Равновесие Дзиги

             Мороз крепчал.
             Дзига вышел из дома с намерением купить колбасы. А вернулся обратно преображенным до неузнаваемости. Тут в пору сказать: ничего себе, за хлебцем сходил; когда бы не голова, выкатившаяся из-под вагона и сведшая шутку на нет. Зато, закатившаяся прямиком в классическую литературу.
             Обычно, Дзига давление обстоятельств отодвигал левым локтем. Вбок и назад. Оглядывался по сторонам и шел дальше. Интересный момент, человек привыкает к всестороннему давлению, а, оказываясь лишенным его, чувствует дискомфорт легкости. Вот и Дзига, выйдя из дома и дошагав до магазина, почувствовал недоумение – ничего не терзало. Учитывая обстановку, это было странно. У входа мелкие бабки торговали ерундой, машины, наставленные как бог на душу положит, пытались разъехаться, а тонконогая шпана куролесила в ожидании фарта.
             Дзига испытал приступ волнения переходящий в спазм. Жизнь, то ли отступила, то ли приняла его, раскрывая объятия.
-- Купи леща – предложила бабка.
-- Дай сколько можешь – прошамкал бомжик.
-- Что ищем? – Спросил торговец рухлядью.
             Ответил, как обычно:
-- Не надо.
-- Не дам.
-- Ничего.
             Давление вернулось, Дзига облегченно выдохнул и заулыбался.   
             Может быть, ему стоило сказать наоборот:
-- Давай!
-- На!
-- Все!   
             И, глядишь, история покатилась бы иначе.
             Попробуем:
-- Почем лещ?
-- Держи, старый пень, пятихатку.
-- Вон тот брелок, изоленту и еще оселок, нет, два, но разной зернистости.
             Взять в руки, провести пальцем, проверяя икорную составляющую, крякнуть от наполненности чувством, и идти дальше, счастливее чем был.
             Купи, Дзига!
             Или метеоритный поезд во всем виноват. Говорят, упадет на Землю шар диаметром пятьдесят километров, приземлится в Атлантике и смахнет с лица планеты наши робкие потуги. И останемся мы не у дел.
             А вот и магазин. Дзига любит колбасу жареную. Когда она изгибается шляпой, и с той стороны, где у шляпы верх – поджарена, а с той, где поля – налита слезой. Не вся колбаса годится для такого приготовления. Нынешние колбасы, зачастую, норовят поджариться, утончаясь по площади приложения, а не выгибаясь от радости соучастия. Одно расстройство и профанация метода. А бывало, положит Дзига кусок колбаски на кусок хлеба, даст ей отпыхнуть, ему пропитаться, и ест, запивая чаем.
             Вкусно!
             Еще под водку можно. Хотя под водку можно все. С этим делом у Дзиги проблем нет, берет четвертинку и, расплатившись, выходит из магазина.
             На улице ничего не изменилось.
             Благодать клубится. Дзигу толкают, дышат в лицо перегаром, обгоняют, подрезают, теребят и просят соучастия. И ему есть, что дать всем этим людям взамен. Нужно только изменить отношение, как учат все учебники счастья.
             Дзига меняет.
             Неумело размахивается и бьет бомжа в бороду, дает пинка ящику с воблой, плюет на раскладной столик торговца мелочью. Ощущает непередаваемый восторг освобождения и добавляет. Торгашу в рыло, бабке по носу, бомжу ногой по яйцам.
             Соответственно, получает сдачи. Бомж хватает его за ногу, подбежавший торгаш бьет кулаком куда попало, бабка, визжа, выдергивает волосы. Дзига падает на снег, а раздухарившиеся граждане, упиваясь праведной местью, продолжают бить и выкрикивать угрозы общего порядка.      
             Сколько раз говорил себе Дзига, не бери, не подавай, не соучаствуй. Так нет, заставил его автор испытать на собственной шкуре радость единения.
             Хорошо патруль подоспел. Серьезная женщина с сержантскими лычками, в красивой шапке, всех отпустила, а Дзиге завернула ласты и отвезла в отделение, где ему был учинен допрос.
-- Нарушаем?
             Дзига государство боялся, сотрудников, олицетворяющих систему, страшился до жути, в их лица, являющиеся одновременно человеческими и державными, не заглядывал. А отвечал, смотря в пол.
-- Да.
-- Что да?
-- Просто – да.
-- То-то же.
-- Я знаю.
             Был отпущен, за неимением времени с ним возиться, с обещанием выписать штраф. Нарушение общественного порядка, это вам не фунт изюма, а подрыв и посягательство.
             И брел домой опьяненный свободой. Много ли человеку надо.
             Кстати, четвертинка, в суматохе, как-то незаметно пропала.    
             Но Дзига печалиться не стал, обретя, наконец, равновесие, и сочтя водку жертвой богам или многоруким демонам власти. Пусть ее.
             Одна замахнулась, а двадцать девятая погладила по голове, отпихивая сто восемнадцатую, норовящую слямзить остатки чести и достоинства.
             Так что, все нормально, гармонично и уравновешенно.
             Впрочем, как всегда.