мужчин, стонут, смеются, охают, вскрикивают, демонстрируя, как он думал, получаемое удовольствие. Последний раз он слышал Настины стоны, предназначенные Курту. Хотел забыть их, ему это почти удалось.

Настя днями сидела в конуре, изредка выходя подышать свежим воздухом. Ей тяжело было подниматься по крутой лестнице.
Иногда дежурная по Зимнику напоминала, что ей пора на консультацию. Настя шла в поликлинику. Там её ждал начальник, провожал в тайную комнату, кормил, давал выпить пару рюмок вина, подолгу забавлялся на тахте, пока Настя, с каждым разом совершенствующая мастерство, доводила его до оргазма.
Относился к ней хорошо, с уважением. Настя была благодарна за это, но, провожая, каждый раз напоминал: встречи должна держать в тайне.
Несколько раз заходил брат, но Настин живот не позволял им устраивать оргии, и он довольствовался простым минетом.

Клим догадывался о связи Насти с начальником, но спрашивать, не смел. Когда в очередной приход не застал Настю на месте, одна доброжелательница сообщила, что Настя ушла расплачиваться с начальником.
- За что расплачиваться?
- За то, что мы вкалываем на породе, а она получает наравне с нами, ничего не делая.
- Она в декретном отпуске.
- Ну да, сейчас в отпуске. А раньше где работала? Учётчицей? Думаешь, её туда перевели за красивые глазки? Фигушки. За громкие стоны! Ты что, слепой, или придуриваешься? Пока она с начальником забавляется, давай мы лучше побалуемся.
Она попыталась расстегнуть брюки, но Клим сбежал.

На работу в ночь, до смены далеко,  решил идти к директору шахты, просить Насте квартиру. Попытался записаться на приём, но не мог вразумительно объяснить секретарше цель визита. Она его прогнала. Убедившись, что сказать директору нечего, поплёлся в  Зимник, завалился спать.

РЕМАРКА 19
Иван пожалел, что поселил Настю, как зверя, в конуру. Она ему нравилась. Более того, проанализировав реплики жены,  понял, что действительно влюбился в неё. И Мария была к ней не равнодушна. Знакомство с Настей положительно повлияло на их интимную жизнь. Переселился спать в комнату жены. Чаще стали заниматься сексом. Секс стал разнообразнее, оргазм красочнее. Всё это благодаря Насте, а он поселил её в конуру. Пусть не он, Клим, но по его указке! Решил исправить допущенную ошибку.

Надел лучший костюм, пришпилил медаль «За доблестный труд», для солидности взял Партийный билет, Удостоверение Члена Союза Советских писателей. Пошёл на приём к директору шахты, просить для Насти комнату.

Секретарша приняла его вежливо. Сделав в «Книге  учёта посетителей» запись: «По квартирному вопросу», велела ждать.

Сел на стул. Пересчитал посетителей. Впереди восемь человек. Секретарша называла фамилию, первый посетитель заходил в кабинет, остальные пересаживались на одно место ближе к двери. Освободившееся место занимал вновь пришедший посетитель. Ивану такой порядок понравился. У них, в Доме Союза писателей, такого не было. Там все толпились у двери, входил тот, кто ловчее, нахальней.

Но умилению Ивана скоро пришёл конец. Когда впереди оставалось два человека, директор вышел, извинился. Сказав, что срочно вызывают в трест, удалился. Впереди и сзади послышался ропот, но Иван не стал слушать. Он встал, сказал секретарше, что придёт в другой раз, и последовал к выходу, за директором.

Нет, он не стал догонять его, хватать за руку, просить, задавать вопросы. Он вообще решил к нему не идти. На то были веские причины.

Первая,  главная – его любовь к Насте.

Вторая была не менее важная. За короткое время, пока директор проходил по коридору, успел внимательно рассмотреть его. То, что  он был не молод, не смутило – сам такой. Смутило, что лицо директора было испещрено мелкими чёрными шрамами, а вместо правого глаза зияла глубокая красная дыра. Видимо, результат полученной в шахте травмы при взрывных работах.

Несмотря на сложность создавшейся ситуации, Иван не отважился подкладывать Настю под такое чудовище.

33
Проснулся Клим засветло. На работу идти рано. Вспомнив сказанные женщиной слова, пошёл к Насте. Долго молчал, не решаясь на откровенный разговор. Наконец, спросил:
- Где ты была?
- В поликлинике. Тебя интересует, что я там делала?
- Меня интересует всё, что касается тебя.
- Мне казалось, ты ничего не хочешь знать.
- Я люблю тебя. Делаю всё, чтобы облегчить твою участь. Место тебе обустроил.
- Вот, о любви не надо. Она закончилась ещё там, в посёлке. Я разменяла нашу любовь на свободу. Знаю, что провинилась перед тобой, изменила с Куртом. Потом, чтобы исправить ошибку, переспала ещё с тремя.
- Что дала нам эта свобода?
- Свобода – это свобода,  и всё. Ни больше, ни меньше.
- Здесь, в Зимниках, живут сотни таких людей. Чем мы отличаемся от них?
- Во-первых, неизвестно, здесь мы были бы, или на зоне. Во-вторых – паспорта чистые, появится возможность – можем уехать. Было бы куда. Война не вечно будет длиться. А сейчас я делаю всё возможное, чтобы облегчить наше существование. Меня перевели с выборки, скоро тебя переведут. После отпуска попрошу, чтобы перевели в больницу. Я работала санитаркой, в трудовой книжке запись есть.
- Я сегодня ходил к директору шахты. Меня не пустили.
- Никуда не ходи. Всё устрою сама. Первый раз изменила, думала ты погиб. Потом – по настоянию коменданта. Сам он не мог оформить все документы, пришлось переспать с военкомом, с начальником милиции. Не убудет, если с директором шахты пересплю.

Последние слова Клим не услышал:
- Нам бы дом построить. Как в конуре рожать будешь?
- За конуру, конечно, спасибо. Но я здесь оставаться не намерена. Рожу в больнице, дальше видно будет. А дом после войны построим.

Настя чувствовала, что Клим избегает разговора о  мужчинах. Чтобы раз навсегда закончить тему, набралась смелости, сказала:
- О мужчинах не переживай. Мне, кроме как своим телом, расплачиваться нечем. Да оно и не сотрётся.
- Оно-то не сотрётся, да мне стыдно, что ты из-за меня страдаешь.
- Ну, положим, не из-за тебя, а из-за себя. И потом, с чего ты взял, что страдаю? Я удовольствие получаю, по несколько оргазмов за один раз. Иди уже, тебе на работу пора.

Настя поняла, что начальник участка может сделать для неё много, но не всё, что ей нужно. Да, освободил от выборки породы, перевёл учётчицей, платит по прежнему месту работы. А она хотела работать в больнице, жить не в землянке, а в квартире, или, хотя бы, в комнате, с Климом. И его перевести на лёгкую работу. Из разговоров узнала, что директор шахты – царь, Бог, прокурор и судья. А всё потому, что шахта – единственное в посёлке кредитоспособное предприятие. Работает ритмично, заработную плату выплачивает регулярно. Помогает больнице, школе, магазину, поселковому совету, прокуратуре. Все от шахты зависят, директора боготворят.

Настя решила идти к нему, выложить все просьбы: выделить отдельную комнату, Клима перевести в стройцех,  её – в больницу. Надеялась, обладая навыками соблазнения мужчин, решить все проблемы за один раз. В крайнем случае, придётся ещё раз воспользоваться волшебным перстнем.

РЕМАРКА 20
То, что Иван ходил к директору шахты хлопотать о судьбе Насти, Марию не на шутку обеспокоило. За неё он никогда не просил, а случаи представлялись: достаточно было одного звонка из Союза писателей, чтобы её взяли в газету корректором, она умоляла Ивана, унижалась перед ним, но он не захотел поступаться принципами. А тут – по собственной инициативе!

Ещё больше обеспокоило то, что Иван приревновал Настю к директору:  увидев изуродованное лицо, пожалел, не стал с ним сводить. Мария окончательно утвердилась в мысли, что Иван влюбился. Но обеспокоилась не этим. Он и раньше влюблялся, изменял. Но, то были простые увлечения. Она знала, что, в конце концов, роман закончится,  муж забудет о нём до следующего увлечения. Здесь было иное. Знакомство с Настей изменило уклад их жизни. Иван преобразился. При ходьбе подтягивает живот, делает гимнастику по утрам, купил гантели.

Мария тоже познала прелести любви, о которых раньше не подозревала. Понимала, что это не простое увлечение, боялась потерять не только мужа, но, в его лице, любовника нового качества, которое он приобрёл благодаря знакомству с Настей.

Весь день накручивала себя. Дождавшись, набросилась, как тигрица на жертву:
- Что-то ты, муженёк, не правильно ведёшь себя со своей героиней.
- В чём это выражается?
- Зачем ты ходил к директору  шахты,  за неё просить?
Иван не хотел преждевременно  посвящать жену в планы:
- Я к нему не ходил.
- Мне сказали – ходил.
- Ты подумай, как я мог к нему попасть?

Подумав, поняла, что сказала глупость, успокоилась. В самом деле, где шахта, где они.  В разных городах,  в разных столетиях…
Но Иван вновь озадачил её.
- Я не собираюсь подстилать Настю под это чудовище, пусть, даже, в романе. Ты бы посмотрела на его лицо!
- Что же ты решил?
- Пока ничего. Позже что-нибудь придумаю.

34
Настя записалась на приём. Пришла рано, в очереди была второй. Уговорила молодую женщину пропустить её первой. Та согласилась, но секретарша не захотела менять график:
- Каждый идёт по своей очереди.
Первая женщина пробыла в кабинете минут сорок. Неизвестно, о чём она просила директора, но выбежала расстроенная, заплаканная, в слезах. У Насти пропала охота заходить в кабинет. Секретарша трижды назвала фамилию, пока Настя сообразила, что вызывают её. Вошла, забыв о существовании волшебного перстня. И поделом!

Директор принимал не один. За приставным столом сидела старая женщина. Настя поняла, что откровенного разговора не получится, и даже при всех сложившихся жизненных ситуациях, решила не отдаваться этому Квазимодо. Но просьбы о квартире и трудоустройстве высказала. Женщина аккуратно записала  в книгу, делая в конце каждой строчки пометку «Отказать». Директор, скрывая обезображенное лицо, повернулся вполоборота:
- Поймите правильно. У меня сотни людей живут в землянках. По две смены работают в шахте, возвращаются отдохнуть, поспать. Не успев просушить спецодежду, опять идут в шахту.

Настя  пошла к выходу. Да, проиграла. Но все поражения временные. Главное, чтобы к ним не привыкнуть. Машинально взялась за перстень, начала крутить в обратную сторону, чтобы навлечь неприятности. Но вспомнив Клима, трижды повернула перстень по часовой стрелке:
- Муж мой инвалид. Ранение получил на фронте. Ему трудно стоять на выборке. Можно перевести на лёгкую работу?
Директор указал ручкой на её фамилию в книге посетителей.
- Да, фамилия Велехов. Велехов Клим.
- Я дам команду о переводе в хозяйственный цех. Там тепло, и работа лёгкая. Но и зарплата лёгкая.
Настя молча, вышла.

Вспомнила Курта. Из-за него здесь оказалась. Стоило так рисковать? Получалось, не стоило. А Клим? Ради него покинула родной дом. Разозлила отца. Заставила плакать мать. На поверку оказалось, что жена ему нужна для ведения хозяйства. На большее он не способен, потому что ему это не нужно. Ему нужна не она, а тело. Может любоваться им круглосуточно, а как доходит до дела – раз, два, и спёкся. Почему так произошло? Кто виноват? Наверно, та встреча на реке. Он её забыть не может, а мне одного созерцания мало. Не попадись на глаза Клим, жила бы дома, с отцом, матерью, не знала горя. Или за Гришку вышла. Сама виновата. Попробовала бы до свадьбы несколько мужиков, выбрала достойного.

Залезла в нору, укрылась тряпьём. На реплики женщин не отвечала. Думала. Разрабатывала план дальнейших действий. В эти планы не входило рожать ребёнка в землянке.  В конце концов, если ничего не выйдет, лучше прыгнуть в шахтный отстойник. Говорят, там глубоко, несколько метров, на дне угольный шлам. Достанут только весной, во время очередной чистки отстойника.

Не успела заснуть, услышала шорох. Встала, прислушалась. Из угла на неё смотрели два горящих глаза. Слышала, что в землянке водятся крысы, надеялась, что до её конуры не доберутся. Завизжала нечеловеческим голосом. Не с испугу – намеренно.  В Зимнике полно людей, дежурная рядом, можно было тихо позвать, услышала бы. Да и крыс не боялась. Громко и долго кричала. Не для того, чтобы криком отпугнуть крысу, не для того, чтобы позвать дежурную.  Долго и громко  кричала в надежде на то, что её услышит Мария, перестанет противиться, поддастся на уговоры Ивана и согласится взять на квартиру.


Продолжение следует  http://proza.ru/2011/01/16/791